ИНТЕНСИВНОСТЬ САМОСОЗНАНИЯ И МОБИЛИЗОВАННАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ

Полностью и в значительной степени считают себя гражданами своей республики 91.3% титульной молодежи.

данская идентичность, т.е. сопринадлежность своей республике, имеет для нее наиболее важное значение по сравнению со всеми остальными формами идентичности. Ближайшая по силе значимости - имущественная идентичность отстает от гражданско-республиканской на 15.1%. В отличие от титульной, для русской молодежи более важно совсем другое - быть гражданином России (87.6%). Таким образом, несмотря на совместное проживание, у титульной и русской молодежи нет общей гражданской самоидентификации. Но если нет единого гражданства, значит ставится под сомнение эффективность государственного управления и стабильность государственного устройства. Раскол молодежи по линии гражданства (республиканское - общероссийское) в значительной мере выступает следствием соперничества между политическими элитами республик и Центра, результатом наполнения суверенитета республик реальным содержанием. Об этом подробнее - ниже. При этом особую проблему представляет тот факт, что гражданская (республиканская), этническая и религиозная идентичности подпитывают друг друга. Не случайно каждая из них у титульной молодежи в целом по столицам республик выражена сильнее, чем у русской молодежи. И только лишь степень выраженности имущественной идентификации у титульной и русской молодежи находится приблизительно на одинаковом уровне (76.2% и 76.9%) ( . 78).

Таким образом, трехкратный - этнополитический и этнорелигиозный - раскол 17-летней столичной молодежи представляет собой одну из серьезных опасностей для стабильности и порядка в завтрашней России. Требуется срочная система профилактических и пропагандистских мер, чтобы убрать барьер, разделяющий титульную и русскую молодежь. Во всяком случае должна быть создана такая атмосфера, в которой не осталось бы места противопоставлению двух форм гражданства - республиканского и общероссийского.

При этом, чтобы снять стресс от раздвоения гражданства, необходима 'стратегия, которая должна иметь серьезные региональные отличия. Дело в том, что в 12 столицах из 16 национальное самосознание титульной молодежи превосходит по силе самосознание русской молодежи, демонстрируя свою зрелость, в том числе это особенно заметно в Нальчике, Владикавказе, Казани, Якутске (в 1.5-1.7 раза). Лишь в четырех столицах - Ижевске, Йошкар-Оле, Саранске, Чебоксарах - интенсивность национального само-

Идентичности "значимы" и "очень значимы"

сознания титульной и русской молодежи находится приблизительно на одном уровне, а порой у русских даже несколько выше, чем у титульных (табл. 79)

Острота межнациональных отношений коренится в разных типах идентичностей. Конкуренция идентичностей может быть усилена, если уровень самосознания представителей одной из национальностей - более высок, и соответственно у другой - более низок, как, например, в Махачкале (77.7% и 62.6%), либо если один уровень самосознания значительно превышает другой, как, например, в Нальчике, где разница между значимостью национальной идентичности для титульной и русской молодежи колеблется в интервале от 86.6% - у первой до 49.9% - у второй.

Сама по себе интенсивность, или "сила", или степень, самосознания, ли

бо              высокий (низкий) уровень этнической идентичности не вызывали бы тревогу, однако активность и пассивность идентичности молодежи сопряжены со сложившейся сегодня ситуацией, с необходимостью политической, социальной, этнической мобилизации, и нагнетанием конкурентной борьбы между национальностями.

Так, например, носители активной и пассивной идентичности среди интеллигенции г. Уфы более или менее одинаково относились к губерни- зации России и сходно вели себя на выборах в декабре 1995 г. Каждые четверо из пятерых и у первых, и у вторых голосовали на выборах в Федеральное Собрание в декабре 1995 г. и планировали подобное же электоральное поведение в дальнейшем. Но на этом сходство в политиче-

243

ской активности и в политической позиции между активными и пассивными респондентами кончалось. По мнению первых безопасности России

• главным образом угрожали такие факторы, как рост преступности, коррупция власти. Вторым более опасными казались дальнейший развал экономики, борьба политических сил за власть, межнациональные конфликты, расслоение населения страны на богатых и бедных (см.

. 79).

Носители пассивной идентичности чаще, чем активной, во-первых, поддерживали объединение бывших республик СССР с Россией, во-вторых, не допускали вероятности распада целостности России на ряд независимых государств и территорий, в-третьих, считали недостаточными меры, предпринимаемые Президентом и правительством для сохранения целостности России, в-четвертых, допускали возможности применения силы против тех, кто стремится к разрушению единства РФ ( . 80).

Иными словами, если условно свести политические взгляды людей с активной и пассивной национальной идентичностью к некоему единому, обобщенному показателю, то можно сделать вывод, что носителей активной национальной идентичности единство России интересовало менее, чем носителей пассивной национальной идентичности.

Связь активной этнической идентичности с социальными вопросами выражена слабее, чем с политическими. Доля респондентов с активной этнической идентичностью, жизненные перспективы которых изменились к лучшему или по крайней мере остались на прежнем уровне, несколько больше, чем доля респондентов с пассивной идентичностью. Первые чаще, чем вторые, открыли или собираются открыть свое дело (правда, нередко не имеют такой возможности), более лояльны к имущественному расслоению, так как чаще, чем вторые, согласны допустить заметные различия в доходах граждан, если большие деньги заработаны честным путем ( . 81).

Как в активной, так и в пассивной форме этнической идентичности сходятся десятки проблем из сферы политической, социокультурной, экономической и многих других. Однако какой бы смысл ни вкладывать в содержание этого понятия, приходится констатировать, что в первую очередь оно связано с пробуждением и актуализацией этнического самосознания. Если

для человека очень значима его этническая принадлежность, то его этническое самосознание активно. Более того, оно становится если не генератором, то по крайней мере соучастником этнической мобилизации, что никак не хотели или не сумели понять М.С. Горбачев и его окружение из Политбюро ЦК КПСС в конце 80-х годов, когда в 1989 г. началась война законов, революция национальных языков и суверенизация сначала союзных, а затем и автономных республик бывшего Союза, закончившиеся его развалом.

Между тем опрос молодой элитной интеллигенции в Уфе весной 1996 г. показал, что 31.1% респондентов с активной этнической идентичностью участвуют в работе общественного объединения, отстаивающего интересы своей национальности. Среди же тех кто относился к своей этнической принадлежности индифферентно, т.е. респондентов с этнической идентичностью в пассивной форме, доля этномобилизованных составляла всего 4.8%, иди в 6.5 раз меньше, чем среди обладателей активной этнической идентичности ( . 82).

Активное самосознание и этническая мобилизация, видимо, тесно связаны между собой и взаимно подпитывают друг друга. Сначала бодрящее самосознание окрыляет, и люди с активной этнической идентичностью пополняют ряды этнических мобилизаторов или по крайней мере проэтнически ориентированных объединений. А затем, возникшие в свою очередь на этнической основе объединения будируют этническое самосознание. 54.4% носителей активной этнической идентичности весной 1996 г. считали, что основная цель национально-культурных объединений и центров состояла в создании условий для роста и укрепления национального самосознания, а также для внутринациональной консолидации. Среди обладателей пассивной этнической идентичности доля "активистов", придерживающихся точно такой же позиции, составляла всего лишь 21.9%, или их было в 2.5 раза меньше, чем среди респондентов с активной этнической идентичностью (см. . 82).

Схоластические споры о происхождении и природе национализма 'пока еще не привели к сколь-нибудь серьезному сдвигу в понимании его содержания и сущности. Едва ли не самым сильным достижением постсоветских публикаций стало выделение в национализме двух аспектов - позитивного и негативного - и сохранение прежней идеологемы: национализм есть борьба за приоритеты своего народа перед другими народами. Это последнее положение, похоже, никто не отменил, и оно подтверждается многими эмпирическими исследованиями, в том числе анализом взаимоотношений между активной этнической идентичностью и благосклонностью к идеям, объясняющим приоритеты одних ценностей над другими. Несмотря на то что большинство граждан России согласны, что представители одной национальности, живущие на данной территории и даже считающие ее своей этнической родиной, не должны иметь преимуществ перед людьми других национальностей, все же обнаруживается часть респондентов, особенно среди элитной интеллигенции, с повышенным чувством самосохранения и самосознания, которые не согласны с этим утверждением. В Уфе среди носителей активной этнической идентичности доля таких опрошенных составляла 29.4%, или в 3.4 раза превосходила удельный вес подобным образом настроенных респондентов с пассивной этнической идентичностью ( . 82).

Вывод очевиден: интенсивное подчеркивание значимости своей этнической принадлежности находится в прямой связи с признанием необходимости наделения людей своей национальности преимуществами перед людьми других национальностей. Основа для возникновения межэтнических противоречий коренится скорее в активной, чем в пассивной этнической идентичности.

Этими же корнями скорее всего подпитывается беспокойство, как сигнал, конфликтогенные предчувствия или как питательный бульон для формирования негативных установок на межэтнические контакты или на восприятие людей чужой национальности. Беспокойством в такой или иной форме (сильной или умеренной) в Уфе весной 1996 г. было охвачено 49.5% респондентов с низкой этнической чувствительностью и 81.1% респондентов, сильно озабоченных своей национальной принадлежностью. И наоборот, среди опрошенных с активной этнической идентичностью удельный вес тех, кого мало или совсем не беспокоили проблемы межнациональных отношений, был почти в три раза ниже, чем у респондентов с пассивной этнической идентичностью.

