3. Ницше настоящий и Ницше выдуманный.

Вот как Немировская трактует центральное понятие философии Ницше — "волю к власти":

"Люди сами не знают, сколь они уникальны. Уникальность же проявляется непросто. Для этого нужно вырваться из болота обыденной жизни, разрушить тихий, привычный ход вещей, преодолеть себя. Человек — это тот, кто преодолел себя. Традицию, леность, привычку к знакомым установкам, правилам, заповедям. Творчество Ницше - пример такого гигантского самопреодоления, которое он и называл волей к власти" [5, с. 5].

*Пыл, рвение (франц.).

34

Очевидно, любимцы Ницше — Юлий Цезарь, германские феодалы и бранденбургские офицеры только тем и занимались, что "преодолевали традицию, привычку к знакомым установкам, правилам, заповедям".

Мы уже видели, что самопреодоление человека не могло бы, по мнению Ницше, иметь место "без пафоса дистанции, порождаемого воплощенным различием сословий, постоянной привычкой господствующей касты смотреть испытующе и свысока на подданных, служащих ей орудием, и столь же постоянным упражнением ее в повиновении и повелевании, порабощении и умении держать подчиненных на почтительном расстоянии". Иными словами, преодоление человеком себя имеет своей необходимой предпосылкой захват, удержание и расширение им власти над другими людьми. Немировская же приписывает Ницше такое понятие о самопреодолении, которое тому и не снилось:

"Ницше был согласен с античными мыслителями в том, что "владеющий собой выше завоевателя города". Власть над собой и дает подлинную свободу человеку. Она выше и значительнее, чем власть над другими. В понимании Ницше рабское сознание—это сознание зависимое, подчиненное долгу, традиции, морали. Такому сознанию Ницше противопоставил человека свободного. Свободного от всех социальных связей..." [Там же, с. 14.]

Ницше, писавший:

"Если кто умеет чтить, так это именно люди сильные, это их искусство, это изобретено ими. Глубокое уважение к древности и родовитости — все право зиждется на этом двойном уважении, — вера в предрассудки, благоприятствующие предкам и неблагоприятствующие потомкам, есть типичное в морали людей сильных", —

не узнал бы себя в том портрете, который рисует с него Немировская.

Интересно, почему Немировская так уверенно заявляет, что Ницше мыслил "свободного человека" свободным "от всех социальных связей"? Во-первых, согласно Ницше человек может стать свободным лишь посредством господства над другими людьми, а следовательно, посредством социальных связей с ними. Во-вторых, человек становится свободным — опять-таки согласно Ницше — как член аристократической касты, а следовательно, находясь в социальных связях со своими «братьями по классу». Какая уж тут «свобода от всех социальных связей»...

"Ницше считал, что опасностью для личности является не только авторитарная власть, тоталитаризм, но любое общество и демократия тоже" [там же, с. 17].

Это восхитительно! После всего, что мы прочли у Ницше о кастовом, иерархическом, деспотическом обществе как предпосылке полноценного развития немногих конкретных личностей (а не "личности" вообще) за счет подавляющего большинства других личностей; после его хвалебных гимнов Римской империи и законам Ману; после его тирады о том, что хорошая и здоровая аристократия должна со спокойной совестью принимать жертвы огромного количества людей, которые должны быть подавлены и принижены ради нее до степени людей неполных, до степени рабов и орудий — после всего этого нам рассказывают, что Ницше беспокоился о "личности" и считал угрозой для нее не только авторитарную власть, но и демократию тоже\ Что это — невежество или сознательный обман?

Для репутации Немировской было бы спасением, если бы большинство читателей ее брошюры, знакомых с текстами Ницше, сочли ее писания плодом

35

невежества, а не преднамеренным обманом. К сожалению, такие читатели, скорее всего, составляют меньшинство среди тех, кто прочел и читает эту брошюру: популярная книжка, вышедшая в издательстве "Знание", рассчитана на массового читателя, который вряд ли когда-нибудь займется основательным изучением произведений Ницше. Этот-то читатель и примет на веру все те небылицы, которые преподносит нам Немировская.

"Думается, Ницше незаслуженно суров к демократии. Какое же общество может освободить человека, если не демократическое? Предоставить равные права и свободы всем — единственно возможный путь к справедливости. Любое исключение для той или иной группы людей неизбежно приведет к ущемлению, принижению, подавлению личности, насилию. Предоставив же равные права всем, общество может выбрать людей достойных, прежде всего в нравственном отношении" [там же, с. 18].

Можно себе представить, как весело смеялся бы Ницше, если бы прочел этот упрек в свой адрес. Мыслитель, искавший высший тип свободных людей в пяти шагах от тирании и измерявший их свободу «трудом, который расходуешь, чтобы оставаться наверху», очень удивился бы, если бы перед ним поставили задачу измыслить общество, которое может освободить человека и "выбрать достойных людей". Ведь согласно Ницше те, кто могут стать свободными, как раз и доказывают это тем, что не предоставляют обществу выбрать себя, а подчиняют себе это общество. Что же касается справедливости и "ущемления, принижения, подавления личности, насилия", то мы уже знаем, что по этому поводу думал Ницше. А именно: ущемление, принижение, подавление толпы, насилие над ней справедливо с точки зрения господ (к которым Ницше относит и себя); несправедливо это с точки зрения рабов, но это уже их проблемы. Ущемление, принижение, подавление и насилие могут быть несправедливыми с точки зрения Ницше лишь в том случае, когда "толпа" ущемляет, принижает, подавляет и насилует "высших людей".

"...в отличие, например, от Марксова анализа социалистического устройства общества Ницше подходил к этому вопросу не с классовых позиций, а с позиций индивидуума" [там же, с. 19].

Мы уже видели, что подход Ницше к социализму, обществу и социалистическому устройству общества был не чем иным, как сознательно проводимым классовым подходом.

"...опасность демократии Ницше видел и в том, что она снижает потребность в бунте, столь необходимом человеку. Человеку нужны другие условия — "катастрофы человеческого бытия" (Г. Маркузе), т. е. условия, дающие необходимый толчок, импульс для развития и человека, и общества. Тогда человек постоянно пребывает в состоянии протеста, причем не "во имя", а протеста как принципа удовольствия" [там же, с. 19].

Откуда Немировская взяла эту "потребность в бунте, столь необходимом человеку"? У Ницше ничего похожего нет. У него есть другое — неумолчная и непрекращающаяся брань по адресу революций, восстаний и бунтов рабов. Что же касается протеста как "принципа удовольствия", то такую вещь Ницше скорее отнес бы к инстинктам недовольного своей жизнью чандалы. У "господствующей касты" совсем другие "принципы удовольствия" — пафос дистанции, благоговение перед высшим, повелевание низшими. Не мог считать протест своим "принципом удовольствия" человек, думавший и писавший так:

"Восстание — это доблесть раба. Вашей доблестью да будет повиновение. Само приказание ваше да будет повиновением" [1, т. 2, с. 34].

36

Единственный вид бунта, который признавал Ницше,—это бунт "сильных духом" против временно воцарившейся толпы. Единственный вид протеста, на который он был готов, — это протест "высших людей" против заполнившего все и вся "великого множества", во имя утверждения "естественного порядка"

— "порядка каст". Ницше преодолевал — в себе и, будучи политическим идеологом, в обществе — только те традиции, которые были по своему происхождению и содержанию связаны с борьбой социальных низов за свою свободу, с ограничением власти "касты господ" над "кастой рабов". Ницшевский "бунт"—это на самом деле контрбунт, крайний способ ликвидации последствий прошлых и профилактики будущих действительных бунтов. В силу своего крайнего характера этот контрбунт похож на действительное бунтарство

— похож непримиримостью, последовательностью и готовностью к применению самых жестоких средств. Крайности сходятся; но при этом они все-таки диаметрально противоположны друг другу.

Немировская утверждает относительно Ницше, что «вся его этика - это этика индивидуализма» [5, с. 20]. На это прекрасно ответил сам Ницше ... после своей смерти - в посмертно опубликованной «Воле к власти»:

«Моя философия направлена в сторону иерархии - не в сторону индивидуалистической морали»[6, с. 121].

Правда, такой источник, как «Воля к власти», не у всех пользуется авторитетом. К. Свасьян, автор предисловия к цитированному нами двухтомнику Ницше, обзывает ее «чистейшей фалыпивкой»[1, т. 1, с. 39]. Однако фактом является то, что все основные положения «Воли к власти» уже можно встретить на страницах ницшевских произведений, издававшихся, когда их автор ещё был жив и в более-менее здравом уме. Что воля к власти лежит в основе всего сущего; что Европе предстоит эпоха великой политики; что современное Ницше "царство толпы" объективно и независимо от воли "толпы" и её лидеров подготавливает предпосылки для своего упразднения [ср. 1, т. 2, с. 361-362 и 6, с. 100-101]; что Сократ есть плебейский философ, а его диалектика

— плебейский способ мышления [ср. 1, т. 2, с. 564-565 и 6, с. 197-198] - и многие другие, не только основные, но и более частного характера положения (вроде положения о плебейском характере философии Сократа) содержатся и в "Воле к власти", и в прижизненно изданных ницшевских произведениях. Если фальсификация и имела место, то она не изменила характера ницшевского философствования; может быть, она даже выделила и подчеркнула наиболее важные и глубокие черты этого характера (действительно, многие положения гораздо более конкретны, оформлены, чётки в "Воле к власти", чем в произведениях Ницше, опубликованных при его жизни)* .

*Мартин Хайдеггер был не прав, когда пытался дискредитировать «Волю к власти» следующим образом: «...Ницше... продумал то, что подразумевается рубрикой «нигилизм», и закрепил продуманное в записях... Часть их, однако часть с местами произвольным и случайным характером отбора, позднее собрана в книгу, скомпонованную после смерти Ницше из его наследия и известную под заголовком "Воля к власти". Взятые из наследия фрагменты... распределены по заголовкам четырёх книг. При этом распределении в книгу, существующую с 1906 года, фрагменты были помещены никоим образом не по времени их первоначальной записи или их переработки, но по неясному и притом невыдержанному собственному плану издателей. В изготовленной таким образом "книге" произвольно и неосмысленно совмещены и переплетены ходы мыслей из совершенно разных периодов на разных уровнях и в разных аспектах искания. Всё опубликованное в этой "книге" - действительно записи Ницше, и тем не менее он так никогда не думал". [7, с. 69].

37

""Обвинители" Ницше не разглядели главного пафоса его творчества -мечты о будущем сообществе людей неординарных, разнообразных, независимых, сильных (не дающих пощады своим "слишком человеческим" слабостям), гордых, свободных, честных (не допускающих фальшивой нравственности и не создавших новых фальшивых ценностей), не нуждающихся в искусственных благах, ибо они оптимисты и любят жизнь" [5, с. 24].

У Немировской куда-то пропало то "великое множество" рабов, без которых, согласно Ницше, невозможна "всякая высшая культура" и сообщество немногих творцов её - "людей неординарных, разнообразных и т.

Разумеется, Немировская не может пройти мимо того факта, что свобода в ницшевском понимании - это свобода немногих. Однако посмотрите, как она интерпретирует взгляды Ницше по этому вопросу:

"Он считал, что демократия может оказаться вредной для общества, не умеющего пользоваться своими правами (это потрясающе! Ницше, писавший, что "демократизм был во все времена упадочной формой организующей силы", оказывается, считал, что демократия может повредить обществу, да и то не всякому, а лишь "не умеющему пользоваться своими правами"! Здесь мы имеем дело с очередной ложью со стороны Немировской. - В. Б)... Может быть, права человека и не нужны большинству. Люди включены в водоворот повседневности и не ощущают потребности свободы" [там же, с. 17].

И ни слова о том, что согласно Ницше эти люди, люди большинства, "должны быть (курсив мой. - В. Б.) подавлены и принижены" ради счастья и процветания аристократии "до степени людей неполных, до степени рабов и орудий".

"«Свобода для», которую Ницше представлял себе как высший этап свободы, свобода человека, ее заслуживающего, знающего, для чего она ему. Эта свобода самопреодоления, в которой, считал Ницше, нуждаются не многие, а только исключительно возвышенные и благоразумные натуры, которые свою исключительность направляют на развитие, скажем, науки, или на

Во-первых, если следовать логике Хайдеггера, то пришлось бы дискредитировать все книги в мире, - в том числе и книги самого Хайдеггера. Ни одно изложение не воспроизводит с абсолютной точностью тот процесс мышления, результатом которого является данное изложение. Излагая свои мысли в книге, всякий автор всегда компонует их не так, как они вырастали одна из другой в его голове: в книге отброшено всё лишнее, случайное, ненужное - и не только лишние мысли, но и лишние ходы, движения мысли. Чтобы дискредитировать «Волю к власти», Хайдеггеру надо было убедительно доказать, что её составители скомпоновали записи Ницше хуже, чем это сделал бы сам Ницше. Однако Хайдеггер этого не делает - и за нами остаётся полное право считать, что составители «Воли к власти» выразили мысли Ницше не хуже, а может быть, и лучше, чем это сделал бы сам Ницше. Во всяком случае, когда читаешь «Волю к власти», то получаешь удовольствие именно от логичности, с которой построена эта книга.

Во-вторых, даже если бы составители "Воли к власти" скомпоновали её вообще без всякого плана и порядка, то от этого она всё равно не перестала бы адекватно - достаточно адекватно для того, чтобы признать Ницше её автором - выражать ницшевские взгляды. "Воля к власти" -это сборник ницшевских афоризмов, то есть таких мыслей, которые настолько цельны и закончены в самих себе, что могут быть оторваны друг от друга и представлены читателям по отдельности без большого ущерба для их понимания. Конечно, и афоризмы лучше понимать в контексте - однако, на худой конец, можно и вне его (в отличие, например, от любого положения из гегелевской «Науки логики», которое вне контекста понять в принципе невозможно). Так что Хайдеггер предъявил заведомо завышенные требования к книге, написанной в афористическом жанре.

38

саморазвитие. Далеко не все на это способны, да и вообще нуждаются в этом" [там же, с. 35-36].

Здесь ницшевское понятие свободы (так же, как ранее понятие воли к власти) сводится исключительно к самопреодолению, представление о котором не связывается с властью над другими людьми. Опять куда-то подевался целый социальный слой: на этот раз пропали «исполнители, ближайшая среда, свита, правая рука, лучшие ученики» «возвышенных и благоразумных натур», «берущие на себя всё грубое в господстве» и направляющие свою исключительность отнюдь не только «на развитие, скажем, науки, или на саморазвитие»* .

Нельзя сказать, что Немировская совсем уж не замечает этих людей в произведениях Ницше. Однако в её пересказе философии Ницше они предстают читательскому взору лишь в виде абстрактной белокурой бестии, о месте и роли которой в обществе ничего нельзя сказать.

«Можно сказать, что для Ницше абсолютом стало разнообразие людей, их яркость и индивидуальность, в жертву которым он готов был принести мир и доброжелательность среди людей. «Злой хищник» и «белокурая бестия» всё же, считал он, живой человек, а не однообразная, серая масса, толпа, «доброе», но мертвое и кастрированное человечество. Лучше преступник, чем Христос. Он и не подозревал, сколь безответственным было такое заявление и чем отзовётся оно ещё в истории людей» [там же, с. 38].

Из этой и других подобных сентенций читатель ничего не сможет узнать о том, что ницшевские "белокурые бестии" - это люди, образующие определенный, вполне конкретный социальный слой, эксплуатирующий, угнетающий и подавляющий "великое множество" и тем самым обеспечивающий досуг и материальный избыток для "творцов культуры", "созидателей ценностей". Ницше доказывает социальную необходимость их существования и пытается убедить своих читателей в вечном характере этой необходимости, а Немировская не замечает (или не желает замечать?) этой проблемы, ограничиваясь моралистической риторикой - упреками по адресу злых и нехороших "белокурых бестий".

А вот в каком виде Немировская подает нормы отношения сильных и богатых к бедным и слабым, которые Ницше завещал "новым повелителям":

"...Ницше...опасался таких явлений в жизни общества, как паразитизм, различного рода спекуляции. Нищему и убогому, инвалиду и сироте скорее нужно не подаяние, а активная поддержка. Не равнодушно брошенная монета, пролитая слеза, а создание возможно более жестких условий, в которых человек мог бы вернуться к нормальной жизни (условий для трудной, но необходимой учебы, творчества, работы и заработка и т. п.). Нет ли здесь правды? Ведь простое, пассивное сострадание служит деморализации и человека, и общества" [там же, с. 25].

Если бы не Немировская, мы бы и не догадались, что Ницше имел в виду "активную поддержку" нищих и убогих, когда писал:

"Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно еще помочь в этом" [1, т. 2, с. 633].

* Стоит обратить внимание на то, как научный работник Немировская, приписывая «исключительным натурам» установку на развитие науки, отождествляет их со своей собственной профессиональной корпорацией. При этом она и здесь искажает взгляды Ницше: последний относил людей, развивающих науку, к людям «незнатной породы», к разряду слуг -и очень подробно, а главное, недвусмысленно объяснял и доказывал это[1, т. 2, с. 327-329].

39

Вообще-то говоря, из концепции различия людей по количеству и качеству действующей через них воли к власти, - концепции, развитой Ницше, -вытекает, что нормальной жизнью для нищих и убогих является именно убогая жизнь, которую они ведут (на большее у них воли к власти не хватает). Им не нужно помогать «встать на ноги» - напротив, этому нужно всячески противодействовать; их нужно угнетать, подавлять, забивать, дабы они знали свое место, не заполняли своим «великим множеством» все вокруг, не путались под ногами у «высших людей» и не портили бы им воздух. Может быть, некоторые представители низших слоев общества и достойны лучшей участи; так пусть же они сами завоюют ее себе, прорвавшись наверх, усвоив образ действий и мораль господ и добившись от них уважения и дружеской помощи -добившись того, что господа примут их в свой круг, - вопреки давлению со стороны господ на низшие слои общества, а не благодаря «пассивному» или «активному» состраданию высших по отношению к низшим. (Именно так, в свете всего написанного Ницше по вопросу о кастовом строе общества и «морали господ», следует понимать его мечту про «обмен членами между обеими кастами, так что более тупые, менее одухотворенные семьи и личности из высшей касты перемещаются в низшую, и, наоборот, более свободные личности низшей касты получают доступ в высшую».) Сострадание к «малым сим» означает, согласно Ницше, упадок воли к власти у аристократии, опускание ее до уровня масс, предпосылку ее растворения в массах; сострадание власть имущих к своим подданным открывает последним дорогу наверх - к власти, в философию и высшие области науки, в искусство. Результатом этого оказывается «царство толпы», столь враждебное Ницше.

С подобной системой взглядов прекрасно согласуется то, что Ницше, цитируя мерзкие предписания любимых им «законов Ману» относительно чандалы, не критикует их и не возмущается ими. А вот если бы он полагал, что «раса господ» должна оказывать какую бы то ни было (хоть «пассивную», хоть «активную») поддержку слабым и убогим, то спокойное описание «арийской гуманности в совершенно чистом, в совершенно первоначальном виде» и отсутствие критики подобных методов господства было бы необъяснимо. Однако Немировскую не волнуют эти противоречия (впрочем, кто знает; но уж во всяком случае Немировская не собирается волновать ими своих читателей).

Однако к чему эти долгие рассуждения? Достаточно вспомнить, что «деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым» - то есть не «простое, пассивное сострадание», но именно «активную поддержку», за которую Ницше ошибочно принимал не только раннее, но и современное ему христианство, -Ницше считал «вреднее всякого порока». Судя по всему, Немировская задалась целью рассказать о ницшевской философии «с точностью до наоборот».

Мало того, что Немировская искажает в своем пересказе учение Ницше. Она еще и оскорбляет тех ученых, которые действительно по-научному исследовали последнее, правдиво и доказательно излагая результаты этих исследований в своих книгах. Так, замечательную книгу Степана Федоровича Одуева «Тропами Заратустры» Немировская ничтоже сумняшеся обозвала пасквилем (5, с. 24). При этом она не дала себе труда сделать хотя бы беглый обзор этой книги. Мы отнеслись к Немировской гораздо уважительнее: прежде чем заявлять, что она лжет, мы приводили тому доказательства.

Чтобы написать с Ницше икону великого гуманиста, одного искажения его теории мало. Нужно создать соответствующий образ его личности, подать самого философа в нужном виде. Немировская и от этого дела не отказывается:

40

"Вглядываешься в его (Ницше. - В. Б.) портрет. Мягкие черты лица, большой лоб, тонкие руки. Вряд ли возможно представить его с хлыстом в руке, готового ударить женщину или грубо прикрикнуть. Нет, это невозможно. Люди с такими лицами не могут быть насильниками, они чаще жертвы" [там же, с. 4].

Какое нам дело до того, что Немировская не может представить себе Ницше с хлыстом в руке, Ницше - бьющего женщину? Тот факт, что мыслитель не способен ударить женщину (кстати говоря, субъективное впечатление Немировской - еще не доказательство того, что дело обстоит именно так), еще не свидетельствует о том, что этот мыслитель не способен придерживаться взгляда, согласно которому женщина создана для служения мужчине и для того, чтобы быть его собственностью (а такой взгляд неизбежно предполагает допустимость физического и психологического насилия в тех или иных формах в том случае, если понадобится «укротить строптивую»). Если философ - жертва, то это ещё не значит, что его философия не может быть философией насильников.

Можно ещё очень долго разбирать и рассматривать те ляпсусы, которые наделала Немировская. Однако и тех, что мы уже рассмотрели, достаточно для того, чтобы оценить ее апологию Ницше по достоинству. Беда в том, что ее погрешности и искажения в интерпретации философии Ницше типичны для современных постсоветских философов, пишущих о Ницше и читающих о нем лекции. Здесь открывается большое поле деятельности для тех, кому не чуждо стремление восстановить истину в её правах и разоблачить фальсификаторов* .