К. П. ВиноградовИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: ИСТОРИЯ ИЛИ ФИЛОСОФИЯ?

Вопрос о том, какой из двух указанных в заглавии аспектов в большей мере отвечает задачам истории философии, по-видимому, следует рассматривать, начав с определения этих самых задач. Как представляется, задача любого историка состоит в объективном, насколько это возможно.

описании фактов, имевших место в тот или иной отрезок времени, в их последовательности и связи друг с другом. Хотя, возможно, такое определение покажется кому-то обедняющим научную деятельность историка, на наш взгляд, главная задача состоит именно в этом. Историк - это сторонний обозреватель, который из суммы разрозненных фактов пытается выстроить некоторую картину, способную дать нам ответы на наши вопросы. Реконструкция и описание — основные его задачи
История философии является особой предметной областью не в большей мере, чем история математики или политическая история. Ее интересует возникновение, становление и развитие такого культурного феномена как философия, так же как история математики рассматривает возникновение, становление и развитие математики, а политическая история рассматривает возникновение, становление и развитие социальных, политических и экономических институтов История философии является самостоятельной, но не изолированной дисциплиной. Она сосуществует вместе с остальными историческими дисциплинами, дополняя общую картину истории. Все это сказано для того, чтобы показать, что история философии, похоже, подчинена тем же нормам и критериям, которые предъявляются к прочим историческим дисциплинам.
Каковы же эти критерии? Полагаю, что главным из них является объективность Конечно, не всегда историку удается следовать этому критерию, однако, очевидно, что чем лучше ему это удается, тем большую научную ценность имеет конечный результат. Если говорить о политической истории, то именно в этой области истории указанная норма, чаще всего нарушается Но даже в тех случаях, когда историк максимально беспристрастно подходит к своему предмету, он не в состоянии полностью избавится от субъективных факторов, накладывающих, незаметно для него самого, отпечаток на его деятельность.
В истории философии, если мы принимаем ее за науку, это правило также должно соблюдаться. Если же рассматривать историю философии как нечто, что допускает в качестве собственного инструмента исследования исследуемый предмет, то есть философию, то в этом случае указанная норма
нарушается. Следовательно, результат имеет малую научную ценность. На это могут возразить и сказать, что историк философии не в состоянии быть компетентным в своей области, если не анализирует философскую проблематику изучаемого персонажа и его времени, то есть он сам как бы должен быть философом. Совершенно верно, что указанный анализ входит в число задач, стоящих перед историком философии, однако этот анализ должен, по возможности, служить целям реконструкции характера мысли и аргументации рассматриваемого философа. Собственный философский анализ, как представляется, допустим лишь там, где он просто необходим. Он должен лишь воспроизводить в развернутой форме ход мысли философа, когда эта мысль выражена невнятно или скупо. Если же философский анализ взглядов того или иного философа в историко-философском исследовании служит каким-то иным целям помимо указанных, то он просто не имеет отношения к научной дисциплине, именуемой историей философии. Историк философии является прежде всего историком в силу своего наименования. Например, анализ взглядов предшественников, приведенный в «Метафизике», «Физике» и других произведениях Аристотеля, одно время воспринимался как исторически достоверное описание взглядов Анаксагора, Эмпедокла, Демокрита, Платона и прочих (это применимо, например, к средним векам, в частности к Роджеру Бэкону, который рассматривал учения досократиков сквозь призму аристотелевой критики), хотя на самом деле таковым не является.

Можно долго спорить сознательно или неосознанно Аристотель исказил в некоторых моментах взгляды своих предшественников, однако, думаю, вряд ли следует воспринимать аристотелевский анализ взглядов этих философов как историко- философский. Аристотель, разрабатывая свою философскую систему, не ставил своей задачей достоверное описание их доктрин. В их лице он видел оппонентов, на основании критики которых можно было выстроить свою философскую систему. В этой критике мы видим опровержение идей, которые Аристотель рассматривал как ложные. Пример Аристотеля поясняет высказанную ранее мысль о том, что есть существенная разница между историко-философским и философским анализом.
Далее следует сказать несколько слов о проблеме толкования взглядов философа, поскольку этот вопрос напрямую касается нашей темы. Очевидно, что изложение взглядов философа предполагает некоторое понимание. Однако никто не в состоянии точно знать насколько это понимание в действительности соответствует тому, что утверждал рассматриваемый философ. Это характерно, например, для так называемых «темных мест» в сочинениях философов. В таких ситуациях велик соблазн подобрать толкование сообразно собственному философскому пониманию, которое, повторюсь, не является необходимо истинным и единственно возможным. Естественно такое толкование — результат философского
рассуждения, то есть, действительно, историко-философская деятельность включает определенный философский момент и без философского рассмотрения не обходится.
Впрочем, сторонники той точки зрения, что философский компонент в историко-философской деятельности является доминирующим, по- видимому, видят позитивный характер в ситуации, когда источник допускает свободу толкований, предоставляя простор индивидуальному творчеству исследования Вероятно, в нем они и видят смысл и сущность историко- философской деятельности Все же. на наш взгляд, в этом творчестве неизбежно теряется стремление к объективности, характерное для ученого, ее вытесняет индивидуальное понимание или толкование, выдвигаемое на первый план. Историческое исследование подменяется фантастическим полетом мысли. Главной задачей становится «не столько предать сведения о средневековой истории философии, сколько на основании этой истории, через нее и благодаря ей философствовать...»(!).
Очевидно, что история философии, если она понимается как философия, не является наукой, поскольку сама философия — не наука. Налицо противоречие: наука, именуемая историей философии не является наукой. Далее, если история философии — философия, то зачем она вообще нужна и почему носит имя истории философии, а не философии или историософии?
История философии, как и прочие исторические дисциплины, отличается от предмета своего исследования, так же как история математики отличается от математики, история искусства отличается от искусства, история космонавтики отличается от космонавтики, и она остается историей,' хотя требует определенных навыков, специфических для данной области. также как история математики требует от историка математики, чтобы он разбирался в математике и умел решать математические задачи. История философии, как и другие исторические дисциплины, носит описательный характер История философии не призвана, на наш взгляд, пробудить в человеке желание философствовать, хотя, безусловно, если это происходит, значит труд историка философии вдвойне пенен. Ведь на кого как не на тех, кто уже интересуется историей духовной культуры и как ярким ее выражением — философией, расчитана его работа?
ПРИМЕЧАНИЯ
(1) Неретина С. С, Верующий разум. К истории средневековой философии. Архангельск, 1995. С. 3.

<< | >>

↑

Источник: ОУНЮА. ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: ИСТОРИЯ ИЛИ ФИЛОСОФИЯ? Материалы конференции молодых ученых. 2000

Еще по теме К. П. ВиноградовИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ: ИСТОРИЯ ИЛИ ФИЛОСОФИЯ?: