Эламское царство в Старовавилонский период *

Эпоха разрозненных городов-государств в Эламе охватывает время, начиная с момента образования здесь классовых обществ и до конца правления III династии Ура (за исключением периода царствования Кутик (?)-Иншушинака I).

При урских царях отдельные разобщенные элам

ские «номы» периодически подпадали под гегемонию царства Шумера и Аккада. Затем к концу XXI в. до н. э. страна была вновь объединена на сравнительно длительное время.
Как полагает известный эламитолог В. Хинц, еще Шульги, подлинный основатель могущества Ура, после ряда походов завоевал к 28-му году своего правления (2066 г. до н. э.) весь Элам и вел после этого храмостроительство в Сузах от собственного имени. Округами Элама правили шумерские чиновники. Но вскоре выяснилось, что поддерживать силами только собственных войск и чиновничества власть Ура над Эламом — страной, отделенной от Шумера горами и болотами, — затруднительно, и Шульги перешел к другой системе. Он предоставил местным энси самим управлять своими «номами» (кроме Суз), но шумерских воинов держал в Эламе, а эламских — в некоторых шумерских гарнизонах. По мнению В. Хинца, эламские воины были подчинены «великому посланцу» (суккаль-маху), который, как мы читали в гл. IV, возможно, возглавлял шумеро-аккадские пограничные вооруженные силы. Эту гипотезу, однако, нельзя считать доказанной.
Чтобы укрепить свое положение в Эламе, особенно в более отдаленных его районах, Шульги выдал одну свою дочь за энси Варахсе (в 2076 г. до н. э.), другую — за энси Анчана (в 2063 г. до н. э.); однако новая система стала «работать» не сразу, и походы на тот же Анчан продолжались еще некоторое время и потом (нам известен поход 2059 г.). Затем положение стабилизировалось и сохранялось без изменений от конца правления Шульги до начала правления Ибби-Суэна. Предпоследний царь Ура, Шу-Суэн, вновь отдал свою дочь (сестру Ибби-Суэна) замуж за энси Анчана.
Однако при том же Шу-Суэне в Эламе династия родом из города и «нома» Симашки, основанная неким Кирнамме, создает новый центр объединения страны. Из документов мы знаем, что посланец Кирнамме прибыл в Ур в 2031 г. Горный район Симашки, видимо, не был по-настоящему подчинен царством Шумера и Аккада. В эламском «Царском списке» за Кирнамме следуют еще 11 царей династии Симашки, но, по вполне вероятному предположению В. Хинца, общая цифра «12», как и «12» царей предыдущей, II династии Авана, имеет своим происхождением стремление к эпизации истории путем введения магических цифр. Воспользовавшись затруднениями Ибби-Суэна в связи с шедшим при нем переселением амореев на земли Нижней Месопотамии через территории, связывавшие Элам с Шумером, какой-то из эламских правителей сумел захватить важнейшие «номы» Элама: Аван, Адамдун (или собственно Элам), Сузы, а возможно, и некоторые другие. Отложился от Ура и далекий Анчан (напомним, что он находился недалеко от нынешнего Шираза). Несмотря на крайне сложное положение, складывавшееся в Южном Двуречье, Ибби-Суэн предпринял два похода против Элама; в 2022 г. до н. э. он отвоевал Аван, Адамдун и Сузы, а в 2018 г. до н. э.[†††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††] «двинулся с могучей воинской силой на страну Хухнури, преграду для страны Анчан, и покорил ее». Но развить этот военный успех Ибби- Суэн уже не смог; царство его рухнуло под напором амореев и Ишби- Эрры. Он еще продержался в Уре до 2004 г., когда его столица была в конце концов разрушена, а сам он, как мы уже знаем, увезен в цепях в Анчан, после чего Ур пребывал под эламитской оккупацией до 1996 г. до н. э.

Какой именно эламский царь разрушил Ур, не вполне ясно; смут- Ил. 104 ные известия позднейшей месопотамской традиции, эламский «Царский список» и генеалогические ссылки эламских правителей конца II тысячелетия до н. э. дают весьма разноречивые сведения о правителях времени династии Симашки.
Обычно полагают, что Ур разрушил некто Хутрантемт, и В. Хинц считает, что эламский суккаль (об этом титуле мы скажем ниже) по имени Хумбаншимти, за которого в 1993 г. до н. э. Ишби-Эрра иссин- ский выдал свою дочь, был его сыном (а более вероятно — братом).
О внутренней истории Элама в течение XX и начала XIX в. до н. э. известно мало [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡], однако установлено, что в это время против него совершали походы иссинские, дерские и, возможно, эшнунские правители.
Надписи правителей Элама из династии Симашки написаны на аккадском и шумерском языках. Во времена владычества III династии Ура над Эламом, когда в Нижней Месопотамии аккадский все более становился языком живого общения, а шумерский — только канцелярским, литературным и культовым, по-видимому, также и в Сузах проявлялось сильнейшее аккадское культурное влияние. С начала XIX и вплоть до

в. до н. э. до нас дошло довольно значительное количество аккадских письменных источников из Суз, и мы встречаем в них множество, пожалуй даже большинство, аккадских имен собственных наряду с эламскими, а также изредка хурритскими и аморейскими. Могло бы создаться впечатление, что местный эламский языковой элемент находился в процессе поглощения его аккадским. Это впечатление, однако, обманчиво.

Уже на анализе состава населения Ура времени Рим-Сина I мы могли убедиться, что письменные документы освещают жизнь лишь сравнительно узкого слоя населения даже в городе, не говоря о жителях сельских поселений. Это верно и в отношении Суз; лишь та прослойка общества, которая обычно отражается в письменных деловых докумен- Ил. 106 тах, — государственная и храмовая администрация, дельцы разного рода, торговцы, зажиточные владельцы своей или надельной государственной земли, писцы — в это время в столице Элама действительно подверглась сильной аккадизации.
В Сузах была и своя шумеро-аккадская школа по образцу месопотамских (э-дуба): до нас дошло письмо главного писца (тепир) правителя Суз Индатту II, некоего Кук-Симута, к заведующему такой школой:
«Зачем ты обижаешь пуху-теппи? Мой приказ: не притесняй их!» В аккадский текст почему-то вставлено эламское выражение «пуху-теппи», означающее «ученики», букв, «сыновья писцов». Такое употребление эламских оборотов и слов среди аккадского текста вообще характерно для документов из Суз Старовавилонского периода.
Как нам известно, Эламом и Сузами некоторое время правил Гунгу-

Бронзовая голова статуи эламского царя, из Хамадана, II тысячелетие до н. э.
Знатная эламитянка за прядением, каменный рельеф конца 11 тысячелетия до н. э.

^ум, царь Ларсы (1932—1906 гг. до н. э.); быть может, именно он положил конец династии Симашки. Его потомки, однако, в Эламе не удержались, и, вероятно, сразу или почти сразу после Гунгунума в Эламе стала править новая местная господствующая династия, основателем которой был некий Эпарт. Но для того чтобы разобраться в политической истории периода, необходимо прежде уяснить себе весьма своеобразную систему наследования в эламском царском доме. Эта система возникла как форма интеграции отдельных эламских «номов» и городов- государств в одно объединение и в то же время как гарантия сохранения верховной власти в одной патриархальной фамилии. Прежние попытки объяснения системы наследования престола в Эламе пережитками матриархата следует признать устаревшими.
Система эта представляла собой род «троевластия». В стране существовали одновременно три правителя: 1) суккаль («посланец») Суз (иначе ипппаккум, или «пастырь», или «царь» Суз, по-эламски, вероятно, халъ-меник «страны правитель»); 2) суккаль Элама (Адамдуна?) и Симашки; 3) суккаль-мах, или «верховный посланец». Все три происходили из одного дома и должны были принадлежать к потомкам дочери основателя династии, мужем которой, вероятно, был ее родной брат. В качестве родоначальницы царей такая женщина именовалась амма-хаштук, т. е. примерно «мать почтенная», а ее законные потомки мужского пола назывались по отношению к ее брату по-эламски руху- шак «человек-сын», т. е., вероятно, «потомок», а по-аккадски мар-ахатим «сын сестры» (хотя на самом деле од мог быть, например, и не сыном, а внуком и т. п.). Замечательно, что в не царских эламских семьях ничего похожего на этот порядок наследования мы не находим.
Высшим должностным лицом государства являлся суккаль-мах (таков его шумерский титул; эламского эквивалента его мы не знаем, возможно, им был сункип «царь»; во всяком случае, чужеземные правители ж государственные деятели именовали суккаль-махов «царями», например царями Анчана). В. Хинц полагает, что титул этот первоначально принадлежал шумерским военачальникам, командовавшим отрядами эламских наемных воинов при III династии Ура, а затем остался уже как собственно эламский титул военачальника и царя. Это, однако, недостоверно, так как у нас нет сведений о том, чтобы кто-либо из правителей династии Симашки носил титул суккаль-маха, и он засвидетельствован впервые только у Шильхахи, сына основателя новой династии

Эпарта. Возможно, что нередко применявшийся в Эламе до династии Эпарта титул «шакканаккум» (шагана) передавал то же эламское слово, что впоследствии «суккаль».
После смерти суккаль-маха на его престол всходил суккаль Элама и Симашки. Как сказано, он должен был принадлежать к тому же роду и быть потомком той же родоначальницы, что и умерший суккаль-мах, но не обязательно его сыном. Чаще всего он был братом покойного суккаль-маха. В это же время «царь» Суз мог стать суккалем Элама и Симашки, хотя это перемещение не происходило автоматически. Советский эламитолог Ю. Б. Юсифов предполагает, что члены царского рода выбирали из своей среды новых суккаль-маха и суккаля. Как разграничивались полномочия этих лиц, неясно: именами их клянутся стороны при правовых сделках, все они занимались культовым строительством, по-видимому, административной и, может быть, законодательной деятельностью [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§]. Иногда одно лицо занимало, по-видимому, сразу две из трех правительских должностей (чаще всего суккаль-маха и «царя» Суз).
Основатель династии, Эпарт, судя по надписи его внука Аттахушу из Лурестана, оставил за собой только титул «царь Анчана и Суз» (из Анчана он, видимо, и был родом; эта область, как видно, не подчинилась династии Симашки). При своей жизни он сделал суккаль-махом, аттой («отцом», т. е. покровителем, скотоводов) и царем Анчана и Суз (т. е. своим соправителем) своего сына Шильхаху, а его руху-шака Аттахушу — суккалем и главным писцом (тепир) народа Суз, причем руку- шак может здесь обозначать как племянника, так и родного сына Шиль- хахи, а именно в том довольно вероятном случае, если Шильхаха был женат на своей сестре.
Вряд ли имеет смысл прослеживать генеалогию всех царей, сукка- лей и суккаль-махов династии Эпарта, тем более что о них почти ничего конкретного не известно, кроме того немногого, что можно извлечь из их надписей о строительстве разных культовых объектов, терминология которых для нас по большей части темна. Об их генеалогии и даже порядке их правления до сих пор спорят. Чтобы завершить обзор политической истории Элама Старовавилонского периода, достаточно нескольких слов.
Современником Кудурмабуга в период завоевания им Ларсы и Нижней Месопотамии был, вероятно, кто-либо из ближайших родичей и потомков Шильхахи, может быть, Ширктух I в ранние годы его правления [********************************************].