Активная этничность формирует высокие, порой чрезмерно завышенные притязания и претендует на приоритеты для людей своей нации. Закономерно, что среди респондентов, придающих мало значения своей этниче-

ской принадлежности, удельный вес удовлетворенных тем, как учитывают интересы представителей своей национальности органы местной вла- стц почти в два раза больше, чем среди респондентов, сильно озабоченных значимостью своей этнической принадлежности. И наоборот, среди вторых (активных) доля лиц, обеспокоенных проблемами распределения власти между своими и чужими, почти в 1.5 раза превышает долю тех, для кого этническая принадлежность мало или совсем не значима (см. . 82).

И наконец, как самый важный итог опроса - у респондентов со спокойным этническим самосознанием реже случаются конфликты с окружающими людьми из-за своей национальной принадлежности. Более того, каждые двое из троих никогда не вступали в конфликты подобного рода. Те же, у кого планка значимости этнической принадлежности находится на высоком уровне, в два раза чаще, чем люди с низким уровнем этнической принадлежности, вступали в конфликты на национальной почве ( . 83).

Взрывной интерес к процессам формирования идентичностей и их роли в этнической и социальной мобилизации дал свои результаты. Мост, перекинутый между предложенными на Западе теоретическими конструкциями и новейшими обширными этносоциологическими исследованиями в России, позволил выявить принципиальную связь между структурами индивидуальной и групповой идентичности этнической мобилизации. Оказалось, что путем поддержания одних и неприятия других аспектов социальных трансформаций, используя этнические знаки, символы и интересы, этнические мобилизаторы актуализировали очаги недовольства, обеспечивали возможность для будирования этнической идентичности и добивались вовлечения некоторых контингентов населения в борьбу за свои политические и иные интересы. Этносоциологические опросы когнитивной, конативной и атитьюдной сторон идентичности позволили расширить информационную базу и "оживить" дискуссии вокруг изучения этнической мобилизации, ее ресурсов, характера, участников возникающей конфронтации, переходящей в конфликты.

Подводя некоторые итоги этносоциологического исследования этнической идентичности, есть основания сделать вывод: принципиальная ошибка в осмыслении этого феномена, особенно в начале 1990-х годов, состояла в недооценке мобилизованной этничности, во-первых, как " дополнительного социального ресурса" (по формуле JI.M. Дробижевой) народов, дающих название республикам41, во-вторых, как фактора, стимулирующего построение гражданского общества. Если признать одним из главных достижений государственной национальной политики середины 1990-х годов создание правовой основы взаимоотношений в сферах этногосударственных и межэтнических отношений, то нельзя не согласиться, что локомотивом этого достижения послужили многочисленные этнические движения, подвигнувшие законодательные структуры принять такие важнейшие документы, как "Концепция государственной национальной политики", утвержденную указом Президента РФ 19 июня 1996 г., а также ряд законов, в том числе закон "О национально-культурной автономии", открывшие дополнительные клапаны для группового этнического самоопределения на экстерриториальной основе. Этот правовой прорыв по сути расширил поле для решения этнических проблем не только на правовой и политической основе, но и руководствуясь принципом справедливости. Привнесение принципа справедливости в сферу этногосударственных отношений, как ничто другое, позволяет в свою очередь приступить к целенаправленному культивированию толерантности, доверительности и солидарности как особо благоприятной атмосферы межэтнических отношений, как устойчивой конструкции демократии и гражданского общества. Утверждение в менталитете и в поведении россиян этнической идентичности и указанной триады доминантных ценностей на основе справедливости снимает альтернативную постановку вопроса о двух стратегиях в этнополитике - адаптационный и унификационной. Расширение практики выбора средств этнической мобилизации и форм этнического самоопределения на основе гарантированного правового фундамента, можно надеяться, позволит успешнее решать две взаимосвязанные задачи: сохранение этнической самобытности народов и формирование общегражданской идентичности. Но об этом ниже.              ,

1. . Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 560.
2. . Речь памяти Макса Вебера // Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994. С. 560.
3. Немецкий философ Карл Ясперс, испытавший сильное научное и духовное влияние Макса Вебера, писал о нем: "Не думаю, что я ошибался, когда считал Макса Вебера самым великим духовным человеком нашего века, великим, хотя только и в одной области, но в то же время и в универсальном смысле... Я вижу в Максе Вебере Галилея наук о духе, который желал максимально осуществить то, что в этой области доступно науке и, одновременно, развить принципы и методы этой науки. Но это - недостаточно. За этим стоит человек, которому все это научное предприятие служит только фоном и недостаточно само по себе. Он чувствует все великое, он любит его, но, по причине своей правдивости, он воспринимает все так, что никогда не может забыть, как это всегда происходило (в истории), как это происходит сегодня, какова сама действительность" (              . Смысл и назначение истории. 2-е изд. М„ 1994. С. 518).
4. . Последняя утопия XX в. // Независимая газ. НГ-религия. 1999.

1. марта. С. 5.

. Столкновение цивилизаций. М., 2001. С. 50-51.

6. Катехизис западничества, "Философические письма" (1828-1811) были написаны сначала по-французски. Перевод первого письма на русский язык и публикация в журнале "Телескоп" (1816 г. № 15) привели к закрытию журнала, ссылке редактора и объявлению автора писем душевнобольным с установлением над ним медицинского надзора.
7. . . Философические письма (1828-1811) // В поисках своего пути: Россия между Европой и Азией. М., 1994. Ч. 1. С. 14.
8. Там же.
9. . Феномен сепаратизма // Независимая газ. 1999. 28 июля.
10. . . Интеллигенция и историческая традиция // Вехи. Pro et contra. Антология. СПб., 1998. С. 672.
11. . . Вызовы мобилизованной этничности: Конфликты в истории советской и постсоветской государственности. М., 1997.
12. Ресурсы мобилизованной этничности. М.; Уфа, 1997.
13. . . Языки этнической мобилизации. М., 1998.
14. Этническая мобилизация и межэтническая интеграция. М., 1999
15. . . Все наши Боги с нами и за нас: Этническая идентичность и этническая мобилизация в современном искусстве народов России. М., 1999. С. 11-38.
16. . . Культура мусульманства // Соч. Т. VI. М., 1966. С. 146.
17. Подробнее см.: Шнирельман В.А. Войны памяти: Мифы, идентичность и политика в Закавказье. М., 2001. С. 11-19.
18. . Ислам в истории и самосознании карачаевского народа // Ислам и этническая мобилизация: национальные движения в тюркском мире. М., 1998. Т. 6. С. 145, 146.
19. Там же. С. 147.              -
20. См., например, из многочисленной литературы:              -              . Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов // Археологические памятники. М„ 1966. С. 228-234.
21. . . Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. М.; JL, 1941. Т. 2. С. з2, 33. См. также: - . Сборник летописей. М.; JL, 19521. Т. 1 ,ч. 2. С. 229.
22. Цит. по:              . История и историки в США. М., 1985. С. 5. .
23. Там же.
24. См.: Национальные истории в советском и постсоветском государствах. М., 1999. С. 27.              .
25. . . Patriotica: Политика, культура, религия, социализм. М., 1997. С. 442.
26. Попытка переосмысления теории й практики коренизации предпринята в:

. ,              . . Принудительный лингвицизм: Социолингвисти

ческие очерки об этнополитической ситуации в СССР в 1920-1930-е годы. М„ 2000.

27. Обзор теорий движений и контрдвижений см., например, в статье Н.З. Мэйе- ра и Юзима Берта "Социальные движения и контрдвижения: Взаимодействие: мобилизация, тактика и вовлеченность государства" (Social movements in an organizational society / Ed. by M.N. Laid, J.D. McCarthy. Oxford, 1987. P. 247-272).
28. См.: очерки A.H. Аринина, C.H. Бабурина, М.Н. Губогло, JI.A. Иванченко,

2. Н.              Лысенко, А.П. Сычева.

29. См.:              . . Проблемы развития российской государственности в конце XX в. // Федерализм власти и власть федерализма. М., 2000.
30. JI.M. Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветском пространстве. М., 2003. С. 217.
31. В книгу "Федерализм власти и власть федерализма", подготовленную ЦИМО ИЭА совместно с Комитетом Государственной Думы РФ по делам федерации и региональной политике и Институтом региональных проблем, было включено 30 договоров, в том числе между Центром и 10 республиками, 3 краями, 16 областями, г. Санкт-Петербургом, а также 168 Соглашений. Анализ этих документов см.:              . . // Федерализм власти и власть федерализма.

3. 108-148.

32. Цит. по: СССР и международное сотрудничество в области прав человека: Документы и материалы. М.,1989. С. 430.

3. Там же.

34. Там же. С. 436.
35. . . Идея истории: Автобиография. М., 1980. С. 89.
36. Конституция Российской Федерации. М., 1993. С. 12-13.
37. . Теория справедливости. Новосибирск, 1995. С. 41.
38. Подробнее см.:              .,              .,              . Политические культуры и социальные изменения: Международное сравнение. М., 1998. С. 126-133.
39. Конституция Российской Федерации. С. 6.
40. . Собственность и свобода. М„ 2001. С. 318-319.
41. . . Социальные проблемы межнациональных отношений в постсоветской России. М., 2003. С. 36.