Сегодня Владимир Маканин (р. 1937) признан одним из лидеров современной русской литературы366. Но это признание пришло к нему далеко не сразу. Его первая повесть, написанная в духе «исповедальной прозы», «Прямая линия» (1965), была тепло встречена критикой, однако появилась эта повесть в момент, когда «оттепель» стремительно шла на убыль и остывающее время требовало новых песен.
Поколение «шестидесятников», к которому Маканин мог бы примкнуть (как его одногодки Битов и Ахмадулина — дебютировавшие, правда, значительно раньше), переживало жесточайший кризис, рассыпаясь на противоположные идеологические течения (почвенники и диссиденты, «горожане» и «деревенщики», бунтари и конформисты). Маканин, однако, не примкнул ни к одной из неформальных литературных грунп того времени. В 1970-е годы Маканин написал несколько повестей-портретов, практически не замеченных критикой («Безотцовщина», «На первом дыхании», «Валечка Пекина», «Старые книги», «Погоня», «Повесть о старом поселке» и некоторые другие). Возможно, в литературном процессе эти повести не сыграли большой роли, но для эволюции Маканина они были существенны. В этих повестях он наблюдал за тем, как активный характер молодого человека, разбуженного «оттепелью», приспосабливает свою невостребованную энергию к новому социальному климату — как из романтиков формируются люди практического действия, живущие интересами одной минуты, для которых вопрос прописки, обмена или карьеры становится способом осуществить свою личность, свою свободу. В сущности, его герои были сродни вампиловским «аликам» или Лукьяновым Трифонова, но Маканин ни в коем случае не осуждал своих прагматиков, а даже в какой-то мере любовался ими. Они убеждали его в том, что для осуществления витальной энергии, а значит, свободы нет высоких или низких материй: в этих повестях он исследовал поиски свободы внутри «мебельного времени», в тайных махинациях, аферах «черного рынка», остапо-бендеровских комбинациях, донжуанских рейдах, карьерных гамбитах, В сущности, эти повести строили мост от идеализма «исповедальной прозы» 1960-х к «амбивалентности» прозы «сорокалетних» в 1980-е годы.