Глава VIII БУДИНЫ, ГЕЛОНЫ-ГОРОЖАНЕ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЭЛЛИНСКОЙ НАРОДНОСТИ
Вопросы этнической и культурно-языковой принадлежности будинов Геродота, равно как и установление указанных признаков по отношению к гелонам — жителям одноименного города в их стране, расположенной на перекрёстке двадцати-и пятнадцати дневных путей, соответственно, от моря (Понта Эвксинского) за меланхленами и угла Меотиды (Азовского моря), выше савроматов, но южнее фиссагетов и восточнее невров, в настоящее время, несмотря на неоднократно предпринимавшиеся попытки их разрешения, остаются одними из самых дискуссионных в науке. Причина проста: в отсутствие термина ethnos в приложении к гелонам в тексте «Истории», при неизменном и устойчивом определении в нём будинов как этноса, как раз и зарождается сомнение в хронологической одновременности всех составляющих компонентов, отложившейся о них информации (исторических, культурных, этнических, идеологических), в том числе и относительно этногеографии северо-восточного угла скифского тетрагона, где ее автор размещал, обитавших, по его мнению, по-за Танаисом вышеназванные племена и деревянный город Гелон. Это сомнение находит почву в данных археологии. Во всяком случае, до настоящего времени сколько-нибудь существенных подтверждений свидетельствам «отца истории» относительно эллинства и иранства будинов и гелонов в памятниках материальной культуры носителей среднедонской и северско-донецкой культурных общностей скифского времени не выявлено. Единственный успех на этом направлении осмысления текста Скифского логоса связан с установлением в самое последнее время тождества погребального обряда населения двух регионов в VI-V вв. до н.э., памятники которого ранее отождествлялись специалистами, соответственно, со скифоидными племенами гелоно-будинов и меланхленов Геродота.1 Во всех остальных случаях попытки интерпретации нарратива древнегреческого историка (вне зависимости от того, были ли они построены исключительно на фактах археологии, или же за основу принималось комплексное осмысление всей совокупности разновременных свидетельств античной традиции) неизменно заходили в тупик, оставляя основные вопросы неразрешенными и потому открытыми.2 В сложившейся ситуации давно назрела необходимость обращения к разрешению названной проблемы с иных источниковедческих и методических позиций, причем, весьма существенно отличных от тех, которые имели место в ее исследовании специалистами ранее. В качестве таковых, во всяком случае, на начальной стадии формирования нового подхода к дешифровке смысла и гносеологии повествования «отца истории» о будинах и гелонах, необходимым, как минимум, является наличие перспективной возможности извлечения новых данных с учетом, во-первых, всего контекста «Истории», во-вторых, проафинской ориентации Геродота и излагаемых им «рассказов», и, наконец, в-третьих, неординарности и исключительной важности, многоуровневости и самоценности той информации относительно областей скифского хинтерланда, которая сама по себе присутствует в приводимых им, опирающихся на данные мифологии и эпической поэзии, негреческие источники информации, свидетельствах. Необходимость именно такой работы с текстом его труда продиктована в первую очередь современными результатами, достигнутыми специалистами в сопоставительном изучении языка и мифологии ариев Индии и Ирана с языком и мифами древних греков, указавшими на поразительное сходство сюжетов, трактовок, этнонимии, ономастики, эпической топо-и гидронимии, а через это — и на ваозможность былого родства эллинов и индо-иранцев, которое могло иметь место в период присутствия тех и других в рамках лингвокультурной общности носителей индоевропейских языков на территории их общей прародины, локализуемой современной наукой всё чаще и чаще на территории степи и лесостепи Евразии.3 Исследованиями последнего времени также доказана и обоснована актуальность такой переориентации внимания к объекту и предмету исследования, при которой первостепенной важности акцент должен быть сосредоточен на историко-лингвистических и этимологических аспектах, с одной стороны, процесса этногенеза ведических ариев, иранских племен и эллинов во II тыс. до н.э., когда они начали движение на территории, где впоследствии их застала позднейшая античная и древневосточная традиции, с другой. Все это вместе взятое, как нам представляется, служит весомым основанием в пользу того, что осмысление этнонимов будинов и гелонов (равно как и их соседей — савроматов, меланхленов и невров) следует производить в соответствии с общими требованиями, распространяемыми на исследования в области этногенеза практически всех народов Старого Света эпохи древности, поскольку через анализ терминологии, этнонимии, ономастики, отраженных в языке элементов культуры и религиозных представлений, при понимании разнотипности, сложности и асинхронно- сти этно-генетических процессов и культурогенеза, только и появится возможность за дымовой завесой мифологической традиции, отложившейся в разнотипных произведениях от Гомера до Аммиана Марцеллина увидеть историческую реальность. Таким образом, возможность рассмотрения будинов и «исконных» эллинов» Гелона в плане их идентификации с индо-иранцами и пра-греками может опираться на результаты достигнутые в современной науке: I) локализацию большинством специалистов индоевропейской прародины в степи (и лесостепи) Восточной Европы; 2) установление здесь же очага импуль- ствной, хаотичной, волнообразной, направленной строго в юго-восточном и юго-западных направлениях, а не наоборот миграции праариев (составной частью которых были праэллино-фрако-фригийцы); 3) представления о незавершенности процесса разделения праиндо-иранцев и праэллинов и смешанном характере олицетворяемых их этносами культурных общностей пастушеских племен, достигших Северо-Западной Индии и Северо-За- падной Греции.4 Самым существенным аргументом в пользу необходимости производства исследования в указанном направлении выступают результаты этимологического осмысления племенного названия «Будины», указавшего на его и.-а. корни (либо bhuta-natha (Трубачев), либо urs-*bghu (Огибенин), последний из которых ближе всего подходит к известному, принятому Б.Н. Граковым, определению Ст. Византийского (bou-dinoi). He менее показательным явилось установление возможности восхождения этнонима (политонима) «Гелоны» и названия одноименного города в сохраненном финно-угорскими языками и.-е. слова *gaele (Абаев), вполне вписавшегося в представления об этно-археологической атрибутации их соседей фиссагетов.5 Важность установленных фактов заключена не в них самих, а в том, что, благодаря им, вскрылся мощнейший пласт невостребованной ранее исторической информации, подтвердившей действительность длительного сосуществования праэллинов и праиндо-иранцев как до их разделения, так и в период совместного переселения тех и других в новые места обитания. Весьма показательными в указанном отношении служат два, дополняющие предшествующие наблюдения, свидетельства, исходящие из древнеиндийской и древнегреческой традиций. В Законах Ману (XI в. до н.э.) присутствует утверждение, согласно которому, все племена-вероотступники (Saka, Aila, Anu, Turvasha, Iskusa и др.) произошли от кшатриев-вра- тьев (hsaya vrathya). Типологическая родственная и по смыслу, и по содержанию картина представлена комментатором перипла Понта Эвксинского Арриана (II в.) Львом Диаконом (X в.), который ссылаясь на первоисточник, приводит данные о том, что Ахилл, сын Пелея, был родом скиф, которого они изгнали из своей земли и тот вынужден был поселиться в Фессалии. До недавнего времени такого рода информация могла показаться нонсенсом. Теперь же очевидна глубинная связь между происходящими из далеко отстоящих друг от друга, и кроме того, разновременных традиций, объединенных, тем не менее, центральной идеей-идеей первоначального родства ведических ариев и праэллинов (Ахилл-предводитель и родоначальник племени эллинов) в один и тот же период сосуществования тех и других. Такого порядка совпадения, как показали результаты, произведенного нами исследования, носят не только не единичный характер, но напротив являются массовыми, если подобное определение применимо к анализируемой ситуации. Оставляя в стороне множество других, приведем наиболее показательное и не оставляющее никаких сомнений в том, что такое родство между эллинами, индийцами и иранцами представляет собой не вымысел воспаленного воображения, а историческую реальность. Оно связано с тем, что племя Ядос (Iados) упоминается на протяжении всех 10552 стихов Ригведы (I, 36- до X книги). Согласно же Диодору, земля, которую они населяли (Iados) является греческой, расположена в Пелопоннесе и что именно в ней есть город Olenoi, который впоследствии был назван Ахайей (Diod., V, 61, I). Еще более яркими и существенными представляются данные о детях Гелиоса-гелиадах (имя которых включает ведийский этноним Iados), одним из которых был Перс, но богиней которых выступала Афина, под водительством которой они изгнали пеласгов из Фессалии (Diod., I, 58, 2). Обращает на себя внимание грамматическая форма, присутствующая в труде Диодо- pa-ton arhaion, переводимая О. Дыбенко как «ис покон веков», что существенно уточняет и понимание to arhaion Hellenes Геродота в определении гелонов (они-«споконвековные», а следовательно, первоначальные (изначальные) эллины).6 Возможно, такое представление следует связывать с упоминанием в Ри- гведе племени alinas (например, VII, 18, 7), причем совместно с медами, которые являлись, в свою очередь, одним из подразделений племенного объединения anus, имевшего троичное разделение, к которому также относились Iaksas (гиксосы? якса? иксоматы?) и danavas (I, 32, 14; VII, 33, 17). Согласно античной традиции (одной из ее версий), Мед являясь сыном Эгея и Медеи, стал царем Мидии, где и убил Перса (Diod., IV, 55, 4-6; 56). То, что меды были фракийским племенем, указывает Плутарх в биографии Александра Македонского и происходившего из их среды Спартака. Самое же примечательное состоит в том, что данный этноним сохранился в имени эпического героя-предводителя фракийцев Диомеда, персонаж которого, наряду с Атридами и Эакидами был известен и древнейшим песням Ригведы (при известном различии: там они — представители жреческих, у греков же — ахейских-царских родов). Такое наблюдение подкрепляется и присутствием в песнях Ригведы термина Iksiaku, которое не только находит параллели в этнонимии Восточной Европы в трудах Птолемея и Диодора (aksiakoi/Iksiakoi), но и указывает, возможно, на своё присутствие в корневой основе одного из героев греческой мифологии по имени Иксион (Iksionos). Ho еще более существенным в указанном отношении нам представляются упоминания о племенах Alinas и Bhalana в VII манда- ле Ригведы как составных частях единого союза племён, осуществлявшего противоборство с «истинными арийцами» в бассейне р. Инд (RV, VII, 23- 33), заставляющее ещё раз задуматься в отношении определения Геродотом жителей периферийного заскифского города как to arhaion Hellenes, т.е., согласно наиболее точной трактовке, как «изначальных эллинов». Понятно, что достижение искомого результата станет возможным только при самом внимательном анализе фактов древнеиндийской и греческой мифологии, традиции сравнительного изучения которых к настоящему времени имеют довольно длительную, устойчивую и располагающую результатами традицию. И хотя по-прежнему специалисты по-разному трактуют трудноразрешимые противоречия между мифами и исторической реальностью, в особенности, относительно локализации территории первоначальной прародины индоевропейских племён вообще, области совместного проживания эллинов и индо-иранцев, в частности, общепринятым, однако, остаётся подход, опирающийся на постулат о сюжетном, тематическом и идеологическом сходстве древнеиндийской, древнеиранской, древнегреческой и древнеримской мифологических традиций, используемый в том числе и в решении проблем этногенеза их носителей.7 Реализация такого похода, начиная с античности (см., например, Thuc., I, 10; Diod., IV, 1-4) и по настоящее время встречает сопротивление со стороны устоявшегося в науке представления о чрезвычайной сложности, а следовательно, и недостоверности хронологических пластов той исторической информации, которая отложилась и в закодированном виде присутствует, особенно в изложениях древних мифов.8 Можно соглашаться или не соглашаться с тем, что связать мифологические предания древних греков (равно как древних иранцев и индийцев) с конкретными историческими данными — дело неблагодарное, безосновательное, и как показывают результаты исследования т. н. «Паросской надписи», ненадёжное.9 Однако есть и другое отношение к оценке познавательных возможностей мифа, которое достаточно давно было сформулировано К. Це- реньи. По мнению исследователя, миф — не просто сказание, соединённое с ритуалом и актуализацией его формы, не только предание приобретающее смысл настоящего, а прежде всего «давняя история, некогда пережитая предками и дошедшая до потомков».10 Ещё более точно тезис о сущности информационных возможностей греческих мифов сформулировал А. И. Зайцев. « Нужно изучать то, — указывал этот исследователь, — как сами греки представляли свою мифологию и историю религии. При этом не надо забывать: их представления отнюдь не являются реальной историей. Они — историческая перспектива в их религиозном сознании».11 С точки зрения решаемой проблемы наиболее целесообразным представляется предложенный А. Бартонеком метод разделения греческих мифов на две основные группы, первую из которых он определил как «дотроянский цикл сказаний о поколениях греческих героев». Особый интерес среди них, по мнению учёного, приобретают сказания о трёх пришельцах с Востока, благодаря которым получило свой импульс культурное развитие наиболее значительных областей древнейшей Эллады и с которыми связано как становление важнейших династий царей, так и крупных городов.12 Самым древнейшим событием греческой истории в них считается рассказ о прибытии в Грецию Даная — одного из прямых праотцов микенской культуры. Оно зафиксировано в известной Паросской надписи и в переводе на наше летоисчисление датируется XVII-XVI вв. до н. э. Примерно на то же время, согласно этому эпиграфическому источнику приходится появление в Элладе царевича из Тира, сына царя Агенора, Кадма, который в поисках похищенной Зевсом своей сестры Европы очутился в Беотии, где основал Фивы и положил начало знакомству эллинов с новой письменностью. Казалось бы именно они должны стать начальной точкой отсчёта собственно эллинской истории на Балканах и в Эгеиде в целом. Изучение географических реалий и событий, отложившихся в мифах греков, однако, указывает на срединное, промежуточное по хронологии, место указанных сказаний, которым предшествовали мифы «доданайско-кадмейского» круга, отложившиеся в «Илиаде» Гомера и уводящие своими информационными пластами во времена миграции и формирования самого этноса эллинов. В качестве примера можно сослаться на присутствующие в трудах Диодора и Павсания утверждения, согласно которым в сказаниях эллинов Дионис был персонажем исключительной (исконной) древности (to arhaion (Diod., IV, I, 6), а внуки родоначальника ахейцев-Ахея были современниками и зятьями Даная (Paus., II, 16, 2; 25, 7). С учётом данного обстоятельства, а также имея в виду присутствие упоминаний об Атридах и Эакидах в текстах Ригведы, наиболее целесообразным, в особенности, опираясь на опыт, произведённый А. А. Молчановым, нам представляется рассмотрение прежде всего тех данных, которые отложились о них, в соответствующих циклах мифов самих греков.13 При этом особенно информативной и показательной, по нашему мнению, является, господствующая в них, идея непрерывной династической легитимности тех царских родов эллинских племён, основоположниками которых, в частности, являлись, соответственно, Эак и Атрей. Неслучайно, в общественном сознании Древней Греции необходимую устойчивость приобрело представление, согласно которому Зевс дал дому Эака — Власть, Мудрость — дому Амифаона и Богатство — дому Атрея (Paus., II, 18, 14; Suda s. v. alee).14 Из них фигура Эака и то, что о нём известно по посвящённым ему мифам, и по древности, и по своему историко-географическому и этно-лингвисти- ческому статусу, помимо всего прочего позволяет составить представление о характере и направлениях расселения древнейших эллинских племён на Балканском полуострове и прилегающих к нему островах Эгеиды. Относительно его происхождения в античной традиции не было единства.15 В древнейшей версии он рассматривался в качестве сына речного бога Acona и Эгины — дочери бога реки Ладон, внучатого потомка Океана и Фетиды (Apollod., III, 12, 6; Diod., IV, 72; Pind., Isthm., VIII, 17).16 Во всех последующих имена родителей Эака менялись: в качестве его матери называлась Перо, Эгина или Эвринома, а отца-Посейдон или Зевс (Callimach., Del., 78). В этом последнем случае обращает на себя внимание и версия, согласно которой его родителями были Зевс и Европа, а сам он считался средним сыном, рождённым между Миносом и Радамантом (Apollod., III, 12, 6; Pind., Nem., VIII, 6; Ovid., Met., VI, 113)17. Показательно, что преобладающее большинство версий сказаний об Эаке связывают его происхождение с о. Эгина, Эпиром и Фессалией, а всю последующую жизнь и деятельность его самого и его потомков — с Мегарами, Спартой, Афинами и даже с Троей, в строительстве которой он наряду с Посейдоном и Аполлоном принимает участие (Pind., OlymP., VIII, 30). Весьма информативен и т. н. «вещий» сон Эака, среди видений которого обращают на себя внимание сюжеты, связывающие героя с Додоной и Фессалией и Дельфами, почитанием коня и священного дуба, заселения опустошённой засухой земли людьми-мура- вьями (myrmydonoi), упавшими с дуба, произросшего из додонского жёлудя, его переселения на континент и предводительство (вождество) союзом племён, в который объединились мирмидоняне, минийцы, пеласги и ахейцы, наконец то, что он являлся в конечном итоге общим предком Теламона и Пелея, Фока (основателя страны вокруг Дельфов — Фокиды), Аякса (от Теламона и Перибеи, внучки Пелопса), Тевкра и, наконец, Ахилла (рождённого Пелеем и Фетидой) и Патрокла, сына сводного брата Эака Мелан- тия (11., XVIII, 434; XVI, 143; Paus., X, I, I; II, 29, 7; Euripid., Andr., 687; Tzetz., Schol ad Lycophr., 175; Diod., IV, 72; Apollod., III, 12, 6-7; Euseb., Schol ad Il., XVI, 37). Сохранилось в мифологической традиции и представление о существовании пророчества Аполлона, согласно которому Троя будет завоёвана сначала сыновьями Эака в первом (Теламон) и четвёртом поколении (Pind., OlymP., VIII, 30). В мифах о сыне Эака Пелее обращают на себя внимание свидетельства о связях эакидов с племенами кентавров и лапифов, которые имели место на территории Фессалии. Подобно тому как герои Спарты и Афин сражались на стороне Эака, кентавры во главе с Хироном спасли Пелея во время Калидонской охоты. Данное обстоятельство рассматривается в специальной литературе в качестве свидетельства существования экзогамного союза кентавров из Магнезии и фессалийцев из Иолка. Информативны эти данные и относительно хозяйственной деятельности (или ХКТ) первоэллинов в Фессалии. Считается, что само название kentauroi происходит из словосочетания kentein+tauros (охотники на диких быков) или от существительного kentores (hippon — всадники). Во всяком случае, в поэмах Гомера, они, представленные терминами feres/teres (дикие охотники, ловцы зверей), отождествляются с горным племенем Фессалии, изгнанными с Ойта и Пелиона лапифами к отрогам Пинда и границам Эпира (II., I, 268; II, 743; Od., XXI, 295 и сл.).18 По самому древнейшему преданию, « не слезающие с коней» кентавры имели в качестве своих предков сына Кроноса — Хирона и его супругу Филиру (по другой версии, Иксиона и Нефелу (П., XI, 831; Ovid., Met., XII, 210), отличались животной страстью к вину и женщинам, по причине чего уподоблялись сатирам в свите Диониса, перед колесницей которого, они, руководимые эротами, трубя в рога и играя на лире, составляли вакхическую кампанию нимфам и вакханкам (Sophocl., Trahin., 1095). Ho самое главное, дочь предка кентавров Хирона, согласно тем же преданиям, была матерью Пелея и Теламона, и бабушкой Ахилла и Аянта. Что касается лапифов (Iapithoi (каменные, горные), то они были соседями кентавров и также обитали в горах и лесах Оссы и Пелиона. Правда, предком этих племён считался Пеней — бог реки, протекавшей там же в Фессалии, дочь которого родила от Аполлона сына Лапифа (Diod., IV, 69-70). По мнению мифологов, в лапифах следует видеть одно из древнейших, родственное кентаврам, постпеласгическое племя Фессалии, которое с помощью Геракла было изгнано из мест своего проживания родоначальником дорийцев, сыном Эгимия, Дором ближе к концу II тыс. до н.э.19 Обращаясь к родословной рода Атридов следует указать на отложившиеся в мифологии представления древних греков о его глубочайшей древности.20 Во всяком случае относительно дома Атридов составителями мифов его эпоним — Атрей определялся потомком в третьем поколении, тогда как в качестве отдаленнейшего предка и основателя этого рода считался Тантал, внук Кроноса и сын Зевса, убийца своего незаконнорождённого сына Пелопа, низвергнутый Зевсом в царство Аида преступник, царь-солнце и царь леса, которому удалось объединить под своей властью Лидию, Фригию, Аргос и Коринф, основать Милет до критян и более того, стать главным персонажем культа, господствующего на всём Пелопоннесе (Нот., Od., XI, 582-592; Pind., OlymP., 1,37-39; Paus., II, 22,4; II, 22,4; X, 30, I; 31,4; Schol ad Pind., OlymP., III, 41; Hesiod., Theog. Et schol., 335; Apollod., II, 2-3; Diod., IV, 74; Plin., V, 30). О восточном происхождении Тантала свидетельствует Страбон, упоминающий наряду с ним Пелопа и Ниобу и определяя их этнос фригийским (Strab., XII, 8, 21). Обращает на себя внимание и присутствие в мифах о Тантале упоминаний об обряде «оживления» детей царского рода Зевсом (или напротив, существования в глубоком прошлом эллинов практики принесения их в жертву Зевсу-Дию (Paus., II, 22, 4), связываемой с фактом убийства Танталом своего незаконнорождённого сына Пелопа (Apollod., Epit., II, 4; Paus., V, I, 3; Gig., Myth., 250).21 Последний рассматривался в качестве официального и законного преемника власти своего отца. Своим покровителем (и одновременно родителем), по данным мифов, Пелоп считал бога восточного происхождения Ареса. Ho самым главным в различных версиях сказаний о нём является, присутствующее, устойчивое, указывающее на глубокую древность происхождение, представление о начальном периоде его жизни в Южном и Северном Причерноморье. Согласно нему, он правил лидийцами и фригийцами из резиденции Энет, расположенной на берегу Понта Эвксинского. Впрочем, из Пафлагонии он был изгнан варварами в Лидию, где и обосновался на горе Сипил. Ho и здесь его пребывание было временным: царь Трои Ил вынудил переселиться Пелопа в Элиду (путь пролёг через Лесбос, о. Елену и Эвбею), где он заключил династический брак с дочерью царя Писы Эномая Гипподамией, а также взял в жёны дочь Даная Эврифею (Diod., IV, 73; Paus., V, I, 13). Элида времени Пелопа представляла собой область, в которой в 16 городах проживало 8 племён. Здесь у него от Гипподамии появляются 23 наследника, самыми первыми среди которых традиция называет Питфея, Атрея и Фиеста (примечательно, что 17-ый по счёту сын Пелопа носил имя Эллин). Известны и некоторые подробности относительно деятельности Пелопа в Элиде. В частности, от Писы напротив Олимпии он обустроил дорогу до жертвенника Посейдона на Коринфском полуострове, предназначив её для состязаний на пароконных колесницах (Apollod., X, 4; Paus., V, 10, 2; 17, 4; VI, 21,6; Diod., IV, 73). Сообщается также об используемых в данном состязании породах лошадей и типах колесниц: у Эномая они были северной породы, от Борея, быстрые, а у Пелопа — подаренные Посейдоном вместе с колесницей, которая могла мчаться и по морю (Apollod., II, 5; Paus., V, 14, 5; Diod., IV, 73). Помимо этого, Пелопу приписываются завоевания Олимпии и Аркадии, поход на Фивы, военные экспедиции в западном направлении (куда, не сообщается (Apollod., Ill, 5, 5; Gig., Myth., 85, 271), в результате чего он установил свой контроль над Апией-Пеласгиотидой, которую переименовал в свою честь Пелопоннесом (Strab., X, I, 7; Paus., VIII, 14, 7; Apollod., II, 5). Наконец, как свидетельствует «Илиада», со времени Гомера, в общественном сознании ионийских греков он стал рассматриваться в качестве предка всех ахейцев (II., II, 104). Дальнейшая биография героя связана с внутридинастической борьбой в Элиде, откуда он вынужден бежать в Микены. Событие это излагается мифами в трёх версиях. Согласно первой из них, в Микенах, правивший там его племянник Эврисфей, на время совершения своего военного похода назначает Атрея царём вместо себя. После поражения Эврисфея, аристократия Микен избирает Атрея свои полномочным правителем. По второй версии, данное событие отодвигается во времена жизни отца Эврисфея- Сфенела, изгнавшего из Микен тамошнего царя Амфитриона и пригласившего Атрея и его сводного брата Фиеста на соправление в соседний город Мидею. Представляет интерес местоположение последнего: Мидея была расположена неподалёку от Микен и р. Танаос, разделявшей Арголи- ду и Лаконию (I).22 И наконец, третья версия само начало царствования Атрея связывала с периодом после естественной смерти Сфенела и Эврисфея (Apollod., II, 4, 6; Thuc., I, 9; EuriP., Orest., 12). Отсюда, по свидетельству Аполлодора, Атрей изгоняет своего брата в Сикион к Феспроту, дочь которого была жрицей культа Афины Колакасии (Kolokasia (!) и от которой Фиест бежал в землю отцов — Лидию (Apollod., Epit., 14). Впрочем, имело хождение и убеждение, что свой третий брак Атрей заключил именно с ней, от которой родился его сын и убийца Эгисф (Aesh., Agam., 1603; Paus., II, 16, 15; 18, 2-3). Только после этого Атрей заключает династический брак с дочерью критского царя, наследника Миноса, Катрея Аэропой (Европой), которая и родила ему знаменитых наследников: Агамемнона, Менелая и Анаксибия (Horn., Il., 107-108; EuriP., Hel., 392; Gig., Myth., 86). Примечательными представляются и свидетельства мифологической традиции, согласно которым, во-первых, символом царской власти в Apro- лиде вообще, Микенах, в частности, служило золотое руно, а также то, что во времена убийства Атрея Эгисфом в качестве такового служила серебряная чаша с изображением на дне золотого барашка23, а во-вторых, сохранённые Страбоном и Лукианом данные об астрономических познаниях Атрея: по свидетельству античных авторов Атрей доказал, что Солнце и Земля движутся в противоположных направлениях (Strab., I, 2, 15; Luc., De Astr., 12). Относительно обстоятельств смерти Атрея традиция единогласна: он умирает от руки Эгисфа. То обстоятельство, что дети Атрея, Агамемнон и Менелай, находились на попечении этолийского царя Ойнея, а также то, что само убийство имело место в годы правления в Сикионе потомка местных династов в 24-ом колене — царя Полифида (Paus., II, 18, 4), по нашему глубокому убеждению, позволяет, опираясь на представления древних греков о временной протяжённости жизни одного поколения (33, 5 года по Геродоту), определить примерную дату данного события: 2032 г. до н.э. (или 1982 г. до н.э. (I!!)24. Время правления Эака представляется возможным определить на основании генеалогии царей Арголиды, присутствующей у Павсания в описании Аттики. По его данным, от Фарипа, первого царя до Пирра, сына Ахилла можно насчитать 18 поколений. Соответствующие подсчёты, как по максимуму, так и по минимуму, дают даты 1834/1867 гг. до н.э., т.е вполне вписываются в выше определённую. (Paus., III, 11, I). Наконец, на вероятность выявления указанной хронологической реалии позволяет надеяться и, переданная Ю. Цензором, информация Эратосфена, по подсчётам которого наиболее удалённые во времени, хотя и относящиеся к концу мифического времени, события, отстоят от времени исследующих их историков следующим образом: от Огигесова потопа до воцарения в Арголиде Инаха — 400 лет, от него до Падения Трои — 800 лет и отсюда до 1-ой Олимпиады — 400 лет (Cens., 21). Если перевести данные «Хронографии» на современный язык, отталкиваясь от времени падения Трои по Эратосфену (1184/3 гг. до н.э.), выявляется весьма близкая дата — 1984 г. до н.э. Примерно на то же время указывает время жизни Ликаона сына Пеласга, потомка того населения Арголиды, с которым праэллины столкнулись по прибытии на Пелопоннес. Согласно традиции он жил за 18 поколений до Троянской войны, что при соответствующем подсчёте позволяет установить дату: 1843 /1783 гг. до н.э. Ho самым показательным и важным в названном отношении нам представляется то, что результаты приводимых подсчётов в сопоставлении с датировками современной науки, вполне вписываются в существующие к настоящему времени определения специалистами времени первого появления ахейцев-эллинов в Балканской Греции между 2230-1900 гг до н. э..25 В суммарном плане информация о родоначальниках ахейцев — Пелопидах и Атридах выглядит следующим образом. Самым древнейшим предком ахей цев традиция называет Тантала, сына Зевса (или Тмола), царя Лидии, потом Аргоса и Коринфа. Он носил титул «царя-солнца» и «царя леса». Согласно Страбону, по происхождению Тантал был фригийцем (Strabo., XII, 8, 21). В доолимпийскую эпоху его преемником стал Пелоп (Пелопс) из Энета на Понте Эвксинском, который правил лидийцами и фригийцами26. Среди жён последнего упоминаются дочери царей Эномая (Писа) и Даная. Изгнан из Малой Азии царём Трои Илом, откуда переселился в Пису (Элида). Путь, которым он достиг Пелопоннеса пересекал острова Лесбос, Елена и Эвбея. После этого завоевал Олимпию и Аркадию, воевал с Фивами. Пелоп — обладатель лошадей и колесницы Посейдона, быстрых северных коней Борея, подаренных тестем Эномаем. Учредил бег на колесницах до Коринфского перешейка. Он — отец 23 детей, среди которых 17-тый носил имя Эллин. После него главным героем аргосской традиции становится Атрей, сын Пелопа и Гипподамии, который по каким-то неназванным обстоятельствам покидает Элиду и бежит в Микены, где царствует после смерти Сфенела и своего племянника Эврисфея. Правда, перед этим он правит совместно со своим братом Фиестом в Мидее. Впрочем, и его он изгоняет сначала в Си- кион, откуда тот бежал на родину отцов — в Лидию.27 Символом царской власти Атрея (как и его соправителя Полиника) в годы царствования в Фивах (они называются также детьми Эдипа) служит Золотое руно. Известно, что вторым браком он сочетался с дочерью царя Крита Катрея Аэропой (или Европой). От неё имел многочисленное потомство, среди которого называются Агамемнон, Менелай и Анаксибий. Третьей женой Атрея называется Пелопия, дочь царя Сикиона Феспро- та (эпонима одноимённого племени), которая была жрицей культа Афины Kolaksia и матерью его сына и убийцы Эгисфа. Самое же знаменательное в показаниях мифологической традиции, как уже отмечалось выше, заключается в констатации факта, согласно которому к этому времени в Сикионе правил 24-тый царь, т.е. если просчитать время по поколениям, то устанавливается дата прихода первых эллинов в Элладу — 2022 г. до н. э.! Интерес представляют и известия традиции, в первом случае, о том, что вторая дочь Критского царя Катрея вышла замуж за знаменитого мореплавателя и судостроителя, царя Навплия, который основал одноимённый город и поселил в нём «египтян» из экипажа Даная, а во втором — о Салмо- нее, царе Фессалии, эолийце по происхождению, колонизовавшего Элиду. Дочь последнего Тиро, олицетворявшая собой единство тиринфян и тир- ренов (или тирсенов, от Tyro, tyrsis), стала матерью, ведущих своё происхождение по линии царей ахейцев, эолийцев (во всяком случае таковым являлся Салмоней) и фтиотийцев, Пелия и Нелея.28 Среди других своих родоначальников ахейцы называли 4-го потомка (праправнука) Даная — Персея.29 Он был сыном Зевса (Прета) и Да- наи. Одновременно Персей считался и как потомок Геракла. До появления в Греции скитался по Ливии. Через своего брата Прета имел родственные связи с Ликией и тамошним царём Иобатом. В Ливии у него родился, считавшийся родоначальником персов — Перс. Самое же важное в том, что Персей считался изгнанником, завоевавшим Аргос и установившим свою власть в Тиринфе и по всей Арголиде. Он же — основатель Микен и реставратор Мидеи. Геродот подчёркивает связь между Данаей, матерью Персея и вторжением данайцев из Аргоса в Ливию (Herod., VI, 61; Apollod., II, 4, 5). He менее важна с точки зрения изучаемой темы и, вызывающая со времени античности до настоящего времени многочисленные споры, фигура основателя и царя Фив Кадма.30 Кадм — финикийский (!) царь (Apollod., III, 4, 3; АР.Rhod., Argonaut., IV, 1133-1138). Упоминается свадьба Кадма и Гармонии, на которой не имевшая мужей Деметра вступает в любовную связь Иасием (Иасио- ном) — царём Беотии. Деметра рождает Плутоса. Впоследствии, согласно традиции, этого Иасия (Иасиона) убивает Зевс (либо брат царя Дардан). Впрочем, существовала и, восходящая к Гомеру, версия, по которой Иасион был разорван собственными конями (Horn., Od., V, 125, 128; Hes., Theog., fr. 969; Diod., V, 49;). Сам Кадм имеет дочь Семелу. С Кадмом связано весьма примечательное событие и место, где оно произошло. Когда Зевс был побеждён титаном Тифоном в районе горы Kac на севере Сирии, где лишился своего каменного топора и где был похоронен расчленённым в пещере, Кадм обманом возвращает серп Зевсу и тот, возрождённый, отправляется на Олимп, откуда с новыми силами и с использованием колесницы изгоняет титана в город Ниса во Фракии и откуда тот бежит на остров Сицилия, где и низвергается в Тартар, придавленный Зевсом с помощью горы Этна (Apollod., I, 6, 3; Pind., Pyth., I, 15-26). Утверждалось, что Кадм возвратил в Беотию алфавит пеласгов — письменность, создателями которой считались Ho, Паламед и Гермес, последний из которых перевёл звуки в буквы, придав им клинообразную форму (Gig., Myth., 237; Philostr., Dial., X, 3 (существовала и иная версия: по свидетельству Плиния, алфавит изобрёл египтянин Менон за 15 лет до правления царя Аргоса Форонея (Plin., VII, 57.). «Земная» история Кадма более прозаична. Он — сын Телефассы и Are- нора, брат-близнец Бела, ещё троих братьев (Килика, Фасоса, и Кинея) и сестры Европы. Обращает на себя информация, согласно которой его отец Агенор, рождённый Ливией и Посейдоном обосновался в Финикии (г. Тир) как пришелец из Египта. Именно отсюда в облике быка Зевс похищает его дочь Европу и уводит её на Крит, где она рождает богу Миноса, Сарпедона и Радаманта. На её поиски Агенором и отправлены Килик, Фасос и Киней. Первый пошёл в Ливию, в землю гипахеян, которая после него стала называться Киликией. Фасос искал Европу в Олимпии, после чего осел на одноимённом острове. Финей занимался тем же на Самофракии. Интерес представляет и муссируемое традицией время данного события: оно про исходило за 165 лет (т.е. за пять поколений) до рождения Геракла, сына Амфитриона, царя Фасоса. В поисках дочери сам Кадм проделывает путь на Родос (как и Данай) и оттуда на о. Фера, населённый фракийцами-эдонами, после чего через Дельфы приходит в Фессалию и основывает город Кадмей- он (Фивы) на месте, указанном клеймлёной коровой, полученном от жрецов общеэллинского оракула. Кадм был отцом Агавы, вышедшей замуж за иллирийского царя Лико- ферса. Кроме того в мифах греков называлась и другая его дочь Ино (будущая Левкотея), которая от беотийского царя Афаманта, брата Сизифа, родила Меликерта и Леарха. Присутствует в них и информация о том, что от законной жены Нефелы Афамант произвёл Фрикса и Геллу. Наконец, мифы свидетельствуют о наличии на теле Кадма (как впоследствии и у всех его потомков) родимого пятна в виде змея (Soph., Antig., 86; Gig., Myth., 273; Apollod., Ill, 7, I). Из того же фиванского цикла в интересующем нас направлении привлекают внимание следующие упоминания: I) относительно Зета и Амфи- она — царей Фив, заключивших браки, соответственно, с дочерью Тантала Ниобой и милетянкой по имени Эдона, причём, первая впоследствии переселилась в Ликию. 