Экономисты-классики после Адама Смита основывали свой подход на предположении о существовании институционально отделенной экономической сферы в обществе. Воспользуемся физиологической аналогией: что касается социетальных авторов, то, судя по ним, экономика была функцией социального организма в целом.
Теперь же экономика стала чем-то более определенным [и самостоятельным] , как, например, переваривающие пищу органы тела. Переход был до некоторой степени постепенным: Таунсенд, к примеру, просто ухватился за автономию рынка труда. Мальтус все еще оставался позади [коллег-экономистов] из-за своего консервативного взгляда и приверженности к социетальному подходу вообще. Полностью этого [то есть экономистического подхода] достиг только Рикардо. Таунсенд был прямым предвестником Мальтуса. Его труд «Замечания к законам о бедных» был написан спустя лишь десять лет после опубликования «Богатства народов». (Подобно Мандевилю и Кенэ, он не имел медицинского образования.) Его весьма беспокоило влияние законов о бедности, пережитка елизаветинской эпохи. Церковные приходы были недавно присоединены к системе предоставления работы для здоровых телом бедняков, находящихся по соседству, а если это не удавалось, то [приходы были обязаны] предоставлять помощь «на вынос» в соответствии с Актом Гилберга 1782 года. Таундсен, как и многие другие из его современников, предлагал аннулировать законы о бедных, чтобы бедные были вынуждены заниматься поисками работы за любую заработную плату, которую они могли бы найти. Что же касается помощи согласно законам о бедных, утверждал он, то она искусственно поднимала рождаемость [бедняков] за счет других [людей], жизнь которых, соответственно, укорачивалась. Он настаивал на том, что если бы не было такого вмешательства, как законы о бедных, то существовало бы естественное равновесие между производством пищи и населением. Его парадигма была взята с острова Робинзон-Крузо, находящегося недалеко от берега Чили. Было зарегистрировано, что пираты, которые кишели на морских путях испанцев, использовали этот остров как своего рода станцию, где они обеспечивали себя провизией. Хуан Фернандес, первооткрыватель острова, оставил там пару коз, которые невероятно размножились. Испанское правительство приняло решение разрушить это пиратское гнездышко и высадило на тот же остров пса и суку. Собаки тоже стали щедро размножаться, поскольку обнаружили здесь множество еды в виде коз.
Через какое-то время козы были вынуждены искать прибежища в гористых частях острова, где только самые быстрые и выносливые собаки были способны настигать их и убивать. В конечном итоге прирост собак приостановился, и был достигнут баланс между количеством собак и коз. Таунсенд провозгласил, что такое состояние мира и порядка было достигнуто без какого-либо вмешательства магистрата. Самая мощная сила из всех — зависимость всех животных от предложения пищи, необходимой для выживания, — сделала это. Таким же образом, утверждал он, простая аннуляция системы помощи бедным автоматически решит проблему пауперизма. Голод может принудить бедных работать за любую заработную плату, которую они могут найти, и их количество будет регулироваться количеством пищи, имеющейся в наличии. Здесь Таунсенд целеустремленно ссылался на экономический мотив, то есть на мотив, который при отсутствии законов о бедных заставит любого участвовать в производстве без какого-либо административного принуждения. ТОМАС МАЛЬТУС (1798) Мальтус превратил мысли Таунсенда в слова, знаменитые по всему миру. Он резко возражал против оптимистического гуманитаризма (humanitarianism) своего отца и восхищения работой Годвина «Политическая справедливость» (1793). Казалось, что гуманитарианцы (humanitarians) отрицали, что бедность неизбежна и что для искоренения пауперизма требовалось нечто более, чем просто пожелание этого. Теорема Таунсенда о козах и собаках дошла до Мальтуса в изложении Кондорсе. Ho почему в человеческом обществе всегда должно не хватать пищи? Мальтус дал исчерпывающий ответ, который подразумевался в рассказе Таунсенда. В природе существует сила, которая влияет на увековечение голода, — это секс. Она всегда следит за тем, чтобы количество человеческих существ было таким, чтобы оказывать давление на предложение пищи. Если рождается детей больше, чем можно прокормить, то излишнее количество должно быть убито посредством или войны, или эпидемии, или голода. Таким образом, автономия экономической сферы охраняется санкцией самой природы. Ничего, что только есть в силах правительства, не может изменить эти законы. Место экономической системы в обществе подчинено влиянию силы, причем не силы общества или правительства, а силы самой природы.