ВНУТРЕННЯЯ ТОПОГРАФИЯ МАЛЫХ ГОРОДОВ

Большинство малых городов Руси имело сложную плановую структуру: детинец, один-два окольных города и неукрепленный посад. Однако достаточно значительная (около 30 %) группа поселений обладала только одной укрепленной частью.

Археологические наблюдения рисуют пеструю картину территориального развития малых городов. В ряде случаев (Вы- шегород, Новгород-Северский, Вщиж, Звенигород-Галицкий, Плеснеск, Луцк, Дорогобуж-Волынский, Городен, Новгородок, Волковыеск, Дрю- теск, ВитебТж, Псков, Ярославль и др.) к детинцу — древнему ядру го
рода — со временем присоединялись и укреплялись другие части. Нередко (Василев, Новгород-Малый, Чучин, Воинь, Городец-Остерский, Серенек?, Червен, Белз, Сутеска, Городец на Волге) валами и рвами обносились сразу и детинец, и окольный город. Иногда (Василев, Городец-Остерский, Сутеска) к ним впоследствии пристраивался второй окольный город. Случалось и обратное. Так, в XI в. в Воине и Изборске территории детинцев были расширены, а укрепления окольных городов ликвидированы.
Соотношение площадей детинцев и окольных городов различно. Единой закономерности установить не удается. Как правило, детинец в два—десять раз меньше окольного города. Но вышгородский и теребовльский детинцы, наоборот, больше, а детинцы и окольные города в Шумске и Белзе практически равны. Общая площадь укреплений малых городов сложного плана колеблется от 1,5 (Звенигород-Киевский, Волковыеск) до 30—40 (Новгород-Северский, Путивль, Городец на Волге) га. У городов с одной укрепленной частью ее размеры также варьируют от 0,5 (Копысь, Донец) до 30 (Переяславли—Залесский и Рязанский) га. Вовсе не было укреплений до середины XIII в. в Белоозере и, вероятно, Вологде.
Каменные храмы известны в детинцах Вышегорода, Юрьева, Городца- Остерского, Путивля, Перемышля, Звенигорода-Галицкого, Ярославля. И в детинце, и в окольном городе церкви были в Новгороде-Северском, Городене, Пскове; только в окольном городе — во Вщиже, Трубчевске, Турове, Волковыеске. Вне укреплений каменные храмы были построены в Зарубе, Каневе (?), Василеве на Днестре, Городене, Новгородке, Ростиславле, Пскове, Ладоге. В единственной укрепленной части города церкви размещались в Минске, Мстиславле, Дорогобуже, Ладоге, Пере- яславле-Залесском, Боголюбом, Юрьеве-Польском, Новом Ольговом городке. По числу каменных храмов на первом месте среди малых городов стоит Ладога (шесть), затем Псков (четыре). По три церкви было в Городене и Новгороде-Северском, по две — в Зарубе и Ярославле. В остальных случаях обнаружено только по одной церкви. Настоящие подсчеты, конечно, дают лишь приблизительную картину развития монументального зодчества в малых городах. Судя по сведениям письменных источников, в некоторых из них были и другие храмы. Кроме того, везде существовали деревянные церкви, следы которых с трудом выявляются при раскопках. Их остатки отмечены в Любече, Торческом, Василеве на Днестре, Друц- ке (?).
Княжеские дворы частично исследованы в детинцах Новгорода-Север- ского, Путивля, Вщижа, Перемышля, Звенигорода-Галицкого, Городена, Новгородка, Волковыеска, Дрютеска, Боголюбова. В Перемышле-Галиц- ком, Звенигороде, Гродно и Боголюбове обнаружены остатки каменных дворцов и теремов. Детинец Любеча целиком был занят феодальным двором черниговских князей с деревянным дворцом, церковью и башней- донжоном. Вне детинца, как это следует из данных летописи, княжеский двор размещался в Пскове. Соотношение княжеских дворов по занимаемой площади с остальной территорией города и даже его детинцем установить не удалось (за исключением Любеча) нигде.
Раскопки свидетельствуют, что, помимо княжеских резиденций, в детинцах Вышегорода, Новгорода-Северского, Городена, Турова, Пинска, Минска, Дрютеска, Витебска, Торопца, Москвы, Пронеска находились
дома и дворы горожан, связь которых с княжеским хозяйством археологически не прослеживается. В Пскове в XIII в. детинец был превращен в общественно-политический центр города. Жилая застройка из него была вынесена. Здесь остались городская святыня — Троицкий собор, вечевая площадь с посадничьей степенью, государственные и боярскис житницы — клети.
Изложенные наблюдения показывают, что территория малых городов Руси, как и их социальная топография, формировались различными путями. Неоднозначной была и общественно-политическая роль отдельных структурных частей города. Каменные храмы — средоточие религиозной, культовой жизни горожан, далеко не всегда размещались вблизи административно-хозяйственного центра города — детинца и княжеского двора. Укрепления охватывали только центральную часть (части) или практически весь город целиком (Изяславль, Трубчевск, Минск, Мстиславль, Пе- реяславль-Залесский, Юрьев-Польской, Городец на Волге). Укрепления возводились постепенно, по мере разрастания городской застройки, или сразу огораживали территории, вовсе не имевшие жилых кварталов.
Размеры укрепленной части городов также могли не соответствовать их месту в административно-территориальной системе Древнерусского государства. Так, Туров (укрепленная часть около 2,5 га) —древнейший центр Туровской земли — уступал по этому показателю в несколько раз Пинску, возникшему на 100 лет позже. Более того, по площади укреплений его превосходили или равнялись ему никогда не имевшие княжеских столов Тумащ, Чучин, Заруб, Воинь, Любеч, Оргощ, Изяславль. Очень невелики по размерам укрепленной площади удельные центры Полоцкой земли — Минск, Дрютеск; Смоленщины — Торопец; Черниговского княжества — Трубчевск и Вщиж. Им равнялись или были больше «некняжеские» Серенек и Слободка. Древнейшие города северо-запада Руси — Изборск и Ладога — очень долго имели одну укрепленную часть, не превышавшую по площади 1 га. При этом, как уже отмечалось, в Ладоге в XII в. было построено шесть каменных церквей — надежный признак расцвета города. По количеству памятников монументального зодчества она превосходила не только многие удельные центры, но и такие стольные города, как Суздаль, Рязань, Владимир-Волынский, Туров, Новгород-Северский.
В каждом конкретном случае причины столь неравномерного развития малых городов предопределялись местными условиями экономического, военного и политического характера. О некоторых из них, имевших более общее значение, будет сказано ниже.
Большинство малых городов имело уличную планировку. Деревянные настилы улиц (бревенчатые, из горбылей-плах или жердей) найдены при раскопках Турова, Пинска, Давид-Городка, Дрютеска, Минска, Витебска, Мстиславля, Торопца, Пскова, Русы, Торжка, Белоозера, Пе- реяславля-Рязанского. Следы улиц без деревянного покрытия обнаружены в Родне, Пронске. В отличие от крупных городских центров, в малых городах Руси улицы были, как правило, не шире 4 м. Связующим звеном в городской застройке служила улица, идущая по внутреннему периметру оборонительных сооружений. Поскольку в таких городах чаще всего имелись лишь одни ворота, от них отходили одна-две улицы, иересекав-
шие город. Иногда устраивались дополнительные переулки, ответвлявшиеся в стороны от основных улиц. Подобную планировку имели Туров, Минск, Дрютеск, Торопец, Ярополч-Залесский и городище Слободка.
Несколько иной была система улиц городов, расположенных на ярко выраженных мысах при слиянии двух рек. Именно среди них оказались будущие крупные центры позднего средневековья с радиально-кольцевой планировкой. Естественной точкой роста таких городов был детинец- кремль, зажатый в треугольнике между двумя водными преградами. В детинце или сразу под его стенами, практически на одной довольно ограниченной площади, размещались и княжеский двор, и кафедральный собор, и торг. Кремль становился единственным средоточием важнейших функций города. Рост же городской территории на первых порах был возможен лишь в противоположном от стрелки мыса направлении. И новые укрепления полукружиями валов отрезали от него новые участки. Связь с центром осуществлялась по лучам-улицам, веером расходившимся из кремля. Старые стены ветшали и разбирались. На их месте образовывались свободные от застройки проезды. Так складывалась радиально-кольцевая планировка городов, подобных Москве и Пскову.
В числе важнейших археологических признаков города выше отмечена дворово-усадебная застройка. Из сообщений летописи известно о существовании дворов в Киеве, Чернигове, Галиче, Переяславле, Новгороде, Смоленске, Полоцке, Ростове, Суздале, Владимире, Ярославле, Твери и многих других городах. Упоминаются дворы княжеские, боярские и епископские, а также непривилегированных горожан. Актовые материалы свидетельствуют, что дворы в древнерусских городах наследовались по завещанию или по родству, продавались и покупались. Об этом же говорит берестяная грамота № 424 начала XII в. из Новгорода 48. Ее автор предлагает отцу и матери продать двор в Новгороде и ехать к нему в Смоленск или Киев. Сведения письменных источников не оставляют сомнений в частнособственническом характере дворовых владений в городе. В больших городах насчитывались тысячи дворов. Например, в 1211 г. в Новгороде во время пожара сгорели 4300 дворов и 15 церквей 49.
Таким образом, значительную часть территории * города занимали дворы, находившиеся в собственности горожан. Усадьба-двор с ее жилыми и хозяйственными постройками, отделенная частоколами и заборами от внешнего мира, являлась первичной ячейкой, из совокупности которых складывался город.
Археологические исследования, как уже говорилось, в 28 случаях обнаружили в малых городах дворы. Полностью или почти полностью они изучены в Минске, Друцке, Мстиславле, Пскове, Старой Руссе, Москве, Ярополче-Залесском, Белоозере, на городищах Слободка и Семьинское. Получен сравнительный материал, позволяющий достаточно полно охарактеризовать городские усадьбы разных типов. Главным показателем наличия усадебной застройки служат следы оград, отделявших двор от улицы и соседних дворов. Там, где культурный слой хорошо консервирует органику, ограды прослеживаются в виде остатков сплошных частоколов из кольев, горбылей и досок, цепочек столбов или плетней. Если дерево не сохранилось, то от усадебных оград остаются узкие канавки, куда устанавливались ряды бревен, или ямы от столбов и кольев.

Самой характерной особенностью этих оград является их удивительное постоянство. Раз установленные границы усадеб не менялись веками. В Новгороде на огромном Неревском раскопе сложившиеся в середине X в. границы дворов-усадеб без значительных изменений просуществовали до второй половины XV в. Эта картина повторяется во всех других раскопах на территории древнего Новгорода. Еще более наглядными оказались результаты раскопок на киевском Подоле. Здесь в ряде мест первые усадьбы возникли в конце IX— начале X в. Но их границы оставались неизменными в течение нескольких столетий. Даже после наводнений Днепра, когда дворы перекрывались мощными наносами песка и ила, заборы и частоколы возобновлялись на прежних местах. Стабильность во времени древнерусских городских землевладений подтверждается не только данными по Киеву и Новгороду, но и материалами исследований в малых городах: Минске, Пскове, Старой Руссе, Белоозере, Москве и др. Сегодня этот факт надежно установлен археологией.
Данные наблюдения ведут к нескольким выводам. Во-первых, постоянство городских усадебных границ свидетельствует о частнособственническом характере земельных владений в городе. Если бы городские усадьбы имели временный (например, только хозяйственный) характер, различные перепланировки и передвижки оград были бы неизбежны. Во- вторых, горожане оказываются корпорацией землевладельцев, которым в совокупности принадлежит территория города. В этом кроется социальная основа городского строя Руси. В-третьих, устойчивость однажды выделенных дворовых участкбв указывает на их непосредственную связь с организацией внутригородской жизни. В противном случае они должны были бы дробиться при наследовании несколькими детьми или при продаже по частям. Но ничего подобного нет. Русская Правда предусматривает наследование двора младшим сыном, а не всеми детьми. Надо полагать, владение дворовым участком в городе, накладывало на его хозяина определенные повинности — «городской потуг»: финансовые (уроки, дани), отработочные (строительство укреплений, мощение улиц) и военные. Одновременно дворовладелец приобретал, по-видимому, и права — прежде всего право участия в городском самоуправлении. И если повинности еще можно было бы исчислить по жребиям в зависимости от размеров части дворовладения, то разделить таким образом право участия в городском самоуправлении нельзя. Фиксированной совокупностью прав и обязанностей дворовладельца перед городской общиной и центральной властью объясняется постоянство городских усадеб в Древней Руси. Следовательно, размежевание основной территории русских городов на «дворовые тяглые места» — не нововведение XV—XVI вв., а порядок, сложившийся еще в предшествующую эпоху.
Среди древнерусских малых городов наиболее полно исследованы городские усадьбы в Минске 50. Здесь в пределы раскопов попали полностью или частично пять усадеб (А—Д). Окончательно уличная планировка этой части минского детинца сложилась к началу XIII в., хотя уже в начале XII в. присутствовали ее основные элементы. Лучше других изучена усадьба А, занимавшая северо-западную территорию раскопа. Без каких-либо серьезных изменений границ усадьба просуществовала вплоть до XV в. В различные периоды жизни в нее входили четыре—девять
жилых и хозяйственных построек, поставленных по периметру двора. Сам двор имел замощение горбылями и досками. В усадьбу вели мощенный деревом въезд и ворота. Там, где постройки не примыкали вплотную друг к другу, их соединяли заборы-частоколы. Общая площадь усадьбы равнялась 250 кв. м. Размеры других минских усадеб полностью установить не удалось. Обращает на себя внимание очень устойчивая планировка усадьбы А: жилые постройки возводились на месте пришедших в негодность жилых домов, а хозяйственные — на месте хозяйственных. Э. М. За- горульский, опираясь на всю совокупность данных об исследованных усадьбах древнего Минска, убедительно констатирует, что «стабильность размеров городских усадеб определялась. . . известными правовыми нормами, распределением городских участков между отдельными владельцами» 51. Социальное положение владельцев минских усадеб в этой части детинца автор исследования определяет как зажиточных горожан.
Усадьбы ремесленников были вскрыты Л. В. Алексеевым у южного вала детинца Друцка. «По бокам двух перекрещивающихся кривых и узких улиц. . ., мощенных бревнами, тесно прижимались друг к другу крошечные, огражденные частоколами усадьбы, состоящие из дома, одной- двух хозяйственных построек и почти сплошь замощенного бревнами, иногда, вероятно, крытого, маленького двора» 52. Усадебная планировка Друцка оформляется к середине XII в., после разгрома города в 1116 г.
К усадьбам Минска и Друцка близки по характеру застройки усадьбы древнего Белоозера 53. В начале XIII в. выделяется центральная часть города с крупными феодальными усадьбами. Его восточная окраина застраивается домами ремесленников по металлу и рыболовов.
Определенным своеобразием обладает дворовая застройка малых городов, основанных в конце XI—середине XII в. В ЯропЬлче-Залесском исследовано шесть усадеб (две полностью и четыре частично) 54. Площадь усадьбы Г 1000 кв. м, а усадьбы В — 700 кв. м.,Размеры других усадеб полностью не восстанавливаются. Застройка подчинялась естественному рельефу, и в плане дворы не имели четких очертаний. На каждом дворе обнаружено несколько жилых построек, а также ремесленные мастерские и хозяйственные строения. Судя по находкам, исследованные усадьбы принадлежали представителям княжеской администрации и феодалам- землевладельцам. Аналогичные дворы несколько меньших размеров обнаружены в детинце городища Слободка 55.
Таким образом, известные ныне по материалам археологических раскопок усадьбы жителей малых городов Руси имели размеры от 200—250 до 800—1000 кв. м. Площадь дворов рядовых горожан Новгорода равнялась 400—460 кв. м, а Киева — 300—800 кв. м. Усадьбы новгородских бояр достигали 800—1500 кв. м. И в Киеве, и в Новгороде на феодальных дворах имелось по нескольку жилых и хозяйственных построек. Размерами и составом находок, как правило, выделяется дом владельца усадьбы. Дворы непривилегированных горожан обычно состояли из одной жилой и двух-трех хозяйственных построек. Аналогии между планировкой и застройкой столичных центров Руси и ее периферийных городов достаточно близки, чтобы их причиной считать социальные явления одного порядка.

Как в столицах, так и в малых городах усадьбами застраивались и детинцы, и окольные города, и неукрепленные посады.

Выше говорилось, что стабильная дворовая планировка русских средневековых городов — важный показатель их социального развития, археологически уловимый признак формирования городской общины. Как хорошо известно из источников XIV—XVI вв., городскую посадскую общину составляли владельцы «черных тяглых дворов». Они несли городское тягло, т. е. платили соответствующие подати, участвовали в общественных и государственных работах, входили в состав городского ополчения. Если дворовладелец продавал двор, или «закладывался» за какого-либо феодала, или просто убегал с насиженного места, он автоматически выходил из городской общины, и, наоборот, купив в городе двор, лично свободный человек «вписывался» в городское тягло, т. е. в городскую общину. Поэтому актовые материалы времени образования Русского централизованного государства так скрупулезно фиксируют в городах не только существующие дворы, но и пустые дворовые места. Границы дворовых участков нарушались только в случаях крайней необходимости, и усадьбы почти никогда не дробились.
Однако городские дворы Новгорода, Пскова, Русы, Москвы, Минска XII вв. непрерывно существовали в тех же границах и в XIII—XV вв. Иными словами, городские посадские общины сформировались на Руси уже в XI—XII вв., а в ее крупнейших центрах, возможно, и раньше. Именно в XII в. в источниках появляются сведения об особом «городском потуге» 56. Тогда же в Учредительной грамоте Смоленской епископии 1136 г. обнаруживаются первые данные об отдельной от волости десятине с города Вержавска 57. В XII в. в Русскую Правду включаются статьи, регулирующие некоторые стороны городской жизни, в том числе о порядке наследования дворов (ст. 100—103).
Очень интересным в данном аспекте кажется сообщение Повести временных- лет под 1096 г. о приглашении Святополком Изяславичем и Владимиром Мономахом в Киев Олега Святославича заключить ряд о Русской земле «пред епископы и пред игумены и пред мужи отець наших и пред людми градьскыми» 58. Здесь очень четко основная масса киевлян («люди градские») отделена от киевского боярства («мужи отецы наших»). Рядовые горожане наряду с духовенством и боярами должны рассудить князей и скрепить одобрением их ряд о Русской земле. Однако Олег гордо отрицал право духовенства и простых киевлян, которых он обзывал смердами, судить его 59. Спустя 50 лет киевляне продемонстрировали на деле его сыновьям Игорю и Святославу силу городской общины, прогнав их с княжения и заявив, что «не хоцем быти акы в задними» у Ольговичей 60.
Перечисленные свидетельства письменных источников вполне конкретно указывают, что городские общины на Руси обрели к середине XII в. определенные права, т. е. наблюдается кристаллизация особого «городского строя». Более того, одновременно складывается иерархическая система старших и младших городов. Уже в связи с событиями 1096 г. Киев именуется «старейшим городом» земли 61. Активными участниками движения против Ольговичей в 1146 г. оказываются, помимо киевлян, жители Вышегорода, Белгорода и Василева — крупнейших после Киева центров княжества. С их согласия и поддержки киевский стол занимает Изяслав Мстиславич. Судьбу новгородского князя Всеволода Мстисла- вича решают на вече в 1132 и 1136 гг. не только новгородцы, но и псковичи,
и ладожане 62. Они же — непременные участники войска «всей области Новгородской». Итак, в русских землях в конце XI—первой половине XII в. имелся один старший (столица) и несколько младших (пригороды) центров. Это характерная особенность всех земель-княжений Руси XII в. После убийства Андрея Боголюбского в Суздальском княжестве развернулась ожесточенная борьба между «старыми» городами Ростовом и Суздалем, с одной стороны, и «новыми» Владимиром и Переяславлем — с другой, за своих кандидатов на княжеский стол. Летописец от лица владимирцев очень красочно охарактеризовал сложившуюся к этому времени на Руси практику: «Новгородци бо изначала, и смоляне, и кыяне, и полочане, и вся власти яко ж на думу на веча сходятся, на что же стареишии сду- мають, на томь же пригороди стануть» 63.
Сопоставляя между собой археологические данные и сведения письменных источников, можно провести рубеж, который приходится на вторую четверть XII в., когда наряду с городскими общинами стольных городов в крупных политических событиях активно участвуют городские общины младших городов-пригородов. Следовательно, к середине XII в. города Руси вступили в новую фазу своего развития. Археологическими признаками этого явления служит наличие в городах усадебной застройки, каменных храмов, различных ремесел (разнообразные производственные комплексы) и интенсивной торговли (находки многочисленных привозных изделий). Основанные в это время новые города (Мстиславль, Рости- славль, Городец на Волге, Ярополч-Залесский, городище Слободка и др.) не проходят сколько-нибудь длительного пути развития. Они сразу наделяются всеми атрибутами городского строя.
Усадебная застройка обнаружена лишь в 40 из 82 населенных пунктов, признанных по другим археологическим данным городами середины XII—XIII в. В ряде из них усадьбы специально не искали. Площадь же раскопов была мала и разрознена, что не позволило в культурном слое, не сохраняющем органику, подметить границы дворовых участков. В других случаях (Изборск, Берестий) многолетние исследования широкими площадями открыли улицы с тесно поставленными вдоль срубными жилищами без примыкавших к ним дворов. Оба города хорошо известны по летописям с древнейших времен. При раскопках здесь найдены производственные комплексы, разнообразные привозные вещи, всевозможное вооружение, орудия письма и эпиграфические памятники. Можно предположить, что Изборск и Берестий, как и близкий к ним по облику Брас- лав, были городами-крепостями. Их жители — постоянный гарнизон, обязанность которого состоит в повседневной военной службе. Если у них было относительно значительное хозяйство, то оно располагалось за валами крепости. Такой тип городов-крепостей известен и в более позднее время. Вероятно, аналогичными военными поселениями являлись многие города вдоль южного рубежа Руси.
Есть еще один вид древнерусских укрепленных поселений городского типа, территория которых не подразделялась на стабильные дворовые участки. Примером здесь служит Чучин на Днепре. Город состоял из детинца и окольного города (общая площадь 5,7 га). Неподалеку располагался неукрепленный посад. В числе жителей Чучина были и воины, и ремесленники, и земледельцы. Сюда поступали различные привозные

вещи. Исследователь города В. И. Довженок убедительно предположил, что его владельцем был известный киевский боярин Чудин 64. В этом кроется разгадка отсутствия в нем постоянных городских усадеб. Город целиком принадлежал крупному феодалу-землевладельцу и был заселен зависимыми от него людьми. Застроен он достаточно свободно, но никому в собственность земельные участки здесь не выделялись. Вся земля оставалась собственностью Чудина и его семьи.
Помимо Чучина, феодалам не княжеского рода принадлежали некоторые Волховские города, например Плеснеск. Эти города во многом схожи с сельскими феодальными усадьбами-замками. Их отличают размеры, ориентация экономики на развитие ремесла и торговли, а не только сельского хозяйства. В них, помимо боярской челяди и холопов, жили лично свободные люди, поступившие «по ряду» на службу к феодалу. Такие города организовывали вокруг себя значительно большие территории, чем сельские усадьбы феодалов.
Четыре рассмотренных типа древнерусских городов (старшие стольные города, младшие—пригороды, города-крепости и города—феодальные вотчины) более или менее отчетливо прослеживаются по материалам XII—XIII вв. Первые два типа соответствуют понятию города развитого феодализма. В XI—начале XII в. картина городской жизни выглядит более смазанной. Города-столицы (Переяславль, Чернигов, Смоленск и др.) особенно в середине—второй половине XI в. обладают всем набором археологических признаков города, свойственных Киеву, Новгороду и Полоцку. Малые же города в большинстве своем находятся в стадии становления. Этот период в истории древнерусских городов следует считать ранним, когда формируются посадские общины, а городской уклад еще не стал стабильным. Именно в это время, что отмечалось в предшествующих разделах, прекращается жизнь на некоторых поселениях, имевших определенные признаки городского быта.
