СПЕЦИФИЧЕСКАЯ И НЕСПЕЦИФИЧЕСКАЯ /МОТИВАЦИЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ РЕГУЛЯЦИИ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ

Прежде чем обсуждать мотивационную обусловленность принятия решений (ПР) человеком, необходимо указать, какая область психологической реальности имеется в виду. На современном этапе ПР продолжает оставаться предметом как непсихологических, так и психологических исследований.

Общим для них является указание специфики ситуации — так называемой закрытой задачи, в которой субъект осуществляет выбор из альтернатив. Альтернативы обычно заданы, но требуется их анализ, причем на основе не очевидных критериев; при этом обычно нет единственного или правильного решения. Неизвестным может быть основание, принятое человеком в качестве решающего критерия при сравнении альтернатив, либо способы достижения цели (т.е. цель — выбрать «лучшее» из возможных решений).
Непсихологические модели ПР постулировали эти основания или правила, согласно которым в ситуации выбора действует идеальное лицо, принимающее решение (ЛПР). Психологические исследования были направлены на выявление тех ориентиров и способов, которыми опосредствуются процессы выбора. В них выделены разные виды ПР. Психологические классификации предполагают указание процесса, занимающего ведущее положение в регуляции выборов субъекта.

Соответственно различают волевые (и волюнтаристские), эмоциональные (в том числе импульсивные), интеллектуальные и прочие решения {Корнилова, Тихомиров, 1990).
Все те выборы из альтернатив, которые осуществляет человек думающий (то есть изменяющий основания выбора в результате осмысления ситуации), могут трактоваться в качестве интеллектуальных. Любые решения, классифицируемые по виду деятельности, в рамках которой осуществляется выбор (например, управленческие, юридические и т.д.), могут анализироваться с точки зрения того, в какой степени они были опосредованы интеллектуальным выделением ориентиров и процессами осознанной и личностной саморегуляции. Собственно ПР предполагает и принятие ответственности человека за сделанный выбор. Личностная опосредствованность интеллектуальных решений имеет и такой существенный аспект рассмотрения, как смысловая регуляция самой мыслительной деятельности, в актуал- генезе которой и осуществляется выделение интеллектуальных ориентиров.
Интеллектуально опосредствованные решения (рассматриваются ли они в контексте того или иного вида деятельности или в качестве самостоятельных единиц активности субъекта) говорят и о деятельности по принятию решений, и о процессах ПР, и об этапах ПР, предполагая тем самым их личностно-мотивационную регуляцию. Цель принятия решения, в какой бы иерархии других целевых образований она ни была сформулирована субъектом, всегда характеризуется тем, что осознана (хотя неосознанными могут оставаться основания или предпочтения критериев выбора) и личностно принята.
Во-первых, ответственность за выбор вменяется субъекту, принимающему решение, как извне, так и во внутреннем плане его самосознания. Иногда под этим понимают тот факт, что личностно обусловленное ПР является поступком (в противоположном случае говорят о вынужденном выборе). Формула «личность делает себя своими решениями» подчеркивает этот важнейший аспект — факт саморазвития личности при ПР.
Во-вторых, именно за человеком остается решение его внутренней задачи выявления и структурирования приемлемых (для него лично, коль скоро это «его» выбор) критериев выбора. И эта задача решается во всей полноте динамики решения «задач на смысл». Приемлемость или неприемлемость альтернатив может оцениваться субъектом только в контексте актуализации присущих ему или актуально складывающихся мотивационных образований (смыслообразующих мотивов и мотивов-стимулов). Процессы самосознавания и смыслообразования необходимо разворачиваются, если речь идет Действительно о ПР, а не о внешней демонстрации выбора.

Различение внешних и внутренних оснований имеет место, например, в юридической практике. При ПР судами присяжных различают две стратегии. Первая фиксирует анализ аргументов сторон в ходе судебного разбирательства с тем, чтобы на основании содержательных ориентиров (материалов дела) вынести адекватное решение в рамках права. Такая стратегия называется рациональной (или внутренней). Вторая означает лишь привлечение аргументации (в том числе и из материалов дела) для обоснования уже имеющегося до судебного разбирательства вердикта. Она называется рационализирующей, то есть лишь внешне отвечающей критерию обдуманного решения.
Применительно к интеллектуально опосредствованным решениям в процессах смыслообразования следует различать две существенные составляющие. Первая — детерминация направленности решений присущими субъекту личностно-мотивационными образованиями, а значит личностными предпочтениями. За ними могут стоять как глубинные (или вершинные) иерархии мотивов, так и ситуационно складывающиеся новообразования; но общим является их неспецифический — по отношению к процессам ПР — статус внешних побудительных и направляющих детерминант. Под неспецифической мотивацией при этом имеется в виду не ряд видов мотивации, а функциональная роль любого мотива, если он не является внутренним для регуляции процесса, преимущественно опосредствующего выбор; при этом имеется в виду определение внутренней мотивации мышления как познавательной. Вторая составляющая — специфическая мотивация, имманентно связанная с механизмами преодоления личностью заданной (в ситуации закрытой задачи) неопределенности и с развитием мыслительной деятельности как опосредствующей интеллектуальные решения. Функциональная роль этой мотивации — внутренняя детерминация мышления, отвечающая удовлетворению познавательных (гностических) целей в условиях субъективной неопределенности. Она связывает функции направленности, побудительности и смысло- образования, с одной стороны, и готовность действовать в условиях неопределенности, обусловленную, в частности, личностной готовностью к риску, а также ситуационными факторами риска при ПР.
Если проблемы смысловой регуляции мышления хорошо проработаны в отечественной психологии (в частности, в теории смысловой регуляции O.K. Тихомирова), то о специфической для закрытых задач мотивации следует сказать особо. Речь идет в первую очередь о механизмах принятия риска.
Теоретические подходы к регуляции мыслительных стратегий не связывали до недавнего времени понятие неопределенности с понятием риска. Неопределенность в большей степени соотносилась с
неполнотой ориентировки субъекта, определяемой особенностями восприятия информации и структурами самого мышления. Достаточно назвать монографии «Структура мыслительной деятельности»
О.К.Тихомирова (1969) или «Психологический анализ решения задач» Л.Л. Гуровой (1976). В психологии мышления эвристические стратегии рассматривались в связи с умением человека преодолевать ситуацию неопределенности в условиях дефицита или недоступности информации. Неопределенность касалась не только условий задачи, но и тех средств, которые необходимо применить для ее решения. Понятие творческого мышления включило апелляцию к новообразованиям, которые формируются субъектом в ходе реализации мыслительной деятельности, а не даны заранее как правила использования информации.
В 1980—90-е годы существенно изменились представления о когнитивном опосредствовании ПР, в том числе и обобщающие когнитивные модели, использующие «компьютерную метафору» в анализе познавательных стратегий. В регулятивный контекст стратегий ПР включались представления об уровне метаконтроля (Дернер, 1997; Корнилова, Тихомиров, 1990; Стернберг, 1996; Arend, 1990 и др.); расширялись рамки представлений о когнитивных репрезентациях интеллекта и активности субъекта мышления {Брушлинский, 1994; Холодная, 1996). Исследования внешних и внутренних детерминант интеллектуальных стратегий стали тем связующим звеном, которое позволило сопоставлять результаты исследований мышления как процессов решения задач с процессами интеллектуально опосредствованных выборов субъекта.
Предположения о множественности механизмов интеллектуального опосредствования ПР и специфике их субъективных репрезентаций (в ситуациях субъективной неопределенности выбора поиск неизвестного приобретает иные формы, чем изученные в рамках исследований мышления) стали основываться на понимании принятия интеллектуальных решений в вербальных задачах как опосредствованных более широко понятыми интеллектуально-личностными усилиями субъекта (Корнилова, 1999).

Изменение понимания базисных процессов, регулирующих выбор субъекта, — вот то завоевание 1990-х годов, которое произошло в области психологически ориентированных моделей ПР. Необходимость противопоставить механистическим теориям ПР психологическую теорию, или теорию деятельностного опосредствования выбора, прозвучала в исследованиях, развивающих положения школы А.Н. Леонтьева (Леонтьев Д.А., Пилипко, 1995). При дифференциации уровней психологической регуляции мышления (и в частности, роли познавательной мотивации) предположение об интеллектуальном опосред
ствовании ПР уже никак не может сополагаться с маркером «механического» выбора. Если речь идет об интеллектуально или личностно опосредствованных выборах, то термин «механический», видимо, фиксирует лишь отношение к описательной или объяснительной схеме как редукционистской. Однако психология ПР движется сейчас не в направлении редукционизма, а именно в сторону развития представлений о видах и уровнях психологической регуляции выборов субъекта, к расширению представлений о базисных процессах, опосредствующих выбор.
Поскольку же большинство исследований ПР сложилось вне рамок деятельностного понимания, в рамках иных трактовок активности субъекта, саму задачу реализации деятельностного подхода в психологии ПР следует считать актуальной и значимой.
Регулятивная роль ПР, как подчеркивалось в ряде работ, выступает на первое место (в отношении к отражательной функции психического). Однако вопрос о психологической регуляции самих решений можно ставить по-разному. Различение неспецифической и специфической мотивации при ПР позволяет конкретизировать вопросы о роли и компонентах (или разных базовых составляющих) психологической регуляции интеллектуально-личностных усилий субъекта, преодолевающего ситуацию неопределенности. Если решение «задачи на смысл» можно представить в качестве макроуровня личностной регуляции ПР, то в качестве уровней микрогенеза ПР следует предполагать регуляцию множества процессов, этапов и их взаимодействий, обеспечивающих детерминацию выбора со стороны новообразований, связываемых со специфической мотивацией. Самым общим термином для обозначения интеграционного модуса этой множественной внутренней детерминации может служить понятие метаконтроля, для детерминации со стороны уровня самосознания личности — самоконтроля.
Соотнесение уровней самосознания и мотивационной детерминации в регуляции ПР является, пожалуй, наиболее трудной задачей для психолога, в то время как для самого человека, принимающего решение, эти составляющие неразделимы и представлены ему в единицах, которые мы предложили условно называть приемлемостью для него тех или иных альтернатив. Не всегда осознавая то, что он решает «задачу на смысл», человек в ситуации ПР все же осознает, насколько те или иные альтернативы отвечают не только внешне заданной цели выбора, но и возможностям его личностного Я в том, чтобы сделать выбор авторским. Нести ответственность человек может только за свой собственный выбор, и осознание его оснований становится тем самым осознанием значимости личностных потерь или приобретений.

Факторы неспецифической и специфической мотивации при ПР в целом определяют аспект взаимодействий, называемый психологической рациональностью. Различению психологических и не психологических контекстов понимания рациональности ПР посвящена достаточная литература. Следует сейчас отметить только один из отсутствующих в ней контекстов: субъективных репрезентаций состоявшегося, удавшегося, то есть субъективно рационального решения. Речь идет не просто о чувстве удовлетворения от принятого решения, которое отмечается как один из показателей «хороших» решений, речь идет о представленности на уровне личностного самосознания критериев, с которыми человек связал свою полную интеллектуально-личностную реализацию. Разделить в таких репрезентациях их когнитивно-интеллектуальные и мотивационно-личностные составляющие — задача уже не самого субъекта, а анализирующего эти решения психолога. Таким образом, это экспериментально-диагностические задачи: определять преимущественную детерминацию ПР и основания решений.
Построение психологической теории ПР должно основываться на обобщении результатов эмпирических исследований интеллектуально опосредствованного принятия решений. В качестве оснований обобщений, учитывающих идеи деятельностного опосредствования и активности личности как субъекта нами был предложен принцип функционально-уровневой регуляции ПР. Он предполагает понимание субъективной неопределенности, в частности, как незаданности, изначальной открытости иерархий как специфической и неспецифической мотивации при ПР, так и интеллектуальных и личностных детерминант оценивания альтернатив, а значит необходимость функционального развития, то есть становления таких иерархий, предполагающих тем самым принятие риска при выборе одного из ряда возможных решений. Во главу угла ставится при этом необходимость изучения регулятивных систем ПР как функциональных и, тем самым, динамических образований, не существующих вне рамок активности самого человека, принимающего решение, или до и вне акту- алгенеза взаимодействий множественных процессов психологической Регуляции ПР. Предварительное название таким системам — как направляющим регуляцию ПР — можно дать как «динамические регулятивные системы». Существенным является при этом их генезис как динамических смысловых систем (если учитывать контекст использования этого понятия Л.С. Выготским и теперь Д.А. Леонтьевым (1999)), а также понимание функциональности не только как временного аспекта их функционирования, но и как изменчивости иерархий взаимосвязей их составляющих с другими психологическими образованиями.

Можно не углублять терминологический и во многом лишь кажущийся разрыв между представлениями о «рациональности» и «интеллектуальности» в психологической регуляции ПР, а попытаться прояснить связи между этими понятиями, существующие уже в силу того, что ими характеризуется одна и та же психологическая реальность — принятие интеллектуальных решений. Одним из направлений в установлении этой связи и является обращение к понятию риска при ПР. Субъективная неопределенность — это поле пересечения условий для проявления риска и условий, требующих от субъекта интеллектуальных решений, которое недостаточно освоено в современной психологии мышления. Стратегии ПР могут включать характеристики одновременно обдуманных и «рискованных». Направленность на получение новой информации, знания, необходимого для ПР, не исключает риска решений.
Тезис, что знание о чем-либо одновременно означает возможность или повышение вероятности произвести это предвосхищаемое событие, фиксирует тренд современных подходов в понимании субъективной неопределенности как преодолеваемой при ПР неуверенности человека относительно последствий выборов, причем за счет осуществления сдвигов субъективных оценок альтернатив по шкале «реальности—ирреальности» их наступления. Учет «ирреальных» аспектов исходов не просто расширяет поле альтернатив, включая в них подразумеваемые (хотя и не данные как исходы в ситуации выбора для ЛПР) следствия или так называемые «фантомные» исходы, но и повышает возможности интеллектуальной подготовки решений за счет усиления субъективного понимания обратимости решений.
Рациональным моментом подготовки принятия интеллектуальных решений может оказаться именно снижение предполагаемых требований к реальности исходов и увеличение их «мобильности» с точки зрения мысленно предвосхищаемых последствий альтернатив. Предложенная оценка альтернатив при ПР по степени их временной обратимости может иметь и иной модус: движение не только по шкале «возможное—невозможное» (реальное—ирреальное) следствие, но и по шкале «знаемое—незнаемое».

<< | >>

↑

Источник: Д.А. Леонтьев. СОВРЕМЕННАЯ П С И ХО Л О Г И Я М О Т И В А Ц И И. 2002

Еще по теме СПЕЦИФИЧЕСКАЯ И НЕСПЕЦИФИЧЕСКАЯ /МОТИВАЦИЯ В ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ РЕГУЛЯЦИИ ПРИНЯТИЯ РЕШЕНИЙ: