Очевидно, что фундаментализм не является архаичным явлением, вызванным к жизни в готовом виде из далекого прошлого. Тем более, как справедливо замечает К. И. Костюк, «в собственно традиционном обществе фундаментализм не может существовать, поскольку является дестабилизирующим фактором: примером служит судьба сект в средневековье».
Ориентируясь на религиозную традицию, он, однако, является продуктом и элементом культуры модерна и даже включается в постмодерн364. Его формирование вызвано социальными процессами модерна, а не только богословскими спорами. Именно секулярный модерн, разрушая традиционное общество, порождает фундаментализм. Вместе с тем сам фундаментализм неизбежно оказывается продуктом модернизации, реакцией на все возрастающее значение внерелигиоз- ных факторов жизни общества. Его теоретики избирательно обращаются к традиции, отталкиваясь от своих сформированных современностью представлений об идеале, и подкрепляют свою позицию прямым обращением к текстам священного писания (Библии, Корану), создавая произвольную систему традиционных ценностей и новаций365. Получается, что антимодернизм фундаментализма одновременно сочетается с модернистскими чертами. Они состоят в очевидной предрасположенности к формированию тоталитарной идеологии с элементами рациональности, убежденности в примате политики, видения высшей цели в преобразовании центральных политических институтов, готовности использовать технологические и организационные достижения цивилизации. Именно здесь коренится главное отличие современного религиозного фундаментализма от его предшественников. Противоречие между религией и идеологией фундаментализм преодолевает за счет эклектического соединения веры с разумом, откровения с наукой366. Очень характерна в этом отношении «третья мировая теория» М. Каддафи. Следует различать формы фундаментализма, присущие модерну и постмодерну. В эпоху модерна фундаментализм порождается непримиримой борьбой секуляризма с религиозной традицией. Такой фундаментализм был близок к консерватизму и имел значительное политическое влияние. Совсем иная ситуация существует в культуре постмодерна, в которой традиция (в смысле традиционализма) преодолена. Традиции при этом, однако, не отменяются. Более того, они способствуют формированию культурной идентичности, но это уже посттрадиционная идентичность. Фундаментализм не может значимо влиять на реальное развитие постсекулярного общества, и поэтому он принимает самые крайние формы, вплоть до террористических. Опираясь на плюрализм и принцип толерантности, постмодерн пытается превратить фундаментализм в собственный системный элемент. Занимая место в постмодернистской системе, фундаментализм вынужден участвовать в реализации плюралистического проекта постмодерна, что в перспективе может нейтрализовать его до одного из множества представленных на рынке культуры нарративов. Иными словами, постмодерн пытается перевести фундаментализм, как традицию, в игровую, виртуальную форму. Это уже не средневековая традиция, укорененная в жизни, а современный симулякр, за которым ничего не стоит. Постмодерн здесь верен самому себе: он стремится лишить любую совокупность взглядов (религию, политическую идеологию, научную концепцию) исключительных претензий на статус метанарратива, на абсолютную истинность. В России, где задачи модерна еще не решены, но уже появляются элементы постмодерна, фундаментализм присутствует во всех формах и в самых разнообразных сочетаниях: православный367, протестант ский368 и исламский, а также религиозный и светский (современная коммунистическая идеология).
Модернизация России последние два столетия носила непоследовательный и временами иррациональный характер из-за сохранявшегося слияния православной религии с культурой, обществом и национальной идентичностью. И в современном российском обществе практически все сферы жизни общества в той или иной степени испытывают влияние религии, прежде всего православия, а также ислама. Однако религия оказывается не альтернативной системой по отношению к светским ценностям, а выступает как существенная часть русской национальной культуры, истории и государственности. Советский период истории России, будучи формально эпохой радикальной попытки модернизации традиционного общества, не был исключением из вышеотмеченной закономерности слияния общества и религии. Секуляризация советского общества была направлена против всех прежних религий, место которых в конце 20-х гг прошлого века занял советский марксизм как порожденная модерном квазирелигия (с такими атрибутами, как священное писание, культ святых, мифология, инквизиция, мессианизм). Его господство в обществе достигалось благодаря полной поддержке государства. Советская официальная культура и идеология имели ярко выраженный фундаменталистский характер. Все это означает, что в истории России еще не было торжества секуляризма, не достигалось фактически и формально разделение религии и общества. Поэтому нет ничего удивительного в том, что очередная попытка модернизации России сталкивается с сопротивлением как религиозного, так и светского фундаментализма. Серьезной проблемой для российского общества является исламский фундаментализм, имеющий как внутренние, так и внешние корни. В последние годы происходит его политизация и усиливаются его претензии на существенное место в политической жизни России. Реальная же опасность для общества состоит в том, что фундаменталистские тенденции грозят маргинализацией России и ее изоляцией на мировой арене. Чем же можно ответить на вызов фундаментализма? Очевидно, что глобальной трансэкономической рыночной структуре необходимо политическое соответствие, по сути, новая политическая институционализация мирового сообщества — мировой порядок, создающий в то же время правовое пространство для реализации различных идентичностей и их коммуникации. Разрастание фундаментализма определяется слабостью государственных и общественных организаций, неэффективностью форм контроля и управления в новом глобальном (глобализирующемся) мире. Фундаментализм «расползается» между границ и в «пограничье», устраи вается достаточно комфортно в плюралистическом пространстве как его фрагмент, мимикрирующий под допускаемое многообразие. Фундаментализм перестал быть конфронтацией одного из дискурсов современности со всеми остальными. Он стал своеобразным брендом борьбы с западными ценностями. За его имиджем скрыта реальная угроза войны идентичностей за иной институциональный порядок и политический расклад сил. Приверженцы фундаментализма все чаще бросают вызов смерти, не страшась ее, и заставляют задуматься своих оппонентов над вызовами жизни.