Государственная деятельность Екатерины II

Императрица Екатерина П пришла к власти «традиционным» для послепетровской России путем (с помощью гвардии), но ее возвышение имело свои особенности. Русские гвардейцы пошли за Екатериной, немкой по национальности, в которой увидели свою русскую матушку-заступницу. Она достигла власти благодаря личному авторитету, в то время как для решения тех же задач ее предшественники «возносили на щит» иные имена (Петра I): в Екатерине I гвардейцы видели его супругу, в Петре П — его внука, в Елизавете — «дщерь Петрову».

После смерти Петра это был первый случай, когда у власти оказался человек, который достиг ее исключительно благодаря своим личным достоинствам.

Екатерине П посвящено огромное количество исследований. Сохранилось множество воспоминаний современников. До нас дошли и ее собственные записки. Общим местом стало мнение, что Екатерина II — это личность, которая создала саму себя, прежде всего упорным каждодневным трудом. Ей была присуща огромная работоспособность: рабочий день императрицы продолжался с б часов утра до 10 часов вечера. «У нее были две страсти, с летами превратившиеся в привычку или ежедневные потребности, — читать и писать. В свою жизнь она прочла необъятное количество книг. <...> Она много писала по-французски и даже по-русски, хотя с ошибками, над которыми подшучивала. Обойтись без книги и пера ей было так же трудно, как Петру I без топора и токарного станка»303.

Одну из лучших характеристик Екатерины оставил в мемуарах лично знавший ее посол Франции Л.-Ф. Сепор: «Екатерина отличалась огромными дарованиями и тонким умом; в ней дивно сочетались качества, редко встречаемые в одном лице. Склонная к удовольствиям и вместе с тем трудолюбивая, она была проста в домашней жизни и скрытна в делах политических. Честолюбие ее было беспредельно, но она умела направлять его к благоразумным целям. Страстная в увлечениях, но постоянная в дружбе, она предписала себе неизменные правила для политической и правительственной деятельности; никогда не оставляла она человека, к которому питала дружбу, или предположение, которое обдумала. Она была величава перед народом, добра и даже снисходительна в обществе: к ее важности всегда примешивалось добродушие, веселость ее всегда была прилична»304.

Еще более емкую характеристику дал императрице дру гой известный француз того времени — принц де Линь, назвавший ее Екатериной Великим (sic!). Она была действительно харизматической личностью, сопоставимой с Петром Великим, о чем свидетельствует такой эпизод: Александр I, занявший в 1801 г. престол (в результате гвардейского заговора), выйдет в ночь переворота к гвардейцам и пообещает, что «всё при мне будет как при бабушке, императрице Екатерине»305, и в ответ ему прозвучит громкое «Ура!». Только две личности из династии Романовых — Петр I и Екатерина II

— имели такой авторитет, на который могли опереться их потомки. И ни у кого не было столь многочисленных восторженных поклонников и строгих судий.

Екатерина пришла к власти в результате заговора против своего мужа, в обход прав своего сына Павла, и к тому же тогда был еще в живых свергнутый император Иоанн Антонович. Она отчетливо понимала шаткость своего положения, но как государственный деятель сознавала, в сколь неустойчивом положении находилось само государство.

Перед Екатериной стояла та же задача, что и перед Петром: создать себе опору в обществе. Судьба государства не могла оставаться во власти случая. Был взят курс на установление, по существу, конституционной монархии в России.

По замечанию В. О. Ключевского, «Петр I оставил Россию “недостроенной храминой” в виде большого сруба без кровли, без окон и дверей, а только с отверстиями для них. После него, при господстве его сотрудников, потом наезжих иноземцев и затем доморощенных елизаветинских дельцов, равно ничего не было сделано для отстройки здания, а только испорчен заготовленный материал в виде учреждений, регламентов, уставов»306.

Россия, которую Екатерина приняла в управление, находилась в тяжелом положении. Совокупный дефицит бюджета в Семилетнюю войну составил около 7 млн руб. Попытки императрицы Елизаветы взять в Голландии займ в 9 млн руб. провалились. Русская армия, воевавшая в Пруссии, 8

месяцев не получала жалованья. Военный флот, по словам Екатерины, «был пригоден для ловли сельдей»307. В государстве не знали точного бюджета: при вступлении Екатерины на престол Сенат представил реестр доходов в 16 млн руб. за истекший год, а созданная Екатериной счетная комиссия насчитала доходов аж 28 млн308. Следовательно, 12 млн руб. — 40% бюджета — было разворовано.

Таможни империи, которые были отданы все в частный откуп за 2 млн руб., Екатерина вернула в казенное управление, и одна Петербургская таможня стала приносить 3 млн руб. годового дохода309. В 1762 г. Российская империя была фактически на грани банкротства.

Из высших органов государственной власти Правительствующий Сенат превратился в пародию того, что было задумано Петром. Например, Сенат назначал воевод во все города, но карты Российской империи у него не было, и чиновник отправлялся неведомо куда (атлас для Сената Екатерина купила за свой счет). В законах империи царил полный сумбур. Действующим кодексом законов продолжало считаться Соборное Уложение 1649 г.

Летом 1767 г. для пересмотра законодательства империи в Москве по инициативе Екатерины была созвана Комиссия

об Уложении. Депутаты избирались от государственных учреждений (по одному от каждого) и от сословий: дворянства, купечества, от черносошных и экономически свободных крестьян, ясачных людей, однодворцев, кочующих народностей и казаков. Только двум категориям Екатерина отказала в мандате — крепостным крестьянам и духовенству (последнее было представлено одним только депутатом от Синода как учреждения). Комиссия стала органом, который был избран на регламентированной основе и отражал реальную сословную расстановку сил в России. Следует подчеркнуть, что своими выборными квотами императрица сознательно лишила дворянство преимущества перед другими сословиями. По своему составу Комиссия была купеческо- крестьянская. Всего депутатов было 564 (28 — от учреждений, 161 — от дворян, 208 — от городов и 167 — от остального населения), то есть дворяне получили около 30% голосов310. Такой расклад сил ясно продемонстрировал, на кого Екатерина хотела опереться.

Созывая эту Комиссию, императрица видела главную цель в том, чтобы, как она позже скажет: «Узнать, с кем дело имеем и о ком пещись должно».

Она предложила депутатам свою программу, известную как «Наказ Екатерины»311. По форме — это во многом компиляция из произведений Монтескье «Дух законов» и Беккариа «О преступлениях и наказаниях», по сути же — это продуманная позиция Екатерины как государственного деятеля, имеющего «отменно республиканскую душу», как она сама себя характеризовала. Императрица представила программу депутатам и ждала на нее реакции народных представителей. О своем «Наказе» она отзывалась в том духе, что сказала все, что хотела, и во всю жизнь не скажет более ни слова.

Главные идеи «Наказа» — равенство всех граждан перед законом (статьи «О состоянии всех в государстве живущих», «О равенстве и свободе граждан») и политическая свобода, которая дает возможность не делать того, что не должно, и, наконец, деятельность «правительства общественного доверия», при котором один гражданин не страшился бы другого, а все боялись бы одних законов.

В 1767 г. в России сложилась уникальная ситуация, когда самодержавный монарх собрал всесословное представительство и предложил модель всесословного государства. Во Франции 22 года спустя представители Национального собрания будут требовать у французского короля Людовика XVI именно этих свобод, и борьба за них войдет в историю под названием Великой французской революции (любопытно, что «Наказ Екатерины» был запрещен во Франции Людовиком XV).

Екатерина, считая наиболее приемлемой для России самодержавную форму правления, однако, допускала прямое участие общества в управлении государством. Вопрос о формах этого участия она оставила открытым, вероятно, ожидая мнения народных представителей.

Императрица поставила вопрос об ответственности предшествующего правительства перед народом. В «Наказе» она нарисовала страшную картину запустения: семидесятипятипроцентная смертность русских детей, хронические эпидемии и болезни, обременительные поборы помещиками крепостных и как результат — экономическая деградация государства.

Особое внимание «Наказ» обращал на преступность. Екатерина тогда высказала мысль, актуальную и по сию пору, что «<...> частое употребление казней никогда не исправляло людей. Удерживать от преступления должен природный стыд, а не бич власти, и что если не стыдятся наказаний и только жестокими карами удерживаются от пороков, то виновато в этом жестокое управление, ожесточившее людей, приручившее их к насилию»312. Как средство преодоления преступности, на первое место выдвигалось просвещение.

«Наказ» предложил ввести веротерпимость, признавал пороком, весьма вредным для спокойствия и безопасности граждан, недозволенне различных вер в столь разнородном государстве, как Россия313.

В своем «Наказе» императрица проводила мысль, что господствующий класс (дворянство) и правительство (самодержавие) не исполнили своей обязанности перед народом.

«Наказ Екатерины» — призыв установить светское всесословное государство. С этим предложением она вышла к всесословному представительному органу и ждала его мнения.

Императрица возлагала на Комиссию большие надежды в деле дальнейшего реформирования Российского государства, что подтверждается хотя бы тем обстоятельством, что звание депутата было самым привилегированным в России: депутаты получали жалованье, личный пожизненный иммунитет от казни, пытки, телесного наказания.

Но ожидания Екатерины не оправдались. Депутаты от сословий затеяли тяжбу за сословные права, каждое из сословий стремилось закрепить свои старые права и отобрать для себя новые у других сословий. Ни о каком всесословном равенстве не было даже речи.

Другим вопросом, о который споткнулись депутаты, стало крепостное право. Купечество требовало себе прав на владение крепостными людьми. Екатерина, по личным своим воззрениям, была противником крепостного права. Она писала, что «противно христианской религии и справедливости обращать в рабство людей, которые все родятся свободными»314. В Комиссии только однодворец А. Д. Маслов предложил отобрать землю у помещиков и освободить крестьян, и его поддержали 26 депутатов (4 дворянина, 4 депутата городов, 2

казака, 7 однодворцев, 7 крестьян и 2 депутата нерусских народов)315. Таким образом, мнение Екатерины совпало с мнением лишь менее 0,5% выборных народных представителей. Народные представители, избранные в Комиссию 1767 г., не видели ничего аморального в том, чтобы владеть крепостными, как «крещеной собственностью» (по меткому замечанию А. И. Герцена).

В Комиссии разгорелся спор и по поводу образования крестьян. Депутат от пахотных солдат М. Жеребцов предложил учредить школы для обучения малолетних крестьянских детей. Его предложение поддержал депутат граф

А. Строганов — лицо, близкое Екатерине. Он признал пользу от просвещения крестьян: «<..> и когда оные из тьмы невежества выйдут, тогда и достойным себя сделают пользоваться собственностью и вольностью»316.

Но, учитывая общий настрой собравшихся, не помышлявших о ликвидации крепостного права, это предложение не было принято не только дворянами, но против него резко выступило и купечество. Депутат от Пензы С. Любовцев полагал, что «<.„> учрежденных для них училищ совсем иметь не надлежит, потому что земледельцу других наук, состоянию их не принадлежащих, совсем иметь не следует»317. Он лишь озвучил широко распространенное тогда мнение. Еще в 1735 г. заводчик И. Демидов подал в Кабинет министров прошение, в котором просил не обучать детей 6—12- летнего возраста, поскольку маленькие дети «многие заводские работы исправляют», и если они начнут учиться, то «от того впредь заводов размножать будет некем»318. Правительство с ним согласилось.

Сама же Екатерина придавала огромное значение образованию. Она говорила, что «в течение 60 лет все расколы исчезнут; коль скоро заведутся и утвердятся школы, то невежество истребится само собой»319, и в 1782 — 1786 гг. провела ре форму, результатом которой стало образование всесословных училищ, носивших название народных: малых — двуклассных и главных — четырехклассных. Однако они появились только в городах. К концу ХУШ в. было создано 288 главных и малых народных училищ, в них обучалось 22 тыс. человек320. То есть, несмотря на сохранение сословного государства, Екатерина все же смогла сделать практический шаг на пути становления всесословного образования как одного из базовых элементов всесословного государства.

Главный результат работы Комиссии состоял в том, что императрица поняла, «с кем имеет дело». Она вынуждена была переориентировать свою политику, не отказываясь принципиально от своих идей.

Комиссия была распущена. Екатерина пошла по пути укрепления корпоративно организованного дворянства как основной опоры государства. Политическим замыслам Екатерины противостояла экономическая преграда в лице крепостного права и основанная на нем экономическая структура общества, а в идеологической сфере — православная социальная мифология и освящаемые ею порядки государственного и общественного устройства.

Показателен тот факт, что, замыслив обширные политические и правовые изменения в 60-е годы XVIII столетия, которые должны были базироваться на разуме и законе, императрица не только не смогла опереться на учение или авторитет Церкви, но и вынуждена была отстранить духовенство как сословие от выборов в народный представительный орган — Комиссию об Уложении. Большевики своим лишением гражданских прав духовенства в 1918 г. лишь повторили в новых условиях екатерининский опыт. Лишение духовенства избирательных прав в 1767 г. при согласии на то всех остальных сословий — еще один показатель подлинного, а не придуманного славянофилами «авторитета» Православной Церкви, которая в тот период сама была одним из ведущих в стране обладателей «крещеной собственности».

За Церковью (без учета населения Украины) числилось 906 тысяч 305 душ крепостных крестьян только мужского пола322. Одна Троице-Сергиева лавра с приписанными к ней монастырями обладала 105 тысячами крестьян мужского пола323. При этом хозяйство велось так, что давало низкую доходность. Многочисленные бунты крестьян заставляли правительство организовывать комиссии и вмешиваться в монастырское хозяйство.

В царствование Петра ІП 21 марта 1762 г. им был обнародован указ о секуляризации, в соответствии с которым монастырское имущество передавалось в ведение Коллегии экономии, крестьяне переводились на денежный оброк, зёмли, бывшие в крестьянском пользовании, и те, что ранее обрабатывались крестьянами в пользу монастыря, поступали в собственность крестьян.

Переворот, приведший Екатерину П к власти, заставил ее приостановить указ супруга, поскольку она боялась противодействия своим реформам со стороны духовенства. Отмена секуляризации вызвала массовые волнения крестьян, более 8,5 тыс. человек отказались дать письменные заверения в послушании монастырским властям324. Но, убедившись, что авторитет духовенства низок, императрица осуществила в 1764 г. секуляризацию церковных земель. Сохранился текст, подготовленный Екатериной для зачтения перед членами Синода. Эго речь «молодой вольтерьянки перед чуждыми ей внутренне вождями и спутниками 1000-летней многострадальной истории своего народа». С этим мнением церковного историка А. В. Карташева можно целиком согласиться, за исключением оценки высших церковных особ как «вождей». Эта речь полна презрения к иерархам:

«Но каким образом может происходить то, что вы не поражены огромностью тех богатств, которыми вы владеете и которые делают вас настолько могущественными, что вы должны бы почувствовать, что ваше такое положение совершенно противно духу вашего призвания. Разве вы не наследники апостолов, которым Бог заповедал проповедовать презрение к богатствам и которые могли бы быть только бедняками; царство их было не от мира сего. <...> Как же можете вы [пользоваться богатствами], не противореча своему положению, которое должно быть неразлучно с христианской бедностью? Как смеете вы без угрызения совести пользоваться такими имуществами и поместьями, которые дают вам могущество как царям? Ах! Разве вы не имеете под своею властью рабов больше, чем некоторые европейские государи имеют подданных. Вы слишком просвещенны, чтобы не понимать, что все эти имущества производят так много злоупотреблений во владениях государства, что вы не можете их сохранить за собою, не будучи несправедливыми по отношению к самому государству <..> и если вы несправедливы, то вы тем более виноваты в этом, что лучше других знаете свои обязанности. <...> Если это так, то не умедлите же возвратить моей короне то, что вы похитили у нее незаметно — постепенно»325.

Арсений Мациевич, архиепископ Ростовский (ныне святой Русской Православной Церкви), владел, в частности, 16 340 душами326. И, не желая лишиться земного рая, 9 февраля 1763 г. «он учинил проклятие вместе с еретиками и тех, которые подписались к увольнению крестьян от монастырей в казну»327. Свои взгляды он обосновывал так:

«У нас не Англия едиными деньгами жить и пробиваться, а наипаче монастырям и домам архиерейским»328. Он опасался того, что освобожденные крестьяне станут запрашивать за свой труд высокую цену — мотив чисто экономический, далекий от духовной сферы. В дальнейшем Арсений был предан суду Синода, который лишил его сана и сослал в Карельский монастырь, но и там этот апологет церковного крепостничества продолжал критиковать Екатерину при сочувствии монашествующих.

В целом же высшая церковная иерархия проявила вынужденную лояльность и согласилась с новым делением епархий и монастырей на 3 класса и соответствующим твердым денежным довольствием за счет казны. Личные имущественные вопросы находили среди церковников яростных защитников, хотя ни один из них вплоть до 1861 г. не подал своего обличительного голоса против права людей владеть на правах «крещеной собственности» другими людьми, против пыток и изуверств над крепостными — такими же православными христианами, против разлучения их с семьями и продажи, как собак, против использования крестьянских девушек их хозяевами для сексуальных утех.

В церковных кругах процветало взяточничество. По свидетельству современников, получение священнического места стоило не менее 100 руб., дьяконского — 50 руб.329. В записках

А. Т. Болотова так описываются нравы в Тамбовском архиерейском доме: «Какое мздоимство господствовало тогда в сем месте: всему положена была цена и установление. Желающий быть попом должен был неотменно принести архиерею десять голов сахару, кусок какой-нибудь парчи и кой-чего другого, например, гданской водки или иного чего»330. Письмоводитель Севской епархии Г. Добрынин рисует похожие картины грубого стяжательства среди служителей севского архиерея’.

В екатерининское царствование появились две уникальные фигуры обер-прокуроров Синода: И. Мелиссино и бригадир П. Чебышев. Иван Иванович Мелиссино был назначен в 1765 г., в разгар борьбы Екатерины с церковными реакционерами. И именно им, бывшим директором Московского университета, был разработан проект реформирования Православия.

«Он предлагал: 1)

предоставить совершенную свободу вероисповедания иностранцам; 2)

позволить раскольникам публично совершать свои богослужения и иметь духовенство; 3)

ослабить и сократить посты; 4)

очистить Церковь от суеверий и “притворных” чудес; 5)

отменить ношение образов по домам; 6)

отменить многогласие, отменить многие излишние пра здничные дни, вместо вечерен и всенощных назначить краткие моления с полезными поучениями народу; 7)

ликвидировать институт монашества; 8)

разрешить епископам жениться; 9)

отменить поминовение усопших как обычай, дающий духовенству лишний повод к различным вымогательствам; 10)

разрешить духовенству ношение “более приличного

платья”; 11)

ослабить правила о родстве, установить законные причины для развода, свободу браков с иностранцами, не воспрещать овдовевшим четвертого брака; 12)

запретить причащение младенцев до 10-летнего возраста»331.

Исторических свидетельств о том, как проект был воспринят членами Синода, не осталось. Очевидно, что государственная власть заготовила проект реформирования Православия как составную идеологическую часть намечаемых ею политических реформ. Крушение политических планов Екатерины, после того как в ходе работы Комиссии 1767 г. она поняла, «с кем имеет дело», сделало ненужным и церковную реформу. В октябре 1768 г. Мелиссино был уволен.

Чтобы отставка Мелиссино не выглядела как капитуляция императрицы перед иерархами, она назначила на эту должность бригадира П. П. Чебышева, считавшего себя атеистом и публично заявлявшего: «Да никакого Бога нет!-» Подобным же образом он не стеснялся высказываться и в толпе народа332. А в случае выражения несогласия с ним иерархов, членов Синода, он их «бранил гнилыми словами».

Как никто другой из политиков, Екатерина видела непригодность политической структуры, легитимизируемой Православием, для дальнейшего развития страны. Православие, лишенное экономической основы, подходило только для обеспечения текущих интересов. Ему отводилась чисто культовая сфера, и главным образом для неграмотных непривилегированных слоев общества.

В это время в высших слоях общества получило распространение масонство. Например, московские розенкрейцеры были людьми одного круга — представителями титулованной знати, старого родовитого дворянства. С одной стороны, они не отвергали догматов христианской Церкви, а с другой — в русском масонстве соединились вольнолюбивые идеи, масоны «не могли не тяготиться дисциплинарной властью господствующей Церкви, иерархия которой часто бывала в материальной или политической зависимости от русского дворянства. Так, “малая Церковь” масонская <..> оказывается высокой, то есть “аристократической Церковью”»333. Своими масонскими догматами и символами они постарались и ритуально оградиться от Православия.

Возможно, именно аристократизмом, избранностью масонства, их теорией, что на них возложена «печать духа», можно объяснить тот факт, что к масону Н. И. Новикову был близок цесаревич Павел Петрович, никаким свободомыслием не отличавшийся и после восшествия на престол не чуравшийся собственноручно бить офицеров палкой. Известно, как Екатерина относилась к политическим воззрениям сына. Именно к жму была обращена ее знаменитая фраза по поводу французской революции, что «с идеями не воюют пушками». Новиков и другой известный масон, А. И. Кутузов, говоря о христианстве, заявляли, что «учить вере надо иначе», что следует стремиться к живой внутренней вере. Ни тот, ни другой никаких антимонархических мыслей не высказывали, они лишь критиковали отдельные стороны тогдашней российской действительности: крепостное рабство крестьян, казнокрадство и вольнодумство. Особенно резко критиковали масоны императрицу за антиклерикальную политику. А. И. Кутузов писал: «Отрицай Бога, обманывай искусно, шути остроумно <...> и будешь в глазах их добрым и безопасным гражданином, но воздерживайся от всех их модных качеств — неотменно заслужишь имя мартиниста или преопаснейшего человека в обществе»334. А митрополит Московский Платон писал Екатерине после учиненного по приказу властей «испытания в вере» Новикова: «<...> молю всещедрого Бога, чтобы не только в словесной пастве Богом и тобою, всемилосгивейшая Государыня, мне вверенной, но и во всем мире были христиане таковы, как Новиков»335.

Екатерина, поклонявшаяся разуму и закону, но в силу сложившейся общесгвенно-полипгческой ситуации вынужденная отступать от этих принципов, не могла допустить, чтобы их заменила новиковская идея «живой христианской веры». В ее деятельности переплелись две линии: в целом она осознавала непригодность православной мифологии власти для будущего всесословного общества, но, поскольку в тот момент Православие выполняло культово-охранительные функции, пока не было смысла подрывать его масонством — таким же бесперспективным, на ее взгляд, для будущего развития России.

Из всех масонов Екатерина покарала только Новикова, и то по большей части за связь с Павлом Петровичем; сообщников же его выслали в родные имения.

Общественно-политическая ситуация вынуждала Екатерину благочестиво участвовать во всех религиозных церемониях. Были у нее и свои любимцы из церковных иерархов — митрополит Московский Платон, который покорил ее своей образованностью, красноречием и светскостью. Она писала Вольтеру: «<...> княжна Голицына подошла к нему просить благословления, он сорвал розу и благословил княжну»336. Платон нужен был Екатерине для того, чтобы окультурить внешний облик Православия. Идейно, внутренне они оставались чуждыми людьми. Митрополит, как умный человек, прекрасно понимал, «что привлечены светские начала, отчего проистекает все зло, именно им вверена вся власть»337.

И он точно определил отношение Екатерины к Православию: она олицетворяла новую светскую власть, которая строилась на разуме и законе, и потому «нас ставят ни во что и не только хотят подчинить себе, но и уже считают подчиненными»338.

Екатерина предписывала «уважать веру, но никак не давать ей влияния на государственные дела»339. В отличие от Петра Великого, который не любил церковной иерархии и обрядности, но оставался верующим человеком, Екатерина, соблюдая обрядность, была внутренне свободна от социальной мифологии Православия и, вероятно, и от самого Православия. Характер но, что выбранный ею в воспитатели внуку Александру рес публиканец Ф. Лагарп продиктовал ученику — будущему главе Православной Церкви — такое определение Христа: «Некий еврей, именем которого названа одна христианская секта». Екатерина была согласна со всеми наставлениями Лагарпа и сказала ему в присутствии двора: «Высокие принципы, которые вы ему внушаете, воспитают в нем сильную душу. Я <...> бесконечно довольна вашими стараниями»1.

В эпоху Екатерины попытки политических реформ были неразрывно связаны с антиклерикальными настроениями и, наоборот, ужесточение самодержавного режима не могло обойтись без реанимации православной мифологии власти. Наглядный пример тому виден в триаде будущего XIX в.: «Самодержавие, Православие, Народность». 3.3.