Мы знаем, что Элам покорился Хаммурапи в 1764 г. до н. э.; тот, вероятно, низложил суккаль-маха Сивепалархухпака (или Кутучулуша, или же обоих вместе — одного как суккаль-маха, другого как суккаля). Времени царствования Хаммурапи (и, возможно, Самсуилуны) в Сузах соответствует пробел в родословных связях между этими двумя эламскими правителями и тем следующим лицом, которое надежно засвидетельствовано как суккаль-мах,— Кутер-Наххунте I; начало его правления приблизительно совпало с касситским нашествием на Верхнюю Месопотамию и восстанием Рим-Сина II в Нижней Месопотамии (1743— 1741 гг. до н. э.). После того Элам вновь стал независимым и восстановил систему «троевластия», просуществовавшую без серьезных изменений, возможно, до второй половины XVI в. до н. э. или даже позже [††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††].
Достижение Эламом независимости не помешало тому, что в Сузах сохранялась большая аккадская этническая прослойка и в стране продолжались аккадские писцовые традиции.
Аккадоязычные документы из Суз времени суккаль-махов дают довольно определенную картину состояния эламского общества этого времени.
В предшествующих разделах в соответствии с имевшимся в нашем распоряжении материалом мы рассматривали преимущественно жизнь городского общества. Земледельческие территориальные общины, объединявшие общины, связанные различной степенью родства их членов, выпали из нашего поля зрения в Нижней Месопотамии после династии Аккаде, и только смутные намеки, содержавшиеся в источниках, позволили нам заключить об их продолжавшемся существовании.
Конечно, с одной стороны, в Уре, Ларсе и Сиппаре население занималось также и сельским хозяйством, а с другой стороны, Сузы тоже были городом с определенным уровнем развития товарно-денежных отношений — центром ремесла, ростовщичества и торговли, со своим карумом, т. е. речной гаванью, рынком и торговой организацией. В этом отношении жизнь Суз не являет нам ничего особенно оригинального. Зато по сузским документам, касающимся сельского хозяйства, мы можем наблюдать ряд интересных архаических черт, может быть уже менее выраженных, чем в Шумере периода РД III, но более ясных, чем в городах Нижней Месопотамии Старовавилонского периода, где они лишь едва прослеживаются.
Прежде всего мы видим здесь полностью функционирующую территориальную сельскохозяйственную общину в самих Сузах. В пределах ее упоминаются особые «очереди» (шумер, бала, аккад. палу\ эламское название неизвестно). Их существование, было, видимо, связано с очередностью выполнения административных обязанностей внутри общины (аналогичный институт известен для месопотамского города Шуруппака на несколько столетий раньше), а также и с регулярными земельными

