Движение «сирхак» и распространение христианства Изменения в обществе и экономике сопровождались не менее серьезными изменениями в идеологии и духовной жизни общест ва. На протяжении трех с лишним столетий в Корее почти безраз дельно господствовало ортодоксальное неоконфуцианство, но н XVIII в.
этому учению пришлось столкнуться с серьезными оппо нентами. Вызов неоконфуцианской ортодоксии был брошен ся стороны мыслителей школы сирхак (реального знания) и со сто роны последователей католицизма. При всех различиях, эти дві’ группы были объединены неприятием неоконфуцианской филосо фии, которая воспринималась ими как набор бессмысленных схо ластических упражнений. Ранними представителями школы сирхак были Ли Су Г ван (1563—1628) и Ли Ик (1681 — 1763), но наиболее полное выражение идеи сирхак получили в трудах философов рубежа XVIII и XIX вв. — Чон Я Гёна (известен также как Чон Да Сан, 1762— 1836) и Пак Чи Вона (1737—1805). Представители школы сирхак не были противниками учения Конфуция, напротив, они следовали конфуцианской традиции. Однако он предлагал новую интерпретацию этой традиции, в которой основное внимание уделялось бы не обычным для чжусианцев старой школы схоластическим спорам о соотношении начала «ци» («ки») и начала «ли» («и»), а решению практических проблем, с которыми сталкивалось корейское общество. Их интересовали не философские абстракции, а веши реальные и прикладные — отсюда и название школы. Огромный интерес у сирхакистов вызывали проникающие и Корею через Китай сведения о достижениях западного естествознания. Именно они познакомили образованных корейцев со строением Земли и геоцентрической картиной мира. Ученые школы сирхак много писали о новых технических идеях, а попадавшие в Корею через Китай западные механизмы и технические диковинки (механические часы, подзорные трубы и т.п.) становились для них предметом тщательного изучения и восторженною любопытства. Впервые в истории корейской общественной мысли сирхакисты напрямую связали технический прогресс с процветанием страны. Техническая отсталость Кореи вызывала у них немало беспокойства. Пак Чи Вон писал: «Прежде всего, нам надо избавиться от всего плохого в обычаях нашей страны; нам нужно учиться пахать землю, разводить гусениц шелкопряда, обжигал, горшки, ковать железо и научиться всему, что способствует разни тию ремесла и торговли». Сирхакисты не ограничивались рассуж дениями и сами пытались внедрять в Корее новые технологии и ноиые изобретения. Например, по инициативе Чон Я Гена, который в конце XVIII в. принимал участие в реконструкции крепос- |м Сувон, на строительных работах широко использовались разра- Оошнные ученым подъемные приспособления. Я иное стремление к переменам, необычный для конфуциан- і'мш традиции восхищенный интерес к технике и естественным наукам сочетался у сирхакистов со своего рода «конфуцианским утиизмом». Когда речь заходила о социальных проблемах Кореи, ИОЧІИ все сирхакисты — в полном соответствии с конфуцианской ирюдоксией — видели корень зла в имущественном неравенстве И распространении частной собственности на землю. Многие из цих разрабатывали планы аграрной реформы, которые обычно плодились к той или иной форме уравнительного перераспределении земли — часто вместе с сокращением численности государст- игиного аппарата. Идеалом для большинства сирхакистов была икударственная собственность на землю в сочетании с общинным землепользованием и периодическим перераспределением и*мл и Чон Да Сан, например, предлагал создать в Корее систему иГнцин, примерно по 30 дворов в каждой. Члены такой общины, мик ожидалось, должны были совместно обрабатывать землю и пжмсстно платить налоги казне. Урожай, оставшийся после вы- мпл1ы налогов, должен был делиться между членами общины в v ответствии с записями о трудовом участии (то есть, фактически, но системе трудодней). Утопические мечты об уравнительном перераспределении и’мли у сирхакистов сочетались с заботой о развитии торговли и I и* мосла. В этом отношении они отошли от конфуцианской традиции , для которой всегда было характерно пренебрежительно-по- !И>»ригельное отношение к ремеслу и торговле.
Показательны са- іирические повести Пак Чи Вона (например, «Сказание о янба- т*0, в которых зло высмеиваются взгляды и привычки корейской шиш. Янбаны Пак Чи Вона — это люди, совершенно оторванные ог реальной жизни, но полные спеси и высокомерия, а вот простонародье, наоборот, в этих повестях является носителем «іріїного смысла. В «Сказании о янбане» богатый торговец хочет приобрести дворянское звание, но, узнав о тех бессмысленных усік чш остях и странных запретах, которыми окружена жизнь янба- ии, отказывается от своего намерения: «Стать янбаном — все ршию что стать разбойником». Однако развитие школы сирхак было не единственным при- шлмш духовного брожения, которое происходило в корейском иОшесгве XVIII в. Другим знаком перемен стало распространение и Корее католичества. В конце XVIII в. корейские интеллектуалы, р« ючарованные в неоконфуцианской схоластике, стали обращать мнимание на христианские сочинения, переводы которых на древ- нгкиїаиский язык время от времени попадали в Корею из Пекина В конце 1770-х гг. в Сеуле возник кружок молодых конфуци- инцен, занимавшихся изучением христианства по этим книгам. В 1783 г. один из членов этого кружка, Ли Сын Хун (1756—1801), был направлен в Китай в составе корейской дипломатической миссии. Там он встретился с иностранными миссионерами, и, приняв крещение, вернулся на родину. Вокруг Ли Сын Хуна и его единомышленников возникла первая в Корее христианская община. Католицизм пользовался большой популярностью в пер- вую очередь среди интеллектуальной элиты, и к началу XIX в. количество его сторонников уже исчислялось тысячами. Успеху новой религии немало способствовал и растущий интерес корейских интеллектуалов к научным и культурным достижениям Запа да, с которым ассоциировалось католичество — не случайно католицизмом увлекались и многие сирхакисты. Несмотря на стро жайший запрет на несанкционированный въезд иностранцев и страну, в Корею стали нелегально проникать миссионеры, главным образом, французские и китайские священники, первый из которых тайно пересек корейскую границу в 1794 г. Лишь немногие из этих миссионеров смогли вернуться назад, большинство погибло в тюрьмах и на плахе. Однако решающую роль в распространении христианства играл не непосредственный контакт с миссионерами (их всегда было очень мало), а активное чтение католической литературы. Христианство распространялось в Корее необычным путем — через книги. Корейские власти — обычно весьма веротерпимые — с беспокойством следили за распространением нового и странного учения. В 1785 г, правительство запретило пропаганду христианства и стране и ввоз христианской литературы. Впоследствии эти запреты неоднократно подтверждались, а наказания за их нарушения ужесточались. Негативное отношение властей к христианству было связано с тем, что христиан считали агентами «западных варваров» — европейских колониальных держав (надо признать, что иногда они действительно выступали в качестве таковых). Другим обстоятельством, вызывавшим возмущение у остальных корейцев, был решительный отказ сторонников новой веры участвовать в языческих обрядах жертвоприношений душам предков. С точки зрения конфуцианской этики, подобный поступок был вопиющим нарушением принципа «сыновней почтительности» и крайним проявлением аморальности. Гонения на христиан с перерывами продолжались почти столетие, до самого открытия страны. Множество корейских христиан было казнено и погибло в тюрьмах, но преследования не остановили сторонников новой веры — корейская католическая община продолжала расширяться. К моменту фактической легализации христианства в 1880-е гг. ее численность превышала 10 тыс. человек. К тому времени появились и первые священники-корейцы, которые были тайно отправлены общиной учиться в католическую семинарию в Макао и, пройдя там подготовку, нелегально вернулись на родину.