Гофман: взаимодействия и рутины

Поскольку Гофман последовательно и настойчиво уделяет внимание анализу рутины повседневной жизни, его работы содержат множество ярких примеров, проясняющих характер социальной интеграции. Прежде чем приступить к полезному для нас развитию этих идей, следует детально проанализировать и возразить некоторым неверным толкованиям работ Гофмана.

Он настоятельно нуждается в защите от докучливых притязаний его поклонников. Зачастую Гофман воспринимается как идиосинкразический наблюдатель социальной жизни, чья чувствительность в отношении тонкостей того, что мы называем практическим и дискурсивным сознанием, происходит скорее от комбинации высокого интеллекта и игривого стиля, нежели является производной согласованного подхода к социальному анализу [45]. Это весьма обманчивая и неопределенная причина, по которой Гофман в большинстве случаев не причисляется
к разряду социальных теоретиков, заслуживающих особого внимания. В любом случае подчеркнем, что работы Гофмана представляются нам в высшей степени систематичными, и именно это серьезно определяет их интеллектуальное могущество. Другим недоразумением, которое Гофман вряд ли мог предусмотреть, является то, что его работы соответствуют только условиям «микросоциологии», которые очевидно отличаются от «макросоциологических» проблем. Гораздо интереснее, с нашей точки зрения, рассматривать труды Гофмана как имеющие отношение к распределению пересечений присутствия и отсутствия в процессе социального взаимодействия. Механизмы социальной и системной интеграции с необходимостью переплетаются друг с другом. Работы Гофмана, несомненно, затрагивают и ту и другую, даже, несмотря на то что он был крайне осторожен в отношении проблем долгосрочного институционального процесса или развития.
Кроме того, зачастую предполагается, что значимость работ Гофмана не только ограничена рамками современных обществ, но и то, что они прямо отражают те характеристики поведения, которые можно отнести к разряду новых и преимущественно американских. Так, комментируя работу Г офмана, Г оулднер пишет:
«...она (работа) останавливается на эпизодах и представляет жизнь исключительно в том виде, в котором она поддерживается в узком, межличностном окружении, внеис- торично и неинституционально, как существование над историей и обществом... (Она) отражает новый мир, в котором новый слой — средний класс — не думает больше, что тяжелая работа приносит несомненную пользу, а успех зависит от прилежности и исполнительности. В этом новом мире остро чувствуется иррациональность отношений между индивидуальными достижениями и величиной получаемых вознаграждений, между фактическим вкладом и социальным регулированием. Это мир высокооплачиваемой голливудской звезды и фондовых бирж, предлагающих ценные бумаги, цены на которые не соответствуют получаемым прибылям» [46].
Г оулднер недвусмысленно (и не в ее пользу) сравнивает эту точку зрения с тем, что он называет «структурным » подходом. Социальный мир, изображенный Гофманом, не толь
ко отличается высоким уровнем культурного развития, но и характеризуется наличием временных, а не прочных и устойчивых институциональных форм, упорядочивающих существование людей. Нельзя сказать, что обвинение, выдвигаемое Гофманом, — настолько, насколько это можно считать обвинением — неоправдано полностью. Однако критика Гоулднера еще раз демонстрирует нам, что дуализм, упоминавшийся нами ранее, весьма распространен в социальных науках. Стабильность институциональных форм невозможна вопреки или вне взаимодействий, имеющих место в повседневной жизни, но вместе с тем и включается в эти самые взаимодействия.
Исчезновение социальных взаимодействий отражает временность протяженности повседневной жизни и условный характер структурации. Однако Гофман приводит очень убедительное доказательство, утверждая, что «постепенное исчезновение », свойственное синтагматическому упорядочению социального взаимодействия, согласуется с очевидной устойчивостью формы в социальном воспроизводстве. Хотя, насколько мы знаем, он никогда не заявлял подобного, нам думается, что его работы обнаруживают черты и свойства соприсутствия, характерные всем обществам, однако, те же самые работы, несомненно, могут быть значимы и в плане определения новых качеств современности. Работы Г офмана охватывают много миров. И все-таки, используя идеи, представленные в них, мы не являемся приверженцами всех акцентов, которые были расставлены самим автором.
Труды Гофмана внесли серьезный вклад в исследование отношений, существующих между дискурсивным и практическим сознанием в условиях социальных взаимодействий. Вместе с тем он практически не говорит о бессознательном и, возможно, даже отрицает саму идею, согласно которой последнее играет в социальной жизни хоть сколь- ко-нибудь значимую роль. Более того, анализ взаимодействий, проведенный Гофманом, предполагает, скорее, мотивированных субъектов деятельности, нежели исследование источников человеческой мотивации, как утверждали многие из его критиков. Недостаток этот достаточно серьезен и является одной из основных (помимо отсутствия интереса к долгосрочным процессам трансформации соци
альных институтов) причин того, что работы Гофмана зачастую кажутся нам «поверхностными ». Почему субъекты деятельности, чей рефлексивный мониторинг поведения описан столь детально и тонко, придерживаются в повседневной жизни рутинных практик? На этот вопрос можно было бы ответить, если бы имели дело с ситуацией, в которой изображенные Гофманом индивиды умышленно представлялись в качестве циничных деятелей, абсолютно сознательно и расчетливо адаптирующихся к заданным социальным условиям. Однако, несмотря на то что многие понимали Гофмана именно таким образом, это не является основным следствием, которое нам хотелось бы извлечь из открытой им области исследования. Упор на преобладание в социальных взаимодействиях тактичности, восстановление деформаций социальной структуры и поддержание «доверия» предполагает, скорее, преимущественное внимание к защите социальной целостности, внутренним механизмам социального воспроизводства.
Гофман предлагает типологию форм взаимодействия, и мы будем использовать некоторые из представленных им понятий, отчасти модифицируя их по мере необходимости. Диапазон понятий выглядит следующим образом:
[соприсутствие] встречи (сборища)
общественные события (мероприятия) нефокусированное взаимодействие фокусированное взаимодействие: взаимодействия
(личные встречи) рутины (эпизоды).
Сборища имеют отношение к сосредоточению людей (двух или более индивидов) в контексте соприсутствия. Под термином «контекст »(Гофман употребляет вместо него понятие «ситуации») мы будем подразумевать те «диапазоны» или «участки» пространства-времени, в рамках которых происходят конкретные встречи.

Любой человек, оказавшийся в этом пространственно-временном диапазоне, делает себя «доступным» для вхождения в сборище или может фактически образовать его, если последнее двухэлементно по сути. Сборища предполагают обоюдный рефлексивный мониторинг поведения, осуществляемый в и посред
ством соприсутствия. Контекстуальность их жизненно важна (и самым неотъемлемым образом) сточки зрения подобных процессов мониторинга. Контекст включает физическую среду взаимодействия, но одновременно не является только пространством, «в котором» оно происходит. Элементы контекста, в том числе временная последовательность телодвижений и разговоров, регулярно используются субъектами деятельности в процессе построения коммуникаций. Значимость их в плане формулировки «смыслового содержания » жестов и слов трудно переоценить, и это было убедительно доказано Гарфинкелем [47]. Так, лингвисты часто пытаются анализировать семантические проблемы либо в терминах «внутренней» лингвистической компетенции конкретных ораторов, либо исследуя свойства отдельных речевых актов. Вместе с тем «смыкание значений » поливалентных терминов обыденного языка, достигаемое в дискурсе, возможно постичь только путем изучения контекстуальной упорядоченности всех разговоров.
Встречи могут принимать весьма свободную и скоротечную форму, такую, например, как мимолетный обмен «дружескими взглядами» или приветствиями в коридоре. Более формализованные контексты встреч называются общественными мероприятиями. Последние предполагают наличие множества индивидов. Как правило, общественные мероприятия достаточно четко ограничены во времени и пространстве и характеризуются наличием специальных видов фиксированного материального «оснащения » — формализованно подготовленных столов, стульев и т. п. Общественное мероприятие обеспечивает «структурирующий социальный контекст» (терминология Гофмана), в условиях которого многие встречи «формируются, прекращаются и снова формируются, в то время как модель поведения имеет тенденцию признаваться в качестве соответствующей и (зачастую) формальной или преднамеренной »[48]. Все многообразие типовых (рутинных или стандартных) аспектов повседневной жизни, таких, например, как рабочий день на фабрике или в офисе, относится к этому же разряду. Однако существует также множество нестандартных социальных событий, включая вечеринки, танцы, спортивные мероприятия и т. п. Конечно, участок физического пространства может одновременно являться местом действия не
скольких социальных событий, каждое из которых включает разнообразные встречи или сосредоточения индивидов. Гораздо чаще, однако, имеет место нормативно санкционированное «доминирующее социальное событие », подчиняющее себе другие мероприятия, происходящие в конкретном пространственно-временном секторе.
Контекстуальные характеристики скоплений, случающихся в условиях социальных мероприятий или вне их, могут быть разделены на две основные группы. Нефокусиро- ванное взаимодействие относится к тем ко всей совокупности телодвижений и сигналов, которые сообщаются между индивидами, соприсутствующими в рамках определенного контекста. Основными источниками принуждения здесь являются физические свойства тела и ограниченные возможности позиционирования лица. Обобщенная осведомленность акторов относительно присутствия других субъектов деятельности может распространяться в широком пространственном диапазоне и охватывать даже тех, кто находится позади них. Однако подобные «сигнализирования тела » весьма расплывчаты по сравнению с теми, которые возможны и постоянно используются в процессе взаимодействия лицом к лицу. Фокусированное взаимодействие имеет место всякий раз, когда два или более индивидов координируют свои действия посредством непрерывного пересечения выражений лиц и голосов. Несмотря на то что участники способны отслеживать большинство того, что происходит в более широком диапазоне социального окружения, фокусированное взаимодействие четко разграничивает тех, кто в нем участвует, и тех, кто соприсутствует. Единицей фокусированного взаимодействия является встреча лицом к лицу или столкновение. Столкновения представляют собой путеводную нить социального взаимодействия, преемственность встреч друг с другом, упорядоченную в рамках повседневного цикла деятельности. Хотя Гофман формально и не включает это в свою концептуальную схему, нам кажется очень важным подчеркнуть тот факт, что столкновения, как правило, носят рутинный характер. Иными словами, то, что с точки зрения текущего момента может показаться лаконичными и тривиальными обменами, становится гораздо более реальным и практически значимым, когда рассматривается в качестве неотъемлемого элемента повторяющегося харак
тера социальной жизни. Рутинизация взаимодействий имеет первостепенное значение для сочленения мимолетного столкновения с социальным воспризводством, а, следовательно, и с видимой «стабильностью» институтов.
Мы определяем социальную интеграцию как системность в условиях соприсутствия. Некоторые явления буквально «напрашиваются » на то, чтобы считаться наиболее релевантными формированию социальной интеграции, определяемой подобным образом. Во-первых, для того чтобы постичь связь, существующую между взаимодействиями и социальным воспроизводством, растянутым во времени и пространстве, нам следует обратить особое внимание на то, каким образом взаимодействия формируются и преобразуются в протяженности повседневного существования. Во- вторых, нам необходимо попытаться определить основные механизмы дуальности структуры, посредством которых взаимодействия организуются в и через пересечения практического и дискурсивного сознания. Это в свою очередь должно быть изложено в терминах контроля за телом и поддержки (или правил, или условных договоренностей). В-третьих, помимо всего прочего взаимодействия обеспечиваются и поддерживаются посредством разговоров, т. е. повседневного речевого общения. Анализируя коммуникацию значения в процессе взаимодействия с помощью использования объяснительных схем, явление разговора, неотъемлемо присущее взаимодействиям, следует воспринимать очень серьезно. Наконец, следует изучить контекстуальную организацию взаимодействий, поскольку мобилизация времени-пространства представляет собой «основу » всех вышеупомянутых элементов. Мы постараемся решить эту проблему, определив несколько базисных понятий, таких как «наличие — присутствие», «локальность (место действия)» и отношение «обособленность/ раскрытие». Не обсуждая эти понятия в данной главе, мы вернемся к ним позже.

<< | >>

↑

Источник: Гидденс Э.. Устроение общества: Очерк теории структурации.— 2-е изд. —М.: Академический Проект. — 528 с.. 2005

Еще по теме Гофман: взаимодействия и рутины:

- Cоциология семьи - Антропология. Этнография - Гендерная социология - Демография - Домоведение - История социологии - Методы сбора и анализа социологических данных - Общая социология - Первоисточники по социологии - Политическая социология - Социальная безопасность - Социальная работа - Социальная структура и стратификация - Социально-территориальные общности - Социоинженерная деятельность - Социологические работы - Социология культуры - Социология личности - Социология общественного мнения - Социология права - Экономическая социология - Этносоциология -