2) об Антиопе — дочери беотийского царя Никтея, которая бежала от него к царю Сикиона и от кого её дядя (или муж) Лик, третий царь Фив после Пенфея, сына Агавы, дочери Кадма и Гармонии, одержав победу, вернул обратно в Фивы (Apollod., Ill, 5, 5; Gig., Myth., 8; АР. Rhod., I, 735-741 Paus., II, 6, 2.).31 Весьма информативными нам представляются, присутствующие в мифах, оценки как главных достоинств царских родов эллинов, так и о выполнении Эаком после своей смерти судейских функций в загробном мире. Считалось, что Зевс дал Власть — дому Эака, Мудрость — дому Амифа- она и Богатство — дому Атрея (Нот., П., 108, 569-580; Suda. s.v. alee). Видимо, по этой причине, Эак-властитель наряду с Миносом и Радамантом превратился в одно из трёх главных божеств подземного царства, которое не имело ничего общего с Аидом древних греков, поскольку Элисиум, где правит Кронос, с рекой памяти и священными белыми тополями, граничащий с островами Блаженных, представлен в мифах местом, обитатели которого, представ перед судом Радаманта и Эака (в спорных случаях свою волю проявлял Минос) получали возможность повторного рождения, а те из них, кто трижды испытал перевоплощение в обоих мирах гарантированно получали «постоянное место жительства» на соседних островах. Если принять во внимание отождествления островов Блаженных в специальной литературе (I. о. Левка на Понте Эвксинском, против устья Истра, на котором обитают тени Елены и Ахилла (Paus., III, 19, 11; Philostr., X, 37, 40; 2. о. Левкада в Ионическом море напротив устья р. Ахерон и о. Ахерусия, куда переселилась душа Ахилла), то получает право на существование предположение о неслучайности соединения в различных мифологических версиях региона Северного Понта и Эпира. Последнее вполне могло соответствовать отложенности в генетической памяти древних греков (на уровне бессознательного) представления о своём происхождении, связывающем их этнос с территорией побережий Понта Эвксинского. Весьма показательными представляются в указанном отношении сохранившиеся в трудах Страбона и Плиния указания на наличие ахейской гавани напротив Ольвии, занимающихся морским пиратством ахейцев кавказского побережья, ахейской бухты и местечка Афидны вблизи Термодонта и города Синопа. Ho еще более информативным выступает тот пласт сообщений, который роднит представления эллинов и индо-ариев относительно роли и социальных функций т.н. «дваждырождённых», который к тому же достаточно ощутимо вписывается в близость сюжета и действующих лиц цикла греческой мифологии — «Семеро против Фив», Ригведы (XV) и Махабхараты (XXII).32 Если суммировать рассмотренные данные, то получается, что Эак — сын Европы и Зевса, Acona и Эгины (Энопы), дочери бога реки Ладон — предводитель союза мирмидонян, минийцев, пеласгов и ахейцев, родоначальник царских родов последних как эллинов в Фессалии, Фтиотиде и Трое, род которого поклонялся культу коня, царь Эгины, Мегар, мирмидонян, современник и союзник Афин, а также автохтонных (пеласгических?) племён кентавров и лапифов, судья европейцев в Элисиуме/Аиде, отец 12 (20) дочерей и 3-х сыновей, с учётом продолжительности одного поколения по Геродоту (33, 5 года), должен был свершать свои действия (при всей условности и ненадёжности хронологии мифов) или около 1735 г. до н.э., или 1999 г. до н.э. Если принять во внимание свидетельства мифов о том, что потомки Эака в первом и четвёртом поколениях станут разрушителями построенной им для троянского царя Лаомедонта Трои (или предшественника Трои — города Лаомедонт, на месте которого она была построена), то, соответственно, мы получим следующие даты: I) 1702 г. до н.э. или 1966 г. до н.э.; 2) 1703 г. до н.э. или 1867 г. до н. э., что, по всей видимости, совпадая с известиями о разрушении города Гераклом, вполне вписывается в археологические реалии Трои VI. Особое место в мифах греков занимает эпоним одноимённого племени Данай33, фигуру которого, как уже отмечалось выше, составители «Паросской хроники» рассматривали в качестве эллина — первопришельца в Элладу, а исследователи античности Нового времени, связывая его имя с отложившимся в египетских надписях XIII в. до н. э. этнонимом dnn, относили его прибытие в Арголиду, с одной стороны, с огромным ростом числа сокровищ в Микенах в XVI в. до н.э., а с другой, с исчезновением следов культуры гиксосов в Египте в первой половине того же столетия.34 Исключительной особенностью данного героя мифологии, по сравнению с другими персонажами, является легко просматриваемая за различными пластами и версиями сказаний о нём его связь с Восточным Средиземноморьем, Египтом и Ливией. Прежде всего, на это указывает генеалогия Даная, начинающая свой отсчёт от Ио: он — сын Эпафа, рассматриваемого мифог- рафами также в качестве отца Ливии, Агенора, Бела и Эгипта, т.е. его братьев.35 О тесных связях с Египтом свидетельствуют данные другой версии, согласно которым Данай являлся сыном Бела-царя Хеммиса (слывшего потомком Посейдона и Ливии) и дочери реки Нил-Анхинои, приходившейся ему матерью. Сообщается также, что Данай имел брата-близнеца Эгипта36, а также другого брата-Кефея (Herod., II, 91; Apollod., II, I, 4). Упоминается в мифах также о 10 жёнах Даная, от каждой из которых он имел по 5 дочерей и среди которых называются египтянки из Элефантины и Мемфиса. Мифы сохранили свидетельство о ссоре Даная и Эгипта из-за наследства после смерти Бела, бегстве Даная из Ливии, откуда через Родос он прибыл на Пелопоннес и высадился со своими спутниками у Лерны (Apollod., II, I, 4; Gig., Myth., 169). Согласно ним, в Аргосе он свергает пеласгского царя Геланора, становится правителем Арголиды и учреждает культ Аполлона Ликейского (Волчьего (Apollod., II, I, 5; Paus., II, 19, 3-5). Ещё более показательны данные Геродота о происхождении Даная из египетского Хеммиса, откуда он с Линкеем прибыл в Элладу, и куда его, рождённый ещё в Египте, сын Персей, совершил путешествие за головой Горгоны (Herod., II, 91). Более того, по словам «отца истории», жители Хеммиса были убеждены в своём родстве с Данаем и Персеем в подтверждение чего перечисляли свою родословную вплоть до этих эллинов и указывали на наличие четырёхугольного священного участка и храма Персея со статуями в городе Хеммис в Фиванской области близ Неаполя (Herod., II, 91). Другими словами, из сообщений Геродота можно составить представление, с одной стороны, об эллинском прошлом (или о совместном прошлом с эллинами) отдельного социума в Фиванской области, а с другой — о том, что эти эллины в Египте были данайцами, эпонимом которых впоследствии рассматривался Данай.37 Весьма существенным в указанном отношении нам представляется свидетельство Страбона, согласно которому Пелопс привёл в Пелопоннес народы из Фракии, а Данай из Египта (Strab., VII, 7, I), которое вписывается в утверждение Аполлодора о приходе на полуостров племён, возглавляемых Даном и Ксуфом, по имени последнего из которых они были названы ионийцами (Apollod., III, 8, I).38 Среди других свидетельств о Данае обращают на себя внимание два: I) данные о богине-покровительнице данайцев Афине/Атане, в честь которой их эпоним, построил и посвятил ей на Родосе храм (Apollod., II, I, 4; Herod., II, 182; Diod., V, 58, I; Strab., XIV, 2, 8; Gig., Myth., 168);39 и 2) указание на Посейдона как божество водных источников Арголиды, жертвоприношения которому совершались у источника Амимона (названного по имени одной из дочерей Даная), который давал начало, не пересыхавшей даже в разгар лета, реке Лерна (Apollod., II, I, 4).40 Итак, Данай — внук Зевса и Ио, сын царя Бела (родителями которого в свою очередь считались Посейдон и Ливия), дважды брат-близнец: Агенора и Эгипта, имел сестру Анхиною (дочь, правившего в фиванском Хеммисе, Нила (Herod., II, 91; Apollod., II, I, 4) и брата Кефея. Среди 10 жён Даная (от каждой у него по 5 детей), наряду с другими, в мифах упоминаются египтянки из Элефантины и Мемфиса. По причине много- жёнства Данай и Эгипт называются в традиции эллинами, перенявшими чужеземные обычаи, причём, что весьма информативно, сам Данай считался ставшим египтянином не до конца. При этом общим предком Ливии, Агенора,, Бела, Эгипта и Даная определяется Эпаф. В связи с этим нельзя не упомянуть и того, что Геродот считал данайцев египтянами, а самого Даная эпонимом ахейцев (Herod., II, 91). Позже, как свидетельствуют комментарии об Иосифе Флавии, эллинистический историк Манефон пытался безуспешно отыскать упоминания о данайцах в египетских источниках (FI. Ios., AP., I, 15).41 Отложились в мифах и данные о бегстве Даная из Ливии после смерти Бела и ссоры с Эгиптом. На изобретённой и построенной им пентеконтере, посадив за вёсла своих 50 дочерей, он достигает Родоса, откуда прокладывает курс на Пелопоннес, где высаживается у Лерны. В Аргосе он свергает правившего там царя пеласгов (Апии?) Геланора, захватывает власть и учреждает культ Аполлона Ликийского (Paus., II, 19, 3-5). На этом информация о Данае не заканчивается: в мифах присутствуют различные трактовки вторжения Эгипта на Пелопоннес, осаде им г. Аргос и последующем заключении мира между двумя братьями. Вопрос о времени развёртывания перечисленных «событий», запечатлевшихся на уровне мифологии в общественном сознании Древней Греции, снимается благодаря упоминаниям Эпафа-общего предка Ливии и её сыновей, одним из которых наряду с Эгиптом был Данай. Принятое в науке отождествление Эпафа греческих мифов с именем гиксосского фараона в Египте Апопи, позволяет отнести «легендарное» время развёртывания перечисленных событий к периоду между 1750-1580 гг. до н.э.42 Подводя итоги суммарно изложенной мифологической традиции, трудно отделаться от впечатления, что в ней могла найти своё отражение подлинная история происхождения «исконных эллинов», равно как и процесс заселения Балканского полуострова, своей новой родины, множеством смешанных с другими народами (фракийцами, индоариями, фригийцами, лидийцами, тирсенами) греческих племён, имена которых можно реконструировать и по местам их расселения, и по именам главных эпонимов. К этому следует добавить и присутствующую в мифах, весьма показательную географию пребывания греков до прихода на Балканский полуостров. Здесь и различные области Малой Азии (среди них — земли гипахеян (Apollod., III, 4, 1-2; Gig., Myth., 178), Лидия (Paus., I, 44, 11; IX, 34, 4-5; 23, 3; Apollod., III, 4, 3.) и Фракия, и северная Сирия, в особенности, имеющаяся в этой стране гора с весьма символичным названием Kac (Pind., Pyth., I, 15-26; Apollod., I, 6, 3.), и Египет (Herod., II, 99). Наконец, восточное и южное побережья Понта Эвксинского и Закавказье. То, что такой подход имеет право на существование, находит определённое подтверждение в результатах исследованиий, достигнутых к настоящему времени, как археологами, так и лингвистами.43 В спектре, выявленной в мифах греков информации, весьма существенное значение приобретает анализ такого важнейшего с точки зрения изучаемой проблемы источника, каким являются данные древнейшей топо-и гидронимии Балкан, Малой Азии и Восточной Европы, отложившихся в мифах, эпических поэмах Гомера и свидетельствах античных авторов. В первую очередь, в указанном отношении показательна топонимия, которая у Гомера в «Илиаде» бесстрастно фиксирует среди союзников ахейцев выходцев из древнейших городов Балканского полуострова, разделяющихся примерно на шесть групп: I) Илесий, Гил, Медеон, Мидея, Анфедон в Беотии; 2) Тафры в Локрах; 3)Асина в Аргосе; 4) Гелос в Мессении; 5) Рипы и Ликия в Аркадии; 6) Эллада, Элон и Ормения на севере т.н. Пе- ласгического Аргоса и др. Восходящая к различным древним языкам, она указывает на то, что в составе эллинов-первопоселенцев на Балканах находились носители разных диалектных групп, и возможно, культурных общностей. Подтверждение этому выявляется на фоне рефлексов имени ионийцев. Так, установлено, что Айгиалея на Пелопоннесе, Аттика и Саламин в глубокой древности (во времена предшествовавшие Троянской войне) имели одно и то же наименование — Иония. По мнению В. Георгиева, в пользу этого говорит и возможность отождествления с именем ионийцев названия притока Пенея, реки Ион (Ion на севере Фессалии.44 Более того, к настоящему времени усилиями зарубежных и отечественных исследователей, в Эпире, на севере и западе Фессалии обнаружен огромный массив греческой топономастики, указавший на пребывание здесь прагреков в течение нескольких столетий перед началом их продвижения на Пелопоннес.45 Это: зафиксированное Геродотом, название реки Апидана (Apidanos, вар. Ipidanos) в Фессалии, бравшей исток в ахейской Фтиотиде и катившей свои воды к северу на слияние с Пе- неем (Herod., VII, 129, 196). Точно такой же гидроним в варианте Apidon имелся на Пелопоннесе (St. Byz. s.v. Apia, Apidonos). К ним можно добавить упоминаемые античными авторами, в частности для Аттики, р. Илис и её приток Эридан (Airidanos калька с Iordanos). По данным Павсания, это те самые реки, где Борей похитил и сделал своей женой Орифию (Paus., I, 19, 6). Показательно, что аналогичный гидроним (Apidanos), приложенный к реке, впадающей в западное (Эгейское) море, обнаружен в античной традиции и для Троады и для Восточного Средиземноморья.46 Ещё более поразительное и символичное по своему значению свидетельство присутствует в трагедии Еврипида: поэт прямо называет, что р. Танаос (одного корня с восточноевропейским Танаисом-Доном является естественной границей между Арголидой и Лаконией. (Eurip., Orest., 462).47 Нельзя оставить без внимания зафиксированное в античной традиции сходство названий рек в Арголиде, Аркадии, Беотии, Фессалии, Эпире, Хаонии и других областях Греции (например pp. Acon и Ладон). В свете этого огромный интерес представляют свидетельства Страбона и Стефана Византийского о том, что Пелопоннесские греки, и особенно аркадяне, носили, производный от названия этой реки, этноним апидо- ны (apidones или apidanees (Strabo., VIII, 6, 9; St. Byz. s. v. apidones).48 В связи с отмеченным обстоятельством не могут не привлечь к себе внимания и отложившиеся в данных мифологической традиции и произведениях литературной традиции, с одной стороны, свидетельство о древнейшем названии Пелопоннеса как страны Апии, а с другой — наличие среди созвучных названий в Фессалии топонимов «Ахайя» и «Ахейская фтиотида» как наименования самой юго-западной части этой области (Herod., VII, 196; Strabo., XI, 2, 12). В той же области имеет отношение, приводимый Стефаном Византийским со ссылкой на неизвестное место из трагедии Софокла, и топоним aia, присутствующий в контексте фразы tis Aia Thessalon pankleria («некая Айя, главный клер (место проживания) всех фессалийцев»), который отечественные лингвисты Л. С. Гиндин и В. Л. Цымбурский считают возможным рассматривать в качестве дублетного обозначения самой Фессалии — исконного ареала ахейских и эолийских племён на Балканах.49 Ещё более показательным нам представляется обнаруживающееся сходство генеалогической легенды этногенеза скифов, приводимой Геродотом, с аркадским мифом, согласно которому Одиссей, находясь в земле фенеатов, занимался поиском своих пропавших лошадей и там где нашёл их, построил храм Артемиды Находительницы коней (Euripia (Paus., II, 14, 7). Последнее вполне соотносится с представлениями античной традиции, согласно которым ахейцы были прежде всего воинами-колесничими (Diod., IV, 32).50 Помимо названий рек и местностей высокой информативностью относительно интересующей проблемы располагает выявленная и локализованная в северной Греции весьма специфическая, обнаруживающая свои ареальные связи ономастика. Работа в названном аспекте к настоящему времени выполнена названными выше специалистами, что позволяет изложить основные их заключения в конспективном виде. Л.А. Гиндин и В.Л. Цымбурский указывают на присутствие в поэмах Гомера лексических форм, которые, по их мнению, претендуют на роль архаических вкраплений, восходящих к реальной антропонимике Трои VI-VIIa-51K числу таких имён они отнесли, изъятые из лексического фонда греков, македонян и хеттов имена Alexandros/Alaksandus/Alexenor и Kassandra, которые, с одной стороны, восходя к древнемакедонскому, стоят несколько особняком в рядах греческой просопонимики (вызывали в самой древности негативные ассоциации), а с другой — находят точные цельноформульные эквиваленты в аналогичных словосочетаниях ведийских и авестийских текстов.52 Как полагают исследователи, самым интересным представляется то, что имена «Кассандр» и «Кассандра», семантически омертвевшие для греческого, обретают точные аналогии в гимнах Ригведы и Авесты. В частности, вед. Naram samsah («слава мужей») и аналогичный термин naramsamsah, отложившийся в личных именах ведических богов Агни и Пушана, равно как и Авест. теоним Naijo. saeha, который они вслед за А. Хойбеком, Р. Шмитом и Jl. Г. Герценбергом полагают возможным интерпретировать как уменьшительное от * (e)nerom k’ansos,53 Важность наблюдений отечественных специалистов, по их собственной оценке, заключается в том, что приведённые примеры позволяют восстановить, с одной стороны, общую греко-индоиранскую поэтическую формулу, а с другой, в особенности в контексте греческой лексемы, понять, что в ней данная формула базируется исключительно на македонском имени.54 К этому следует добавить и то, на что обратили внимание наши авторы: мужское имя Кассандр не находит аналогий в Греции нигде кроме Македонии.55 Последнее, с учётом отличий языка древних македонцев от древнегреческого (соответствием глухих греческих придыхытельных звукам в македонском, передававшихся в глоссах буквами, например, Thanatos «смерть», др.-макед. Danos и др.-инд. Dhvams — «умирать») привело авторов к достаточно аргументированному предположению, согласно которому прамакедонский в глубокой древности отделился от прагреческих диалектов, причём в период до оглушения придыхательных, когда те сохраняли свой ранний консонантизм, близкий к праармянскому и пра- индо-иранскому. В этом смысле, как они считают, можно утвердительным образом констатировать, что древнемакедонский доносит до нашего времени рудимент прагреческой поэтической культуры.56 Что это так, по их мнению, доказывает прагреческая формула имени наложницы Приама и её мужского коррелята, которые, находя соответствия македонскому и одновременно микенскому, т.е. возможно, уже праг- реческому именному композиту, позволяют в отношении имён Кассандры и Кастианейры (Kastianeira5). Нетрудно заметить, что все без исключения приводимые факты уводят не только в глубинные пласты праистории первых эллинов на территории Греции, но и указывают на вполне конкретное направление, ориентированное на северо-восток от Балканского полуострова. По всей видимости, совсем неслучайно среди «адресатов» в контактах греческих племён значатся амазонки и иллирийцы. В частности, в качестве одной из дочерей Кадма традиция называет Агаву, имя которой идентично названию самых северных из известных Гомеру племён — агавов (EuriP., Bakh., 43, 1350; Diod., V, 48; Paus., IX, 5, I; Apollod., III, 4,2.). Во всяком случае, знакомство с данными античной традиции не позволяет усомниться, что такие реликты как Гиперборейская прародина, контакты с множеством народов Востока и Запада, как и наличие соответствующих представлений о длительности процесса заселения праэллинами Греции и соседних с ней областей, промежуточных землях и районах, которые преодолевались мигрантами по пути следования на новую родину, нашла своё отображение и продолжительное время сохранялась в общественном сознании населения античной Греции. Подтверждением тому служит вывод сделанный Аполлодором. «После долгих блужданий, — подчёркивал эллинистический мифограф, — эллины стали селиться в разных местах. Одни — в Ливии, другие — в Италии, даже на берегах Сангария» (Apollod., EP., 6 (15). Понятно, что для того, чтобы подтвердить или опровергнуть тезис о р. Дон как осевой линии, разделявшей в глубокой древности «миры», составлявших единую индоевропейскую общность в границах её очага на территории Восточной Европы, прагреко-фрако-фригийцев и праиндо-иранцев, первоначально составлявших нерасщеплённое диалектное, культурное (по всей видимости, и социальное) и историческое единство, обращение к информации, отложившейся в синхронных по времени и разнотипных археологических источниках, является задачей первостепенной важности. Тщательнейший анализ их — задача, которая требует специального решения. Однако даже самое поверхностное знакомство с ними позволяет увидеть поразительную близость, если не идентичность всего разнообразия основных типов памятников Фессалии, Эпира, Арголиды, Беотии и Аттики с синхронными им по времени культурами эпохи ранней и средней бронзы степи и лесостепи Восточной Европы. По всем признакам это была культура мигрантов-завоевателей, заполнивших пространства Северной, Средней и Южной Греции и уничтоживших предшествовавшие здесь развитые культуры типа разрушенной ими Лерны.66 Другая их волна оказалась на территории Анатолии, в пользу чего свидетельствует появление камерных погребений в Милете и других местах, а также купольных гробниц знати в Эфесе и Колофоне. Самое главное в том, что оставленные мигрантами-прагреками памятники засвидетельствовали для времени XX-XVII вв. до н.э. появление таких важнейших хозяйственных и военных новшеств как гончарный круг, техника обработки металлов, боевые бронзовые топоры и колесницы с запряжёнными в неё лошадьми. Как показывает планировочная архитектура городища Мальти-Дорион в Мессении, в Греции этого времени получают широкое распространение укреплённые кольцевыми оборонительными стенами поселения, на площадках которых располагались невзрачные глинобитные прямоугольной, овальной или апсидальной формы жилища с обязательным присутствием комнаты мегаронного типа (Зигуриес и Лерна в Арголиде, Орхомен и Эвтресис в Беотии, Рафины и Агиос-Космас в Аттике и др.).67 Они располагаются также как и в Восточной Европе, в частности в лесостепном и степном Подонье, на возвышенностях с крутыми и обрывистыми склонами. Довольно типичным, своего рода их эталоном можно назвать поселения, одно из которых открыто на южном склоне Акрополя в Афинах, а другое — Шиловское поселение — на Среднем Дону. Ho ещё более примечательно сходство архитектурно-планировочных решений, которое можно наблюдать между Микенами и Аркаимом.68 Весьма существенно, что такое сходство также проявляется и в следовании населения двух регионов одним и тем же погребальным обычаям, отражённым как в распространении курганных погребальных сооружений, так и в самом погребальном обряде. Представляющий собой скорченное трупоположение на боку (иногда в катакомбе) и зафиксированный античной традицией (описания присутствуют в словах вызова Гектором Аякса из «Илиады» (Нот., Il., VII, 77-82), и в эпизоде с Кимоном в одноимённой биографии Плутарха, (Plut., Cim.,), он находит множество более ранних по времени аналогов (XXIII—XVIII вв.) в памятниках древнеямной, катакомбной, днепро-донской и доно-волжской абашевской культур...). Особенно показательная информация присутствует в материалах 67 раскопанных, типологизированных и введённых в научный оборот, погребальных комплексов (как на поселении, так и в некрополе) склонов Акрополя (под Телестерием, портиком Филона, Булевтерием и стеной Писистрата.69Установлено, что из 7 типов захоронений (детских в ямах, детских в пифосах, детских в сырцовой облицовке, взрослых в грунтовых, плитовых, смешанной конструкции из блоков и плитчатой облицовки, наконец, в погребальных камерах с боковым входом и псевдодромосом) подавляющее большинство представляло погребальный, индивидуальный или коллективный обряд в скорченном положении, восходящий к аналогичным захоронениям севера Балканского полуострова энеолита и эпохи ранней бронзы.70 Самым характерным показателем такого типа погребений для взрослых, разбросанных от Аттики до Арголиды и Лаконики является их стандартность при самом скромном сопроводительном инвентаре, но с различным числом количества погребённых.71 Его «стандартный» набор представлен монохромной т.н. серой минийской керамикой, зооморфные сосуды, покрытые листовым золотом медные височные кольца, бронзовые ножи с листовидным лезвием и широкой базой (15см X 4см X 2-Змм), встречающие самую ближайшую аналогию в гробницах Микен, в могилах Сескло, в гробнице Драхмани, в Агиа-Триаде и в могильниках Мохлоса.72 Вообще же, складывается впечатление, что изделия из бронзы, керамика, украшения, находки кабаньих клыков и остатков кожаного шлема представляют собой те прототипы, ориентируясь на которые дальнейшую традицию развивали мастера Микен, Тиринфа, Пилоса и более мелких поселений как на материке, так и на островах (Мессара, Мохлос, Эгина и др.). Что касается самих могильников Элевсина, открытых в самое последнее время, то они составляют прямую аналогию микенским (круги А и В). Примечателен также, выявленный археологами феномен: могилы со скелетами в вытянутом положении являются единичными как на Акрополе, так и в Элевсине. Таким образом, на основании имеющихся данных, можно считать: все вышеперечисленные памятники, как источники, отразили довольно сложный процесс взаимодействия, развивавшийся в условиях перехода мигрантов к оседлости, между пришлым из Восточной Европы и предшествующим ему на Балканах населением. Более того, тщательный анализ археологических данных указывает на их принадлежность к представителям разных ветвей одной монокультуры, памятники которой проявляют удивительное сходство от Днепра, Дона и Урала до Анатолии и Балканского полуострова. Довольно сложный и щепетильный вопрос представляет собой оценка т.н. «серо-минийской» керамики — особого вида посуды, характеризовавшейся особой техникой обжига, которая придавала поверхности сосуда вид изделия из золота, серебра или меди.73 Широко представленная на северо- западе полуострова Индостан, в Малой Азии, Восточном Средиземноморье и на Балканах, она не встречает аналогов в лепной керамике населения восточноевропейской степи и лесостепи со шнуровым или геометрическим орнаментами и характерными только для этого историко-географического пояса ритуальными сосудами-курильницами. Ответ на данный вопрос, как представляется, следует искать как в самой сущности, так и в самой типологии миграций племён эпохи ранней и средней бронзы. Во всяком случае, принимая во внимание отрыв от первоначальной родины, неопределённость направлений и цели движения, минимум мате риальных ценностей прихваченных в дорогу, голод, давление соседей — всё это весьма существенно ускоряло разрушение прежних, возможно, к тому же и некрепко усвоенных отеческих традиций и, по мере продвижения в новые места обитания, в новых естественно-географических, экономических, социальных и политических условиях, неизбежно «притираясь» к их реалиям, заставляло перенимать, приспосабливать к собственным нуждам достижения автохтонов, сохраняя самые сокровенные и существенные элементы своей культуры — идеологию, связанный с ней погребальный обряд и родной язык. Сказанного, думается достаточно, чтобы понять нематериальность традиций, которые мигранты, видоизменяя, сохраняют и приспосабливают к новым историческим условиям своего существования, видоизменяя до неузнаваемости образ жизни, тип экономики, и как отображение всех этих процессов, материальную культуру в целом.74 По наблюдениям JI. С. Клейна, именно такой характер имела миграция носителей ямной культуры на Балканы, которые с момента самого первого здесь появления в течение довольно продолжительного времени развивались автономно от своих новых соседей и только впоследствии выступили создателями синкретической культуры.75 К аналогичному типу со всей определённостью можно отнести и более позднюю по времени миграцию этрусков на Аппенинский полуостров, длительность, пути и многообразие которой позволило А. И Немировскому развить и обосновать «теорию формирования этноса этрусков» (этнос формировался как по пути движения на Аппенины, так и в самой Италии во взаимодействии с различными, уже нселявшими к моменту их прихода народами), основной концепт которой находит многочисленные подтверждения в изученных к настоящему времени типах миграций других народов эпохи древности.76 Миграция прагреков на Балканы, как становится всё более и более ясным, не составляла в данном отношении никакого исключения. Именно поэтому отсутствие прямой связи между сероминийской керамикой и её прародителями-индоевропейцами из Восточной Европы, по нашему мнению, отнюдь не мешает выявлению как направлений, так и конкретных путей их миграций, включая сюда и выявление отдельных волн их состава и основных направлений движения из первичного очага расселения в новые места обитания. Существенную помощь в решении данной задачи оказывает сложившаяся к настоящему времени разработанность проблематики и сама археологическая изученность памятников эпохи бронзы, во всяком случае в Предкавказье, Поволжье, Подонье и на Украине. Установлено, что проникновение ямных племён на Балканы началось в середине III тыс. до н. э. Именно в этот период археологией отмечен наиболее массовый этап, имевшего несколько волн и различный тип, продвижения этого населения на новые территории. Оно выразилось в появлении курганных могильников в Усатово, скорченности костяков от Буджака до Нижнего Дуная, проявилось в соединении шнуровой орнаментации с мотивами геометрического орнамента, отражено в появлении амфорообразных керамических форм, вторичном использовании в погребальном обряде погребальных стел предшественников мигрантами, представлявших собой огромный массив разнокультурного населения степи и лесостепи Восточной Европы в XX-XVIII вв. до н.э.77 Обращает на себя внимание и тот факт, что начало развития миграции немалой части того же самого населения из Днепро-Донской степи и лесостепи, отмеченное археологией для того же самого времени (рубеж III-II тыс. до н. э.) происходило и в диаметрально противоположном направлении — на Восток, в Волго-Уралье, где с окончательным формированием синташтин- ского комплекса в южных областях этого региона наметился (а возможно уже и произошёл) разрыв не только культурных традиций между прагре- ками-прафракийцами-прафригийцами (ушедшими на запад) и праиндо-иран- цами, но и, как считают специалисты, в виде укреплённых поселений сформировались пункты культурных трансляций последних — исходный общий очаг их последующих миграций на Алтай, в Монголию, Китай, в Среднюю Азию и в Индию. Что такая точка зрения имеет право на существование, подтверждают новейшие калиброванные даты синташтинских комплексов А. Энтони и К. Ренфрю, указывающие на время XX-XVIII вв. до н. э. В самое последнее время и эта хронология подверглась ещё более существенному уточнению: Синташта, Абашево и Зауральский Аркаим, согласно ним, являются практически одновременными и прекращают своё существование между 2140 г. до н.э. (Пепкинский курган) и 1750 гг. до н.э.78 К этому следует добавить и то, что, по мнению целого ряда археологов, Синташта — явление привнесённое на Южный Урал в готовом виде. При всём этом, как показывают исследования О.Н. Трубачёва, какая-то часть индоиранцев (индо-ариев), развивала своё переселение из Днепро- Уралья в противоположном направлении: немного сдвинувшись к югу, она вполне могла остаться в Приазовье, на Кубани, в Крыму и даже в Нижнем Приднепровье, посылая время от времени импульсы в виде переселенцев в Малую Азию (городищеДемирчигуйюк в Анатолии), Южную Сирию (поселение Роджем-Хира), Иерихон, и даже в Телль-Магдалию (Северная Месопотамия) и Телль-Нагилу (Египет). Все они сходны по особенностям своей планировки и архитектуре, находя, не вызывающие значительных сомнений, аналоги не только на Балканах (Гла, Орхомен), но, главным образом и в первую очередь, в Восточной Европе — в городищах Шилов- ское, Ливенцовка, Михайловское, Синташта, Аркаим, городищах Приура- лья и Зауралья, что, естественно, указывает на ареал распространения той части индоевропейских племён, которые были связаны с культурной общностью прагреко-индо-иранцев. По всей видимости, её археологическим эквивалентом следует рассматривать многокомпонентную, проявившую способность к распространению своей элитной культуры в разных направлениях, во многих отношениях базовую, концентрирующуюся в своём раз витом виде на Среднем Дону и на Средней Волге, т. н. доно-волжскую культурную и диалектно- суперстратную лингвистическую общность.79 Родство общеабашевских и синташтинских форм между собой, их восхождение к пострепинским прототипам и появление, в особенности, отдельных керамических форм в Малой Азии, Месопотамии, Северной и Южной Сирии и даже на границе с Египтом, равно как и сохранение присущей им идеологической мотивации в отражении синхронных и асинхронных, разнотипных памятников материальной культуры степи и лесостепи Евразии, Греции, Италии, Индии и Китая — не что иное, как индикаторы того направления путей и того культурного симбиоза, который после своего расхождения проявляли и праэллино-фрако-фригийцы, и праиндо-иранцы, отдельными компонентами смешавшиеся друг с другом в своём движении в разных направлениях: на юг, юго-восток и юго-запад. Во всяком случае, если судить о Греции, то данные топономастики, надёжно засвидетельствовали присутствие на её территории и первых, и вторых, и третьих, и четвёртых, и пятых. При этом все её представители были коневодами, металлургами, владели колесничным делом и использовали обряд захоронения коней в своих курганных могильниках. А это и представляет возможность усматривать присутствие, олицетворяемых всеми вышеперечисленными показателями этносов (или этнических групп) в составе пришельцев в Индию и на Балканы. Два источника подтверждают правильность развиваемой автором мысли. Это — «серо-минийская» керамика Балкан (от Фессалии до Лаконики и Ap- голиды) и Троады (Троя III—V). Сравнительное изучение последней в специальной литературе указало, что приблизительно то же самое время, что и в евразийской степи и лесостепи, и в Малой Азии, и на Балканах, знаменуя собой, резкую смену культурных традиций, и появляется этот тип керамики. Сопровождаемый, по определению учёных, страшными разрушениями во многих пунктах, появлением в них после отстройки ряда культурных нововведений (начало коневодства, ящичных погребений в скорченных позах, погребальных холмов-тумулосов курганного типа, он рассматривается в качестве приметы самого крупного переселения на Балканы массивов скотоводческого населения, которое археологами и лингвистами связывалось либо с первой волной греков-ионийцев,80 либо с фрако-греками, греками-эолийцами или дорийцами и датировалось концом III тыс. до н. э.-XVI в. до н. э.81 Однако, уже в 60-е гг. прошлого века, благодаря исследованиям Дж. Кэски, было установлено, что начало разрушениям в Арголиде было положено намного раньше и датируется раннебронзовыми поселениями этой области Греции (когда здесь появляется «серо-минийская керамика и дома апсидаль- ного типа, т.е. около 2200 г. до н.э).82 При этом, особенно показательным представляется обнаружение Дж. Кэски самых масштабных разрушений этого времени именно в Лерне, у которой, согласно традиции, произвёл высадку со своими спутниками один из эллинских героев-эпонимов Данай.83 Последнее позволило вывести наблюдение, что в Лерне какая-то группа греков (или ещё прагреков) утвердилась, сильно опередив своих сородичей в начале Раннеэлладского периода III.84 Тогда же И. М. Тронский высказал плодотворную мысль о возможности сближения указанных пришельцев с наложившими отпечаток и на микенское койне, предками будущих носителей аркадо-кипрского диалекта,85 опираясь на которую Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский склонились соотнести их с этносом, который раньше всего отделился от других прагреков, имел прямое отношение с лернейски- ми первопроходцами-данайцами, которые не только достигли, но позднее прочно утвердились на Пелопоннесе.86 Приблизительно такая же археологическая картина восстановлена исследователями для Троады и более южных областей Малой Азии.
Примерно, в 2300-1800 гг. до н. э. придя на разрушенные их предшественниками- лувийцами останки Трои II, прагреки — носители всё той же парадной «серо-минийской» керамики отстроили не только город в новом, пропитанным целесообразной упрощённостью варианте, но и на протяжении последующих 500 лет, проявляя прогресс во всех областях жизни, превратили его в ту Трою, которая по своим основным характеристикам соответствовала городу Лаомедонта мифологической традиции.87 Существенно, что её новые жители были коневодами, металлургами-литейщиками, прекрасными керамистами и ювелирами, сохранившими особую близость (если не единство) и традиционные связи со своими сородичами, вторгшимися на Балканы.88 Удивительное сходство материальной культуры Среднеэлладской Греции и Трои VI нашло своё объяснение в трёх концепциях. Согласно первой из них, предложенной К. Блегеном, и принявшим его идеи, А. Гётце оно — или результат появления троянцев с севера Балкан, или колонизации Троады греками из северной Греции.89 Напротив, согласно точке зрения Дж. Меллаарта, всё происходило самым противоположным образом: греки, по меньшей мере, какая-то их часть переселилась туда из Трои.90 Промежуточная теория была предложена Д. Френчем, обратившем внимание на параллельный и независимый характер эволюции двух культур при возможном обмене идеями и единичными импортными изделиями между их носителями, проживавшими в соседних регионах.91 Наконец, четвёртая концепция, предложенная, названными выше, отечественными лингвистами, объединив положительные качества своих предшественниц, обратила внимание на практическую одновременность распространения потоков мигрантов, представлявших единую культурную и диалектную группу, как в Троаде, так и на Балканах.92 Согласившись с П. Шахермай- ром по поводу того, что парадная «серо-минийская» керамика, как явление моды, не может считаться показателем этнической близости, Л. А. Гиндин и В. Л. Цымбурский указывают: «...мнение о независимых истоках данной керамики ничему не противоречит: конвергенция, склонность к усвоению на новой территории определённых явлений из культурного достояния также может быть серьёзным этно-историческим условием».93 По их мнению, всё зависело от многих обстоятельств: и культурной непрерывности в эволюции Трои от слоя к слою, поддержанной новыми пришельцами-пра- греками, и типом миграции (их приход сюда малыми группами), и возможностью проникновения типа инфильтрации в качестве приглашаемых царями Трои на службу воинов-наёмников.94 Самым же существенным среди всех имеющихся фактов, как полагают исследователи, выступает пристрастие троянцев к «серо-минийской» керамике даже в ту пору (вплоть до XIV в. до н. э.), когда в Греции аналогичный стиль уже как сотни лет назад ушёл в прошлое. В результате, они формулируют вывод, согласно которому между Троей и Ахейской Грецией поддерживалась определённая этнокультурная дистанция.95 Если же обратиться к оценкам археологов, то здесь необходимо указать на получившую широкую популярность с начала 70-х гг. XX века теорию М. Гимбутас, по мнению которой появление прагреков (как части более широкого движения племён) в Северной Греции (в первую очередь, в Македонии) и их движение отсюда на юг было связано с миграцией т.н. «курганного народа IV», массивы которого, примерно, около 2400- 2300 гг. до н.э., вторглись из Причерноморских степей на север Балканского полуострова в полосу цветущих раннебронзовых культур Восточной Фракии (Эзеро, Юнаците, Чернавода и др.), после чего прорывались в Грецию, вводя со своим приходом и распространением «степной» тип погребений в напоминающих курганы холмах-тумулусах.96 В более чётком и конкретизированном виде данная трактовка получила развитие в концепции Н. Г. JI. Хэммонда. Изучая следы этого вторжения, он посчитал необходимым выделить 4 отображённых в памятниках материальной культуры Македонии, Эпира, Арголиды и Беотии, следа миграции 4-х племенных образований (на юго-восток Македонии (в долину р. Галиакмон и предгорья Олимпа; из Македонии в Эпир, к склонам Пинда; из Эпира — по морю и по суше — двумя разрозненными потоками в Арголиду).97 По его мнению, путь прагреков, в особенности тех, которые уходили собственно на юг был отмечен огромными (до 20 м в диаметре) курганами-тумулусами с ограждением захоронений вертикальными плитами.98 Этот тип учёный считает оставленным пра-ахейцами. С полным обоснованием своего мнения, автор утверждает, совпадающий с античной традицией взгляд, что Лерна представляла собой древнейшее поселение греков на Пелопоннесе." Напротив, относительно другого, меньшего в диаметре (до 10 м) типа курганных захоронений, с помещением усопшего в сосуд-пифос и ограждением места захоронения горизонтальными плитами, он связывает с расселением пра-ионийцев.100 Последнее он прослеживает с конца раннеэлладского периода II на островах Ионийского моря (Левкада, Кефаллония, Эгина и др.), на северо-западе Пелопоннеса, вблизи мессенского Пилоса и в Афидне (Аттика).101 Примечательно, что такая постановка вопроса встречает подтверждение и в обнаружении, как указывалось выше, огромного архива греческой топономастики в Эпире, и в рефлексии имени ионийцев в топо-и гидронимии. Вспомним, что Аттика и Саламин, согласно традиции, также назывались Ионией. Неслучайно, на севере Фессалии протекает река Ион (приток Пенея), название которой можно рассматривать в качестве основы самого этнонима ионийцев.102 Проанализировав данные лингвистики и коррелируя выводы с результатами археологического изучения памятников Балканской Греции, A. Jl. Гиндин и В. Jl. Цымбурский вывели наблюдение, что прагреческие первопоселенцы в первую очередь приступили к освоению Фессалии и что именно в этой области располагались их самые древнейшие поселения. В связи с тем, что именно здесь еще в I тыс. до н.э. сохранялись реликты ахейской речи и с учётом многочисленных созвучных топониму «Ахайя» названий, присутствующих в античной традиции (например, «Ахейская Фтиотида» как наименование юго-западной части Фессалии (Herod., VII, 196; Strabo., XI, 2, 12 или Аххийявы хеттских источников), они сделали вывод, согласно которому данная основа изначально представляет название народа, но не местности и потому её появление в географических названиях носит вторичный характер. В его обоснование они приводят такие топонимы как Ahais (Нот., Il., III, 75), Ahaiie, Ahaiia (в стяжательной форме Ahaia), раскиданные по периферии владений микенских греков и отражённые в памятниках линейной письменности В на Крите (KN С 914). Первичность этникона, по их мнению, доказывается присутствием вкладываемого в географические названия смысла: «ахейская земля», «ахейские поселения». На этих основаниях ими было сделано заключение, что во всех таких местах топонимия явно независима от какого-то бы ни было микенского влияния.103 Развивая далее мысль на почве данных лингвистики они приходят к нескольким первостепенной важности открытиям: I) аркадо-кипрская сущность языковых реалий указывает на то, что первопоселенцы в Фессалии были ахейско-эолийскими племенами, причём, ахейцы и эолийцы — тождество, которое ею и определяется; а следовательно, все эти факты говорят об исторической неразразрывности имён ахейцев и эолийцев-двух племенных групп в составе той волны, которая, по Н. Хэммонду была праэолийской и которая на переходе от Ранней к Средней бронзе двинулась из Западной Македонии через Фессалию в Среднюю Грецию и на Пелопоннес;104 2) ономастическая модель, отражённая в таких формах, как Ahhija/Ahhijawa/ Ahhijuwa в Малой Азии, особенно в области, формируемой южными пределами Троады до долины Меандра и от неё на восток, примерно, до Бейдже- султана, совпадающая с зоной распространения т.н. «инегёльской» серой керамики, указывает, как на то, что она и есть земля исторических Мисии и Эолиды, так и на то, что именно здесь какая-то часть прагреков, вторгшаяся в Северо-Западную Анатолию около 2300 г. до н.э. и продвинувшаяся от Трои в сторону Герма и Меандра, могла заселить местность, носившую название Аххийява и принять это название в качестве наименования своего этноса;105 3) две близкородственные группы прагреков, называемые в исторический период «ахейцами» и «эолийцами» оформились на земле малоа- зийской «Пра-Аххийявы»;106 4) сохраненное греческим эпосом древнейшее название греков «данайцы» (danaoi) имеет прямые параллели в индо-иранском мире (Авест. danava., вед. Danava, Авест. danu, осет. Don, др.-инд. danu, Иран. Don, а также названия рек юга России (Дон, Донец, Днепр, Днестр, Дунай; обозначение сыр-дарьинских скифов в Авесте).107 5) охватываемое гидронимами с элементом *danu пространство от Дона до Дуная чётко совпадает с регионом, где должны были обитать носители праиндоевропейских диалектов до начала своего движения на восток-в Среднюю Азию, на запад и юго-запад-в Центральную и Западную Европу, Северо-Западную Анатолию и Северную Грецию.108 6) в движении прагреческих племён в конце III тыс. до н.э. приняли участие или этнос, или группа этносов, усвоивших индо-иранское название, происходящее из сближения, прослеживающихся в различных ведийских текстах и в различных вариантах, лексем ар (а) и danu. Это название определённо указывает на приход эллинов со стороны причерноморских степей, из региона между Доном и Дунаем в числе народов «курганной группы IV».m 7) появление в Фессалии гидронима «Апидан», а в Аркадии «Апидон» связано с проникновением на Балканский полуостров тех же этносов, которые именовали себя «данайцами», имея в прошлом тесные контакты с праиндо-иранцами между Доном и Дунаем, причём, по пути в Грецию они прошли через Троаду; 8) после утраты прямых контактов с пра- индо-иранцами прагреки двигались в сторону Греции не одни, а как свидетельствуют сходства с армянским, фракийским и фригийским, в окружении других народов, чьи диалекты обнаруживают тесную близость к прагрече- ским и которые составляли, соответственно, правое и левое крылья общего миграционного потока, разделившегося на своём пути на две ветви; три имени греков под Троей — три этапа этногенеза греков: причерноморский, тро- янско-пропонтийский и фессало-македонский, из которых только последний отразился в исторической памяти народа;110 9) данные мифов о тевкрах и понимаемое от обратного свидетельство Геродота об их миграции в Грецию, имея непосредственную связь с исторической действительностью и находя многочисленные подтверждения в лингвистике и археологии, указывают на то, что прагреки с точки зрения античной традиции, именуемые тевкра- ми, на самом деле представляли собой образ языковой общности, далеко выходящей за рамки тех этнических связей, которые впрямую воспринимались этногенеалогическими легендами греков, а с точки зрения эт- ноархеологии и истории отражают множественность хронологически синхронных и асинхронных памятников материальной культуры эпохи Ранней и Средней бронзы Восточной Европы, Малой Азии и Балкан-ре- зультат созидательной деятельности нескольких поколений творцов великих культурных общностей степи и лесостепи Восточной Европы этого времени. 10) приблизительно, около 2300 г. до н.э., прагреки, пра- македонцы, прафригийцы движутся со стороны Подунавья из западных областей Северного Причерноморья в Северо-Западную Грецию и на юг Дардании в числе народов культурой с другой.115 Из того же самого очага, правда несколько позднее, как считает исследователь, происходило развёртывание миграций племён, входивших прежде в родственные (праиндийскую и праиранскую) диалектные группы, представленных на этот раз памятниками западных вариантов андроновской культурной общности (петровская культура (Южный Урал и Западный Ka3axcTaH)XVII-XVI вв. до н.э., а также памятниками алакульской культуры, представители которой достигают в XV-XIII вв. до н.э. самых южных границ Средней Азии с выходом за пределы последней.116 Справедливости ради, необходимо указать на существование в современной специальной литературе значительного многообразия взаимоисключающих трактовок расселения праиндо-иранцев из первоначального очага их совместного проживания после разделения с прагреко-прафра- кийцами и прафригийцами. Вместе с тем, показательным во всех них представляется не столько конкретика содержания теорий о «подлинных» путях распространения индо-ариев и иранцев на Среднем Востоке и в Южной Азии, сколько понимание причин, исторических условий, разнообразия моделей, форм и самих перспектив их миграций.117 Такой характер носит концепция, предложенная в конце 90-х гг. прошлого века В. М. Массоном. В её обосновании он исходит из типологического родства проникновений в зоны урбанистического облика Древневосточных цивилизаций скотоводческих племён обширной зоны евразийских степей в эпоху бронзы и раннего железного века. Одним из наиболее ранних событий этого круга, по его мнению, являлось распространение племён индо-иранской языковой группы на двух концах возможного ареала таких взаимодействий — в Северной Месопотамии (куда их проникновение с начала II тыс. до н.э. носило характер просачивания через Кавказ) и в Индостане, границ которого её носители в результате разнопорядковых миграций достигали в XX-XVIII вв. до н.э. В качестве того исходного пункта, откуда последние развивались в Иран и Северо-Западную Индию, исследователь определяет очаг их совместного проживания, локализуемый им на Среднем Поволжье и Южном Урале, а своего рода «маркерами» проникновения рассматривает типологическое родство поселений, погребений, погребального обряда, которые прослежены археологией в таких памятниках как гробница Зардчахалифа, поселение Тугай, памятники Бишкентской культуры в Таджикистане, срубные по обряду погребения бронзового века в Туркмении, Ta- загабьябское поселение в низовьях Аму-Дарьи, памятники Семиречья и т. п., самые древнейшие образцы которого восходят к традициям населения, территория обитания которого простиралась в междуречье Среднего Дона, Поволжья и Урало-Казахстанских степей. Опираясь на данные Авесты, в которой первоначальные значения терминов, употребляемых её авторами для обозначения сторон света, отражают понятия «передний», «правый», «задний», он полагает возможным интерпретировать значение их содержания в плане того, что весьма продолжительное время миграции индо-иранских племён развивались в соответствии с этим принципом, а следовательно, имеются все основания для утверждения о западно-восточной преимущественно, с отклонением к югу, их ориентации.118 He составляют никакого исключения в указанном смысле и трактовки, предложенные исследователями Аркаима и Синташты — наиболее ярких памятников былого единства индо-иранцев на Южном Урале, куда носители близких диалектов сместились со Сренего Дона и Поволжья, и откуда самыми разными путями и направлениями уже после распада единой общности индо-арии и протоиранцы устремились по названным выше направлениям.119 Особо обращает на себя внимание то, что в материалах, которые они используют для исторической интерпретации, присутствуют, проявляющиеся на различных уровнях (топо-и планиграфии, архитектуре поселений, мегаронного типа жилищах и в наличии «пери- стильных» двориков рядом с ними, орнаментации, оружии, сосуществовании обрядов трупоположения в ящиках с трупосожжениями и т.п.), показатели былого греко-арийского единства. Особо ярким доказательством последнего, по нашему мнению, служит сходная практика подзахо- ронений умерших в одно и то же погребение в течение длительного промежутка времени, выявленная в синташтинско-аркаимских могильниках и некрополях Аттики в один и тот же период времени.120 Близких взглядов на решение проблемы индоиранской прародины и направлений миграций её населения на юг и юго-восток Азии из Ев ропы, придерживаются Г.М. Бонгард-Левин и Э.А. Грантовский, локализующие её на востоке индоевропейского ареала в районах к северу от Чёрного моря и Кавказа и связывающие её с ареалами распространения более широкого круга памятников эпохи ранней и средней бронзы (ямной, катакомбной, полтавкинской и других археологических культур (XX- XVII вв. до н.э.).121 По мнению исследователей, они представляли реальный этнокультурный, возникший на основе интенсивных связей и общего развития, комплекс, из которого, как из общего источника, не ранее II тыс. до н.э. или в пределах 2000-1500 гг. до н.э. развивались два направления разнотипных, длительных по времени, смешанных по своему составу, миграций праиндоариев и праиранцев на Иранское нагорье и в Северо-Западную Индию после распада составляемого ими прежде единства. 122 При этом нельзя не обратить внимания на то обстоятельство, что представители той и другой её волн, развивавших свою миграцию через Кавказ и Среднюю Азию, имели известное отношение как к «серой» (праиранцы), так и в особенности, к «серой расписной керамике» (праиндоарии), находившейся, как установлено, и в обиходе прагреков на Балканах и в Малой Азии, сходство техники изготовления типов которой, несомненно, восходили к общему первоисточнику.123 Особое внимание привлекает констатация авторами этнической и языковой неоднородности потоков мигрантов, что полностью совпадает с картиной, выявленной А. Л. Гиндиным и В. Л. Цымбурским для свидетельств прагреческого освоения территории северных Балкан и северо-западной Анатолии почти в синхронный период времени.124 Отмеченные перспективы, в особенности, та из них, которая имеет непосредственное отношение к ариям Индии, и видимо нашли своё отражение в таком многослойном, хронологически и тематически разновременном памятнике, какой представляет собой Ригведа древних индийцев. Рассмотрение её текстов, в особенности, информации, закодированной в X гимне, как нам представляется, прежде всего в плане этнонимии и ономастики позволяет, как уже отмечалось, с одной стороны, найти, зафиксированные в эпической поэзии ариев Индии, подтверждения данным о пёстром составе мигрантов и их противоборстве как с автохтонным (или прибывшим в те же места несколько раннее) населением, так и между собой, а с другой, — в её рамках найти место «исконным эллинам» Гелона и будинам, о которых сообщает Геродот в своём описании Скифии. Уже самое первое знакомство с содержанием названного гимна склоняет к допущению возможности использования «отцом истории» в своём изложении о Гелоне, в том числе и традиции, уходящей в глубокое прошлое, и возможно, отражавшей реалии эпохи ранней и средней бронзы в истории населения, проживавшего в годы жизни античного историка в районе Ta- наиса. В основу его сюжета его автор Васиштха положил наиболее подробное в Ригведе описание битвы 10 царей (стихи 5-20). Несмотря на то, что данное событие неоднократно упоминается в поэме (например, VII, 33, 83), исторические реалии эпического сражения, несмотря на то, что один из переводчиков Ригведы К. Ф. Гельднер считал их основывающимися на реальном историческом событии,125 во многом они остаются неясными по причине, главным образом, разновременного характера информации, воплощённой в реализации своей задачи эпическим поэтом, напоминая ситуацию, которая сложилась вокруг интерпретации гомеровских поэм. Тем не менее, место сражения, его участники, вооружение и техника противоборствующих сторон представлены в стихах гимна достаточно для того, чтобы составить о них вполне конкретные представления. Суть сводится к следующему. Царь племени тритсу Судас (Sudas- «хорошо дающий») был окружён союзными, состоящими из войск 10 племён во главе с царями, носящими общее и весьма примечательное название aiajyvah (VII, 83, 7, «не приносящие жертв»), в районе р. Па- рушни (Parusni). Ho ему, не без помощи Индры, которому формально и посвящён данный гимн, удаётся избежать гибели, переправившись на противоположный берег реки через построенный богом брод (согласно PB VII, 33, 3-6 в этом помог ещё и Варуна-близнец Индры), после чего река восстановилась в прежнем объёме, почему в преследовании Судаса враги стали тонуть в ней и их общими усилиями стали добивать и царь, и бог. К этому следует добавить весьма интересное указание на определённую связь, существовавшую между Индрой и племенем Судаса (tritsu), и Ba- руной, выступавшим в качестве покровителя, пришедшего на помощь Судасу, племени yamuna. Весьма существенным пластом в рассматриваемой информации выступает перечисление противников Судаса. В их числе упоминаются: turvaca, yaksu, matsya, bhrigu, druhyu, paktha, bhalana, alina, visanin.126B своей совокупности все они, по всей видимости, входили в более крупные объединения-вождества, поскольку разделены автором на две категории: I) врагов Судаса (turvaca, yaksu, matsya, bhrigu) и 2) врагов Судаса, ставших друзьями (paktha, bhalanaalina, visanin (VII, 18, 12).127 Более того, из повествования выясняется, что в составе побеждённых были и победители, наделённые названиями anu и druhyu, а среди изгнанников, «бежавших с голосами кастратов», названы: первыми — turvaca и yksu, вторыми — matsya, bhrigu и druhyu, самыми последними (очевидно, после того как объявили себя добрыми друзьями Судаса и Индры-Варуны) — patha, bhalana, alina, visanin.128 Несомненно, весьма важна, отложившаяся в гимне информация, согласно которой, поддержавшие Индру yamuna, победили и ограбили каких-то adja, sigru и yaksu, принесших победителям конские головы (VII, 18, 19, 25). Кроме того, из текста гимна проявляются некоторые этно-бытовые картины жизни ариев в Северо-Западной Индии (или ещё до переселения туда). В частности, Индра наделяется эпитетом «щедрый быками и конями» и выставлен в качестве владельца множества жён- традиция, кото рой у эллинов следуют Эгипт и Данай. Согласно смыслу, заложенному в тексте поэмы, для того, дной чтобы стать героем, «истинный ариец» должен убить (дословно, «поразить») turvaca и yadas (VII, 19, 8-9). Что касается идеологии и религиозных представлений, то в указанном отношении ещё большее внимание привлекает свидетельство о персонаже (боге или герое) с весьма примечательным именем Divodasa, определяемом в качестве отца царя племени tritsu (bharata) Судаса (VII, 18, 25). Анализ этнонимии, закодированной в тесте нарратива позволяет наметить линии взаимосвязей между древнеиндийской и древнегреческой (точнее, прагреческой) этнонимией. Прежде всего обращают на себя внимание буквальные её аналоги, имеющие место в письменных источниках Древней Индии и в античной традиции. Самым показательным в названном отношении выстуает сходство, практически идентичность названия племени bhrgu, участвовавшего в битве 10 царей в Ригведе, с упоминаемым неоднократно в произведениях античных авторов фракийским племенем бригов (bhruges), отождествляемом специалистами однозначно с обитавшими в Западной Македонии и Иллирии, фригийцами, откуда они переселились сначала во Фракию, а потом из неё в Троаду, где позднее выступили в качестве союзников Трои Приама и потому были зафиксированы эпическими поэмами Гомера.129 В самом деле, часто упоминаемые в индийской мифологии потомки некоего героя Bhrgu/Bhrigu, связанные с асурами, в Ригведе фигурируют в качестве реального племени. Небезынтересен также факт установления лингвистами отложенности как в языке ариев Индии, так и фригийцев следов довольно тесных контактов, существовавших, как установлено, ещё во времена их прапредков. Относительно причин и времени последних высказывается предположение, согласно которому их необходимо отождествлять с носителями срубной культуры степей Поволжья и Северного Причерноморья. Считается, что в составе единой группы с отдельными племенами «западноандроновской культурной общности» они могли достичь Северо-Западной Индии, оставив следы, в том числе и в области удивительныой близости сюжетов сакральной жреческой поэзии праармян и индоариев.130 Что касается остальных участников сражения, то к настоящему времени сложились следующие решения: относительно племени Alinas в специальной литературе устоялась точка зрения об их соответствии самоназванию эллинов (Hellenes); под наименованием Anu исследователи склонны усматривать либо обозначение одной из неарийских династий, либо этникон особого племени (племенного союза-вождества), находящего ближайшую параллель в aenianai Страбона; bhalana/bhalanas, хотя и рассматриваются комментаторами текста в качестве основы понятия «перешедшие Болан» (горный кряж восточнее современного Кабула), на наш взгляд, ближе всего встречают аналог в упоминаемых Геродотом gelonoi, либо могут олицетворять и этноним предков позднейших аланов. Что касается turvaca и yaksu, то, поскольку в литературе до сих пор не сложилось никакого мнения, полагаем возможным, с учётом присутствия в надписях египетских фараонов Хатшепсут, Мернептаха и Рамзеса III упоминаний среди «народов моря» о племёнах hkst и trs, высказать предположение о тождестве последних этнонимии племён в рассматриваемом гимне Ригведы.131 Если наши наблюдения верны, то в решении проблемы расхождения далёких предков эллинов, арийцев Индии и Ирана выявляется более разнообразная, неоднозначная, но чёткая и показательная картина: миграции племён прагреко-фракийско-фригийской общности, и пра- индоарийской и праиранской общности, исходя из общего очага и имея самый различный, в том числе и поступательно-возвратного порядка характер, отличались определённым единством и закономерностями, связанными с общностью их ХКТ, технических достижений, идеологии и культуры. Складывается впечатление, что все они были связаны со сложной, представленной в самых разных комбинациях, смешанностью движения, постоянно обновлявшегося по пути следования в места нового местожительства, их этноязыкового и даже антропологического состава (монголоидные маски шахтных гробниц в Микенах). Другими словами, в составе многочисленных миграционных волн различной интенсивности, протяжённости и типа, разделившихся где-то на Дону и разошедшихся в диаметрально противоположные стороны Старого Света, праариев и прагреков, и те и другие были представлены самым исчерпывающим и непосредственным образом, свидетельством чему и выступают давно накапливаемые в науке факты поразительных сходств практически во всех проявлениях материальной и духовной культуры (в том числе и в выявляемой в самое последнее время общности топономастики и этнонимии) родственных когда-то между собой народов, обитавших на территории степи и лесостепи своей общей Восточноевропейской прародины.132 Весьма симптоматичным в указанном отношении выступает, отмечаемое географическими словарями античности присутствие одноимённых рек под названием Синд в Восточной Европе (Плиний), в Северо-Западной Индии и Западной Малой Азии (Кария), указывающих на направления миграций населения, которое разнесло название своей главной реки в разные концы ойкумены.133 Констатация данного факта, на наш взгляд, имеет и обратное действие: рассмотренные данные позволяют более утвердительно объяснить как происхождение «исконных эллинов» г. Гелона в стране будинов, так и зафиксированный Геродотом, смешанный характер его населения в скифское время.134 Наконец, последним по счёту вопросом, заявленным в самом начале, является вопрос о том, в каком отношении гелоны Геродота могут соотносить ся с данайцами античной традиции и насколько доказательства такого соотношения опираются на факты и исторические реалии в них отражённые? Решение этой проблемы чрезвычайно облегчено благодаря результатам, достигнутым в уже цитировавшемся исследовании A. JI. Гиндина и В. JI. Цымбурского. Напомним только, что в предшествующий период были предложены самые разнообразные гипотезы соотношения между собой упоминаемых в поэмах Гомера этнонимов данайцы-ахейцы-аргивяне. Одними учёными они рассматривались в качестве синонимов.135 Другие полагали возможным видеть в них отложенность тех социальных изменений, которые сопутствовали этно-и политогенезу древнегреческой народности.136 Третьи искали решение в области поэтической метрики137. Четвёртые — в обозначении разных социальных подразделений одного и того же племени.138 Пятые, например А. дела Сета — в производности гомеровской терминологии от основы «ахейцы».139 JI. С. Клейн, маститый и разносторонний отечественный исследователь, формулировал свой подход, исходя из постулата, согласно которому все три этнонима греков у Гомера связаны с сильными восточными влияниями, а отчасти и сформировались на Востоке. Этноним «данаи», самый узкий, по его мнению, возник в эпоху походов «народов моря», а именем «ахейцы (в разных вариантах) называли греков хетты и египтяне, очагом же для генерализации этнонима «аргивяне» был Самос.140 Приведя самые новейшие результаты рассмотрения топономастики Троады и Северо-Западной Греции A. JI. Гиндин и В. JI. Цымбурский дополнили и существенно уточнили наблюдения JI. С. Клейна. По их данным, в обозначении жителей страны Ahhijawa хеттских текстов издревле существовала, отложившаяся в языке пралидийцев как Lahhijalas, форма *Aiwalesпросматривается связь с определением этого благородного металла у индоиранцев (*zharanya — из и. е. *ghel-en-io). Cm.: Трубачёв О. Н. Этногенез славян. С. 14. 6 Диодор Сицилийский. Историческая библиотека: Книги IV—VII. Греческая мифология / Пер. с древнегреч., вступ. Ст. и комм. О. П. Цыбенко. СПб., 2005. С.68, 136. 7 Пьянков И. В. Некоторые вопросы этнической истории древней Средней Азии //Восток. 1995. № 6. С. 27-46. 8 Заслуживают внимания оценки данного аспекта современными специалистами. В частности, характеризуя исторический метод Диодора, О. П. Цыбенко особо подчеркивает то обстоятельство, согласно которому «по сути дела, перед нами — одна из формулировок вопроса, актуальность которого время от времени то усиливается, то уходит на задний план на всём протяжении существования исторической науки от античности до нащих дней, получая значительные импульсы от археологии как в её широком, «античном» (науки о древностях вообще), так и в узком (науки о материальной культуре) смысле. Вопрос этот — о начале собственно истории, или, если угодно, о более или менее чётком разграничении исторического процесса и собственно предания подвергнут осмыслению в специальной литературе. CM.: О. П. Цыбенко. Историзованная мифология в «Исторической библиотеке» / / Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Книги IV—VII. Греческая мифология. С. 10. 9 Бартонек А. Златообильные Микены. С. 38. 10 Кереньи К. Элевсин. Архетипический образ матери и дочери / Пер. А. П. Хомик, В. И. Менжулин. М., 2000. С. 271. 11 Записано автором на семинаре А. И. Зайцева для студентов ЛГУ, специализирующихся по кафедре истории Древней Греции и Рима в сентябре 1976 г. во время стажировки. CM. также: Зайцев А. И. Греческая религия и мифология: курс лекций. М.- СПб., 2005. С. 12. CM. также : Gantz Т.Early Greek Myth: A guide to literary and artistic sources. Baltimore, 1993. P. 11. 12 Бартонек А. Златообильные Микены. С. 39—40. 13 Молчанов А. А. Персеиды-Гераклиды-Темениды: идея непрерывной династической легитимности в официальных родословных античных монархов / / http://annals.xlegio.ru/greece/molchan/legitim. htm 14 Гревс Р. Мифы Древней Греции. М., 1992. С. 315. 15 Toepfler В. Aiakos // PWRE. Bd.I. Coll. 923-926; Schmid W. Aiakides // PWRE. Bd. I. Coll. 922-923. 16 Schmid W. Aiakos // PWRE. Bd. I. Coll. 923-925; Idem. Aiakides // Ibid. Coll. 922-923. 17 Немировский А. И. Мифы древности. Эллада. М., 2000. С. 74.прим I. 18 Friedrich Lubkers Reallexikon des Klassischen Altertums. Leipzig-Berlin, 1914. S. 267-268. 19 Лосев А. Ф. Лапифы / / Мифологический словарь. Т. I. М., 1988. С. 20 Reineke G. Pelopidas / / PWRE. 1937. Hbbd. 23. Со11.375-380. 21 Ibidem. 22 Astrom P., Demakopolou К. Signs of an Earthquake at Midea / / Archaeoseismology / Ed. By S. Stiros, Jones R. E. Athens, 2000. P. 163-164. 23 Имелась в мифологической традиции и версия, по которой Золотое Руно выступало атрибутом власти Атрея и его брата Полиника, когда они являлись соправителями в Фивах. Правда, в данном случае они оба рассматриваются в качестве сыновей Эдипа. CM.: Грейвс Р. Мифы. С. 174, 245. 24 В правомерности такого подхода убеждают способы определения хронологии в трудах древнегреческих историков. В V-IV вв. до н. э. они приводили более менее точные или приблизительные даты отдельных событий древней истории Эллады, устанавливаемые на основании счёта времени по поколениям или согласованных с олимпийским календарём. Еще раньше, в VI в. до н.э. определение дат по счёту предшествовавших поколений практиковали логографы, в частности, Гекатей Милетский, составивший родословные важнейших эллинских героев. Считается, что установление исторических дат таким способом опиралось на практику счёта по поколениям, существовавшую в некоторых аристократических кланах и опиравшуюся на память о реальных событиях в их семейных хрониках, отстоявших от современности на 10-20 и более поколений. CM.: Фролов Э.Д. Факел Прометея. JI., 1976. С. 17-31; Молчанов А. А. Микенские истоки семейных традиций у древних греков (генеалогический и сакральный аспекты) / / Социальные структуры и социальная психология античного мира. М., 1993. С. 74-84; Он же. Вопросы источниковедения Ахейской Греции (генеалогические источники) / / Методология и методика изучения античного мира. М., 1994. С. 151 — 156; Он же. Геневалогические источники по истории Ахейской Греции (Родословная царей Сикиона и их потомков) / / Проблемы истории, филологии, культуры. М.; Магнитогорск, 1997. Вып.IV. Ч.1.: История. С. 72-82; Он же. Социальные структуры и общественныеотношения в Греции II тыс. до н.э. (Проблемы источниковедения миноистики и микенологии). М., 2000. С. 184-209; Он же. Персеиды-Гераклиды-Темениды: идея непрерывной династической легитимности в официальных родословных античных монархов / / http://annals.xlegio.ru/greece/molchan/legitim.htm; Немировский А.И. Клио: у истоков исторической мысли. Воронеж, 1986. С. 35-46; Блаватская Т. В. Черты истории государственности Эллады (XII—VII вв. до н.э.). М., 2003. С.209. 25 Молчанов А. А. Персеиды..С.150; Хэммонд Н. История Древней Греции. М., 2003. С.48-49. 26 Reineke G. Pelopidas / / PWRE. Bd. 23. Coll.375-380 27 Впрочем, такую трактовку традиции следует рассматривать в качестве зеркального отражения реальной исторической действительности. В пользу такого предположения можно опереться на множество данных, называющих Пелопа (Пелопса) как лидийца-Танталида (Tyrt., IX, 6; Pind., OlymP., I, 24) или фригийца (Hecat. Fr. I, 119 (FGH); Herod., VIII, 11). 28 Грейвс Р. Мифы. С. 174 29 Orinsky К. Perseus / / PWRE. Bd.23. Coll. 978-1022. 30 Barchner F. Kadmos / / PWRE. Bd. 20. Coll. 1400-1477. 31 Немировский А. И. Мифы древности. Эллада. С. 61-62, 148, 152. 32 Примечательно, что аналогичная трактовка идентичности указанных мифов позволила Р. Грейвсу высказать предположение о том, что схожесть Ио (Геры), Исиды, Астарты и Кали в сказаниях разных народов о Луне-корове следует понимать в качестве отображения фактов насильственного замужества жриц этой богини за царями пришлых в Грецию первых эллинов. CM. : Грейвс Р. Мифы. С. 152. 33 Pollack Н. Danaos // PWRE. Bd. 4. Coll.2094-2098; Milkr J. Danaoi // PWRE. Bd. 4. Coll.2093; Waser A. Danaides // PWRE. Bd. 4. Coll 2088-2091; Miltner J. Danaoi / / PWRE. Bd. 4/ CColl.2094. 34 Miltner J. Danaoi / / PWRE. Bd. 8. Coll. 2094; Orinsky К. Perseus / / Ibid. Bd. 20. Coll. 978-979; 1000-1022; Stubbings F. Н. Hyksoses / / САН. 1975. Vol. И. Ch.I. Р.633-634. По мнению А.И Немировского, Данай — герой-эпоним рано исчезнувшей народности Пелопоннеса (первоначально Фессалии) данайцев, а имя этого племени в греческой поэзии выступает синонимом ахейцев. CM.: Немиров- ский А. И. Мифы древности. Эллада. М., 2000. С. 202. 35 Bernard J. Aigyptos / / Roscher W. Н. Ausfuhrliches lexikon Griechischen und Romischen Mythologie. 1884. Bd. I. S. 155-157. 36 Bernard R. Aigyptos / / Roscher W.H. Ausfuhrliches lexicon der Griechichen und Romischen Mythologie. Bd. I. Coll. 155-157. 37 Примечательно, что Страбон упоминает факт принятия этнонима данайцы побеждёнными Данаем пеласгами (Strab., V, 2, 4), а несколько ранее, Манефон пытался найти упоминания о Данае и данайцах в египетских царских надписях (F1. Ios., AP., I, 15). Аналогичного порядка представления послужили основанием для ряда исследователей рассматривать определение «данайцы» в качестве синонима этнонима ахейцы, и более того, считать Даная и Эгипта — эллинами, которые по прибытии в Египет приняли (хотя и наполовину) чуждые эллинам обычаи. CM.: Грейвс Р. Мифы. С. 16; Немировский А. И. Мифы древности. Эллада. С. ? 38 CM.: Dictionary of Greek and Roman Byography and Mythology / Ed. W. Smith, s. v. pelasgoi 39 Смерть трёх данаид-строительниц храма Р. Грейвс трактует как отображение трёхликости (или триадности) луны-богини Данай, т. е. образа, предшествовавшего в общественном сознании Древней Греции формированию представлений о мойрах. CM.: Грейвс Р. Мифы. С. 160. Трудно отрешиться от впечатления, что в данном случае присутствует факт конгруэнтности культов Данай и Афины (Ата- ны), отражающего его древнейшее прошлое. 40 В связи с этим представляет интерес постулируемый мифами факт отцовства Посейдона в Арголиде: от одной из дочерей Даная-Амимоны у него появился сын Навплий-основатель одноимённого города, в котором он поселил египтян Даная (AP.Rhod., Argonaut., I, 136-138; Paus., IV, 35, 2). Cm.: Грейвс Р. Мифы. С. 159, 245; Schefold К., HirmerM. Frugriechische Sagenbilder. Munchen, 1964. S.67. 41 Немировский А. И. Мифы древности. С. 202. 42 Бикерман Э. Хронология древнего мира. М., 1975. С. 177. Полученные данные о «легендарном» времени жизни основных отцов-эпонимов первоэллинских племён на Балканах, являясь условными, тем не менее противоречат оценкам данного аспекта, высказывавшимся в специальной литературе. В частности, по мнению Д. Лауэнштайна, Персей основал Микены в XVIII в. до н.э., вскоре после чего появляется Тантал, много позже, примерно, в XIV-XII вв. до н.э. в Ти- ринфе воцаряются Геракл (XV-XIV вв. до н.э.), в Афинах — Тесей (1170 г. до н.э.), между которыми исследователь расстанавливает Пелопса (XIV в. до н.э.), Кадма (XV-XIV вв. до н.э. и др. CM.: Лауэнштайн Д. Элевсинские мистерии / Пер. с нем. Н. Фёдоровой. М., 1996. С. 71—76, 82-83. Примечательно, что в сохранившихся частях «Паросской хроники» (Jacoby F. FGH. Bd. 2. № 239) время окончательного утверждения эллинов в Греции датируется временем 1581/80 гг. до н. э., положившем начало отсчёта прибытиям Эллина (1521/20 гг. до н. э.), Кадма (1519/18 гг. до н.э.) и Даная (1511 гг. до н.э.) Последнее не должно смущать: из текста прямо следует, что само наименование местности Актика, где воцарился Кекроп, было древнейшим (to arhaion) и что названа она была по имени Актея-её эпонима задолго до начала времени правления Кекропа в Афинах. CM.: «Паросская хроника» / / Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Книги IV—VII. Греческая мифология/Пер. с древнегреч., вступ. Ст. и комм. О.П. Цыбенко. СПб., 2005. С. 291355-356. Об этимологии данного топонима и значении её познавательных возможностей для понимания процесса этногенеза эллинов см.: Гиндин JI. A. Aktike, Attikos //Этимология 1968. М., 1971. С. 215-219. 43 Как указывают JI. А. Гиндин и В. JI. Цымбурский, «историческая память имеет весьма сложную структуру, возможно, включающую и такие слои, в реальном содержании которых сам народ едва ли вполне отдаёт себе отчёт. Реконструируя раннюю историю греков по прямым показаниям их фольклорной традиции, мы не продвинемся глубже фессалийского периода (начало Нтыс. до н. э...». CM.: Гиндин JI. А., Цымбурский В. JI. Троя и «Пра-Аххийява» / / ВДИ. 1995. № 3. С. 34-35. 44 Georgiev V.I. The arrival of the Greeks in Greece: the Linguistic Evidence / / Bronze Age Migrations in the Aegean. Proceedings of the First International Colloquium on Aegean Prehistory/Ed. By R.A. Crossland, A. Birchall. Duckworth, 1973. P. 259. 45 Ibid., P. 248. 46 Гиндин JI. А. Древнейшая ономастика Восточных Балкан. София, 1981. С. 24. 47 Ещё более мощным в указанном отношении выступает ономастический ряд имён греческих речных богов. CM.: Brewster Н. The River Gods of Greece: Myth and mountain waters in the Hellenic World. London, 1997. 48 Иванов Вяч. Be. 49 Гиндин JI. С. Цымбурский В. JI. Троя и «Пра-Аххиява» / / ВДИ. 1995. № 3. С.21. 50 Нефёдкин А. К. Боевые колесницы и колесничие древних греков (XVI—I вв. до н.э.). СПб., 2001. С. 110-218. 51 Гиндин JI.А., Цымбурский В.JI. Прагреки в Трое (междисциплинарный аспект) // ВДИ. 1994. №4. С.30-32. 52 Там же. С. 30. 53 Heubeck A. Weitere Bemerkungen zu den griechischen Personennamen auf der Linear В Tafeln / / BNF. 1957. Bd. 8. S. 276; Schmitt R. Dichtung und Dichterschpra- che in ibdogermanischer Zeit. Wiesbaden, 1967. S. 119; Герценберг JI. Г. Морфоло- гичес кая структура слова в индоиранских языках. JI., 1972. С. 100; Гиндин JI. А., Цымбурский В. JI. Прагреки. С. 30. 54 Там же. 55 Там же. CM. также: Грейвс Р. Мифы. С. 236, 312-313. 343, 465, 468, 472, 511 и др. 56 Там же. С. 31. 57 Относительно появления прагреков в Трое задолго до Троянской войны исследователи опираются на результаты анализа лингвистических и археологических данных об ареальных связях названия Ilios (реже Шоп)=хетт. Wilusa с фракийским топономастическим рядом, находя многочисленные соответствия и аналоги от Илиона, Сард, Пропонтиды до Македонии, Фессалии, Дельф и Аттики, что и привело их к весьма перспективному заключению о том, что хорошо прослеживаемая повсюду (в Северо-Западной Анатолии, Северной и Средней Греции) «илейская» топонимика отмечает своим присутствием рубежи распространения троянского и эллинского типов «серо-минийской» керамики. CM.: Гиндин JI.А., Цымбурский В. JI. Прагреки. С. 32-37. 58 МаякИ. JI. Рим первых царей. Генезис римского полиса. М., 1983. С. 82; Peruzzi Е. I micenei sul Palatino / /La parola del passato. 1974. Fasc. 158-159. Р.309, 349. 59 Peruzzi Е. Mycenians in Early Latium. Roma, 1980. P. 151-152. 60 Намёки на подобное решение вопроса присутствуют в специальной работе М. Кристофани. CM. : Cristofani М. Rassegna di attivita scientifiche / / Studi Etruschi. 1978. Vol. 46. P. 443-444. CM. также : Peruzzi Е. Agriculture micenea nel Lazio / / Minos. 1975. Fasc. 1-2. P. 164-187 61 Блаватская Т. В. Греческое общество Второго тысячелетия до новой эры и его культура. М., 1977. С. 59, прим I — 80. 62 Маяк И. JI. Рим первых царей. С. 84. 63 Там же. С. 85. 64 Lochner-Huttenbach F. Die Pelasger. Wien, 1960. S. 171-172. 65 Ещё в конце 50-х гг XX в. такую мысль высказывал и JI.А. Гиндин. См.:Гиндин JI. А. Язык древнейшего населения юга Балканского полуострова. М., 1958. С. 23о-231. 66 Большинство учёных, занимавшихся данной проблематикой (К. Блеген, Ф. Шахермайр, Дж. Меллаарт, Н. Г. JI. Хэммонд, Г. Милонас и др.) связывают новых насельников Балканского полуострова с массивами индоевропейских, в первую очередь греко-фрако-фригийских, племён, появившихся здесь, приблизительно, после 2350 г. до н. э. 67 Goldman Н. Excavations at Eutresis in Beotia. Cambridge-Massachusets, 1931; Caskey J.L., CaskeyE.G. The earliest settlements at Eutresis. Supplementary Excavations 1958 / / Hesperia. 1960. Vol. 29. P. 126—167; Idem. The Early Helladic Period in the Argolid // ibid. P.285-303; Mylonas G.E. Aghios Cosmas. An Early Bronze Age settlement and Cemetry in Attica. Princeton, 1959; Blegen C. W. Korakou, a Prehistoric Settlement near Corinth. Boston, 1921; Idem. Prosymna, The Helladic Settlement Proceeding the Argive Heraeum. Vol. 1-2. London, 1937; Mellaart J. The End of the early Bronze Age in Anatolia and Aegean // AJA. 1958. Vol.62. № I. P/3—15; Из новейшей литературы см.: Mellaart J. Anatolia and Indo-еигореаты / / Journ. OfIndo-European Studies. 1981. Vol. 9. № 1-2. P. 142-145; 68 Из зарубежных работ см.: French Е. Mycenae: Agamemnon’s Capital. Stroud- Glos, 2002. 69 Качурис К. А. Погребальные сооружения Элевсина Среднего периода Бронзового века / / http:/ /annals, narod.ru/greece/elevsin/elevsin. htm 70 Там же. Co ссылкой на Froedin О., Persson A.W. Asine, Svenska Asine Expedition. Resultys of the Swedish Excavations 1922-1930. Stockholm, 1941. P. 165-170; Wace A. J., Thomson M. S. Prehistoric Thessaly. Cambridge, 1912. P. 141-143; Goldman H. Excavations at Eutresis in Boeotia. Cambridge, 1931. P. 19. Tabl. VII, I. 71 Demakopolou K. The Burial Ritual in the Tholos Tomb at Kokla, Argolis / / Celebrations of Death and Divinity in the Bronze Age Argolid. Proceedings of the sixth International Symposium at the Swedisch Institute at Athens, 11-13 June 1988 / Ed. By P. Higg, G. G. Nordquist. Athens, 1990. 72 Качурис К, А. Указ. Соч. 73 Следует отметить присутствие наряду с «серой» и «кремовой» в культурных слоях Трои VI-VIa, чернолощёной, также подражавшей металлическим изделиям керамики (т.н. буккеро), традиции изготовления которой будут в XI-VIII вв. до н. э. продолжены ав Этрурии. CM.: Рошер Ж.-Н. Этруски. М., 2007. С. 15; Starke F. Troia im context des historisch-politischen und sprachlichen umfeldes Kleinasiens im 2. Jahrtausend / / Studia Troica. 1997. Vol. 7. P. 328-346. 74 Масон В.М. Титов В. С. Клейн Jl. С. 75 Клейн JI. С. Анатомия. С. 127. 76 Немировский А. И. Этруски. От мифа к истории. М., 1983. 77 Древние индоиранские культуры Волго-Уралья / Под ред. И. Б. Васильева. Самара, 1995. 78 Ко времени рубежа XVII в. до н. э. относят те же самые события и зарубежные специалисты. CM.: Вуд М. В поисках первых цивилизаций. М., 2007. С. 75-76. 79 Лесная полоса Европейской части СССР в эпоху бронзы. М., 1982; Доно- Волжская абашевская культура. Воронеж, 1995. 80 Haley J. В., Blegen. The Coming of the Greeks / / AJA. 1928. Vol. 32. P. 76. 81 Mellaart J. The End of the Bronze Age in Anatolia and the Aegean / / AJA. 1958. Vol.62. № I.P. 15-16. Сравнение процессов, развивавшихся в послехарап- пской Индии, указывает на их полную идентичность, но асинхронность тем, которые примерно в то же время происходили на территории Малой Азии и Балкан. В связи с этим обращет на себя внимание использование индоиранцами (ариями), вторгшимися в северо-западную Индию такое же длительное время такой же по типу, как и в указанных областях, керамики (серой, красной и черной), не говоря уже о наличии и там и там биритуализма в погребальном обряде пришельцев. CM.: Dani А. Н. Timargatha and Gandhara Grave Culture / / Ancient Pakistan. 1967. Vol. P. 219; Stacul A. Excavations near Ghaligai (1968) and Proto-Historical Cultures in Swat Valley / / East and West. 1969. Vol. 19. № I-2.P. 120-121; Agrawal D. P. The Achaeology of India. London, 1981. P. 250, 253, 255. CM. также: Blegen C. W., Caskey J., Rawson M. The Palace of Nestor at Pylos in Western Messenia. Vol. 1-3. Princeton, 1966-1973. Возможно, объяснение этому обстоятельству следует искать в распространении носителей дардского диалекта индоиранских языков как в Индии, так и в Троаде, о чём свидетельствует и другое название последней — Дардания. CM.Encyclopaedia Iranica. 2000. Vol. 2. P. 19. 82 Caskey J.K. The Early Helladic Period in Argolid / / Hesperia. 1960. Vol.29. P. 15- 17,34,53,70, 111, 113 etc. 83 Cm. выше. 84 Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Прагреки в Трое. С. 23. 85 Тронский И.М. Вопросы языкового развития в античном обществе. М., 1973. С. 36. 86 Гиндин Л. А., Цымбурский В. Л. Прагреки. С.23-24. 87 BlegenK OP. cit. Р. 111, 113 88 French D. Н. Migrations and “minian” Pottery in Western Anatolia and the Aegean. / / Bronze Age migrations in TheAgean. Proceedings of the First International colloquim on Aegean Prehistory / Ed. By R.A. Crossland, A. Birchall. Duckworth, 1973; Schachermeyer P.Mykene und das Hethierreich. Wien, 1986. S. 186, 198 89 Blegen K. OP. cit. P. 172; Gotze A. Kleinasien. Bd. 2. Munchen, 1957. S. 82. 90 Mellaart j. The End of the Bronze Age. P. 15. Idem. Anatolia and the Balkans. / / Antiquity. 1960. Vol. 34. № 136. P. 276.P. 91 French D. H. Prehistoric sites. P. 76. 92 Fields N. Troy c. 1700-1250 (Fortress 17). London, 2004. P. 52-57. 93 Гиндин JI. А., Цымбурский В. JI. Прагреки и Троя. С. 27. 94 Там же. 95 Там же. 96 Gimbutas М. Destruction of Aegean and East Mediterranean Urban Civilization Around 2300 B.C. // Bronze Age Migrations in the Aegean. Proceedings of the First International Colloquium on Aegean Prehistory / Ed. By R.A. Crossland, A. Birchall. Duckworth, 1973. P. 248. В 90-е гг. прошлого века исследовательница отказалась от выделения курганной волны IV, полагая на этот раз, что прагреки переселились на Балканы из Восточной и Средней Европы, где входили в единую диалектную общность с прагерманцами, праславянами и прабалтами, распространившись на Среднем и Верхнем Дунае в составе «курганного народа II», от которого к середине III тыс. до н.э. они, обособившись, ушли в северо-запаждные области Малой Азии и Греции. CM.: Die Ethnogenese der europaischen Indogermanen. Innsbruck, 1992. S. 9, 15, 20. Такая точка зрения получила ряд критических замечаний как в отечественной, так и в зарубежной литературе. CM.: Гиндин JI. А., Цымбурский В. JI. Прагреки и Троя. С.27; Андреев Ю.В. От Евразии к Европе. СПб., 2001. С.; Хэммонд Н.Г. JI. История Древней Греции. М., 2003. С. 16; Яровой Е.В. К вопросу о взаимоотношениях скотоводческих и земледельческих племён Северо-Западного Причерноморья в эпоху ранней бронзы / / Международные отношения в бассейне Чёрного моря в древности и в средние века. Материалы X международной научной конференции 29 мая — 3 июня 2001 г. (http://annals.xlegio.ru/life/mobcmlO/mobchml0.htm) 97 Впервые такая точка зрения была сформулирована к 1972 г. CM.: Hammond N.G. L. Epirus. Athens, 1966; Idem. HistoryofMacedonia. Vol. I. Oxford, 1972. P.272. 98 Ibid. 99 Hammond N.G.L. Ancient Epirus //Epirus. 4000 of Greek History and Civilization/Gen. Ed. M. B. Sakellariou. Athens, 1997. P. 34-45. 100 Hammond N.G.L. Ancient Epirus. Prehistory and Protohistory // Epirus. 4000 years of Greek History and Civilization/ gen Ed. M.B. Sakellariou. Athens, 1997. P. 34-45. 101 Hammond N.G. L. History of Macedonia. P. 248-250, 258-263. 102 Georgiev V. I. The arrival of the Greeks. P. 259. 103 Гиндин JI. А., Цымбурский В. JI. Троя и «Пра-Аххийява» / / ВДИ. 1995. № 3. С. 16. В дополнение к наблюдениям исследователей можно сослаться на чрезвычайно широкое распространение в пределах рассматриваемого региона (от Днепра и Буга, восточного и южного побережий Чёрного моря, острова Эгеиды и Балканы) топонимов «Ахейская гавань», самый северный из которых зафиксирован Плинием напротив греческого полиса Ольвия в Северном Причерноморье (Plin., IV, 33). 104 Там же. С. 17. CM. также: Bartonek A. Mycenian koine Reconcidered / / Proceedings of the Cambridge Colloquium on Mycenian Studies/Ed. L.R. Palmer, J. Chadwick. Cambridge, 1966. P. 48. 105 Там же. С. 19. Из конкретных наблюдений наших авторов несомненный интерес вызывает реконструкция названия Ahhijawa из эолийской формы *Aiwalesтого, вполне соответствуют древнекитайским мифам, согласно которым династии Шан (Инь) предшествовала династия Ся, берущая своё начало как раз из окрестностей этой горы. При этом небольшие, также находящие свои аналоги там же, поселения эпохи ранней бронзы в её окрестностях указывают, что временем смены династий был рубеж XX в. до н. э. CM.: Вуд М. В поисках первых цивилизаций. М., 2007. С. 119. 113 Такая постановка вопроса вполне вписывается в своём самом общем виде в представления исследователей, специально занимавшихся разработкой аналогичных проблем. К настоящему времени среди отечественных учёных (археологов, историков, лингвистов) сложилось устойчивое убеждение, согласно которому древнейшие арии обитали в обширной полосе евразийских степей от Северного Причерноморья до Казахстана и даже много восточнее последнего. Cm.: Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А. От Скифии до Индии. М., 1983. С. 160-163. Именно из этого пояса они и расселялись последовательными волнами, по меньшей мере двумя, причём, более поздняя частично перекрыла более раннюю. Cm.: Грантовский Э. А. Ранняя история иранских племён Передней Азии М., 1970. С. 358. Более того, считается, что сам распад общеарийскуого единства произошёл на рубеже III-II тыс. до н. э. (I). Cm.: Пьянков И. В. Некоторые вопросы этнической истории древней Средней Азии / / Восток. 1995. № 6. С. 34. 114 Идея о существовании такой границы впервые была высказана Пор- цигом (1964), по мнению которого она пролегала по р. Днепр. Однако, по мере накопления новых данных выяснилась, присущая расселению индоевропейцев на территории Восточной Европы «чересполосица», характеризовавшая смешанный характер общностей, разговаривавших на «сатемных» и «кентумных» языках. В объяснении последней В. А. Десницкая предложила понятие «непоследовательной сатемности», которую проявляли в своём развитии носители кентумных языков. На этом основании она пришла к заключению, согласно которому «непоследовательную «сатемноссть» можно считать признаком довольно широкой переходной полосы в центральной части индоевропейского ареала, к которой помимо балтийского и протобалканского, возможно, принадлежали также иллирийский (с мессапским) и фракийский языки. Тенденция к ассибиляции палатальных — мощная инновация периода, предшествовавшего разрыву территориальных контактов между отдельными частями индоевропейской общности» (1966. С. 11-12) / /http:/ /alterling.narod.ru/CilaRusCa.doc). 115 Пьянков И. В. Некоторые вопросы этнической истории Средней Азии / / Восток. 1995. № 6. С. 38. 116 Там же. С.35. На этом основании И. В. Пьянков полагает возможным рассматривать носителей петровской и раннеалакульской культур в качестве предку- ов создателей протоиранской Хванираты-страны колесниц, мифо-георафические границы которой по нашему убеждению полностью покрывают доно-уральское междуречье, проявившись в широком распространении элитарных погребений представителей колесничной аристократии, что и засвидетельствовано соответствующими памятниками. CM.: Зданович Г. Б. Бронзовый век Урало-Казахстан- ских степей. Свердловск, 1988; Кузьмина Е. Е. Древнейшие скотоводы от Урала до Тянь-Шаня. Фрунзе, 1986; Она же. Откуда пришли индо-арии?. М., 1994. 