ГЛАВА VII ОБЩИЙ ХОД РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЕТОДОЛОГИИ ОТ КЛАССИКОВ ДО «ИССЛЕДОВАНИЙ» К. МЕНГЕРА ВКЛЮЧИТЕЛЬНО
Три фазы развития экономической методологии. 1.0 методе классиков. 2. Проблема метода у О. Конта и Д.С. Милля. 3. Методология исторической школы. Рошер, Книс и судьбы исторического метода. 4. «Исследования» К.Менгера и их значение.
Рассмотрим теперь вкратце, как шел ход развития методологии в экономической науке. В истории развития экономической методологии можно отметить несколько различных фаз, причем каждая новая фаза или давала новую постановку проблеме метода, или вливала в старую постановку новое содержание. Таких фаз в развитии экономической методологии мы видим три. Первая фаза — это период, когда методология в политической экономии отсутствует, когда экономисты, даже выдающиеся творцы экономических теорий, оперируя тем или иным методом, проблемы метода совсем не ставят. Таким отсутствием методологии страдает вся политическая экономия классиков вплоть до появления реакции против классической экономической мысли в лице исторической школы, выдвинувшей впервые вопросы методологии и выставившей свою знаменитую «историческую методу». Вторая фаза — с момента выступления исторической школы. Она открывает собой период в развитии экономической мысли, когда начинают подниматься методологические вопросы и складываться методологическая проблема в экономике, но принимая в конце концов крайне уродливые формы. Третья фаза начинается с возникновения обостренных споров между исторической школой и австрийской и открывается знаменитыми менгеровскими « Untersuchungen»4*; это — фаза, чрезвычайно богатая методологическими завоеваниями, но еще окончательно не развернувшаяся, успевшая, однако, выявить все разнообразные течения методологических исканий, но до конца не развившихся, еще неокончательно сложившихся и неоформившихся; эта фаза, захватившая и наши дни, характеризуется, с одной стороны, выявлением и вызреванием психологизма как методологического направления индивидуалистического характера; с другой — развитием и постепенным вырастанием методологических идей марксизма, базирующихся на социальной точке зрения и диаметрально противоположных индивидуалистическому психологизму; с третьей стороны — огромной работой по теории социального познания, в связи с пересмотром ряда проблем ло- гически-философского и методологического содержания, проделанной фрейбургской5* и марбургской6* школой философов и нашедшей себе отражение в экономике у ряда новейших экономистов "(Макс Вебер, Готтль, Шпанн, Штефингер и др.). 1 Что касается первой фазы, то она характеризуется полным отсутствием в экономическом научном сознании методологической проблемы. Классики не дали никакой методологии, но только метод. Гений Адама Смита совершает свой путь, говорит Ганс-Лю- дасси, без методологии, подобно тому, как звезды держат свой путь без астрономии. Даже вопрос о том, был ли А. Смит больше ин- дуктивистом, чем дедуктивистом, для многих экономистов, особенно более раннего периода, оставался спорным. Боклю казалось, что метод шотландского мыслителя был исключительно дедуктивный. К. Лесли вместе с О. Контом думают обратное: что Смит следовал больше индуктивному методу. Ингрему, в свою очередь, казалось иное, а именно, что А. Смит стоит посередине того и другого: с одной стороны, он индуктивист, с другой — дедуктивист. Ганс-Людасси, сопоставляя все эти мнения, находит, что у А. Смита выступают одновременно и индукция и дедукция, хотя превалирует все же метод дедуктивный1. Рикардо, не менее А. Смита блестящий представитель классической экономической мысли, несомненно, больше дедуцирует, достигая своим дедуктивным методом колоссальных теоретических результатов, хотя и понятие у него, как говорит Ганс-Людасси, холодные, почти, если можно так сказать, безжизненные. У Мальтуса, правда, перевешивает уже эмпирический элемент, в основе он ин- дуктивист. Но все трое (Л. Смит, Рикардо, Мальтус) не знают никакой методологии1. Отсутствие методологии у классиков находилось в связи с тем положением, которое занимала в свое время классическая школа экономической мысли. Появление классической школы (конец XVII и начало XIX веков) было временем окончательного формирования в английской жизни отношений промышленного капитала. В Англии он сложился в определенную систему отношений впервые и отсюда провозглашал новые истины и бросал новый свет жизни и мысли на весь мир, втягивавшийся в круговорот денежного хозяйства. Идеи классиков входили в свет, когда почва для восприятия их была вполне готова, когда путь для них был достаточно расчищен еще физиократами и даже еще раньше меркантилистами7* и купеческим капиталом. Классики поэтому не встречали идейных врагов или хотя бы просто противников своему учению. Их выступление было победоносным шествием. Казалось, что они творят неувядаемые «классические» образцы экономической мысли, которые останутся неизменными на все времена, для всех народов. Обаяние идеями классической школы было так велико, что представителям этой школы (А. Смиту, Рикардо, Мальтусу) незачем было вырабатывать каких бы то ни было методов, незачем было особенно задумываться над способами изложения, над техникой построения своих систем. Классики совсем не выдвигали методологических вопросов и проблем, которые всегда зарождаются лишь в споре, в столкновениях, в страстной идейной борьбе противоположных учений и направлений, в горячей полемике антагонистических воззрений, в столкновении различных идеологий. Главари и основоположники экономической теории классицизма, А. Смит и Давид Рикардо, никаких сколько-нибудь серьезных идейных противников, в начале своей научной деятельности, по крайней мере, не имели. Социалистическая оппозиция в области социально-экономических проблем в Англии едва лишь начинала складываться к первой четверти XIX-го века, причем в это время она не имела, да и не могла иметь здесь сколько-нибудь серьезного влияния на развитие экономической научной мысли. При таких условиях развития экономической системы классической мысли, в методологии не чувствовалось неотложной потребности. К тому же и общее состояние социальных знаний в то время было таково, что ни проблемы социальной методологии вообще, ни проблемы специальной методологии тех или иных отдельных социальных дисциплин, в частности, еще не выдвигались, да они и не могли выдвигаться просто-таки потому, что само социальное знание тогда еще не находило себе еще сколько-нибудь определенного логического выражения; отдельные социальные дисциплины еще не сложились, еще не выделились окончательно от чужеродных им элементов; социальная наука в своих отдельных дисциплинах только-только начинала конструироваться. Неудивительно поэтому, если Ганс-Людасси, иронизируя над классиками, указывает, что классики применяли к методологии тот же самый принцип, который Галиани применял в отношении к торговле хлебом; а именно: наилучшая система торговли хлебом, по его мнению, — это не иметь никакой системы706. Но если ни А. Смит, ни Рикардо, ни Мальтус не отдавали себе отчета в том, каким методом они шли в своих теоретических изысканиях и построениях, если они не задумывались над методами своих собственных работ и нигде не выдвигали методологических проблем, то это не значит еще, что у них не было никаких характерных и свойственных им как деятелям определенной эпохи и определенной школы методологических приемов и методологических принципов, точек зрения. У классиков был свой метод, были свойственные им как классикам методологические основы, но они не отдавали в них себе никакого отчета, они не сознавали этих основ. Мы уже говорили, что, в смысле приемов формальной логики, классики оперировали и индукцией, и дедукцией. Последняя, однако, превалировала у них, и наиболее блестящий из них по глубине анализа и силе мысли — Д. Рикардо — был приверженцём предпочтительно дедукции. Такое преобладание дедуктивного мышления и дедуктивного теоретического построения вполне гармонировало с общим мировоззрением классиков и с теми философскими основами, на которые они опирались в своих экономических исследованиях. Классическая школа экономической мысли была тесно связана с идеями и настроениями рационализма, соответственно с общим духом эпохи того времени. Этот рационализм отражался у классиков в чисто умозрительном, отвлеченно-спекулятивном характере их мышления; в крайней догматичности их суждений; в априорности их положений; в неисторичности и оторванности от условий места и времени их идей; в крайней абсолютичности их утверждений, их космополитичности и схематичности и в то же время — в атомистичности8* их общего понимания социальной жизни; исходным и отправным пунктом их исследования было частное хозяйство, частный интерес, индивид со своей личной выгодой как основной движущей в социальной жизни силой, превращенный в тип, схематизированный и рационализированный. У классиков, таким образом, были и свои социально-философские основы и принципы, из которых они Исходили в своих экономических исследованиях и теоретических построениях, и свои подходы к изучаемому явлению, и свои формально-логические приемы мышления, им наиболее близкие по их складу и по духу их мировоззрения, т. е. у них были свои определенные методы. Но ни в этих основах и принципах, ни в подходе и точках зрения, ни в том, индукцией ли или дедукцией можно ближе и полнее познать социально-хозяйственную жизнь, — классики не отдавали себе никакого отчета: методологическая проблема ими еще не была выдвинута и не могла быть ими поставлена. 2 Начало теоретической разработки вопросов метода в политической экономии связано с возникновением исторической школы, когда на место рационализма в экономике выступает эмпиризм на эволюционистической основе. Классическая школа в историзме впервые встречает себе идейного врага, который расшатывает устои экономической мысли классиков. Этот идейный враг ведет открытую идейную борьбу против основных принципов, выдвинутых классической экономикой, выдвигая в свою очередь на место старых новые положения, новые идеи, новые принципы и противопоставляя классической экономической концепции свою собственную — историческую. В основу экономической концепции историзма лег эмпирико-эволюционизм, шедший на смену отживавшего рационализма. Обоснователем нового течения мысли явился Огюст Конт со своей знаменитой философией «позитивизма»9*. На место абсолютичности теории классиков Конт выставляет принцип относительности; на место неизменности, вечности и постоянства — идею закономерной изменяемости и развития. Сама наука, согласно Конту, должна быть посвящена делу народа, социальной реформе; социальная наука имеет этическую цель служения общим интересам. Средством же к обоснованию социологической теории Конт считает при этом эмпирико-сравнительный метод707. Все эти идеи, выставляемые контовской позитивной философией, переносятся в экономику исторической школой, во главе которой выступают, главным образом, немецкие экономисты. Перед ними трудная задача — расшатать устои классической школы, развенчать научность тех основных положений, на которых базировалась классическая экономика, раскрыть их неосновательность и неправильность. В начавшемся идейном перевороте в области экономического мировоззрения, в начавшемся столкновении историзма с мировоззрением классиков историзму приходилось уже внимательнее, чем это делалось раньше прежними экономистами, отнестись к технике научного исследования и построения; приходилось более сознательно отнестись к приемам и способам научного познания; приходилось пересмотреть, как и каким методом приходили к своим вечным и абсолютным законам классики и в чем неправильность их научных приемов; словом — приходилось создавать методологию, впервые ставить и разрешать методологические вопросы. Чтобы поразить и победить сильного врага, перед новым течением экономической мысли с неизбежностью вставала необходимость точно учесть технику противника, его технические силы, точно узнать, каким оружием он пользуется и в чем слабые стороны его приемов, и постараться приготовить к борьбе более сильные, более отточенные, более совершенные средства. Давши философские и социологические обоснования историзму, Конт предуказал исторической школе в экономике и некоторые основы, и важнейшие элементы новой методологии. В своем «Курсе позитивной философии» он определенно указывает, в специальной лекции, на «основные черты позитивного метода в рациональном изучении общественных явлений», причем важнейшими элементами этого метода он считает чистое наблюдение, опыт и сравнительный метод. Он требует от исследователя социальных явлений на каждом шагу его работы, «необходимого и непрерывного подчинения воображения наблюдению». Наблюдение, однако, представляется Конту ценным не в своей изолированности и оторванности от всего целого. Такое отдельное, оторванное от представления о целом эмпирическое наблюдение Конт считает бесполезным. По его мнению, для плодотворности наблюдения необходимо, чтобы у исследователя имелась предварительная теория, чтобы наблюдение стояло в какой-то общей связи с целым, иначе всякое наблюдение будет и неопределенным и бессвязным. Конт придает большое значение научным гипотезам. Он стоит за широкое пользование дедукцией. Но всякие обобщения, всякие гипотезы необходимо должны, как он думает, подвергаться тщательной фактической проверке. Конт, таким образом, обнаруживает одинаковую терпимость как к дедукции, так и к индукции; он такой же дедуктивист и сторонник умозрений, как и индуктивист. Отмечая наряду с чистым наблюдением и опытом «сравнительный метод» как один из этапов научного исследования, Конт выдвигает на первый план как частный вид «сравнительного метода»—«исторический метод», видя в нем «единственно настоящую основу, на которой действительно может покоиться система политической логики». Но и сравнительный метод для Конта тогда лишь плодотворен, когда он направляется некоторой дедуктивно установленной концепцией. Конт пробив пустого эмпиризма и осуждает порицателей социальных умозрений. «Исторический метод» Конта поэтому, как думает профессор Н.И. Кареев, есть скорее «эволюционная точка зрения», чем чистый формально-логический метод1110*. Методологические взгляды Конта, безусловно, заслуживают внимания, так как они обусловили собою ход развития экономической методологии. В гениальных творениях Конта едва ли не впервые формулировались основные начала социальной методологии. К социальной методологии как таковой, как к отдельной самостоятельной науке, существующей вне всякого применения к той или иной социальной дисциплине, Конт относится, однако, скептически. Он думает, что время для самостоятельного существования социальной методологии еще не пришло. «Метод не может быть изучаем, — говорит Конт, — отдельно от исследований, к которым он применяется; иначе получается наука мертвая, неспособная обогатить ум людей, ее разрабатывающих. Все, что, рассматривая метод отвлеченно, можно о нем сказать, сводится к общим местам, настолько смутным, что они не могут оказать никакого влияния на умственную деятельность человека... Я не знаю, будет пи возможно со временем составить a priori5711* настоящую методологию совершенно независимо от философского изучения наук; но я вполне убежден в том, что подобное предприятие неосуществимо в настоящее время, так как важнейшие логические процессы еще не могут быть объяснены с достаточною точностью независимо от их применения»708. Конту кажется, что ввиду современного состояния научного знания, чтобы иметь достаточно ясное и глубокое понятие о позитивном методе, которое бы позволило применять этот метод на деле, его надо рассматривать в действии. Уже в первом томе «Курса позитивной философии» (вторая лекция) Конт различает два существенно различных метода: исторический и догматический12*; всякий другой способ изложения науки представляет, по его мнению, только известное сочетание этих двух приемов. Согласно первому методу, приобретенные путем изучения знания излагаются последовательно в том самом порядке, в каком человеческий разум действительно их приобретал и, по возможности, применяя те же приемы. Согласно второму методу, приобретенные знания излагаются не в порядке их приобретения, а в определенной системе, под определенной, надлежаще избранной точкой зрения, в виде стройного законченного научного здания. Изучение каждой науки начинается, говорит Конт, по необходимости с первого метода, так как здесь для изложения знаний не требуется никакой новой работы, кроме затраченной на приобретение их. Напротив, догматический метод, для применения которого необходимо, чтобы все эти отдельные труды уже слились в одну общую систему, которая давала бы возможность их представить в более естественном и логическом порядке, может быть приложен только к науке, достигшей уже довольно высокой степени развития. Но, говорит Конт, по мере прогресса науки, исторический способ изложения становится все более и более затруднительным, вследствие накопления слишком длинного ряда промежуточных пунктов, через которые ум человеческий должен пройти, между тем как догматический способ становится все более и более возможным и, вместе с тем, необходимым, ибо новые концепции позволяют представить прежние открытия с более прямой точки зрения. По отношению к изложению знаний, вообще, по мнению Конта, человеческий разум неизменно все более и более стремится заменить исторический метод догматическим, ибо только последний может удовлетворять нас при более совершенном состоянии нашего умственного развития709. «Главная задача умственного воспитания состоит в том, чтобы в несколько лет поднять ум, чаще всего посредственный, до той степени развития, которая является результатом усилий многих гениальных людей, в течение длинного ряда веков последовательно отдававших всю свою жизнь и все свои силы на изучение одного предмета. Понятно, что хотя изучать бесконечно легче, чем открывать, тем не менее, было бы совершенно невозможно достичь намеченной цели, если бы каждый отдельный ум должен был бы пройти все те промежуточные пункты, по которым необходимо должен был следовать коллективный гений человечества. Отсюда и вытекает настоятельная потребность в догматическом методе, особенно для наиболее совершенных наук... Нужно добавить, что в действительности всякое изложение неизбежно является только известным сочетанием исторического и догматического методов, но догматический метод должен преобладать, и это преобладание должно постоянно возрастать»1. Из представленных взглядов Конта на метод общественных наук можно видеть, что Конт довольно много внимания уделяет вопросам метода, причем он говорит, в сущности, о двух видах метода: о методах исследования и о методах изложения13*. В первом случае он указывает на чистое наблюдение, опыт и сравнительный метод, видом которого является исторический метод. Во втором случае он имеет в виду лишь отчасти исторический же метод и догматический — главным образом. И методы исследования и методы изложения Конт, во всяком случае, не представляет вне определенной точки зрения, вне определенной теоретической концепции об общем ходе развития общества, которая бы направляла как исследование, так и изложение, которая бы указывала и освещала путь к истине. В связи с этим, индукции и дедукции как чисто логическим приемам исследования Конт отводит одинаковую роль. Таким образом, в вопросе о методе Конт различает, не давая этому, однако, вполне определенной.формулировки, две проблемы: формально-логическую и социально-философскую. Первой проблеме он отдает меньше внимания, не считая ее сложной и особенно спорной, сводя эту проблему к вопросу о роли индукции и дедукции при исследовании; все внимание его направлено на вторую проблему, которую он сводит к вопросу о точке зрения, о той или иной социально-философской концепции; эту вторую проблему в методологии Конт считает наиболее серьезной и важной как для исследования, так равным образом и для изложения и построения теоретических систем. Его метод в социологии, который он развивает в «Курсе по зитивной философии» сводится, в сущности, к историко-догматической точке зрения, или к концепции позитивизма, дающей руководящие нити при исследовании социальных явлений, а также и при изложении. В этом отношении, можно сказать, Конт считает центральным пунктом социальной методологии не логическую проблему (индукция или дедукция?), а социально-философскую (точка зрения, тот или иной подход). Позитивный метод Конта лег в основу методологии исторической школы в политической экономии. Уже Д.С. Милль не избежал влияния методологических взглядов Конта, стоя как раз на пороге двух антагонистических по своим философско-методологическим концепциям экономических школ: классической и исторической, неизбежно проявляя в своих методологических воззрениях противоречия двух начал, двух различных школ: принимая полностью принцип рационализма, он в то же время обосновывает его на эмпиризме710.
Отсюда метод Милля столько же рационалистичен, сколько и эмпиричен. В общем, однако, методологические взгляды Д.С. Милля близки к контовским. Милль отдает должное одинаково как индукции, так и дедукции. В виде мотто14* ко 2-му тому своей «Системы логики», Милль приводит слова Джона Гершеля из его «Discourse on the Study of Natural Philosophy»: «В таких случаях индуктивный и дедуктивный методы исследования идут, можно сказать, рука об руку, и каждый из них проверяет заключения, полученные путем другого; соединение опыта и теории, которое может быть, таким образом, произведено в подобных случаях, представляет орудие открытия, несравненно могущественнейшее, чем опыт и теория, взятые отдельно. Это состояние какой-либо отрасли наук, может быть, самое интересное из всех и обещает достижение наибольшего успеха»711, причем вопросу о гипотезах и о значении их он посвящает специальную главу (гл. XIV третьей книги, 2-ой том), находя, что без научных гипотез наука никогда не достигла бы своего нынешнего состояния, что гипотезы — необходимые ступени в достижении чего-либо более верного и надежного, что почти все то, что теперь представляет собою теоретическую науку, было некогда гипотезой. Учение о методе общественных наук Милль развивает в логике нравственных наук» (книга VI-я), причем от всякой теории метода, или методологии, он требует, чтобы последняя не строилась a priori, а исходила из результатов наблюдения деятеля в его деятельности, т. е. опиралась на факты712. Тем не менее Милль считает непримиримыми в общественных науках как отвлеченный метод («геометрический»), так одинаково и опытный метод («химический»). Последний неприменим просто-таки потому, что мы не имеем средств и возможности делать в области социальных явлений искусственных опытов. Что же касается чисто отвлеченного метода(геометрического), то он неприемлем, по мнению Милля, потому, что отвлеченно-геометрический метод имеет дело с движением, происходящим от одной силы; общественная же жизнь — результат не одной, а множества сил. Милль не против дедуктивного метода, но правильным и научным при познании социальных явлений он считает такой дедуктивный метод, который действует дедуктивно, но посредством дедукции из многих, а не из одной или нескольких первоначальных посылок; который рассматривает каждое действие, как сложный результат нескольких причин713. Такой метод Милль называет конкретно-дедуктивным («физическим»). Он-то и применим в социальной науке («социологии»), так как последняя есть дедуктивная наука не по образцу геометрии, а по образцу более сложных «физических» наук, где действует не одна причина, а множество причин, и поэтому принимается во внимание не одна причина, а совокупное действие многих причин. В конкретно-дедуктивном методе Милль находит возможным применение особого приема — проверки, которая сводится к сравнению и сопоставлению взятого дедуктивного положения, либо с конкретными явлениями, либо с эмпирическими обобщениями (эмпирическими законами), если таковые можно добыть. При такой проверке конкретно-дедуктивный метод приобретает уже несколько иной характер, характер большей достоверности, вызывая к себе больше доверия. Такой поверочной дедукцией пользовался, по мнению Милля, и О. Конт. Такого рода конкретно-дедуктивный метод Милль называет еще иначе: обратно-дедуктивным, а также историческим, считая его наиболее всего пригодным для общественных наук. Такое название метода в приложении к общественной науке у Милля стоит в связи с особым характером развития социальных явлений: общество находится в процессе постоянного изменения; социальная структура одного периода не похожа на структуру последующего периода социального развития. Но социальные явления надо рассматривать не только динамически, не только с точки зрения единообразий или социальных закономерностей в последовательности социальных явлений, но и статически, т. е. с точки зрения единообразий в существовании со циальных явлений. При таком статическом и динамическом наблюдении и сравнении, по мнению Милля, было бы очень важно открыть primus agens15* специального движения, т. е. господствующий над всеми другими элемент, или основу существования общественного человека. Таким primus agens, такой основой Милль, следуя за Контом, считает состояние умственного развития общества, степень знания или умственного развития, «состояние умозрительных способностей людей, с включением особенностей верований их» в каждый данный момент. Знание, умственное развитие — это, по мнению Милля, главная определяющая причина общественного прогресса; на нем покоится весь прогресс промышленности; оно определяет нравственное и политическое состояние общества так же, как и материальное его состояние, что подтверждается, как он думает, и фактами истории: вместе с изменениями в состоянии знания или господствующих верований, всюду изменяется и общественная жизнь, изменяется и общество в целом, хотя для возведения этого закона в научную теорему необходимо изучение человека на весьма значительном периоде его исторической жизни714. Установление такого рода primus agens, по мнению Милля, очень помогло бы исследователю социальной жизни в трудном приеме наблюдения и сравнения715. Мы видим, таким образом, что, подобно Конту, хотя еще более неопределенно, чем О. Конт, Д.С. Милль не ограничивался в методе изучения и познания социальных явлений одними лишь формально-логическими приемами; подробно устанавливая приемы конкретно-дедуктивного метода, который он называет обратно-дедуктиным и историческим, и сводя этот метод к пользованию дедукцией, проверяемой всякий раз индуктивно эмпирическими законами, Милль в то же время пытался указать на необходимость для познавания социальных явлений установления единого определенного закона движения, единого основного фактора общественного прогресса, того primus agens, который помогал бы исследованию социальных явлений, облегчая сравнения и наблюдения, освещая путь к познанию социальных фактов. 3 Идеи контовской позитивной философии и соответствовавшие этой философии методологические взгляды вносит в политическую экономию историческая школа. Теоретическими выразителями методологических воззрений историков-экономистов явились Рошер и Книс в Германии, Ингрэм и Клиф-Лесли в Англии. Последние довели идеи исторического метода Рошера-Книса до крайности, в которую впала позднее и новоисторическая школа16* в Германии (Шмоллер, Брентано и др.). Со своим «историческим методом» историческая немецкая школа постепенно создала огромное движение в области экономической мысли, наложив неизгладимый след на развитие политической экономии. Но в трудах своих первых основоположников и теоретических выразителей идеи «исторического метода» поражали своей бедностью мысли и отсутствием яркости и определенности. Идеями исторической доктрины Рошер интересуется уже в своей инаугуралъной диссертации17*, написанной на латинском языке и изданной в 1838 году716. Но об историческом методе он впервые говорит в своем «Конспекте лекций по политической экономии по историческому методу», в 1843 г., где противопоставляет исторический метод философскому. Исторический метод, по существу, у Рошера то же, что и исторический и догматический способ изложения у Конта. Но в то время, как Конт придает догматическому методу все большую и большую роль и значение в развитии науки, Рошер философский метод, где познание отрывается от реальной почвы и впадает в абстракцию и умозрения, считает окрашенным в субъективизм и менее научным сравнительно с историческим, как единственно объективным и строго базирующимся на конкретных фактах717. В предисловии к своему «Конспекту лекций» Рошер устанавливает и четыре основных положения, на которые опирается исторический метод и которые составили главный фундамент историзма: 1) трактование экономических явлений непременно в теснейшей связи с другими сторонами общественной жизни, в особенности в связи с историей права, государства и культуры; 2) изучение отношений современности в связи с хозяйственными отношениями на более ранних ступенях развития; 3) необходимость изучения народного хозяйства не в изолированном егоъиде, а в связи с изучением хозяйственной жизни всех народов, особенно уже отживших, т. е. народов древней эпохи; 4) так как каждый хозяйственный институт имеет свой определенный смысл и значение только для определенной эпохи, только для определенного исторического момента, то исследователь-экономист не должен ни порицать, ни одобрять, а лишь описывать и давать причинные объяснения718. В вышедших впервые в 1854 году своих «Основах политической экономии» Рошер дает еще более определенную формулировку своему историческому методу, который он предпочитает теперь называть историко-физиологическим, желая подчеркнуть общность приемов изучения как для экономиста, так и для естественника (наблюдение, сравнение, опыт, статистика). Рошер всячески пытается привлечь внимание к проблеме метода, приводя слова Кювье, что «метод науки имеет гораздо большее значение, чем любое открытие, как бы велико оно ни было»719. Но и в этом своем основном труде Рошер крайне беден в смысле содержания своих методологических идей. Исторический метод так же, как и историзм во всем своем целом, ждал еще дальнейшего развития, еще не проявив своих крайностей, пока еще терпимый к теоризму и благосклонный к другим методам. Подобно Рошеру, и Книс, являясь также одним из основоположников историзма и исторического метода в экономике, прогресс науки ставит в самую тесную связь с прогрессом действующего в этой науке метода, находя, что всякое более или менее значительное улучшение в методе исследования оказывает весьма значительное влияние и на науку в целом, и обратно720. В противоположность Рошеру, противополагающему «историческому методу» «философский», Книс думает, что такое противоположение ничего нам не говорит л по существу даже неправильно. Можно противопоставлять историю философии, но метод философский нельзя противопоставлять историческому, в том смысле, что первый ненаучный, а второй научный. Вообще, думает Книс, когда говорят по отношению к отдельным научным дисциплинам о статистическом методе, об естественнонаучном методе и т. д., то в данном случае сводят метод к самым общим положениям и воззрениям, существующим в данной науке в связи с общим уровнем знания. Под методом же в узком смысле слова Книс разумеет тот путь, вид и способ, по какому нужно вести научное исследование. Методологические взгляды Книса, как правильно указывает Ганс- Людасси, стоят в связи с теми общими основными положениями, на которых зиждится сама историческая школа. Эволюционисти- ческая теория историзма в лице Книса находит своего методолога. Излагая свои методологические взгляды, Книс не идет, однако, дальше того, что развивали О. Конт и Милль; он отстаивает необходимость пользоваться дедукцией, но подкрепляя ее всякий раз эмпири- ческим исследованием, проверяя на фактах действительности721; равным образом, Книс стоит и за опыт и наблюдение и вообще за тот историко-сравнительный метод, который развивали и Конт и Ро- шер, хотя, развивая свою методологическую теорию в первом издании, писанную им в 1854 году722, он еще совершенно не был знаком с «Курсом позитивной философии»; говоря о методе в политической экономии и раскрывая проблему метода, Книс выдвигает идею эволюционного развития, считая и экономическую жизнь, и экономическую теорию продуктом этого исторического развития, вырастающим из условий данного места, данной эпохи и данной национальности и изменяющимся вместе с изменением этих условий, по мере общественного прогресса; историческое понимание теории Книс выдвигает на место старого абсолютизма теории; задача экономического познания для Книса лежит, однако, не в одном описании, но в установлении законов хозяйственного развития. Книс, таким образом, тесно переплетает вопросы метода исследования с основными социально-философскими предпосылками, на которых он строит теорию своего эволюционистического понимания экономической жизни. Но никаких указаний на то, как эти общие предпосылки нужно использовать в методологических целях, мы у него не находим723. Для Книса самый «исторический» метод, который противопоставила историческая школа классической экономической теории, был не столько «методом», сколько лишь «исторической точкой зрения», т. е. точкой зрения исторического понимания общественного хозяйства; Книс вовсе не думал отождествлять историю с политической экономией; последнее обстоятельство и послужило основанием, почему Книс переменил первое название своего исследования во втором его издании (вместо «Политическая экономия с точки зрения исторического метода» — «Политическая экономия с исторической точки зрения»). Исторический метод складывается в борьбе нового течения экономической мысли, развивавшегося благодаря нарастанию новых экономических отношений, против классической школы, отжившей свое время. Эта борьба была продиктована требованием самой жизни, так как представители отживавшего течения вовсе не думали без боя уступать свои позиции и передавать в новые руки руководящую роль. Начавшееся столкновение между двумя школами должно было быть упорным особенно потому, что слишком сильно было влияние классической школы, что довольно трудно было расшатать тот ореол высокой научности, который ее окружал. В этой борьбе и выковывался исторический метод, складывались основы историкоэкономической методологии, оформливалась выраставшая только что проблема метода в политической экономии. В своем развитии научная экономическая мысль, двигаясь вперед от научных завоеваний, сделанных экономистами-классиками, необходимо должна была пройти через исторический метод и связанную с ним систему теоретико-экономических воззрений. Исторический метод был неизбежным научным этапом развития как экономической методологии, так и экономической теории вообще, чтобы позднее, в свою очередь, уступить место новым течениям, новым системам, более научным, более отвечавшим требованиям жизни и научной мысли. Конт, Рошер, Книс были лишь основоположниками исторического метода, первыми закладчиками его фундамента. Скоро за ними последовали другие как в Германии, так и на родине классической экономики — в Англии. И чем больше появлялось новых и новых адептов исторической школы, тем положения исторического метода все более и более обострялись, отклоняясь от своей первоначальной формулировки, и ударялись в крайности. В Англии крайними выразителями исторического метода были Ингрэм и Клиф-Лесли, в Германии — Шмоллер, Брентано и многие другие, явившиеся представителями т[ак] называемой] новоисторической школы724. Крайние представители исторического метода в борьбе против классической экономики пошли уже настолько далеко, что не удовлетворялись более и обратно-дедуктивным методом; они решительно предпочитали всему иному индукцию и сравнительно-историческое исследование, окончательно превращая экономическую теорию в экономическую историю, не признавая при современном состоянии знаний никаких сколько-нибудь широких обобщений и теоретических законов. Эмпиризм этих крайних представителей и сторонников исторического метода достигает здесь гиперболических размеров. Он окончательно устраняет политическую экономию как науку, ограничивая ее лишь простым описанием фактов хозяйственной жизни725. Борьбу против абсолютизма теории крайние представители исторической школы доводят до полного теоретического нигилизма; крайние эмпиристы отрицают не только абсолютизм теории, но и характер научности в политической экономии, отрицают возможность теоретических обобщений, отрицают общезначимость хозяйственных законов, отрицают самые законы хозяйственного развития; в этом нигилизме они, сметая с пути многое из заблуждений классической школы, сметают заодно и абстрактно-теоретический характер самой экономической науки, т. е. в сущности, самую экономику как науку, превращая ее в описание и коллекцию исторических фактов; у Несли это изучение хозяйственной истории превращается уже в общую историю726. Вместе со всем этим, крайние выразители исторической школы, с ее историко-сравнительным методом, более решительно, чем это делали сторонники староисторического направления, переплетают с историческим и этический момент. Ставя себе нравственные задачи, исследование в руках исторической школы уже окончательно теряло строго научный характер. Чем меньше она занималась тем, что есть, и чем больше тем, что должно быть, тем меньше историческая школа делалась научной, тем меньше было в ней научной ценности727. И по мере большего и большего этизирования, внесения в исследование этического элемента, исторический метод все больше и больше принимал своеобразный характер, превращаясь в особый политизирующий метод, или «этический», а само историческое направление экономической мысли превращалось в этическое, или «историко-этическое». Еще позднее, к нашему времени, в руках риккертианцев историзм нашел себе уже совсем своеобразную форму и содержание. Методология исторической школы переживала, таким образом, на пути своего развития три фазы: начало было сделано на основе умеренного эмпирического эволюционизма без отрицательного отношения к теоризму, с зачатками, однако, этицизма (староисторическое направление); в дальнейшем эмпиризм исторической школы принял характер гиперболического эмпиризма, довел до крайности отрицательное отношение к теоризму, впал в полнейший теоретический нигилизм, занявшись главным образом собиранием исторических фактов и все больше и больше, однако, привлекая к историческому изложению этический элемент оценки излагаемых фактов (новоисторическая школа); и, наконец, в своей новейшей фазе историческая школа, сохраняя тот же нигилизм теории, перешла к моменту оценки как важнейшему моменту своего построения и освещения явлений экономической жизни, превращая свой историко-сравнительный метод в «политизирующий». Оценивая в общих чертах методологические заслуги исторической школы в области экономической науки, мы должны отметить, что историческая школа, идя по стопам О. Конта, впервые поставила проблему методологии в политической экономии. Эта постановка предрешила надолго постановку проблем экономической методологии: на первом месте ставились вопросы формальной логики (индукция или дедукция, или то и другое; если и то и другое, то в каком соотношении?); на втором месте выдвигались вопросы научного познания вообще; наконец как обобщающая методологическая проблема выдвигался вопрос об основной точке зрения, которой можно было бы руководствоваться при исследовании экономической жизни и вообще в познавании природы экономических явлений; по такой общей точке зрения, или по тому основному принципу, сквозь призму которого проводился весь познавательный материал, самый метод у историков получал название «исторического»: под этим разумелся историзм как основной принцип, обобщающий в себе все идеи философских воззрений эмпирико-эволюционизма. В отношении чисто логических проблем в экономической методологии историческая школа не дала ничего сколько-нибудь ценного в научном отношении; к тому, что сделано было Д.С. Миллем и Контом, ничего нового прибавлено не было. В смысле же теоретико-познавательном историческая школа определенно регрессировала в научном отношении; здесь ею был сделан сильный поворот назад и сравнительно с классиками, и сравнительно даже с ее первыми основоположниками как в ненаучной постановке и разрешении проблемы установления объекта экономической науки (отсутствие уменья абстрагировать, сливание экономической стороны социальных отношений, фактов, с неэкономическими), так и в отрицательном отношении к теории и теоретическим законам. Даже в установлении исторической точки зрения как важнейшей стороны методологической проблемы историческая школы не оставалась на высоте; в своей позднейшей фазе «историзм» ее был окончательно затушеван политизированием, оценкой, анализом не только того, что было и есть, а того, что должно было бы быть; историзм здесь вырождался в этицизм. Но заслуга исторической школы в том, что так или иначе методологическая проблема его была в политической экономии определенно поставлена, круг вопросов намечен, первый толчок дан, важность проблемы метода для политической экономии без колебаний признана.