Древнейший Афганистан

Древнейшая история районов и областей, которые ныне входят в состав афганского государства, стала более или менее известна лишь в 60—70-х годах XX в., когда археологическими исследованиями была охвачена значительная часть этой территории.

Это была эпоха первобытнообщинного строя, когда жизнь людей в значительной мере находилась в зависимости от природных условий. Охота на диких зверей и собирательство пригодных в пищу растений и моллюсков были основным занятием людей древнекаменного века (палеолита) и поглощали почти все их время.

До сих пор еще не установлено, входила ли территория Афганистана в зону первоначального расселения человека. Отдельные находки грубых каменных орудий в местности Дашти Навур в провинции Газни позволяют утверждать, что по крайней мере 200—100 тыс. лет тому назад на территории Афганистана уже жили палеолитические охотники. Ко времени около 60—35 тыс. лет до н. э. относится древнее стойбище под навесом Дар- раи-кур в Северо-Восточном Афганистане, где в нижних слоях найдены каменные изделия мустьерского облика (средний палеолит). Обнаруженные здесь кости дикого быка и баранов указывают на основной источник питания. В этом же стойбище найден обломок человеческого черепа, по-видимому принадлежавший неандер- тальцу. Советскими археологами на левом берегу Амударьи в пещере Тешик-Таш открыто погребение неандертальского мальчика. Находки отдельных мустьерских орудий в зоне приамударьинских песков в Северном Афганистане показывают, что и сюда проникали палео1 литические охотники К

К следующему периоду развития каменного века, позднему палеолиту, восходят нижние слои пещеры Кара-Камар, расположенной около селения Хейбек, по дороге из Пули-Хумри в Таш-Курган *. В это время предгорья Гиндукуша были сравнительно широко освоены охотниками каменного века, но следы их обитания редко встречаются на высоте свыше 1100 м над уровнем моря. Хотя антропологический тип современного человека сложился уже в период верхнего палеолита, его костные останки на территории Афганистана пока не обнаружены.

Потомками этих охотников предгорий и открытых равнин являются племена, населявшие Афганистан в эпоху мезолита (около 10 000—7000 лет до н. э.). В этот период в гроте Кара-Камар находила приют группа охотников, добывавших баранов, джейранов и различных птиц. К этому же времени относятся две пещеры и одно открытое стойбище, расположенные на реке Бал- хаб, южнее Мазари-Шарифа, и получившие общее наименование Ак-купрук. Здесь наряду со сравнительно массивными орудиями, сделанными из пластин и отще- пов, встречаются также и небольшие пластинки — микролиты. Они вставлялись в пазы рукояток ножей и других орудий, делавшихся из кости или дерева и поэтому редко сохраняющихся. Это была новая, вкладышевая техника, благодаря которой создавались высокоэффективные для своего времени орудия труда. На позднем этапе развития мезолита широко распространяются кремневые вкладыши, имеющие правильные геометрические очертания — в виде треугольников, прямоугольников и сегментов (стоянка Таш-купрук, 40). Такие позднемезолитические или ранненеолитические материалы обнаружены советско-афганской экспедицией в районе Акча, где, видимо, располагались стойбища охотников и рыболовов, освоивших дельтовые участки подгорных речек и ручьев. По типам кремневых изделий мезолитические памятники Афганистана, известные, правда, пока лишь на севере страны, близки памятникам Средней Азии этого времени, прежде всего Южной Туркмении (Джебел, Дам-дам- Чешме) и Юго-Западного Таджикистана (Туткаул, нижний слой). Это явление скорее всего отражает основные направления древних культурных связей и контактов.

В эпоху неолита хозяйственное единообразие в развитии древних общин на территории Афганистана постепенно нарушается. Если на севере страны по-прежнему основным способом добычи продуктов питания служили охота, рыболовство и собирательство (так называемая эпоха присвоения продуктов питания), то на юге появляются свидетельства перехода к новым формам хозяйства— к земледелию и скотоводству (эпоха производства продуктов питания, или производящей экономики). Неолитическими охотниками и рыболовами была густо заселена Бактрийская равнина, где в пору увлажненного климата речки и ручьи, стекавшие с Гиндукуша, вплотную подступали к песчаным грядам. Именно в зоне контакта песков и древнедельтовых отложений расположены десятки развеянных стойбищ неолитического периода. Наряду с орудиями, изготовленными из правильных тонких пластин, здесь встречаются орудия геометрических очертаний, в том числе трапеции и сегменты. Найдены и обломки грубой глиняной посуды, правда немногочисленные. Неолитические наслоения обнаружены и в ряде пещер Северного Афганистана, где наряду с кремневыми орудиями встречаются также грубые терки и каменные мотыги.

Богатые природные ресурсы определенное время обеспечивали относительно устойчивое существование неолитических общин. Но постепенно рост населения и истощение фауны привели к необходимости поисков новых источников питания. Недаром в североафганских пещерах найдены кремневые пластины серпов, с помощью которых срезались злаковые растения. Сообщается и о находках в этих пещерах костей домашних животных, однако их стратиграфическое положение не всегда достаточно ясно. В южных областях подобные свидетельства наступления новой исторической эпохи, эпохи земледелия и скотоводства, более определенны. Условия для такого перехода были в целом весьма благоприятны. Исследованиями советского ботаника Н. И. Вавилова установлено исключительно высокое сортовое разнообразие злаковых культур на территории Афгани стана. Так, здесь представлено до 60 разновидностей мягкой пшеницы и до 50 — пшеницы карликовой.

Н. И. Вавилов специально отмечал, что такие районы, как Герат, Кандагар и Юго-Восточный Афганистан, должны обратить на себя внимание историков земледелия.

Не удивительно, что именно на юге страны открыты первые памятники древних земледельцев и скотоводов. Неподалеку от афганской границы, у Боланского горного прохода, французской экспедицией в 70-х годах нынешнего столетия раскопано поселение Мергар, датируемое в нижних слоях VI—V тыс. до н. э. Здесь отчетливо проступают черты новой эпохи, приведшие к изменениям в культуре, — имеются глинобитные дома из сырцового кирпича, многочисленные обломки каменных сосудов и серпы для уборки зерновых культур. Лишь кремневые орудия, в том числе микролиты геометрических очертаний (трапеции и сегменты), напоминают о связях с культурами мезолитических и неолитических охотников и собирателей. Интересно, что почти одинаковые виды трапеций (так называемые с вогнутой спинкой) найдены в Мергаре и на развеянных стойбищах приамударьинских охотников. В поселении Мергар была обнаружена и глиняная посуда, украшенная расписными узорами, — это устойчивый признак раннеземледельческих культур, в которых значительное внимание уделялось прикладному искусству2. Судя по всему, памятники типа Мергара в этих районах отнюдь не были единичными.

На территории современного Афганистана древнейшие памятники оседлых земледельцев и скотоводов пока известны лишь к югу от Гиндукуша и датируются IV—III тыс. до н. э. Они располагаются в плодородной и обильно орошаемой Кандагарской провинции (Мун- дигак, Саид-кала, Дех-Мораси-Гхундай). Следует отметить, что именно благоприятные природные условия способствовали развитию здесь раннеземледельческой культуры. Ее эволюция на юге Афганистана хорошо изучена благодаря раскопкам Мундигака, проводившимся французским археологом Ж.-М. Касалем3. Здесь уже в самых нижних слоях широко представлена глиняная посуда, сделанная с помощью гончарного круга и украшенная росписью. Применение такого сложного инстру- меата, как гончарный круг, указывает на значительный технический прогресс и развитие специализированного производства.

По типам орнаментов местная культура обнаруживает много общего с памятниками раннеземледельческих культур Белуджистана и Южного Ирана. В конце IV — первой половине III тыс. до н, э. отмечается усиление связей с земледельческо-скотоводческими общинами Южного Туркменистана, что, возможно, обусловлено переселением оттуда отдельных племенных групп в юго- восточном направлении. Так, на поселении Саид-кала найдены глиняные венские статуэтки, выполненные в той же манере, что и фигурки, изготовлявшиеся в южно- туркменистанских поселениях. Большое сходство отмечается и в орнаментации расписной керамики. Наблюдается значительный прогресс металлургии у кандагарской группы раннеземледельческих племен, чему, вероятно, способствовало наличие на территории Афганистана залежей медных руд. Из меди и бронзы изготовляются проушные топоры, кинжалы, различные украшения; широко осваивается техника литья в закрытых формах.

Наивысшего расцвета культура этой группы племен достигает в III тыс. до н. э., когда поселение Мундигак, судя по всему, играло роль местной столицы. Здесь на холме, образованном культурными отложениями более раннего времени, воздвигается монументальное строение с фасадом, украшенным сомкнутыми полуколоннами. Предполагается, что это резиденция местного князька- правителя. Другим памятником монументальной архитектуры является большой дом с обводной стеной, декорированной острыми выступами, предположительно определяемый как храмовая постройка. В это время распространяются металлические перегородчатые печати, широко представленные также в памятниках Южной Туркмении того времени и Северного и Восточного Ирана.

Ряд керамических форм и мотивов росписи находит близкие аналоги в материалах древнеиндской цивилизации Хараппы. Вероятно, хараппские центры, расположенные в долине Инда, получали из Афганистана медную руду и лазурит, крупнейшее месторождение которого находится в Бадахшане. Этот красивый синий камень высоко ценился на всем древнем Востоке, где ему приписывали магические свойства. Лазурит со вто рой половины IV тыс. до н. э. широко распространяется в Месопотамии и Египте, достигает Трои в Малой Азии. Далеко на запад афганистанский лазурит попадал посредством многоступенчатого обмена, тогда как с Ха- раппской цивилизацией, судя по всему, существовали прямые торговые и культурные контакты. В 1975 г. французскими археологами на берегу Амударьи было обнаружено поселение Шотургай, содержащее в нижних слоях типичную хараппскую керамику. Пока что здесь произведены лишь разведочные раскопки, но перед нами, бесспорно, свидетельство тесных связей древних культур. Не исключено, что Шотургай — это остатки своего рода хараппской фактории на берегах Амударьи. Специализированные производства, которые превращаются в ремесла, отделяясь от земледелия, и монументальная архитектура—достаточно яркие признаки формирующейся цивилизации. На одном из участков Мундигака открыта и обводная стена, фланкированная квадратными башнями. Можно констатировать, что на последних этапах своего существования Мундигак начинает превращаться из поселка земледельческой общины в поселение городского типа.

Сходные изменения могут быть отмечены для III тыс. до н. э. и в культуре другой группы раннеземледельческих племен Южного Афганистана — сеистанской. Там дельта Гильменда, состоящая из бесчисленных протоков, впадающих в постоянно меняющиеся по своим размерам озера (хамуны), благоприятствовала развитию поливного земледелия. Известно несколько десятков раннеземледельческих поселений этого времени, на которых найдена высококачественная расписная керамика, сделанная с помощью гончарного круга. Имеются и металлические перегородчатые печати. Руины столицы этой группы племен, носящие название Шахри-Сохте, сейчас , расположены на территории Ирана. На Шахри-Сохте при раскопках открыто монументальное здание, найдены металлические перегородчатые печати, бронзовая статуэтка женщины, видимо привезенная из Месопотамии, и глиняная табличка со знаками протоэламской письменности. Есть основания полагать, что Шахри- Сохте, подобно Мундигаку, является руинами поселения протогородского или раннегородского типа.

Труднее судить о характере культуры Северного Афганистана периода, когда на юге страны процветали поселки ранних земледельцев. Не исключено, что на севере переход к земледелию и скотоводству значительно задержался и общины с архаической культурой неолитического облика были современниками оседлых земледельцев юга. В некоторых пещерах исследователи выделяют для III тыс. до н. э. так называемый «неолит с культом горных козлов», получивший такое наименование по ритуальным погребениям этих животных, обнаруженным в культурном слое. Найденные в этих же слоях каменные и кремневые орудия сделаны грубо, архаичны. Возможно, это стойбища горных охотников и скотоводов, находившихся еще на сравнительно низкой ступени культурного развития.

Значительные изменения происходят во II тыс. до н. э. В это время культура обеих групп южноафга- нистанских земледельцев по не вполне ясным причинам приходит в упадок. Большинство поселений попросту забрасывается; на Мундигаке обжитая территория сокращается в несколько раз, преобладает лепная керамика, хотя сохраняется и ремесленная гончарная посуда. На севере, наоборот, именно в этот период распространяется высокоразвитая культура, детально изученная советским ученым В. И. Сарианиди в ходе работ совет* ско-афганской экспедиции4. Ряд ценных предметов, принадлежащих этой культуре, в том числе золотые и серебряные изделия, найдены при случайных, грабительских раскопках5.

В целом вырисовывается достаточно определенная картина этой древней культуры. На сравнительно небольшом пространстве между Давлетабадом и Мазари- Шарифом открыто несколько десятков поселений оседлых земледельцев и скотоводов, группирующихся в пять или шесть оазисов. Оазисы располагались вдоль русел небольших речек, а сами поселения сконцентрированы в дельтовых участках, в зоне контакта с пустынными массивами, где разливы паводковых вод были особенно значительны и могли использоваться при орошении. Видимо, для полива полей проводились и небольшие каналы. Плодородие лёссовых почв Северного Афганистана хорошо известно. Исследования советских археологов показывают, что здесь уже в эпоху бронзового века сложился тип оазисного земледелия. Обработка полей производилась при помощи пахотного орудия типа сохи, запряженного быками. В каждом из оазисов имел ся свой центр, отличавшийся от рядовых поселений наличием небольшой прямоугольной крепости площадью окол-о 1 га. Крепость была окружена сырцовой стеной с круглыми башнями по углам и полукруглыми по периметру стен (Дашлы-1, Гирдай). Это была устойчивая и для своего времени развитая фортификационная система. Характерен и высокий уровень культуры обитателей этих оазисов II тыс. до н. э. 2

Керамика стандартных форм изготовлялась с помощью гончарного круга и обжигалась в специальных двухъярусных горнах, располагавшихся рядом с поселками. Мастера-керамисты изготовляли сосуды строгих, отточенных форм. Никакой орнаментации на них нет. Расписная керамика исчезает с упадком раннеземледельческой традиции прикладного искусства. Разнообразна была продукция металлургов, кузнецов и ювелиров. Здесь и различного рода топоры, и серпы, и зеркала, и булавки с фигурными навершиями, часто в виде различных животных — козлов, баранов и быков. Примечательно значительное количество оружия — мечей, копий, боевых топоров. Последние, судя по глиняным фигуркам воинов, носили заткнутыми за пояс. Наличие крепостей, а также массового оружия указывает на то, что это была неспокойная пора военных столкновений и конфликтов. Вероятно, в особую отрасль производства выделилось изготовление крупных ажурных бронзовых печатей, часто воспроизводящих фигуры людей и животных. Известны также каменные печати с разнообразными изображениями, в том числе с фигурами крылатых львов, сюжетом явно месопотамского происхождения. Выдающимся памятником древнего искусства являются каменные статуэтки сидящих женщин, туловище которых выточено из темного змеевика, а голова — из светлого мрамора. На этих фигурках также лежит явственный отпечаток художественных канонов далекой Месопотамии. В целом эта высокоразвитая культура не имеет в Северном Афганистане местных предшественников в виде памятников ранних земледельцев. Она появляется на Бактрийской равнине сразу в сложившемся виде и, возможно, прямо сменяет культуру охотников и скотоводов, имевшую архаический, во многом неолитический облик. Вместе с тем все основные элементы этой высокоразвитой культуры известны по памятникам Южного Туркменистана бронзового века. Более того, там они, как показали раскопки Алтын-тепе, естественно формируются на основе местных культурных традиций раннеземледельческой эпохи. Как раз во II тыс. до н. э. основные центры этой культуры Южного Туркменистана — Алтын-тепе и Намазга-тепе приходят в упадок. Население частично перемещается на восток, в дельту Мургаба, где основывается ряд новых оазисов, центрами которых становятся прямоугольные крепости со стенами, фланкированными полукруглыми башнями. Видимо, в результате постепенного передвижения этих групп населения со сложившейся высокоразвитой культурой городского типа произошло и освоение плодородных участков на севере Афганистана. Одновременно поселения с идентичной культурой появляются и в Южном Узбекистане, на правом берегу Амударьи (Саппали, Джакутан).

Однако это был в целом достаточно сложный процесс. Наличие в комплексах типа Дашлы бесспорных месопотамских черт, а также сероглиняной керамики, более характерной для Юго-Восточного Прикаспия, чем для Южной Туркмении, указывает и на иные цепочки связей. Во всяком случае, это было время усиления разнообразных контактов между различными странами и различными культурами, за которыми во многих случаях скрывалось прямое перемещение племенных групп. Не случайно неподалеку от североафганистанских крепостей бронзового века найдены развеянные стоянки с грубой лепной посудой, типичной для степных скотоводческих племен северных областей Средней Азии и Казахстана.

До сих пор в Северном Афганистане не обнаружено крупных памятников эпохи бронзы, которые можно было бы считать остатками поселений городского типа. Вероятно, на раннем этапе освоения земледельцами новых земель концентрация населения происходила медленными темпами, Поэтому преобладало расселение неболь* шими общинами, рассредоточенными по мелким поселкам неподалеку друг от друга, но представлявшими собой в каждом случае обособленный общественный организм. Вместе с тем примечательно наличие значительных сооружений монументальной архитектуры, также расположенных обособленно, но явно выполнявших специфические функции, вцдимо общие для целой группы поселков (а может быть, и для всего Северного Афганистана в целом). Два таких здания раскопаны на памятнике Дашлы-3. Одно из них в плане образует квадрат с размером стороны около 130—150 м. В центре квадрата находится круглая крепость с прямоугольными башнями, слегка выступающими из стен. Наличие внутри крепости сооружения типа святилища с пристенным алтарем позволяет считать, что это культовый центр, скорее всего храм с многочисленными службами, хранилищами и закромами, жилищами жрецов и обслуживающего персонала. Хорошо известно, что древнейшие храмы Месопотамии были не только символами идеологического единства общин, чьими коллективными усилиями они были возведены, но также своего рода административными и хозяйственными центрами.

Второе сооружение — прямоугольное, в плане имеет размеры 84x88 м, с центральным двором, где располагались различные хранилища и небольшое здание с алтарными нишами. Внешние стены этого здания украшены многочисленными пилястрами. Предполагается, что это здание имело дворцово-культовый характер, но, судя по планировке, здесь совершенно не представлена жилая часть предполагаемого дворца. Возможно, это тоже был храм, но уже другого божества, подобно тому как в Месопотамии нередко рядом находились храмы верховного бога и его божественной супруги. Как бы то ни было, перед нами культовый и административно-хозяйственный центр бронзового века. Правда, среди десятков раскопанных археологами могил пока не встречено таких, которые по необычности и богатству инвентаря могли бы быть отнесены к числу гробниц светской или жреческой знати. Однако среди случайных находок из Северного Афганистана немало ценнейших предметов бронзового века, в том числе золотых сосудов с художественными рельефами. Совершенно ясно, что они происходят либо из богатых погребений, либо из храмовых сокровищниц. Таким образом, можно заключить, что во II тыс.

до н. э. и на севере Афганистана происходит активный процесс формирования цивилизации древневосточного типа, хотя в иных условиях и в иной культурной среде, чем это имело место в III тыс. до н. э. на юге страны. Следует полагать, что одновременно шел процесс социальной и имущественной дифференциации, закладывались основы общественного неравенства.

Этническая и языковая принадлежность древних племен, создавших эти замечательные культуры бронзового века, не вполне ясна. Уже в эпоху ранних земледельцев здесь обитало длинноголовое население европеоидного типа, близкое по антропологическому типу современному населению Афганистана. Однако сходный антропологический тип представлен и в большинстве других раннеземледельческих культур Среднего Востока, от Южного Туркменистана до северо-западных районов Южной Азии, в том числе среди носителей цивилизации Хараппы. Анализ надписей на хараппских печатях позволяет предполагать, что их язык принадлежал к числу протодравидских, имевших в древности довольно широкое распространение. Печать с такой надписью была найдена и в Южной Туркмении при раскопках Алтын-тепе. Не исключено, что различные группы раннеземледельческих племен Южного Туркменистана, Северного Ирана и значительной части Афганистана также говорили на языках и диалектах протодравидской группы. На юге Ирана, наоборот, широко представлены памятники эламского языка, в ряде отношений близкого протодравидскому.

Во II тыс. до н. э. ситуация меняется. Есть основания полагать, что на территории Афганистана проживало население, говорившее на языках индо-иранской группы, к которой принадлежит большинство современного населения страны. Древнеиранские и древнеиндийские языки происходят от единого языка; от него они унаследовали основы грамматического строя и ядро лексики. Индо-иранское единство (по самоназванию, употребляемому ими, арийское) не ограничивалось языковой общностью: много сходного имелось в религии, мифологических представлениях, эпических преданиях.

Анализ терминов, восходящих к этой индо-иранской общности, позволяет утверждать, что это были племена, знакомые с земледелием, но основное богатство их составлял скот, бывший мерилом процветания. Уже выде лилась военная знать — воины-колесничие, именовавшиеся ратайштарами (буквально «стоящий на колеснице»). Был известен и институт власти вождей, постепенно превращавшихся в полновластных царьков. Племена — носители древнеиндийских языков расселялись в Северной Индии постепенно, возможно двумя потоками, в общем направлении с северо-запада на юго-восток, смешиваясь с местным дравидоязычным населением, о чем свидетельствует сильное дравидское влияние на арийские языки Северной Индии. Древнейший памятник этих языков — Ригведа многими авторами датируется в пределах XII—X вв. до н. э., но предполагается, что их распространение имело место еще в первой половине II тыс. до н. э. Разумеется, эти события не могли не затронуть территорию Афганистана, и многие исследователи полагают, что предки индоариев определенное время обитали на территории Средней Азии и Афганистана вместе с предками иранских племен6.

На Ближнем Востоке появление арийских собственных имен и специальных терминов, связанных с иранской языковой группой, относится к середине II тыс. до н. э.7 Во всяком случае, в начале I тыс. до н. э. области современного Афганистана и большей части Средней Азии уже были заселены ираноязычными племенами; названия, которые они дали отдельным областям, сохранились на многие столетия. Все эти данные позволяют заключить, что в течение второй половины II тыс. до н. э., а может быть и ранее, происходил процесс расселения в Афганистане и соседних областях ираноязычных племен, ассимилирующихся с местным населением, возможно уже индианизированным по языку. Первоначальной областью обитания индоиранских скотоводческих племен были скорее всего степи между Дунаем и Уралом. Пути продвижения этих племен, судя по всему, были разнообразны: часть из них попала на Ближний Восток через Кавказ, а часть двигалась восточнее Каспийского моря. В определенной мере эти данные можно сопоставить с развитием и распространением древних культур согласно данным археологии.

Есть основания говорить о трех типах этих культур и археологических комплексов. Первый тип — культуры, развивающие местные, оседлоземледельческие традиции, причем на основе этих традиций происходит формирование цивилизаций древневосточного типа. Таковы ком плексы типа Намазга-5 и -6 в подгорной полосе Южного Туркменистана и в дельте Мургаба, а также памятники по среднему течению Амударьи как на правом, так и на левом ее берегу типа Гирдай, Дашлы и Саппали. В этих культурах наряду с продолжением местных традиций отчетливо выступают именно во II тыс. до н. э. отдельные черты и явления, связанные с культурой Месопотамии и ряда областей Западного Ирана. Это проявляется в отдельных художественных образах (крылатые львы, герой, борющийся с дикими зверями), в некоторых категориях бронзовых изделий, в частности в боевых топорах и кинжалах.

Второй тип комплексов — памятники степной бронзы Средней Азии и Казахстана, в основном грубая лепная посуда, украшенная незатейливыми процарапанными узорами. Они известны и в Южной Туркмении, и на юге Средней Азии, а отдельные предметы встречаются даже на правом берегу Амударьи. И наконец, третий тип археологических комплексов этого времени отмечен своеобразным синкретизмом — смешением черт, традиционных для высокоразвитых местных культур, правда в несколько огрубленном варианте, и элементов, уходящих опять-таки в зону степных племен бронзового века. Такие памятники хорошо изучены в Юго-Западном Таджикистане (ранний тулхарский могильник, могильник «Тигровая балка») и предположительно имеются на левом берегу Амударьи (верхние слои поселения Шотургай).

Эта сложная картина отражает процесс расселения племен нового этноса, генетически связанного с зоной степей Евразии, но впитавшего в ходе передвижений также элементы культуры Западной Азии. В то же время шла и лингвистическая ассимиляция местного доин- доиранского населения. В области же культуры преобладание сохранялось за местными высокоразвитыми, оседлоземледельческими традициями. Вероятно, не случайно в сложных сюжетах на печатях того времени есть отражение индоиранской мифологии. Как бы то ни было, это был важнейший период в истории древних племен и народностей Афганистана, время формирования непосредственных предков современного населения.