переделами. Ю. Б. Юсифов полагает, что палу представляют собой «районы», т. е. постоянные территориальные подразделения общинной территории. Он указывает на то, что более поздние документы знают три нумерованные очереди (1, 2, 3-ю), но в более ранних, по-видимому, те же самые «очереди» носят особые территориальные обозначения: «очередь жилого района(?)», «очередь предместья», «большая (или главная) очередь». Однако имеются веские основания считать, что речь тем не менее идет и об определенных промежутках времени. Прежде всего при отчуждении земельных участков не указываются их границы. В текстах содержатся лишь неопределенные формулировки типа «поле, малое или большое», «в поселении и вне его» и т. п., может указываться также размер поля, но не его местоположение. Уже одно это ясно свидетельствует о практике регулярных переделов земли. Но еще более прямым доказательством того, что «очередь» — не только район округи Суз, но и указание на период времени, служит тот факт, что об «очереди» никогда не говорится при характеристике продаваемого участка, но зато упоминание о ней постоянно встречается в долговых (!) документах, причем никаких иных «датировочных формул» эти документы не содержат. Для долгового документа место его составления (как и место получения займа) безразлично, но дата совершенно необходима. Поэтому приходится признать, что упоминание об «очереди» и является здесь датой. На определенный промежуток времени указывает и упоминание «очередей» в залоговых документах: «на (все) три очереди» (а не «в третьем районе», как считает Ю. Б. Юсифов).
Надо полагать, что существовали регулярные — может быть, годичные — переделы общинной земли, вследствие которых наделы общинников перемещались из одной территориальной «очереди» в другую. Это значит, что собственность на землю оставалась за общиной, несмотря на право пользования, владения и (очевидно, в пределах одной общины) также распоряжения, которое признавалось за отдельными семьями общинников. Заметим, что побор скотом на обязательные жертвоприношения и на содержание суккаля и жрецов также собирался в каждой «очереди» по отдельности.
При составлении деловых документов делались ссылки на «установления» [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡] (собственно «след; то, где ступают; путь»—аккид. кубуссу), которыми руководствовались или же не руководствовались стороны; например, в документе о займе гражданами селения Мадат ячменя говорится: «Согласно условиям бога Нанхунте ( = аккад. Шамаша) защиту привилегий (кидинну) и установления („след“ — кубуссу) они не применят против него» (т. е. кредитора); или в другом документе: «Покровительства[§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§] и установления они не имеют», «Защиты привилегий и установления нет», т. е. действует не общее право, а специфические условия, оговоренные именно в данной сделке.
С понятием «кидинну» — «защита» (элам. китен) мы будем еще встречаться в этой книге. Первоначальное значение этого слова — «магическая защита божества, божественной силы», затем «привилегия» и специально «привилегия отдельных лиц, или храмов и их персонала, или отдельных городов», обычно дарованная им царями. Что касается «кубуссу», то, по мнению Ю. Б. Юсифова и ряда других исследователей, это означает норму местного обычного права. Нам представляется, что под последним термином могут иметься в виду неодинаковые понятия, а именно либо норма общинного обычного права («путь сыновей Суз»), либо норма, установленная (в порядке учреждения определенных приви
легий или с другой целью) государственной властью (царем или суккалем), либо, наконец, те обычаи и ограничительные нормы отчуждения имущества, которые господствовали или вводились для различных категорий лиц специально в пределах фонда храмовой земли. Чрезвычайно архаичен факультативный характер всех этих обычаев, поскольку стороны могут (по крайней мере в известной степени) либо придерживаться их, либо нет, в зависимости от обоюдного соглашения. В то же время широкое использование этой факультативности применения «защиты» и «установления» в сделках купли-продажи является и свидетельством начала разрушения архаичных общинных порядков.
Полностью действующими в Сузах старовавилонского времени мы застаем общинные органы самоуправления. Дошедшие до нас частноправовые документы демонстрируют лишь их судебные функции, но и этого достаточно для представления об их структуре и действенности. В этом отношении особенно интересен протокол разбирательства дела о земле, оставшейся после некоего Ахухуту. Истцы проиграли дело, так как суд во главе с тепиром (писцом) в присутствии народа установил, что отец истцов Дамкия принял отца ответчика Ахухуту в «братство» без права наследования его имущества, которое было раздельным от имущества Дамкии.
Прежде чем перейти к интересному и характерному для эламского общества понятию «братство», обратим внимание на судебную коллегию в разбираемом деле. Возглавлял ее тепир (писец) — высокий царский чиновник, соответствовавший либо рабиануму, либо шапир-матиму (или шакканаккуму) Вавилонии. Не исключено, что этот факт свидетельствует о существовании общего царского контроля за деятельностью общинных органов самоуправления, но в то же время участие тепира в разборе дела могло в данном случае быть вызвано и тем, что, как нам известно из другого документа, дом Дамкии владел государственной должностью скорохода (ласиму[м]) и поэтому кроме собственной имел и казенную надельную землю. Первое из двух объяснений, однако, вероятнее, потому что тепир выступает и в других делах во главе судейской коллегии. Судьи же относятся, очевидно, уже к общинным должностным лицам, так же как и другие упоминаемые в тексте официальные лица, функции которых неясны. Интересно, что, активно не участвуя в деле, при его разбирательстве присутствуют и «многочисленные сыны (т. е. граждане) Суз», представляющие народ общины; если это и не всеобщее народное собрание, то по крайней мере некое примитивное его представительство, причем определение «многочисленные» указывает на то, что они присутствовали в достаточном числе, чтобы создать своего рода кворум. Они же (или часть их) во главе со своими официальными представителями и вместе с судьями записаны и как свидетели в документе. Вообще, в старовавилонских и староэламских документах за перечнем «свидетелей» (шибуту[м/ — букв, «старейшины») едва ли не обычно скрываются лица, участвовавшие в судебном присутствии, или попросту судьи. В ряде случаев дело рассматривалось в Сузах судьями непосредственно «в саду бога Нанхунте ( = Шамаша)», а именно когда необходима была клятва; иногда же клявшихся приводили из суда в тот или иной храм.
Хозяйственной ячейкой эламской сельскохозяйственной территориальной общины была семейная, домашняя община — «дом» [*********************************************]. При жизни ее основателя последний пользовался в ней патриархальной властью, а после его смерти она превращалась в «братство» (аккад. аххуту[м]) и

Эламская одежда XIII—XII вв. до н. э. (реконструкция М. В. Горелика):

а)              знатная женщина, с костяной статуэтки из Дур-Унташа (Чога- Замбиля) ;
б)              царь в ритуальной одежде, с золотой статуэтки из Суз (см. ил. 112, а);
в)              царь в домашней одежде;
г)              ребенок-царевич [в—г) с изображения на печати царя Шильхак-Иншу- шинака и его сына Пар-Ули, см.
ил. 114в];
д)              воин, с бронзового рельефа из Суз, Лувр;
е)              молодой мужчина, с костяной статуэтки, Лувр
могла вырасти в большесемейную общину, состоявшую из нескольких (до десятка) брачно-семейных ячеек, но братья могли и разделиться, полностью или частично, и тогда семейная община могла начать опять расти сначала. Еще не разросшаяся семейная община, «братство» и большесемейная община во главе с патриархом — различные формы д о- машней общины. При этом, как показал Ю. Б. Юсифов, термин «ах- хуту» был больше чем обозначением совместно хозяйствовавших потомков одного родоначальника, обладавших равными правами в унаследованном имуществе. В «братство» можно было принять родного брата, ранее хозяйственно отделившегося, тетку, не пользовавшуюся в имуществе «братства» наследственными правами, и совсем постороннее лицо, причем либо с его имуществом, либо без всякого имущества (в первом случае, например, могли принять в «братство» имущего, но бездетного и лишенного рабочей силы старика, во втором — по существу, батрака). Члены «братства» имели право на участие в потреблении производимой «братством» продукции и несли обязанность участвовать в создании этой продукции.

