2.1. Откровение нравственной истины

Нравственная жизнь - как томительное искание.

Жан-Поль Сартр

Говоря о нравственной истине, истине в морали, наверное, следует сделать терминологические уточнения. Видимо, правильно в данном случае обозначать истину именно как нравственную, а не моральную.

Употребление терминов "мораль" и "нравственность" как синонимич-ных имеет довольно широкое распространение и в некоторых ситуациях оправдано.

В. Библер писал, что мораль - это засохшая в нормы и предписания форма нравственности. Нормы эти работают успешно в автоматизме обыденной жизни. Но в трагедийные моменты жизни - отказывают, "обнаруживают свою вненравственную закраину"63.

Сходная мысль присутствует и у Р. Музиля в романе "Человек без свойств". Он пишет: "Наша мораль, это кристаллизация внутреннего

побуждения, совершенно отличного от нее!" 64. Он же: "Все требования морали ... обозначают некое мечтательное состояние, уже ушедшее из правил, в которые их облекают" 65 . И дальше: ".я верю, что все предписания нашей морали суть уступки обществу дикарей. Я верю, что все они неправильны. За ними мерцает другой смысл. Огонь, который должен их переплавить"66 .

Ссохшееся в нормы содержание при определенных условиях может вновь развернуться во всей полноте и богатстве, и вновь потребовать пройти путь его освоения . То есть, в трагические моменты норма может стать тем, что В.С. Библер называет нравственностью. По его воззрению, нравственность воплощается не в моральные нормы, но "в безвыходные перипетии свободного личного поступка" 67 . Он пишет: "Именно поэтика и особая трагедийность таких личностных образов культуры и есть реальная жизнь нравственных

перипетий" 68 .

Итак, что же есть истина в нравственности: не в засохшей в нормах, а живой, противоречивой, предельно сложной личной нравственной ситуации?

В.С.Библер не пишет непосредственно об этом, он не говорит непосредственно об истине, может в силу того, что главное, основное, что мы хотим выразить, всегда остается за пределами выражаемого непосредственно. И тем не менее, его рассуждения о нравственности говорят действительно об этом. Он пишет: ".. безвыходные перипетии свободного личного поступка. Эти перипетии формируют коренные образы личности, образы культуры различных

исторических эпох" 69 . И далее: "Каждая их эти перипетий, образов личной трагедий действительно безвыходна и ненормативна, она есть ситуация созидания нравственности и личной ответственности за этот единственный и уникальный поступок" 70 . Рассматривая исторические образы личностей каждой исторической эпохи, он детально показывает какого рода нравственное напряжение формирует данный тип личности, что и как решается при обязательном возрождении исходной перипетии, показывая трагедийность пути создавания моральной нормы.

О чем собственно идет речь, кроме очевидно прописанного? В чем на самом деле трагичность морального бытия человека в ситуации, говоря словами автора, нравственной перипетии? Почему моральный выбор столь мучителен, ведь не в неспособности же человека к здравому рассуждению или волевому действию (в чем, кстати, многие поколения литературоведов подозревали, например, Гамлета) сводится эта мука. На самом деле, мука разрешения морального конфликта состоит в поиске и попытке воплощения в жизнь не просто правильного (соответствующего принятым правилам и нормам) действия, но в стремлении и острой потребности человека, очутившегося в нестандартной жизненной ситуации (а где они стандартные?), найти и выразить в конкретном, может быть незамысловатом действии, не единственно самого себя, свое понимание, но найти и выразить в нем ту истину, которая превышала бы мир, и в контексте которой они - мир и человек - могли бы состояться.

Эта проблема не может быть решена как общая. Она всегда индивидуальна, поскольку эта проблема не столько собственной судьбы, сколько своей собственной жизни в связи с судьбами мира. Человек несет ответственность не только за те действия, которые совершает, но и за те воззрения, которые он порождает своей деятельностью.

В ситуации экзистенциального конфликта с самим собой человек находит себя перед лицом бытия, с которого этим конфликтом сдернуты все покровы, прикрывающие его и делающие душевно комфортным. Он стоит не перед голой реальностью как таковой , но перед реальностью, имеющей вид первозданного хаоса, "первичной ткани жизни" (И. Бродский). И он должен внести в бытие порядок, найти ему основание, соединить порванную "связь времен", что позволит дальше миру быть. И этим основанием отнюдь не может быть ни личное, субъективное, ни конформистское, ни соглашательское, никакое иное решение, кроме истины, которая была бы и больше человека и больше мира, вот так на глазах распавшегося. Найти (создать, выявить, выговорить) истину, в которой человек нашел бы не просто удовлетворяющую его позицию, но почувствовал бы глубинную правоту (момент истины) происходящего.

Человек ищет для себя такого решения, которое не столько бы устроило его в плане субъективных притязаний, сколько могло бы организовать мир (реальность) таким порядком, чтобы он нес в себе истину, добро, красоту и целостного человека, их создающего. Это оппозиционно безнравственной революционной жертвенности. "Поиски собственного слова на самом деле есть поиски именно не собственного слова, а слова, которое больше меня самого"7! , но слова, в котором Я не только не гибнет, но свободно и самодостаточно действует.

Ценность такого слова, такого личного поступка в том, что человек принимает на себя всю тяжесть мира, и в своем действии он решает не только свою судьбу, но судьбу мира. Как ни мал, (Что есть подпоручик Дуб на фоне мироздания? - Я. Гашек ) казалось бы, отдельный человек со своим отдельным решением , он на земле не только "судия и свидетель" (М. Бахтин), а - созидатель со всей полнотой ответственности и вины за все творимое в мире.

У экзистенциалистов эта тотальность ответственности особо акцентирована. Жан-Поль Сартр писал, что, выбирая себя, человек тем самым выбирает и всех других людей, поскольку выбирая себя, мы утверждаем ценность того, что выбираем. И таким образом человек ответствен не только за себя, но и за все человечество72 .

Как писал М. Мамардашивили о мышлении: ". хоть раз в жизни надо

решиться ... начать думать самому, всерьез, но ... под знаком Бога"73 . Но это и о жизни: жить "под знаком Бога", осуществляя истину.

Понятно, что в данном случае речь идет не об истине факта, а об истине жизненного смысла. Не о соответствии мысли предмету, а об о-смыслении бытия, порождении и проживании его смысла как истины. С так понимаемой истиной смысл не просто коррелирует. Он коренится в истине. В плане нравственного бытия человека истина и смысл неразделимы.