117 Баюн JI.С. Древняя Европа и индоевропейская проблема // http:// www.runar.ru/lib/history/eu_tr_4.htm; Кузьмина Е.Е. Откуда пришли индо- арии. М., 1994; Она же. Культура пастушеских племён Средней Азии в эпоху бронзы и формирование индоиранских (арийских) народов / / Вестник РГНФ. 2007. № 4 (49). С. 17-29; Петрухин В.Я., Раевский Д. С. Очерки истории народов России в древности и средневековье. М., 1998; Рындина Н.В., Дегтярёва А. Д. Энеолит и бронзовый век. Учебное пособие по курсу «Основы археологии». М., 2002. С. 150-152; Сафронов В.А. Индоевропейские прародины. Горький, 1989. С. 179-189 (http://histline.narod.ru/safron.13-14 htm 118 Массон В. М. Древние цивилизации Востока и степные племена в свете данных археологии // http://www. ancientorient/article/masson.htm; Mallory J. P. Indo-Europeans and Steppelands: The model of Language Shift / / Proceedings of the 13-th Annual UCLA Indo-European Conference. Washington, 2002. P. 72-89. 119 Виноградов H. Б. Культурно-исторические процессы в степях Южного Урала и Казахстана в начале II тыс. до н. э. (памятники синташтинского и петровского типов). Автореферат докт. дис. 2007 (http:/ /archaeolog.ru/files/vinogradov.doc); Григорьев С. А. Синташта и арийские миграции во II тыс. до н. э. / / Новое в археологии Южного Урала. Челябинск, 1996. (http://Kladina.narod.ru/grigorjev.htm); Зданович Г. Б. Страна городов. Археологическое событие XX века / / Родина. 2001. № 11; Он же., Батанина И.М. «Страна городов» — укреплённое поселение эпохи бронзы XVIII-XVI вв. до н.э. на Южном Урале //Аркаим. Исследования. Поиски. Открытия. Челябинск, 1995. С. 54-62; Зданович Д. Г. Синташтинское общество: социальные основы «квазигородской» культуры Южного Зауралья эпо хи средней бронзы. Челябинск, 1997 (http://kladina.narod.ru/zdanovichl997/ zdanovichl99...). Ещё более конкретно по данному поводу высказалась Е.Е. Кузьмина. Формирование синташтинских памяинмков, по её убеждению, — результат взаимодействия культур Восточной Европы: ямно-полтавкинской, позднекатакомбной и абашевской. Памятники петровского типа, по её мнению, являются отражением следующего этапа развития того же общества, котороепредставляло собой ранний этап уже сформировавшейся общности Андроново. Что касается типологии миграций индоиранцев из южно-уральских степей, то, как полагает исследовательница, памятники Южного Узбекистана (поселение и храм Джарку- тан, некрополи Бустан) демонстрируют «элитарную модель», которая проявляет себя и на памятниках Белуджистана и Индии, тогда как поселения и могильники Южного Таджикистана (Кумсай, Туюн, Дашти-Кози) указвают на ассимилятивный характер взаимодействия пришельцев с автохтонным населением, и, наконец, культура Бишкент-Вахш — на интегративный тип, имеющий своим следствием формирование качественно новой культуры. По мнению Е.Е. Кузьминой, в том, что направление движения в данном случае было ориентировано в Белуджистан и Индию свидетельствуют изображения колесниц из Txopa и Гайдары. Основным аргументом и одновременно заключением исследовательницы являются те, согласно которым время индоиранского единства на прародине синхронно эпохе распространения конных колесниц, т.е. первой половине II тыс. до н. э. CM. Кузьмина Е. Е. Культура пастушеских племён Средней Азии в эпоху бронзы и формирование индоиранских (арийских) народов / / Вестник РГНФ. 2007. № .4. С. 21-23. 120 CM. ниже. Важным обстоятельством, подтверждающим такую трактовку источников является присутствие в Авесте (Vid., I, 2) указания на то, что Йима вёл свой народ «против нити солнца», что надо понимать как движение из областей прародины в юго-восточном направлении. Опираясь на него целый ряд археологов полагает возможным (на основании наличия серой расписной керамики) располагать и идентифицировать с иранской ветвью памятники северо-Восточного При- каспия, Прикарабугазья и Прибалхашья относящиеся к раннесрубной культуре XVHI-XVI вв. до н.э., т.е. к тому времени, когда на протвоположном конце социально-политических «миров» эпохи бронзы Евразии — на Балканах, в особенности на Пелопоннесе, происходило завершение процесса складывания культуры Ахейской (микенской) Греции. Примечательно и практически полное совпадение как времени появления праэллинов в Греции (около 2350 г. до н. э.), так и датировки специалистами периода индо-иранского единства (отделение где-то от остальноых индоевропейцев где-то около 2500 г. до н.э., совместная лингво-культурная общность и разделение последней между 2000-1600 гг. до н.э. CM.: Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. Горький, 1983. С.80-81; Зданович Г.Б. Аркаим: арии на Урале или несостоявшаяся цивилизация / / Аркаим: Исследования. Поиски. Открытия. Челябинск, 1995 // http://kladina.narod.ru/arkaim 1995/arkaim 1995.htm; Бойс М. Зороастрийцы. С. 69-70; 121 Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А. От Скифии до Индии. М., 1983. С. 162-163; они же. От Индии до Скифии / / ВДИ. 2004. № . 2. С. 58 122 Там же. С. 165, 167. Что касается появления Ариев в Передней Азии, то по этому вопросу исследователи допускают возможным два пути их распространения: вторжение отдельных групп племён с севера из степей Восточной Европы через Кавказ или с Востока — через Среднюю Азию и Иран. CM.: Бонгард-Левин Г.М., Грантовский Э.А. От Скифии до Индии (3-е изд). С. 183, 186. Стефанов В. И., Стефанова Н.К. К вопросу о связях населения Зауралья и среднего Прииртышья в доандроновский период // http://www.ipdn.ru/rics/docO/ DA/аЗ/l-ste.htm. Примечательно, что на это время (вторая четверть II тыс. до н.э.), как полагают исследователи, выпадает самое большое число свидетельств о колесницах и ранних формах псалий, охватывающих территорию от Урала до Балкан (С. 173). CM. также: Матвеев Ю. П. Погребения воинов-колесничих на территории лесостепного Подонья и периодизация памятников эпохи бронзы доно- волжско-уральской лесостепи / / Конвергенция и дивергенция в развитии культур эпохи энеолита-бронзы Средней и Восточной Европы. Материалы конференции 21-25 августа 1995 г. Саратов. СПб., 1995. С. 76-78; Клейн Л. С. Откуда арии пришли в Индию? / / Вестник ЛГУ. 1980. № 20. С. 35—39; The Kurgan Culture and the Indo-Europeanization of Europe: Selected articles From 1952 to 1993/ Ed. by Dexter A. R., Jones-Bley K. Washington, 1997; Kortlandt F. The spread of the Indo- EuropeansHudson, 2002 (http:/ /www. kortlandt. NI/publications/artl I le. pdf 123 Там же. С. 192, 199. Её древнейшие образцы, по убеждению авторов, датируются памятниками Южной Туркмении так же как и в Анатолии: временем конца III тыс. до н. э. (С. 179) 124 Там же. С. 181. Сходную трактовку миграций носителей ямной культурной общности даёт Е. Е. Кузьмина, по оценкам которой в пользу юго-западного направления их переселения указывает нарастание их памятников в Молдове, Румынии, Венгрии. CM. : Kuzmina Е.Е. The First Wave of Indo-Iranian migration to the South / / Journ. OfIndo-European Stud. 2001. Vol.29. № 1-2. P259-268; CM. также Бан- фи Э. Юго-западное Задунавье как связующая зона. Данные культурной истории раннего и среднего энеолита в свете последних исследований / /Stratum plus. 2000. № 2. С. 98; Субботин Л. В. Северо-Западное Причерноморье в эпоху ранней и средней бронзы / / Там же. С. 350-387; Пустовалов С.Ж. Курган «Тягунова могила» и проблемы колёсного транспорта ямно-катакомбной эпохи в Восточной Европе / / Там же. С. 296-321. 125 Geldner К. F. Der Rig-Veda: Aus dem Sanskrit ins Deutsche ubersetzt / / Harvard Oriental Studies. 1951. Vol. 33. P. 13. 126 Названия племён bhrigu, bhalana, если следовать заключениям лингвистов, отражают собой процесс ассибиляции волн палатальных языках индоевропейцев, которые, развиваясь под непосредственным воздействием языка финно-угров в областях на юге и юго-западе их ареала (кельтский, латинский, греческий, фракийский, фригийский — в них трёхчленная схема кратных гласных (*е, *о, *а) эволюционировала в схему из двух гласных (*е, *а), тогда как в области расселения праиндоиранских племён она была сведена к одночленной (*о). На этом основании В. А. Десницкая вывела наблюдение о наличии трёх областей в ареале распространения индоевропейских племён: область А (со всеми тремя кратными гласными; область В-с двумя; и областьС — с одной). Ещё более существенным критерием суждений о порядке миграций различных индоевропейских племён, по её мнению, является поведение индоевропейских звонких аспирированных смычных *bh, *dh, *gh. Они, -указывает В. А. Десницкая: «в протоалбанском перешли в простые звонкие смычные b, d, g и совпали со звонкими смычными, сохранившимися от общеиндоевропейского состояния. В этом отношении протоалбанский язык, -развивает мысль исследователь, -эволюционизировал одинаково с большим количеством языков, в том числе помимо...иллирийских, фракийских, также скельтскими и иранскими. По этому признаку указанные языки оказались противопоставленными...венетскому и греческому, утратившими звонкость аспирированного ряда, но сохранившими различие трёх рядов.» Важной инновацией обширного ареала, протянувшегося от иранской языковой области на востоке до кельтской на западе, как она полагает, служит объединение в единый ряд двух прежних рядов индоевропейских смычных — простых звонких и звонких аспирированных. Однако самым важным, указывает А. В. Десницкая, является то, что в кельтских, славянских, балтийских, иранских, армянском, фракийском, албанском и иллирийских языках произошло объединение звонких аспирированных и звонких простых в один ряд.., тогда как в греческом.., индийском...звонкие аспирированные сохранились, рефлексируясь позднее в каждом из этих языков по разному. «Из этого, констатирует она, -вытекает, что предки италиков, греков и индийцев должны были в числе первых покинуть свою историческую прародину и поэтому сберечь старый индоевропейский звуковой состав. Утратив контакт между собой и попав в соседство с носителями языков иного звукового состава, они могли подпасть под разные языковые влияния и поэтому, скажем, в в греческом языке звонкие аспирированные bh, dh, gh перешли в th, h, g, а в латинском в f и h. (CM.: http://alterling.narod. Ru.CilaRusCa.doc). Важность наблюдений А.В. Десницкой, с нашей точки зрения, заключается в возможности самой возможности сопоставления bhrgu и bhalana/bhilana с известными в греческих источниках, начиная с эпических поэм Гомера племенами бригов и гелонов. 127 Упоминания о bhrigu и turvaca в одной обойме с yaksu matsya, по всей видимости, отражавшие историческую реальность до перемещения первых двух племён в Малую Азию, по нашему мнению, находит косвенное подтверждение в мифе о Тарконе и Тиррене, изложение которого представил Ликофрон в своей поэме «Александра». Как полагает Ж.-Н. Рошер, эти два героя с в высшей степени этрусскими именами были сыновьями Телефа (хетт. Telepinu-Н. П.), правителя Мисии, упоминаемого Гомером в «Одиссее». CM.: Рошер Ж.-Н. Этруски. М., 2007. С. 8. Связь мисийцев с фригийцами и лидийцами отмечена, как указывалось выше, Геродотом. Наличие таких данных в античной традиции было, как можно предположить, было не только не случайным, но отражающим процесс этнической истории населения Малой Азии в той её части, которая была связана с переселением сюда эллино-фрако-фригийцев и turvaca-тирсенов, что и нашло отражение в фиксации хеттскими дипломатическими документами страны Tarhuntassa, расположенной в центральной приморской части юга полуострова между Lukka и Kizzuwadna. В свою очередь, присутствие имени одного из представителей царской династии у хеттов, позволяет составить представление о времени действия, отображённого Гомером и Ликофроном. Скорее всего, как показывают соответствующие подсчёты, оно выпадает на период между XVIII-XVI вв. до н.э., причём, по всей видимости, начальной точкой отсчёта должен стать 1948 г. до н. э., что вполне согласуется с другими датировками, установленным как по данным мифологической традиции древних греков, так и по материалам лингвистики с достаточной достоверностью отражающих фракийские (восточнобалканские) элементы в ономастике и в религии Этрурии. CM.: Цымбурский В. Л. Фракизмы в ономастике Этрурии и в её пантеоне / / Славянское и Балканское языкознание. Человек в пространстве Балкан. Поведенческие сценарии и культурные роли. М., 2003. С. 69-83. 128 Witzel М. Arian and nonarian names in Vedic India / / Aryans and nonarians. Evidence. Interpretation and Ideology. Cambridge-Massachusets, 1999. P. 28-29, 51-56, 72,84, 117. 129 He противоречат такой реконструкции данные антропологии и генетики. Cm.: Шевченко А.В. Антропология населения южно-русских степей в эпоху бронзы. JI., 1986. С. 121-215; Особенно показательны выявленные JI. Jl. Кавал- ли-Сфорца факты совпадений аллели группы крови В и галлогруппы Rlal с направлениями расселения носителей «курганной культуры IV». Cm.: Guglilmino С. R., Piazza F., Menozzi P., Cavalli-Sforza L.L. Uralic Genes in Europe / / Amer. Journ. Of Popul. Antropology. 1990. Vol. 83. P. 57-68; Бирнбаум X. Генетические и типологические методы внешнего сравнения языков (Вопросы языкознания, 1993) / /http:/ /ameshavkin.narod.ru/litved/grammar/ling/bir. html 130 Harmatta 1992 P. 357; Antony D. The Acheaelogy of Indo-European Origin / / Journ. of Indo-EuroP. Studies. 1991. № 19.P. 193-222 131 Очень близка по духу аргументация JI. С. Клейна. CM.: Клейн JI. С. Анатомия. С. 51, 53, 124. 132 На очень вероятное по этому вопросу предположение, как нам представляется, можно опереться на отложившиеся и в древнейших традициях эллинов, индийцев и населения Ирана представления о пограничных реках Танаисе древних греков и Ранхе древних индийцев, что само по себе весьма симптоматично: и те, другие, как из этого следует, в качестве линии разделения представляли, фактически, один и тот же меридиан, соответствовавший, что вполне понятно, самым крупным рекам Восточной Европы — их общей прародины. Cm.: Иванов Вяч. Be. К возможности лингвистической интерпретации открытия Аркаима и Синташты / / Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Материалы конференции. Книга I.Часть V. Челябинск, 1995. С.45-47: Он же. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. I. М., 1999. С.410; Кузьмина Е.Е. Первая волна миграции индоиранцев на юг //ВДИ. 2000. № 4. С.3—20. Что касается возражений относительно отсутствия сколько-нибудь крупных горных кряжей на территории Восточной Европы, в междуречье Дона и Дуная, то снятию такой проблемы весьма способствует открытие, осуществлённое О. Н. Трубачёвым. Ему удалось установить, что «значение «гора» относится к числу сложных и вторичных значений. «Считается, пишет он, — что оно развилось на базе таких первичных значений как «высокий», «поднимающийся», «куча», «груда». В качестве исходной, — продолжает исследователь, — словарь Бака приводит также значения «склон», «груда» (лат. clivus «склон и холм», гот. Hlains, греч. klino и т.д.)». Cm.: Трубачёв О.Н. Indoarica в Северном Причерноморье. Реконструкция реликтов языка. Этимологический словарь. М., 1999. С. 85. К этому следует добавить и наблюдения того же специалиста относительно этимологии и.-а. слова *gand- aur («местность»), которая повсеместно проявляется в топономастике Восточной Европы (от Курской, Тамбовской, Воронежской, Самарской областей до Кубани), отложившись в современной ономастике и топо-гидронимии типа р. Кандаур, Большой Кандаур, Кандауровых хуторов на Дону и его притоках, в фамилии Кандауров и т. п. / / Там же. С. 93. 133 Dictionary of Greek and Roman Geography / Ed. By W. Smith. Cambridge, 1854 (Caria //http://www.perseus.tufts.edu/cgi-bin/ptextPdoc); CM. Также: tp:/ /www.Livius.org/cao-caz/caria/caria.html 134 Более того, возникает и альтернативное, в духе «идеи о Вечном возвращении» М. Элиаде, обосновываемому решению предположение, благодаря которому, как нам кажется, можно найти объяснение сопутствующему утверждению «отца истории» об исконности эллинства гелонов, согласно которому все они представляют, осевших среди будинов изгнанников из торговых эмпориев. Очевидно речь идёт о времени после 494 г. до н. э., когда по Геродоту «в Милете не стало милетян», а население греческих полисов, участников антиперсидской коалиции, в том числе представленное потомками праэллинов Пропонтиды по JI. Гиндину и В. Цымбурскому, возвратилось в места происхождения и проживания своих далёких-далёких предков. 135 Gladston W. Е. Studies on Homer and the Homeric age. Vol. 1-3. Oxford, 1858. 136 Славятинская М. H. Этнонимы в поэтическом тексте / / Этногенез народов Балкан и Северного Причерноморья. М., 1984. С. 119-127. 137 Duntzer Н. Ahaioi, Panahaioi, Argeioi, Danaoi bei Homer / / Berliner Zeitschrift fur Gimnasialwesen. 1868.Jg. 22. S. 958-966. 138 Взгляды М.Н. Славятинской концептуально предвосхищал и П. Кауэр. См.:Саиег P. Grundfragen der Homerkritik. Leipzig, 1921. S. 279-290 (3 Aufl). 139 Della Seta A. Achaioi, Argeioi. Danaoi nei poemi omerici / / Rendicotti della Accademia dei Lincei. Cl. Di scienze morali, storiche е filologiche. Ser. 5. Vol. 16. Roma, 1907. P. 133-210., 140 Клейн JI. С. Гомеровские названия греков и Древний Восток / / Народы Азии и Африки. 1991. № I. С. 56. Здесь же (равно как и в монографии того же автора) представлена исчерпывающая библиография и рассмотрена историография проблемы. CM.: Клейн JI. С. Анатомия «Илиады». СПб., 1998. 141 Гиндин JI. А., Цымбурский В. JI. Троя и «Пра-Аххийява». С. 19. 142 Там же. С. 23. 143 Там же. 144 Там же. С. 24. Конкретным фактом такого порядка, по их данным, является, отложившийся в названии apidanees (Strabo., VIII, 6,9) элемента -danees< *danaues, фактически синонимичного форме danaFoi — самоназванию, привнесённому пра- греками из Северного Причерноморья. (С. 25). CM. также: Гиндин JI. А. Древнейшая ономастика Восточных Балкан. София, 1981. С. 23-24. 145 Там же. 146 Там же. 147 Там же. С. 35. 148 Иванов Вяч. Be., Топоров В.Н. Индоевропейская мифология // Мифы народов мира.. Т. I. М., 1987. С. 531.