Хотя Герберт Шиллер и занял в 1970 г. должность профессора процессов коммуникации в Калифорнийском университете в Сан- Диего (Калифорния) и оставался в этой должности 30 лет, до самой смерти, первоначально он получил экономическое образование.
Учитывая его подготовку и интересы, а также склонность к радикализму, нет ничего удивительного в том, что он сыграл ведущую роль в развитии того направления исследования информации и коммуникации, которое получило название политико-экономического подхода. Этому подходу свойственен ряд особенностей (см. Golding and Murdock, 1991), из которых три представляются особенно важными. Во-первых, это стремление увидеть за информацией, скажем, в форме газетной статьи или телевизионного сценария, ее скрытую сущность. Обычно речь идет о таких экономических характеристиках, как структура собственности СМИ, источники рекламных поступлений, доходы аудитории. Политические экономисты склонны видеть в этих структурных элементах то, что незаметно влияет на содержание телевизионных новостей или на типы создаваемых компьютерных программ. Во-вторых, сторонники политико-экономического подхода настаивают на системном анализе процессов коммуникации и обработки информации. То есть они прилагают все мыслимые усилия, чтобы определить место конкретной сети кабельного телевидения или компании, разрабатывающей программное обеспечение, во всей социально-экономической системе. Как мы увидим, этой системой неизменно оказывается капитализм, а отправной точкой, с которой политические экономисты начинают свой анализ и к которой они многократно возвращаются, то, какое значение для капиталистической системы в целом имеет данное состояние и вероятное направление развития информационной сферы. Иными словами, они всячески подчеркивают важность целостного подхода к этой сфере. Однако предвзятые критики почему-то считают, что такой анализ схематичен и ограничен, поскольку все заранее продиктовано вездесущей «системой», ничто не может существенно измениться. И здесь возникает важное «в-третьих». Речь идет о роли истории, о периодизации процессов и явлений. Политические экономисты подчеркивают при этом важность различных стадий развития капитализ ма и возникающих на этих стадиях дополнительных возможностях и ограничениях. Последняя тема часто возникает в работах Шиллера, которого особенно интересовали выявившиеся тенденции в развитии коммуникации. Он исходит из того, что для современного состояния капитализма особое значение имеют информация и коммуникация, поскольку они тесно связаны со стабильностью и благополучием данной экономической системы. Возвращаясь к плодотворным идеям, высказанным Гансом Магнусом Энценсбергером в его эссе, опубликованном в начале 60-х годов, Шиллер и его единомышленники рассматривают «производство, основанное на интеллекте», как фактор, который по многим причинам станет «в XX в. ключевым для экономики» (Enzensberger, 1976, с. 10). К этой теме Герберт Шиллер возвращался многократно: нет сомнения в том, что сегодня мы производим больше информации, чем когда-либо ранее. Нет сомнения и в том, что подобных средств для создания, хранения, поиска, обработки и распространения информации не было никогда раньше, и это относится как к их количеству, так и к качеству. Замечательна и сложившаяся инфраструктура создания, хранения и распространения информации. (Schiller, 1983а, с. 18). С такого рода утверждений начинают и другие исследователи, но большинство из них видят в этом признаки возникновения нового общества.
К Шиллеру это не относится. И после появления сложных технологий обработки информации приоритеты капитализма и присущие ему конфликты остаются неизменными. Таким образом: вопреки мнению, что капитализм меняет свою природу, основные императивы рыночной экономики остаются теми же самыми, какие бы изменения ни происходили в технологической и информационной сферах. (Schiller, 1981, с. xii). Важно понять, в чем сущность парамарксистского анализа. Да, говорит сторонник такого подхода, конечно, изменения налицо, некоторые из них очень важные, но тем не менее капитализм и определяющие его черты остались теми же самыми. Например, Дуглас Келлнер (Douglas Kellner, 1989b) признает, что «совре менный капитализм претерпел важные, драматические изменения» (с. 171). Ему нравится термин «технокапитализм» как определение периода, когда «новые технологии, электроника и компьютеризация приходят на смену механическим устройствам и процессам, а информация и знание играют все большую роль в процессах производства, влияют на общественное устройство и на повседневную жизнь» (с. 180). Однако при всех этих терминологических новшествах основная концепция критических теоретиков остается неизменной, как и сущность капитализма. Да, продолжает Келлнер, все так, но при этом система тождественна самой себе, а поэтому понятия, введенные предшествующими поколениями марксистов (социальный класс, капитал, товар и прибыль) не утратили своей объяснительной силы (Kellner, 1999). Фактически эти понятия — так, по крайней мере, можно думать — приобрели даже большую ценность, поскольку, как мы убедились, сейчас так много интерпретаторов социальных процессов, для которых информация и коммуникация — это то, что знаменует разрыв с прошлым. Бросая вызов авторам, которые тщатся уловить суть постмодернистского, постиндустриального, постфордистского общества, философы типа Келлнера ссылаются на выдержанные в марксистских погребах концепции как на «альтернативу всем теориям посткапитализма» (с. 177). Отвечая на вопрос, почему так существенна для капитализма сфера информации, парамарксисты обращаются к своим излюбленным категориям власти, контроля и выгоды. В середине 1970-х годов Герберт Шиллер настаивал, что при анализе «характера и перспектив новых информационных технологий основную проблему можно сформулировать с помощью хорошо известных понятий; нужно только спросить, кому эти технологии выгодны и в чьих руках сохраняется контроль над их применением» (Schiller, 1973, с. 175). Для других исследователей, придерживающихся взглядов, аналогичных взглядам Шиллера, характерен тот же подход: при объяснении нового они упорно обращаются к однажды установленным причинам и, как мы убедимся, делают упор на то, что новые технологии консервируют существующие общественные отношения. Типичные для Шиллера вопросы, которые он постоянно ставит: кому принадлежит инициатива разработки новых технологий, кто поддерживает эти разработки и кто применяет созданные технологии? Какими интересами руководствуются те, кто поддерживает инновации? В чем цель экспансии информационной сферы, и к каким последствиях она приведет? Сформулированные таким образом вопросы не слишком будоражат воображение, но если рас сматривать их в сочетании с другими элементами подхода, развиваемого критическими теоретиками, то мы придем к заключению, что в этих вопросах заложен определенный смысл.