Выше приводились многочисленные данные о постоянном присутствии феодалов в большинстве из исследованных древнерусских городов. Указанное обстоятельство — важная особенность городского строя Руси. Ведущая роль крупных феодалов-землевладельцев (боярства) в общественно-политической и экономической жизни русских княжеств рельефно обрисована Б. А. Рыбаковым 65. Они активно способствовали закреплению отдельных княжеских династий в ставших независимыми от Киева центрах. Таким путем «земское» боярство стремилось обеспечить свои классовые интересы и расширить собственное участие в распределении государственных доходов. Расцвет в XI—XII вв. столичных городов (Чернигова, Переяславля, Галича, Полоцка, Смоленска, Новгорода, Суздаля, Владимира, Рязани) наглядно иллюстрирует успехи этого процесса. О том же говорит и быстрое появление в обособившихся княжениях- землях новых городских центров.
Бояре были заинтересованы в развитии городов как центров управления окрестными землями, местах, где они могли реализовать доходы и удовлетворить свои потребности. Города были их коллективными замками, за стенами которых они объединялись для совместной защиты. Бояре одновременно являлись и феодалами-землевладельцами, и представителями государственной власти: посадниками, тысяцкими, данщиками,
вирниками и т. п. За эту службу они получали определенный «корм» и наряду с князьями участвовали в дележе государственных доходов. Стремление местных феодалов добиться непосредственного участия в государственном управлении и было одной из центробежных сил феодальной раздробленности 66. Они концентрируются в городских центрах, выезжая оттуда во все концы княжества для исполнения административных функций. Постепенно их связи с конкретными территориями крепнут. Во-первых, множатся собственно боярские вотчины. Во-вторых, с упорядочением «строя земельного» во вновь образовавшихся княжествах многие «службы» приобретают традиционный, длительный характер. Часть феодалов, «государственные» интересы которых тесно сплетаются с личными, надолго оседают на местах. Всеволод Большое Гнездо в 1211 г. «созва всех бояр своих с городов и с волостей». Когда умер Святослав Ольгович Черниговский, оказалось, что «дружина по городам далече».
Но такое положение — реальность не только второй половины XII— начала XIII в. И письменные источники, и археологические материалы подтверждают присутствие феодалов на самых ранних стадиях развития городов. Родовая феодализирующаяся знать и княжеские дружинники были главными потребителями продукции ремесленников и товаров купцов. Эти две градообразующие силы одинаково нуждались друг в друге. Они взаимодействовали и противоборствовали на протяжении всей истории русских средневековых городов.
Судя по теперь уже многочисленным находкам, детинцы городов, в том числе и малых, не были единственным местом жительства и средоточием исключительно феодальной знати. Хотя боярские дворы тяготели к более укрепленным частям города, но четкого разделения на аристократические и демократические кварталы в городах не прослеживается.
Социальные границы проходили в первую очередь по частоколам и заборам боярских родовых гнезд, расположенных чересполосно с кварталами, заселенными рядовыми горожанами. Это обстоятельство способствовало распространению влияния бояр на городские низы, мешало их консолидации и облегчало феодалам территориальное расширение своих владений в городе.

Колчин Б. А. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого // МИА. М., 1959. № 65. С. 13, 14. Там же. С. 9, 10. Никольская Т. Н. Земля вятичей: К истории населения бассейна верхней и средней Оки. М., 1981. С. 237. Щапова Ю. Л. Мастерская стеклодела в древнем Любече // Славяне и Русь. М., С. 230—238. Макарова Т. И. Поливная посуда: Из истории керамического импорта и производства Древней Руси // САИ. М., 1967. Вып. Е1-38. Щапова Ю. Л. Мастерская стеклодела. . . Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. Голубева Л. А. «Квартал металлургов» в Вышгороде // Славяне и Русь. М., 1968. С. 25—33. Гуревич Ф. Д. Древний Новогрудок. Л.,
1981. Там же. С. 130. Там же. С. 154. Там же. Там же. С. 131, 132. Там же. С. 130. Рындина Н. В. Технология производства новгородских ювелиров // МИА. М., 1963. № 117. С. 226. Засурцев П. И. Усадьбы и постройки древнего Новгорода // МИА. М., 1963. № 123. С. 100. Там же. Янин В. Л., Колчин Б. А. Итоги и перспективы новгородской археологии//Архео
логическое изучение Новгорода. М., 1978. С. 34—38. Никольская Т. Н. Литейные формочки древнерусского Серенска // Культура средневековой Руси. Л., 1974. С. 40—46. Никольская Т. Н. Литейные формочки с надписями из древнерусского города Серенска // СА. 1974. № 1. Медынцева А. А. О литейных формочках с надписями Максима // Древняя Русь и славяне. М., 1978. С. 378—382. НПЛ. М., 1950. С. 71, 280. СПб., 1908. ПСРЛ. СПБ., 1908. Т. II. Стб. 777. Никольская Т. Н. Древнерусский Серенек — город вятичских ремесленников //КСИА. М., 1971. Вып. 125. Никольская Т. Н. Земля вятичей. . . С. 193. Седова М. В. Ярополч Залесский. М., 1978. С. 50, 51. Борисевич Г. В., Никольская Т. Н. Один из памятников древнерусского градостроительства // КСИА. М., 1978. Вып. 155. С. 22. Гуревич Ф. Д. Древний Новогрудок. С. 131. ПСРЛ. Т. II. Стб. 843. Рыбина Е. А. Археологические очерки истории новгородской торговли. М., 1978. Даркевич В. П. Произведения западного художественного ремесла в Восточной Европе (X—XIV вв.) // САИ. М., 1966. Вып. Е1-57. С. 63. Там же. С. 9—34. Даркевич В. П. Художественный металл Востока VIII—XIII вв. М., 1976. С. 158. Там же. Фехнер М. В. Шелковые ткани в средневековой Восточной Европе // СА. 1982. № 2. Фехнер М. В. Некоторые сведения археологии по истории русско-восточных экономических связей до середины XIII в. // Международные связи России до XVII в. М., 1961; Она же. К вопросу об экономических связях древнерусской деревни // Тр. ГИМ. М., 1959. Вып. 33. С. 162— 170. Даркевич В. П. Произведения западного художественного ремесла. . . С. 67. Щапова Ю. Л. Стекло Киевской Руси. М., 1972. Рыбаков Б. А. Торговля и торговые пути // История культуры Древней Руси. М.; Л., 1948. Т. I. Древнерусские княжеские уставы XI— XV вв. М., 1976. С. 24, 32, 40, 44 и след. Археолопя УкраТнськоУ РСР. Кшв, 1975. Т. III. С. 277. Рохлин Д. Г. Кости людей из разрушенного древнерусского городища близ Шепе-
' товки//Болезни древних людей. М.; Л., С. 208—211. Цалкин В. И. Материалы для истории скотоводства и охоты в Древней Руси. // МИА. М., 1956. № 51. Рабинович М. Г. Очерки этнографии русского феодального города: Горожане, их общественный и домашний быт. М., 1978. С. 55. Куза А. В. Рост общественного разделения труда в Древней Руси // Ленинские идеи в изучении первобытного общества, рабовладения и феодализма. М., 1970. Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере X—XIII вв. М., 1973. С. 191 —193; Седова М. В. Ярополч Залесский. С. 100— 102. Древнерусские княжеские уставы. . . С. 146. Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1962—1976 гг.). М., 1978. НПЛ. С. 52, 250. Загорульский Э. М. Возникновение Минска. Минск, 1982. Там же. С. 186. Алексеев Л. В. Полоцкая земля: Очерки истории северной Белоруссии в IX— вв. М., 1966. С. 153, 154. Голубева Л. А. Весь и славяне на Белом озере. . . С. 84—111. Седова М. В. Ярополч Залесский. Никольская Т. Н. Земля вятичей. . . Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949. С. 141. № 82. Древнерусские княжеские уставы. . . С. 143. ПСРЛ. М., 1962. Т. I. Стб. 229, 230. Там же. Стб. 230. ПСРЛ. Т. И. Стб. 323. ПСРЛ. Т. I. Стб. 230. НПЛ. С. 22—24, 207, 209. ПСРЛ. Т. I. Стб. 377, 378. Довженок В. Й. Л1тописний Чучин // Археолопя. КиТв, 1964. Т. XVI. Рыбаков Б. А. Обзор общих явлений русской истории IX — середины XIII в.// ВИ. 1962. № 4.

<< | >>

↑

Источник: Куза А. В.. Малые города Древней Руси. 1989

Еще по теме ВНУТРЕННЯЯ ТОПОГРАФИЯ МАЛЫХ ГОРОДОВ:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -