РЕАЛИСТЫ: CUI PRODEST?

В основе подхода к анализу «подрывных» институтов, который в рамках данной статьи обозначен как реалистический, лежит тезис Дугласа Норта: «Институты... создаются скорее для того, чтобы служить интересам тех, кто занимает позиции, позволяющие влиять на формирование новых правил» (North, 1990: 16).

Влияние этих интересов на про
цессы институционального строительства при определенных условиях может стать основой укрепления «подрывных» институтов, призванных увеличивать частные блага отдельных акторов в ущерб интересам общества в целом. Становление «подрывных» институтов, таким образом, предстает как результат преднамеренных действий, которые можно уподобить отравлению социального организма. Общества со сложившейся конфигурацией основных заинтересованных групп и существующими эффективными формальными институтами обладают иммунитетом к таким отравлениям или хотя бы способны минимизировать их негативные эффекты. Но обществам, вынужденным строить те или иные институты «с нуля» (подобно посткоммунистическим странам), намного сложнее выработать эффективное противоядие, без которого болезнь может оказаться неизлечимой или даже смертельной.
В условиях комплексной посткоммунистической трансформации основными претендентами на роль «отравителей» институтов выступают рентоориентированные группы интересов, использующие открывающиеся «окна возможностей» для усиления собственных позиций. Исследователи стран Восточной Европы отмечали в этой связи и сознательное ослабление административного потенциала государств (Ganev, 2001), и раздел постов в государственном аппарате конкурирующими политическими партиями по принципу «добычи» (Grzymala-Busse, 2003), во многом напоминавшие аналогичные явления в странах Запада в конце XIX века (Etzioni-Halevy, 1979). Однако в 2000-е годы в ходе расширения Европейского союза давление со стороны ЕС оказалось своего рода «противоядием» для восточноевропейцев, позволившим им если не избавиться от «порчи» институтов рентоориентированными акторами, то значительно уменьшить ее социальные издержки. В России, как и в ряде других постсоветских государств, процессы институционального строительства в 1990-е и 2000-е годы по преимуществу носили эндогенный характер, что обусловило отсутствие «противоядия», способного ограничить масштабы преднамеренного строительства и укрепления «подрывных» институтов. Поэтому не приходится удивляться многочисленным примерам, когда акторы, действовавшие в своих экономических или политических интересах, шли по пути умышленного создания «подрывных» институтов. Экс-корреспондент «Finanical Times» в Москве Кристия Фриланд ссылается на свое интервью с Константином Кагалов- ским, который разрабатывал в 1990-е годы правила приватизации предприятий в пользу нарождавшихся российских «олигархов» (Freeland, и позднее получил высокий пост в компании «Юкос», ставшей
одним из главных бенефициариев «залоговых аукционов» (Паппэ, Галухина, 2009: 199-200). Аналогичным образом в России протекали разработка и реализация законодательства о выборах, призванного посредством размытых норм ведения избирательных кампаний и разрешения споров обеспечить односторонние преимущества политическим силам, находившимся у власти (Gel’man, 2004). Правила доступа к СМИ, механизмы политического финансирования и наложения санкций за нарушение норм, как и их селективное применение, выступали эффективными инструментами в политической борьбе. В частности, выборы могли быть (а могли и не быть) признаны недействительными «в случае, если допущенные...

нарушения не позволяют с достоверностью установить результаты волеизъявления избирателей» (Ibid.: 1034).[125] Такие правила открывали весьма широкие возможности для отмены результатов практически любых выборов. После того как в марте 1998 года на выборах мэра Нижнего Новгорода победил аутсайдер-популист с уголовным прошлым Андрей Климентьев, их итоги признали недействительными, поскольку победитель обещал избирателям в ходе кампании повышение пенсий и зарплат, что было квалифицировано как «подкуп избирателей» (Гельман и др., 2000: 172). Но в случае оппозиционера Митрохина эта норма законодательства о выборах ожидаемо осталась невостребованной, что вполне отвечало логике электорального авторитаризма в России (Голосов, 2008).
Если отдельные case studies позволяют выявить генезис и траекторию эволюции «подрывных» институтов в различных сферах российской экономики и политики (Volkov, 2004; Барсукова, 2009: 306-21), то систематический сравнительный анализ дает основания для оценки мотивации акторов в процессе институционального строительства. Антон Шириков в своем исследовании бюджетного регулирования в регионах России убедительно продемонстрировал, что ни региональные губернаторы, ни депутаты региональных легислатур не заинтересованы в разработке и соблюдении единых и четких правил составления и исполнения бюджетов (Шириков, 2010). Напротив, создание весьма размытых и
оставляющих широкое пространство для маневра норм бюджетного регулирования оказывается выгодно как губернаторам, получающим «свободу рук» в использовании средств, так и депутатам, получающим дополнительные возможности для «торга» с исполнительной властью в составе «распределительных коалиций» (Olson, 1982: 43-47). На фоне слабости региональных легислатур и упадка электоральной конкуренции в 2000-е годы сложилась ситуация неэффективного равновесия (low- level equilibrium) — никто из значимых политических акторов не был заинтересован в разработке и соблюдении норм, направленных на улучшение качества бюджетного процесса. В результате вместо того чтобы служить каналом для распоряжения общественными благами, региональные бюджеты становились инструментом предоставления частных благ для участников бюджетного процесса (Шириков, 2010).
Пример политики регионального бюджетного регулирования говорит и о том, что «отравление» «подрывными» институтами способно повлечь за собой устойчивые негативные эффекты, если неэффективное равновесие отвечает интересам значимых акторов и у них отсутствуют стимулы к изменению статус-кво. Исходя из этой логики, следует полагать, что стремление российских властей к отказу от политической модернизации и к «замораживанию» сложившегося в 2000-е годы неэффективного равновесия в неформальном управлении теми или иными сферами грозит дальнейшим укоренением «подрывных» институтов. В долгосрочной перспективе такое развитие событий может вести к длительному институциональному упадку, преодоление которого со временем становится все более затруднительным. Возникает своего рода «порочный круг»: по мере укоренения «подрывных» институтов снижаются шансы и на эффективность «противоядия» им со стороны российского государства и общества. Поэтому трудно строить предположения о том, удастся ли в таких условиях социальному организму сегодняшней России рано или поздно выработать иммунитет к данным «отравлениям», либо вызванная ими болезнь «подрывных» институтов окажется неизлечимой для страны.

<< | >>

↑

Источник: В. Гельман, О. Маргания. Пути модернизации: траектории, развилки и тупики : Сборник статей. — СПб. : Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге. — 408 с.. 2010

Еще по теме РЕАЛИСТЫ: CUI PRODEST?:

- Банковская деятельность (контрольные) - Бизнес-планирование - Бухгалтерский учет (лекции) - Занятость населения - История экономики - Макроэкономика - Международные экономические отношения (МЭО) - Менеджмент - Налоговая деятельность - Региональная экономика - Рынок труда - Управление персоналом (контрольные) - Финансовое планирование и прогнозирование - Ценообразование (контрольные) - Экономика природопользования - Экономический анализ (контрольные) -