Во время войны произошли в Азии значительные политические перемены, оказавшие сильное обратное влияние на Грецию и Афины76. Маршалы Александра пришли в Вавилоне к соглашению о наследнике царя и дележе важнейших имперских должностей.
С царским титулом должны были править совместно сводный брат Александра Филипп Арридей и соименный ему сын, которого спустя несколько месяцев после кончины царя родила согдиянка Роксана. Поскольку Филипп был слабоумен, а Александр еще не вышел из пеленок, все дела в качестве управителя державы вел македонянин Пер- дикка. Рядом с ним самые влиятельные позиции заняли Кратер, который отправился в путь, дабы сместить Антипатра с его поста в Македонии и Европе (с. 45), Птолемей с его Египетской сатрапией, Ли симах с Фракией, Леоннат с Геллеспонтской и Антигон с Центральной Фригией: Антигон был первым, кто поднялся против самовластия Пердикки. Но поскольку это оказалось ему не по силам, он стал искать помощи в Европе у Антипатра и Кратера, которые после победы при Кранноне как раз находились в состоянии войны с этолий- цами. Они тут же отговорили его от этого намерения и для обуздания Пердикки объединились сами, а кроме того с Антигоном и затем с ^уолемеем и Лисимахом. Здесь впервые обозначилась та схема, которая вскоре сделалась типичной для борьбы диадохов последующих лет: великие мира сего объединялись против сильнейшего на тот момент — сначала против Пердикки, потом против Антигона. При этом одни, как, видимо, Кратер и уж наверняка Антигон, были помешаны на идее завоевать доминирующее положение, тогда как другие, подобно Птолемею и Лисимаху, направляли свои усилия на то, чтобы никто не смог чрезмерно возвыситься единолично. Едва прибыла армия из Европы, Пердикка напал на Птолемея в Египте. Он потерпел поражение с такими большими потерями, что был убит двумя своими офицерами, из которых один — Селевк стал основателем крупнейшего из царств диадохов. Войско предложило Птолемею регентство, однако тот его отклонил. Одновременно с катастрофой Пердикки его союзник, грек Эвмен, некогда секретарь Александра, одержал в Малой Азии крупную победу над Кратером — третьим после Леонната и Пердикки по значимости маршалом, — который сам пал в сражении. Антипатр в Малой Азии отделился от Кратера, пошел еще дальше в Сирию и встретился там с возвращавшейся из Египта армией Пердикки: к моменту встречи армия уже избрала Антипатра заочно новым регентом. На конференции предводителей в Трипарадисе в Средней Сирии летом 320 г. это решение было утверждено, и Антипатру, которому тогда исполнилось 78 лет, был передан архив Пердикки с направленной тому корреспонденцией, среди которой находились и письма Демада из Афин. Войсковое собрание приговорило руководителей партии Пердикки во главе с Эвменом к смерти и препоручило ведение войны с ними Антигону. Антипатр приставил к нему своего сына Кассандра не только в помощники, но и как контролера. Вслед за тем он с обоими царями возвратился назад в Македонию. Между тем в Афинах в результате Ламийской войны был установлен новый порядок. Именовался он «отеческим строем» (patrios politeia), однако его противниками — демократами уже несколько лет спустя характеризовался просто как олигархия77. Краеугольным принципом нового порядка было то, что путем введения ценза граждан поделили на два класса — один с полными, а другой с урезанными правами, ограниченными лишь частной сферой. Последние не обладали ни правом голоса, ни правом избираться на какие-либо должности. Тем самым их приравняли к гражданам, объявленным бесправными — atimoi, которым за различные правонарушения было отказано в политических правах. Лишенным прав лицам, собиравшимся выселиться, Антипатр предложил землю во Фракии, и многие намеревались извлечь из этого предложения выгоду. Но следует, кажется, исключить возможность того, что Афины могли тогда лишиться трети своего населения78. Неизвестно, выплачивалось ли и дальше жалование присяжным судьям и заседавшим в Народном собрании. Эфебия, если она вообще продолжила свое существование, должна была потерять эфебов в той же пропорции, что и гражданский коллектив полноправных граждан, то есть примерно четыре седьмых. Существенным изменением в должностных институтах стало то, что секретаря Совета [grammateus) теперь сменил так называемый «записывающий» (anagrapheus), который заступил на его место с началом следующего за переворотом года, то есть примерно спустя одиннадцать месяцев, в июле 321 г. В документах обоих годов — 321/20 и 320/19 — он чаще всего упомянут перед архонтом- эпонимом, что точно так же, как и известная деятельность anagrapheis, говорит за то, что они были очень влиятельными людьми нового режима, к тому же назначенными, а не избранными по жребию магистратами. Точно так же и новая должность «блюстителей законов» (nomophylakes) появилась либо именно тогда, либо немного позже, при Деметрии Фалерском. Прерогативы ответственных за транспортные магистрали десяти «блюстителей города» — астиномов были переложены на коллегию из десяти надзирателей за рынком — агораномов79. Лидерами нового режима стали Демад, форумом коего было Народное собрание, на котором он в последующие годы проявлял себя как инициатор декретов, и старец Фокион, переступивший в 371/70 г. узаконенный порог тридцатилетнего возраста совершеннолетия. Он избирался стратегом в общей сложности 45 раз, то есть за редкими исключениями год за годом. Активные враги Македонии по предложению Демада были объявлены вне закона; их останки запретили хоронить в аттической земле (прах Гиперид а родственники погребли в Аттике тайком). Также и почести Эвфрону из Сикиона, который в 323 г. первым на Пелопоннесе привел свой город к союзу с греками — за что народ афинский еще до конца года наградил его гражданскими правами, — были отменены, а стелы, на которых они были высечены, разрушены (см. выше, примеч. 10). Однако афиняне отвернулись тогда не от всех сражавшихся на их стороне. Верные доброй афинской традиции, они предоставили в 321/20 г. убежище примерно пятидесяти фессалийцам, изгнанным Антипатром после окончания войны со своей родины, и, видимо, в том же году — долопам, разделившим их судьбу80. Беженцы получили привилегию приобретать в Афинах недвижимость, а потому их имена как свидетельство об уравнении в правах были добавлены к тексту декрета и вместе с ним выставлены для публичного обозрения. Как установил Стефен Тре- си, от списка принятых в Афинах фессалийцев сохранился еще один фрагмент IG П2 2406 с именами других девяти лиц — об одном из них можно определенно сказать, что он происходил из города Феры81. Обломок еще одного постановления Народного собрания, изданного в начале лета 321 г., примечателен тем, что он найден в Оропе, который уже за год до того был для Афин потерян. Возможно, мы имеем дело с предназначенной для Оропа копией декрета, каким-то образом трактовавшего условия переселения82. Внесший предложение Гегемон принадлежал к кругу Фокиона и стал уже с 338 г. одним из политиков, относившихся к македонянам без предубеждения83. За немногие годы своего существования эта умеренная олигархия оказалась довольно щедрой на раздачу гражданских прав чужеземцам, так как мы располагаем не менее шести целиком или частично сохранившихся декретов о предоставлении гражданства, что, судя по всем аналогиям, может составлять лишь частицу реальных дарований84. Почестями были отмечены в это время также некоторые иноземцы, которые после той или иной морской баталии приняли к себе потерпевших кораблекрушение либо попавших в плен афинян, позаботились о них, соответственно выкупили и на собственные средства перевезли в Афины2*. Все более остро широкие круги общественности ощущали присутствие македонского гарнизона в Пирее как обременительное и постыдное, и в соответствии с этим усилился нажим на правителей с требованием добиться у Антипатра его депортации. Фокион определенно уклонялся от каждой подобной инициативы, а вот Демад, вероятно уповая на однажды данное Антипатром согласие, пошел навстречу воле народа и позволил избрать себя, вместе со своим сыном Демеем, послом к Антипатру, который весной 319 г. возвратился из Азии. Между тем, когда летом 319 г. отец с сыном прибыли в македонскую резиденцию в Пелле, они не только не получили возможности изложить свои намерения Антипатру, но и оказались в заключении по обвинению в государственной измене, которое представил в трибунал коринфянин Динарх. Поскольку Антипатр лежал на одре смерти, председательствовал на суде его вернувшийся из Малой Азии сын Кассандр. Обвинение было обоснованным, так как среди бумаг Пердикки нашлись отправленные ему Де- мадом письма, подстрекавшие того идти на Грецию и освободить страну от старого деспота (Антипатра). Обоим афинянам не помогло взывание к их статусу послов, и Кассандр приказал их казнить. Немного спустя Антипатр скончался, и его смерть вновь весьма решительно изменила политическую ситуацию. В обход своего сына Кассандра он назначил преемником на регентство одного престарелого македонского генерала по имени Полиперхонт. Кассандр же вовсе не собирался мириться с уготованной ему ролью второго человека в царстве. Он тайком удалился от двора и отправил ко всем начальникам внедренных Антипатром в Греции гарнизонов требование перейти под его начало. В Афины он послал Никанора, который, вероятно, был его племянником, и коммендант гавани Менилл действительно уступил тому свое место*. С просьбой о поддержке Кассандр обратился также к Птолемею и другим владыкам. Дабы предотвратить обвальный переход на сторону Кассандра, Полиперхонт осенью 319 г. издал от имени царей прокламацию, которая могла вызвать далеко идущие последствия и с помощью которой он надеялся заполучить себе греков85. В ней на Антипатра взваливалась вина за беды, постигшие Грецию в 322 г. Он призывал греков к свободе и предоставлял всем тем, кто начиная с 334 г. был отправлен македонскими полководцами в изгнание, право вернуться на родину и вернуть свои состояния. Для принятия изгнанников полисам был установлен срок до середины апреля (до 30 ксандика македонского календаря). Городу Афинам возвращалось владение Самосом, поскольку им, мол, «отдал» (т. е. оставил за ними) остров царь Филипп. Все греки должны были поддерживать мир друг с другом. Выполнение предписаний эдикта возлагалось на регента Полиперхонта. В Афинах эта прокламация произвела эффект разорвавшейся бомбы, ведь она посулила при поддержке царского правительства обретение свободы и возвращение Самоса86. Фокион тотчас потерял большую часть своей опоры среди гражданства; минуя его, народ отправил послов в Пеллу с требованием помочь Афинам в духе эдикта. Совещались и о том, как бы собственными силами избавиться от Никанора и гарнизона в Мунихии.
Никанор под охраной предоставленного ему Фокионом конвоя из граждан появился на одном состоявшемся в Пирее заседании Совета. Стратег по хоре Деркил советовал взять его под стражу, однако Фокион отклонил это предложение — при сложившихся обстоятельствах Никанор был его самой главной опорой. Тогда Народное собрание постановило, чтобы стратег Фокион дал команду выбить Никанора из укрепления, но Фокион опять же вел себя пассивно, чем воспользовался Никанор и одной ошеломляющей акцией, силами срочно навербованного подкрепления поставил под свой контроль весь Пирей. Фокион и другие были уполномочены вести с ним переговоры и принудить к исполнению царского распоряжения. Никанор, однако, сослался на внедрившего его Кассандра: дескать, без его инструкций он ничего не может предпринимать (Кассандр между тем находился в Малой Азии). Но когда и послание Олимпиады потребовало от него оставить Пирей, он заколебался, пообещал очистить укрепление, хотя и затягивал с выполнением обещания. И вот появился с войском сын Полиперхонта Александр. Его прибытие прибавило афинянам уверенности в том, что благодаря ему удастся получить назад Мунихию и Пирей. Но тогда Фокион стал склонять Александра найти договоренность с Никанором. Не допуская к делу афинян, Александр начал переговоры с Никанором. И тут стало ясно, что Фокион действует наперекор твердой воле народа. В марте или апреле 318 г. он и люди его правительства были смещены с должностей и предстали перед судом. У него был выбор: искать убежища у Никанора либо у Александра, и он предпочел последнего. Александр дал ему в дорогу рекомендательное письмо к своему отцу Полиперхонту, но тут же и тем же путем отправилось и возглавляемое Гагнонидом посольство от кругов, задававших в то время тон в Афинах. В Фокиде обе стороны встретились с Полипер- хонтом, который проявил тогда всю свою некомпетентность и ни зость. Он согласился со смещением Фокиона, но вместо того, чтобы обеспечить ему личную безопасность, распорядился доставить его вместе с единомышленниками в Афины. Афинянам он отписал, что в его глазах Фокион предатель, однако они свободны и независимы и им самим предстоит вынести решение. «Пленник собственной политики, он допустил падение Фокиона, дабы не потерять в глазах греков свое лицо»и. Ход событий направляли теперь в городе только что вернувшиеся из изгнания радикальные демократы из окружения Гагнонида. На суматошном и грубо попиравшем правовые нормы Народном собрании Фокион и его сторонники были осуждены и тут же препровождены в темницу для экзекуции. В начале мая 318 г. (10 мунихиона аттического календаря) Фокион в возрасте 83 лет принял чашу с ядомЛ При описанных обстоятельствах весной 318 г. в Афинах состоялась реставрация демократии. Новые олигархические должности хотя и были сохранены до конца года — примерно до 1 июля (anagrapheus упомянут еще в последний день 319/В года“) — однако с урезанными полномочиями, а после этого были заменены на традиционные. Отмененные при олигархии почести Эвфрону из Сикиона (с. 47) осенью были торжественно восстановлены по внесенному Гаг- нонидом декрету; поставленный тогда памятник содержит и более ранний декрет 323 г., который после разрушения стелы был скопирован с оригинала в архиве30. Незадолго до того — на Великие Панафи- неи около начала августа — сын Полиперхонта Александр посвятил богине гоплитское вооружение, как это в более широких масштабах в 334 г. сделал Александр Великий (с. 25). Во время того же праздника был увенчан народом стратег Конон, потомок более знаменитого на рубеже столетий одноименного адмирала. Это примечательно еще и потому, что он в предыдущем году, как и Фокион, также играл определенную политическую роль87. В остальном Полиперхонт и Александр не сдержали тех обещаний, что ожидали от них афиняне. Впрочем, они были хозяевами в городе и на хоре, и под их прикрытием там господствовала демократия88. Однако Никанор, как и прежде, контролировал гавань (осада ее Полипер- хонтом ни к чему не привела) и припасал ее для передачи в распоряжение Кассандра, который в ближайшее время, придя из Азии с вооруженными силами Антигона, должен был направиться в Афины. Но и в Малой Азии дело дошло до угрожающих конфликтов между властями предержащими, и, как всегда в эти годы, события на Востоке и на Западе, быстро сменяясь, оказывали влияние друг на друга. Антигон, на которого в Трипарадисе как на нового стратега Азии была возложена миссия начать войну против сторонников Пердикки, в этом деле весьма преуспел, однако стал также расширять свою власть за счет других сатрапов. Весной 318 г. он почти полностью вытеснил Ар- ридея из его сатрапии в Геллеспонте и вынудил сатрапа Лидии Клита, победителя в морских сражениях Ламийской войны, бежать в Македонию, где тот заключил союз с Полиперхонтом; Клит находился в Афинах, когда Фокиону был вынесен приговор. С другого боку перед Антигоном появился Кассандр с просьбой о поддержке, которая была охотно предоставлена, так как Антигон прежде всего делал ставку на то, чтобы возможно больше ослабить центральную власть — теперь в лице Полиперхонта. Он дал Кассандру — помощь которому пообещал также Птолемей из Египта — войско и корабли. И вот, как ответный ход, Полиперхонт приглашает мать Александра Олимпиаду, оставив Эпир, переехать в Македонию и заняться воспитанием ее царственного внука. Огромный пиетет к ней среди македонян должен был сыграть на руку Полиперхонту, а она так же горячо ненавидела Кассандра, как до того его отца Антипатра. Чтобы пустить в ход ее авторитет и в Азии против все нараставшей самостоятельности Антигона, Полиперхонт и Олимпиада назначили Эвмена представителем царских интересов в Азии, уполномочив его начать войну против Антигона, поскольку тот якобы уже в открытую отложился от царей. Это обвинение было подкреплено тем фактом, что Антигон конфисковал в Эфесе предназначавшийся для царей крупный транспорт с деньгами, пустив их на содержание своих наемников. Сам же Эвмен как раз снова набрал силу, после того как совсем недавно потерпел поражение от Антигона и долгое время выдерживал осаду в одной киликийской крепости в горах. Но хитрость, смелость, да и просто удача помогли ему выкарабкаться из, казалось бы, безнадежной ситуации, и этот враг царей (согласно принятому в Трипарадисе решению) неожиданно был назначен стражем их интересов. Тогда он совершил самое крупное свое преступление: с помощью облеченных властью Полиперхонта и Олимпиады ему удалось заполучить в Киликии трехтысячный корпус «серебряных щитов» (Argyraspides) вместе с богатой серебром казной, которую те стерегли правами Афин; соответствующее постановление Народного собрания: IG II2 387; ср.: Gullath-Schober, op. cit. S. 343, Anm. 44. для царей. Располагая этими средствами, он сумел навербовать многочисленное войско и мог снова выступить против Антигона. Итак, в начале 317 г. друг другу противостояли два больших лагеря: по одну сторону регент Полиперхонт с обоими царями и Олимпиадой в союзе с Клитом и Эвменом, по другую — Антигон, Кассандр и Лисим ах, сатрап Фракии. Афины были в руках Полиперхонта, Пирей в руках Кассандра. В феврале начались бои, в которых участвовали отборные афинские солдаты (epilektoiJ33. В то время как Полиперхонт пытался склонить греческие государства Пелопоннеса порвать с Кассандром и перейти на его сторону, Антигон вознамерился переправиться через Проливы и вторгнуться в Македонию. Дабы поддержать его в этом, находившийся в тот момент в Пирее Кассандр отправил Никанора с полученными от Антигона кораблями на Боспор. Навстречу Никанору Полиперхонт высылает Клита. Тому удалось соединиться на Боспоре с Арридеем, который еще держался в одном из городов своей Геллеспонтской сатрапии. В июле или августе 317 г. на боспоре произошли два морских сражения: Клит победил Никанора, но вслед за этим на место прибыл Антигон и с помощью Византия ночью переправил свою армию на европейскую сторону. Он атаковал войско Клита, буквально почившее на лаврах, а Никанор тем временем с остатками своего флота потопил его стоявшие на якоре корабли. Все Клитово войско было поголовно уничтожено, а сам он, спасаясь бегством, был убит солдатами Лисимаха. Этот разгром явился тяжелым ударом для регента. Его престиж в Греции сильно пострадал, повсюду стали поднимать голову сторонники Кассандра. Теперь Антигон предоставил ему одному вести войну в Греции. Кассандр тотчас же отправился в Афины. Поначалу его двукратная попытка захватить остров Саламин провалилась, однако он завладел Эгиной, а некоторое время спустя и С ал амином89, а также крепостью Панактом на границе Аттики с Беотией. Когда же Полиперхонт потерпел сокрушительное поражение и под Мегалополем, начался обвальный переход на сторону Кассандра. В Афинах демократический режим утратил под ногами почву; в Народном собрании открыто выдвигались требования начать переговоры с Кассандром11. Завязались переговоры с гражданами в Пирее, в первую очередь со сторонниками Фокиона, которые бежали к Никанору и тем самым спаслись, а также с находившимися там же офицерами Кассандра. Видную роль в этом играл Деметрий Фалерский, заочно приговоренный к смерти в момент свержения Фокиона. Это был образованный светский человек из школы Аристотеля и Феофраста. Летом 317 г. была наконец достигнута договоренность с Кассандром90. Афины в качестве союзника перешли на его сторону. Город и гавань тем самым вновь объединились, однако Кассандру позволялось на время ведения войны держать в Пирее гарнизон. Во всем остальном Афинам гарантировалась самостоятельность во внутренних делах. Лишь небольшое число более всего провинившихся политиков во главе с Гагнонидом, обвинителем Фокиона, было казнено. Останки Фокиона перевезли в Аттику и предали торжественному погребению за государственный счет. Номинально демократия продолжила существование, хотя неимущие были выключены на основании ценза, который, впрочем, оказался не столь уж ригористичным, как в 322 г.: он учитывал только половину тогдашней имущественной ставки, а именно тысячу драхм, и тем самым лишал политических прав лишь небольшое число граждан. Как доверенное лицо Кассандра, назначенное им самим, во главе государства стал Деметрий Фалерский, которому было суждено в течение последующих десяти лет управлять полисом91. Немного позже между Кассандром и преисполненным победной гордостью Никанором дело дошло до конфликта, закончившегося осуждением Никанора Кассандровым войском и его казнью. Кассандр вернул городу его гавань, однако сохранил за собой контроль над крепостью в Мунихии и возвратился в Македонию, где новый разворот событий потребовал его внимания.