Участие же в наследовании имущества домашней общины определялось только истинным родством по нисходящей линии с основателем дома, формальным усыновлением (маруту[м]) или специальной оговоркой о праве наследования в сделке о принятии в «братство». «Дом», или «братство», — патриархальная домашняя община могла обладать и рабами (варду[м]), но чаще документы (как, впрочем, и в Вавилонии) говорят об «отроках» (цухару[м]). Это довольно неопределенное обозначение, по-видимому, могло включать и патриархально-зависимого младшего родича, и свободного слугу, но чаще всего тоже именно раба — может быть, побочного сына хозяина от его рабыни. В своих документах и письмах их составители больше интересовались должностью или родом занятий человека, чем его официальным общественным статусом (как в XIX в. в России говорили «прислуга, горничная» независимо от того, была ли она дворовой крепостной или вольнонаемной).
Такова была в середине II тысячелетия до н. э. по своему устройству эламская домашняя община полноправных свободных. Принципиально патриархальный ее характер не должен подлежать сомнению; попытка П. Кошакера вывести особую систему «фратриархата», якобы отличного от «патриархата», неосновательна. Правда, надо отметить, что суровость патриархальной власти в Эламе II тысячелетия до н. э. далеко не достигала тех крайностей, как в Ассирии или даже в Вавилонии. Так,

1066

106а

106е
Юбд

Эламские изображения божеств:

а) терракотовая статуэтка богини, из Суз, середина II тысячелетия до н. э.;
б) бронзовая, с золотой обтяжкой статуэтка бога% около 1800 г. до н. э.
Ю. Б. Юсифову удалось, по-видимому, показать, что в эламской семейной общине этого времени не было права первородства и патриархальная власть переходила не к старшему сыну, а к любому из сыновей по выбору отца или — по его уполномочию на случай смерти — по выбору Ил. 105 матери. Особое почтение, которое обязаны были оказывать дети матери, неоднократно подчеркивается в документах.
По смерти отца, если семейное имущество подлежало разделу, в нем участвовали не только сыновья, но и дочери — причем не только в разделе движимого имущества [†††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††], но, предположительно, и имущества недвижимого, которое, как кажется, тоже могло входить в состав приданого дочерей (отсюда и стремление к бракам между братом и сестрой в царской фамилии). Жена не наследовала мужу; ей отходили только ее приданое и те «подарки» (в том числе и недвижимость), которые при заключении брака или в течение совместной жизни ей обычно делал муж; после матери наследовали либо все ее дети, либо только тот (или та) из них, которого (или которую) мать предпочтет. Известен случай передачи поля от матери к дочери в течение трех поколений. Отец делал подарки сыновьям и дочерям, но ни подарки, ни наследство не должны были выходить за пределы патриархального рода (и именно потому жена не могла быть наследницей мужа; переданное же ей мужем в виде «подарка» имущество находилось только в ее пожизненном пользовании, а после ее смерти в любом случае оставалось в отцовском роде, хотя внутри его выбор ее собственного наследника или наследницы принадлежал ей). Вдова, оставшаяся с малолетним ребенком на руках, могла выйти вторично замуж и как бы «усыновить» своего второго мужа, который затем уже после ее смерти получал ее приданое в качестве «сына» и наследника своей жены (но, конечно, он не мог наследовать имущества, оставшегося от ее первого мужа). Ее сын от первого брака мог в этом случае рассчитывать на содержание со стороны отчима. Любопытную деталь вносит один документ, по которому некий Гамиль-Адад дарит своей жене «плоды труда рук своих и все, что он имеет или (еще) приобретет. .. (это) отдано ей, потому что вместе с ним она трудилась и несла повинности; всякий из сыновей его или дочерей его, кто скажет:

Среднеэламские рельефы с мифологическими сюжетами:

а) на зиккурате в Сузах, рельеф на кирпиче, вторая половина I^тысячелетия до н. э.;
б) каменный рельеф на стеле Унташ- Напириши, около 1250 г. до н. э.

Эламские ритуальные каменные со- суды, из Суз, начало II тысячелетия до п. э.

„Тебе не подарено, не отдано“г не войдет в ее дом и хлеба ее не будет есть».
Несомненно, Гамиль-Адад и в данном случае отстраняет от наследства детей (вероятно, малолетних) только впредь до смерти их матери.
Обычно оспаривание всякого рода засвидетельствованных судом семейно-имущественных распоряжений грозило, согласно документам, одной стандартной санкцией: виновный «пойдет в воду», т. е. будет утоплен [‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]. Угроза эта, однако, вряд ли часто осуществлялась, ибо известны и повторные иски по одному и тому же вопросу. В более серьезных имущественных делах, например при разделе семейной общины, упоминается санкция, связанная с нарушением принесенной клятвы одной из сторон в договоре; эта санкция, вероятно, тоже не вполне реальна: «Клятва жизнью суккаль-маха Темпт-Акуна и (царя) Кук-Нашура: кто нарушит (условия сделки), тому отрежут язык и кисть руки, он отвесит 10 мин серебра (600 сиклей! Цена 30 рабов! — И. Д.), и магической силы (кидинну) бога Иншушинака он коснется (и погибнет — И. Д.)».
Анализ довольно многочисленных кредитных и ростовщических сделок показывает более низкое, чем в Вавилонии, развитие товарно-денежных отношений. Займы в серебре и в натуре были почти одинаково распространены, однако есть основание предполагать, что эламские ростовщики чаще, чем в Вавилонии, пользовались разницей в цене на продукты перед посевом и после жатвы и, таким образом, получая обратно долг после урожая, фактически выжимали дополнительный процент, который и так не был низок (доходя до 40% в серебре и до 50% в хлебе); возможно, что иногда заем лишь выражался в серебряном эквиваленте, а выдавался зерном. Наряду с займами земледельцам встречаются и ссуды на караванные путешествия, фактически оформлявшиеся как сделки торгового товарищества с условием окончательного расчета в ка- руме. Кредиторами являлись как храмы, так и отдельные зажиточные землевладельцы. Ростовщичество было пока развито слабее, чем в Месопотамии: преобладал ипотечный залог [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§]; существование в Эламе залога антихретического, т. е. с немедленным переходом имущества должника

Зиккурат в Дур-Унташе (Чога-Зам- биле) , Элам, XII в. до н. д.:

а) вид сохранившейся части с фасада;
б) реконструкция
или части его во владение и пользование кредитора с момента выдачи займа, оспаривается частью исследователей; во всяком случае, в Эламе этого времени нет примеров заклада членов семейной общины и вообще людей.
Сохранилось значительное количество сделок о купле-продаже земли; в них нам часто не все ясно, и требуется еще дальнейшее их изучение. Нередко наблюдаются случаи скупки земли у родичей после распада большесемейной общины; в этом отношении характерен случай дома Кур' дйи, в число членов которого входил некий Илабрат-аби; он постепенно скупил едва ли не все участки своих родичей — мужчин и женщин — и затем завещал похоронить все купчие в своей могиле. Вспомним, что и по Законам Эшнуны родичи имели в случае продажи недвижимости преимущественное право на ее покупку, а также, что недвижимость, приобретенная на наличные средства, составлявшие личную собственность члена домашней общины, не входила в коллективную общинную собственность. Правда, с дальнейшим разрастанием семьи скупщика сама эта семья если не делилась, то опять превращалась в большесемейную общину.
В ряде случаев землю скупали кредиторы у должников. Так же как и в Нижней Месопотамии, участки земли не имели стабильной цены, и она зависела от качества почвы, от степени задолженности продавца покупателю, от наличия у продавца другой земли (лишь в немногих случаях очевидно, что продавец отчуждал свою последнюю землю, да и то часто это была лишь его доля в домашней общине, членом которой ов продолжал оставаться). Возможно, что цена зависела также от сроков; издания указов о «справедливости», которые издавались и в Эламе (например, суккаль-махом Палаишшаном и суккалем Элама Кук-Кирвашем)* хотя нам неизвестно, отменяли ли такие указы и в Эламе сделки купли- продажи (и все или некоторые).
Были распространены различные формы аренды, аналогичные нижнемесопотамским.
Архаичности эламского права соответствует обилие разного рода символических действий или словесных формул, имеющих юридическое значение. Так, при передаче недвижимого имущества новому владельцу или
или часть вещи, важная по тем или иным соображениям для должника, но на соответствующая по материальной ценности сумме займа.

Статуя эламской царицы Напирасу, около 1250 г. до и. э.
Среднеэламская скульптура:

а) золотая статуэтка царя-адоранта, из Суз, вторая половина II тысяче- летия до н. э.;
б) голова эламита, раскрашенный камень, конец II—начало I тысячелетия до н. э.
залогодержателю в землю (как и в раннединастическом Шумере) «забивался колышек»; «забитие колышка» покупателем, символизирующее отчуждение имущества, использовалось также при применении санкций к продавцу в случае оспаривания им сделки о продаже недвижимости, причем колышек забивался в оставшееся непроданным или в впоследствии приобретенное недвижимое имущество продавца. В случае заклада под ипотеку скота в хлеву «ломался засов», при расторжении «братства» разбивался ком земли и т. п.
Как и в Нижней Месопотамии, в Эламе наряду с общинно-частным существовал и государственный сектор хозяйства. Однако собственное хозяйство царя (или же суккаля, или же суккаль-маха), видимо, не имело большого значения: документы свидетельствуют главным образом о надельных землях государственных чиновников, выдававшихся из «дворцового» фонда (ср. приведенный ниже текст суккаль-маха Кук- Нашура), а не о земле, продукт с которой, создаваемый царскими работниками, шел бы на пропитание дома самого царя или других правителей государства. Правда, известна ведомость о получении «сыновьями дома» (мару-бйтим, т. е. царскими домочадцами) зерна, ссыпанного в государственные амбары рядом лиц. Но, судя по всему, это зерно не что иное, как налог этих лиц со своей (общинной) земли: в документе их величают по имени и отчеству, а зерно учитывается в соответствии с «очередями»; среди тех же лиц упомянут и некий «начальник (повинностных?) отрядов». Однако из того же документа следует, что «дворец» был реальной хозяйственной единицей, а не просто синонимом «государства», поскольку у него были свои «домочадцы». Помимо того «дворец» имел, как видно* и мушкенумов, причем в отличие от Нижней Месопотамии этот термин применялся в Эламе не только как общее групповое обозначение лиц, зависимых от царя, но и по отношению к конкретным лицам (вероятно, из числа царских работников) как их профессиональное (?) обозначение. Известен также документ о закупке эламским государственным (?) хозяйством некоторого числа рабов. Но мы знаем и о прямых сборах натуральных налогов со всего населения, причем специально на содержание суккаля и храмов. О храмовых землях сведений у нас еще меньше, чем о царских; «поле бога», правда, вскользь упоминается в документах, но гораздо чаще храм выступает в них как ростовщическая, а не как земледельческая организация, хотя с должника вместо процентов могли потребовать жнецов для храмовых полей. Имелись и храмовые рабы, упо~

112а

Инкрустированный золотом и серебром бронзовый топор эламского царевича Унташ-Напиригии, из Дур- Унташа (Чога-Замбиля), около 1250 г. до н. э.
Среднеэламские печати: а—б) из Суз;

в) халцедоновая печать царя Шилъхак- Иншушинака и его сына Пар-Ули? XII в. до н. э.
минаемые, однако, в не очень ясном контексте. На интересную и своеобразную черту общественно-экономической жизни Элама намекает факт существования в календаре Суз «месяца возделывания поля бога» — вероятно, месяца, когда население выполняло повинность в пользу храма. Существование такого названия, конечно, еще не доказывает, что сам обычай сохранялся и в изучаемое нами время, однако он не мог быть и слишком давним, так как это название месяца относится к числу не собственно эламских, а к аккадским и поэтому, надо думать, его ввели в сравнительно поздние времена [**********************************************].
Все это не дает достаточно ясной картины ведения хозяйства в государственном секторе (включая сюда как «дворец», так и храмы); неясность ее в значительной мере зависит, вероятно, от случайного характера находки тех или иных документов при раскопках, которые в Сузах велись из рук вон плохо. Однако все же складывается впечатление, что в Эламе, как и в других странах на периферии Месопотамии, государственный сектор — храмовые хозяйства и личные хозяйства правителей — далеко не получил такого развития, как в Шумере и Аккаде, и что доход государства составлялся преимущественно из налоговых поступлений со свободных общинников. Поэтому, вероятно, не случайно и то обстоятельство, что именно в Эламе мы едва ли не впервые в древней Передней Азии встречаемся с явлением раздачи государственного земельного фонда вместе с находившимися в его составе служебными наделами во владение и пользование крупным сановникам государства. О «дарении» здесь можно говорить только очень условно, так как в сознании людей тех времен, как мы уже знаем, никакое отчуждение земли не представлялось чем-то бесповоротным и мы имеем примеры, когда «подаренная» земля оставалась во владении и пользовании получателя «дара» только тогда, если и следующий царь (или один из следующих царей) формально или хотя бы молчаливо подтвердит первоначальный акт. В данном случае (и во многих позднейших аналогичных) речь еще и потому не может по- настоящему идти о «дарении», что на самом деле дарилась, в сущности,, не земля из царского фонда, а только право взимать доходы с известной его части.
Однако, во всяком случае, в Эламе мы впервые встречаемся с явле-

ниєм выделения части государственного фонда или доходов с него крупнейшим сановникам с одновременной выдачей им иммунитета от царских поборов — причем как от поборов, взимавшихся внутри царского хозяйства, так тем более и от общегосударственных налогов и повинностей. Население соответствующих иммунизируемых земель, конечно, не переставало нести на себе поборы и повинности, они лишь переуступались верховной государственной властью привилегированному сановнику. Подобное явление в дальнейшем станет повсеместно распространенным на древнем Востоке. Западные исследователи видят в нем, как, впрочем, даже во всяком выделении царскому служащему земли за его службу (якобы «лена»), проявление «феодализма»[††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††††]. Нам кажется, что в таком определении содержится двойная ошибка. С точки зрения историко-материалистической науки это не феодализм уже потому, что этим термином она называет определенную социально-экономическую формацию, основанную на внеэкономическом принуждении лично-зависимого от эксплуататора (или групп эксплуататоров) непосредственного производителя материальных благ, обладающего частичной собственностью на средства производства (или полной собственностью на часїь средств производства) . К данному случаю эта ситуация не относится, потому что здесь непосредственные производители материальных благ как были лишены собственности на средства производства, так и остались их лишены. Но западные исторические школы под «феодализмом» обыкновенно понимают не определенный социально-экономический строй, а определенный государственно-политический порядок, для которого характерны иерархическая система властей, совпадение собственнических или владельческих прав на землю с политическими и юридическими правами на нее (суверенитетом) и личная зависимость вассала от сюзерена (преимущественно возникающая из условного, т. е. за службу, владения «леном», который выдан вассалу сюзереном). Лишь последний признак — условный характер надела — подходит к рассматриваемому нами случаю. Подобная или аналогичная форма государственного устройства, вообще говоря, мыслима и для древней (рабовладельческой) формации, так как эти формы не выводятся однозначно из характера экономического базиса. (Как известно, на базе рабовладельческого строя может возникнуть демократическая республика, олигархия, тирания, деспотизм — почему не иерархическая система властей?) Но в данном случае, с нашей точки зрения, нет не только феодализма как способа производства, но и феодализма политического, так как правитель уступает только право взимания доходов с определенной части государственного фонда земли, но не другие свои суверенные политические права на нее и едва ли устуцает и свои права как ее собственника.
Явление выдачи иммунитетов, весьма распространенное особенно во вторую эпоху древности на Ближнем Востоке (с IX—VIII вв. до н. э.), должно еще быть подробно и всесторонне исследовано с экономической, историко-политической и историко-правовой точек зрения.
По-видимому, старейшая в Эламе дошедшая до нас «иммунитетная грамота» принадлежит суккалю Темпт-Акуну I при суккаль-махе Лила- ирташе — вероятно, современнике Абиешу' или Аммидитаны (начало

в. до н. э.); на «установление» Темпт-Акуна I ссылается позже в свой грамоте и суккаль-мах Кук-Нашур. Выдаются эти грамоты привилегированному лицу не даром, а за плату царю: «Кук-Нашур, суккаль Элама и Симашки, потомок (букв. ,,сын“) сестры Шильхахи, оказал ми-

лость Синимгуранни, слуге своему, и притом поля его, заливные луга (букв, „разливы") его, поля пастухов, воинов, запасных, амореев ^наемников; и скороходов, каковые за полную цену он купил после того, как Темпт-Акун установление (кубуссу) установил, Кук-Нашур, возобновив (его), (эти поля) ему (т. е. получателю подтверждаемого иммунитета) вернул, установив ему льготу (букв, „забвение,“ машутум); пусть на него распространится сень и (магическая) защита (кидиннум), и никто не должен отбирать у него поле; ни хамдакар ( = сборщик), ни кум- дилъхи, ни суккаль ничто и никого к воротам (т. е. на побор или на повинность) не должен вызывать (от него); его плуг не будет задержан, его отроки ( = слуги) не будут удалены; льгота его установлена: всякий будущий (правитель), кто взыщет то, что ему прощено (букв, „его забвение"), и сени и защите его противостанет, тот пусть выйдет по слову богов Хумбана и Иншушинака: жезл Кук-Нашура на его главу да упадет».
В более ранней грамоте Темпт-Акуна I содержание льготы уточняется:
«Поход он (т. е. облагодетельствованный) не должен совершать, арыка он не должен копать, никто к воротам его не вызовет».
Все это рисует картину политики, диаметрально противоположной той, которой посвятили свою жизнь Хаммурапи и его сын: центральная власть ослабляется, царский земельный фонд раздается целыми массивами крупным сановникам (а в Вавилонии даже крупнейшие из них владели, самое большее, 60—75 га земли[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]), воинские наделы тоже раскупаются. Это, конечно, возможно было только в условиях, когда правители окончательно отказались от системы прокормления «дворца» за счет собственного хозяйства и целиком перешли на систему содержания органов государства и его должностных лиц за счет налогов и поборов с населения. У нас есть и другие данные о свободной продаже служебных и воинских наделов в Эламе того времени.
По-видимому, выдаваемые льготы носили личный характер, не связанный с определенными земельными владениями; покупатель поля, отчуждаемого из «дома», у владельца которого имелась льгота, тем не менее обязывался вперед «отдавать льготу» или «отдавать серебро льготы и налог (кйршум) хамдакару ( = сборщику)», как если бы он был одним из наследников отца продавца; иначе говоря, он должен был платить то, что отец продавца платил бы, не имея льготы. Льгота могла выдаваться либо суккаль-махом, либо суккалем, либо царем, но чаще всего двумя из этой «тройки» совместно.
Вскоре обычай выделять сановникам большие участки земли с уступкой им царских доходов и повинностей распространился и на другие территории Ближнего Востока; в конце XVI в. до н. э. мы встречаем его в царстве Приморья (царь Гулькишар), около того же времени — в царстве хеттов в Малой Азии, несколько позже — в Касситской Вавилонии и в Сирии. Эти факты знаменуют серьезные изменения в государственном строе и политической истории Передней Азии.
О религии эламитов III—II тысячелетий до н. э. мы знаем мало, Ил. 109 за исключением имен важнейших божеств отдельных городов и «номов», божеств, обычно связанных с плодородием, причем здесь, как и в Нижней Месопотамии, к середине II тысячелетия до н. э. мужское верховное божество Хумбан вытесняет богинь-демиургов, таких, как Киририша или Пиненкир. В. Хинц полагает, что с религией Хумбана, или Великого бога Ил. 107 (Напириша), связан был характерный культ змея. Чрезвычайно важную роль играл культ восходящего Солнца — Нанхунте. Многие вавилонские боги органически вошли в эламский пантеон; среди них особым почитанием пользовались два второстепенных вавилонских бога подземного

Ил. 108 мира — Ишникарап и Лакамар (из аккад. Йшме-караб — «Он услышал моление» и Ла гамаль— «Без пощады»). У эламитов сильнее, чем у вавилонян, были развиты представления, связанные с судом над умершими, который и осуществляли эти два бога: один — милостивый, другой — строгий; в некоторых сузских могилах находили глиняные плитки с аккадскими молитвами к личному богу умершего и к богам-судьям:
Вот я пойду, мой владыка, мой боже,
Прямо навстречу Ануннакам [§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§§],
Я пройду сквозь святыню, держа твою руку,
Пред лицо явлюсь богов великих!
До нас дошло некоторое количество памятников аккадоязычной школьной словесности из Элама (царские списки, математические задачи, списки знаков и т. п.), но памятники оригинальной эламской литературы пока не обнаружены.

<< | >>

↑

Источник: М. А. КОРОСТОВЦЁВ и др.. ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. 1983

Еще по теме Эламское царство в Старовавилонский период *:

- Альтернативная история - Античная история - Архивоведение - Военная история - Всемирная история (учебники) - Деятели России - Деятели Украины - Древняя Русь - Историческая литература - Историческое краеведение - История Востока - История древнего мира - История Казахстана - История наук - История науки и техники - История России (учебники) - История России в начале XX века - История советской России (1917 - 1941 гг.) - История средних веков - История стран Азии и Африки - История стран Европы и Америки - История стран СНГ - История Украины (учебники) - История Франции - Методика преподавания истории - Научно-популярная история - Новая история России (вторая половина ХVI в. - 1917 г.) - Периодика по историческим дисциплинам - Публицистика - Современная российская история - Этнография и этнология -