§ CIV Легко ли было язычникам, познавшим ложность идолов, достичь познания истинного бога?

Но еще большее внимание вам надлежит обратить на то, окажется ли возможным доказать, что атеисты- афиняне имели так много задатков для познания истинного бога, что лишь злоба или притворное неведение могли их удалить от этой важной истины. Если вы полагаете, что доказать это легко, значит, вы не размышляли глубоко над двумя положениями: во-первых, что все системы языческих философов исходили из вечности материи, во-вторых, что они приписывали богу подлинную протяженность. Но, предполагая, что материя существует благодаря лишь самой себе, невозможно прийти к выводу, что существует существо, не зависящее ни от какой причины, и что оно в высочайшей степени совершенно. А если предполагается, что какое-то существо обладает протяженностью, то нельзя резонно отрицать, что оно состоит из частей, отличных друг от друга. Поскольку, таким образом, протяженность одних частей этого существа не есть протяженность других его частей, надо также признать, что знание и могущество одних частей не суть знание и могущество других. Следовательно, этим путем никогда нельзя прийти к познанию истинного бога, являющегося существом, бесконечность могущества и познаний которого соединены в единой точке, а не рассеяны по бесконечной массе протяженности. Можно сколько угодно признавать первое существо, высочайшего бога, первоначало; всего этого недостаточно для основания религии. Я уже говорил вам и повторяю еще обстоятельнее: для основания религии необходимо нечто большее — установить, что это первое существо единственно лишь актом своего разума знает все и единственно лишь актом своей воли сохраняет определенный порядок во Вселенной или изменяет его сообразно тому, как ему заблагорассудится. Поэтому люди надеются быть услышанными, когда обращаются к упомянутому существу с просьбами; поэтому они опасаются подвергнуться наказанию, когда плохо себя ведут; поэтому они верят в то, что получат вознаграждение за благой образ жизни. Словом, отсюда проистекает вся религия, а без этого нет религии. Я могу доказать вам, опираясь на взгляды философов и на сведения о варварских народах, что отказ от всякого культа божества связан с признанием первоначала всех вещей: «Спиноза, знаменитый атеист нашего столетия, верит в существо бесконечно совершенное, необходимое, обладающее бесчисленными атрибутами, мысль и ум которого едины, вечное существо, существующее лишь благодаря самому себе. Это довольно справедливая идея о боге. Но Спиноза связывает эту идею с видимым и протяженным миром» 316. И вот почему он скатывается к состоянию безрелигиозности. «Совершенно 317 не заметно, чтобы у готтентотов 318 признавалось какое-нибудь божество, которое являлось бы объектом их поклонения. Они признают, что есть высшее существо, которому они дают имя Гумма, существо, которое вызывает дожди и заставляет дуть ветры, производит жару и холод. Но они не считают, что ему надо оказывать почитание, так как, говорят они, это существо то затопляет землю дождями, то сжигает ее жаром и засухой, вместо того чтобы давать все в свое время 319. Весьма вероятно, что, по мнению готтентотов, это высшее существо есть причина, не знающая, что она творит, или причина, которая не может действовать иначе, чем она действует, и на этом основании они отказываются почитать данное существо».

Итак, вы видите, что если наши афиняне, ставшие атеистами, могли достичь познания истинного бога и, следовательно, начать отправлять его культ 320? то необходимо, чтобы они могли признать, что есть существо, которое, будучи лишено всякой протяженности и сложности, обладает бесконечным знанием, мудростью, добротой, справедливостью и могуществом. Ведь если бы они признали только разумную движущую силу, рассеянную по всей массе материи, то они не должны были бы приписывать ей то всеобъемлющее провидение, которое является основой религии.

Согласитесь, господин, что наш вопрос нужно поставить в такой форме: было ли этим людям совершенно легко открыть существование в высшей степени совершенного духа? Поскольку вы утвердительно отвечаете на этот вопрос, на вас лежит обязанность доказать правильность такого ответа. Я предоставлю вам сделать это, но прошу только принять при этом во внимание следующие два-три соображения.

I. Мы предполагаем, что перед нами афиняне, употребившие пять лет па исследование язычества, прежде чем они заявили, что это ложная религия. Условия задачи требуют, чтобы эти афиняне ничего не решали необдуманно, чтобы они пользовались самыми строгими

Средствами, каких требуют поиски истины. Следовательно, будет справедливо предположить, что для выяснения того, какие имеются наиболее ценные мысли о природе бога, эти люди изучат все системы философов не с тем, чтобы безрассудно последовать одной из них, а с тем, чтобы с максимальной безошибочностью, какая только возможна, исследовать вытекающие из упомянутых систем выводы. II.

Среди этих философских систем не было ни одной, которая бы не приписывала богу протяженность и сложный состав. Я, как мне кажется, вполне доказал это. Но следствием этого является то, что ни одно из свойств бога не пребывает целиком ни в одной его части и что, таким образом, всеобъемлющего провидения не существует. Вы, следовательно, должны сделать вывод, что указанные философские системы не только не помогли нашим атеистам-афинянам найти хорошую религию, но, напротив, затруднили им отыскание такой религии. Но если данные системы не могли оказать афинянам никакой помощи в этом деле, то где же, я вас спрашиваю, могли они найти такую помощь? III.

Вы не должны утверждать, что эти молодые афиняне легко могли прийти к признанию провидения иод тем предлогом, что последователи некоторых философских систем [того времени] признавали провнденне. Мы предполагаем, что они отнюдь не обязались соглашаться со всеми теми руководителями философских школ, которые рассуждают непоследовательно. Но именно так, непоследовательно рассуждали философы, которые, приписывая богу телесную или по крайней мере протяженную природу, состоящую, следовательно, из множества частей, тем не менее признавали сосредоточенными как бы в одной точке всю силу и все знание этого бога. Рассуждать так — значит соединять несовместимые вещи, значит запутаться, сбиться с пути. Рассуждавшие так философы присоединили к своим системам предрассудки, приобретенные благодаря воспитанию, а также общепринятые идеи, прикрыв их низкое происхождение высокими словами и исправив их. Посредством этих несообразностей или этой своей непоследовательности они приблизились к ортодоксаль- ному мировоззрению. Ведь если бы они следовали своему исходному пункту, я хочу сказать, если бы они систематически придерживались выводов, вытекающих из их принципа, то, несомненно, им пришлось бы говорить о боге менее достойным образом. Если благодаря счастливому заблуждению упомянутые философы пришли к религии, то это не дает оснований утверждать, что разум, желающий рассуждать последовательно, не заметит, что идти за данными философами до того пункта, где они делают религиозные выводы, нельзя...