ПИСЬМО ТРЕТЬЕ Происхождение идолопоклонства и причины возникновения язычества

2. Древнейшие египтяне, персы и римляне, первые еврейские патриархи и многие другие народы и племена не знали ни священных изображений и статуй, ни особых мест и пышных обрядов богослужения. Полная непринужденность их культа лучше всего соответствовала простоте божественной сущности, как его несвязанность с местом и временем служила наилучшим выражением бесконечной мощи и вездесущности бога. Но если «бог создал людей бесхитростными, то сами они (говорит мудрейший царь Израиля) измыслили множество выдумок» 131. И в самом деле, стоило только человеку вступить на путь вредных или своевольных привычек, и он уже будет идти по нему все дальше, потому что остановить его мог бы только довод, равносильный действию этих привычек. Мне кажется, я мог бы без особого труда доказать, что те, кто первыми посягнули на свободу людей, были также первыми извратителями их разума. Ибо никто, находясь в здравом уме, не согласится добровольно отдать свою свободу; и тот, кто хочет насильно отнять ее, должен сначала подкупом или обманом привлечь иа свою сторону очень многих, чтобы, усилившись таким образом, обольстить, запугать и подчинить себе других. Поэтому надо думать, что людям очень рано были внушены такие же представления о самом боге, какие у них сложились до того об их земных государях. И вообразив себе подобным образом бога непостоянным, рев- нивьш, мстительным и своевольным, они старались добиться его милости таким же путем, каким угождали тем, кто выдавал себя за его представителей и наместников, а то даже за самих богов или за их потомков, как это обыкновенно делали древние монархи.

3. Из древнейших исторических свидетельств можно заключить, что все суеверия были вначале связаны с культом умерших и имели свой главный источник в погребальных обрядах. Причем поводом для их возникновения были весьма невинные и даже похвальные обстоятельства: это были надгробные слова, с которыми иногда обращались к самим покойникам (вроде египетских величаний), или статуи, которые торжественно посвящались их памяти. Но льстецы, превозносившие владык перед лицом их преемников, чрезмерная привязанность [к усопшим их] друзей и родных, выгоды, извлекавшиеся жрецами из легковерия простого народа, продвинули это дело гораздо дальше. Не только цари и царицы, великие полководцы и законодатели, столпы учености, замечательные деятели в области искусств и творцы полезных изобретений удостаивались посмертных почестей, но и обыкновенные люди, отличавшиеся от других своей добродетельной жизнью, часто становились предметом благочестивого и вечного поминовения на своей родине или среди своих родных.

В этом истинная причина того (как мы покажем в соответствующем месте), что у всех народов были свои боги-покровители (divi indigetes), и отсюда же произошли особые религиозные культы отдельных семейств (sacra gentilicia). Плиний во второй книге своей «Естественной истории» говорит, что «древнейший способ, каким люди выражали признательность своим благодетелям, заключался в их обожествлении после смерти» 132 и что «различные названия богов и звезд происходят от достойных человеческих дел» 133. Первоначальное идолопоклонство возникло, таким образом, не под влиянием красоты, порядка или воздействия небесных светил (как обыкновенно полагают), а вследствие того, что люди, как я показал в предыдущем письме, видя, что книги гибнут от огня, червей или тления и что железо, медь и мрамор не менее подвержены силе человеческих рук и разрушительному влиянию стихий, стали называть звезды как единственные непреходящие памятники по именам своих героев или по каким-нибудь замечательным событиям в своей истории. Эратосфеп из Кирены, очень древний философ, обладавший громадной эрудицией во всех науках, написал дошедшую до нас книгу о созвездиях, где объясняет их названия, которые сплошь имеют отношение к древней истории, хотя и искаженной временем и по большей части превращенной в чистый вымысел. Ученейший г. Лек- лерк67, поместив среди прочих статей по мифологии изложение книги Эратосфена в восьмом томе «Всеобщей и исторической библиотеки», написал следующую эпиграмму:

Древность, предвидя, что медь и камень не смогут бороться С грозной работой стихий, все разметающей в прах, Мудро грядущим векам завещала в горящих на небе Неугасимых огнях летопись жизни своей.

В других местах он выражает свое полное согласие с таким взглядом на происхождение названий звезд и в том же журнале объясняет некоторые мифы с этой точки зрения. Разные народы, перенимая друг у друга этот обычай, соответственно изменяли небесную карту, ибо каждый называл небесные тела по пмепам героев и событий своей собственной страны. Это видно при сравнении небесной карты греков и варваров, и по этой же причине критяне утверждали, что «большинство богов родилось среди них, будучи людьми, которые за свои благодеяния обществу удостоились бессмертных почестей» 134, ибо они считали греческих богов богами всего человечества и не знали, что в других местах такой способ наименования созвездий и обожествления великих людей практиковался задолго до того, как он был введен у них. И среди христиан нашелся человек, который, одобряя сам метод, пытался уничтожить существующие языческие названия как непонятные и потерявшие всякое значение для нас и взамен дать звездам новые имена из истории Ветхого и Нового завета. Но так как эта мысль не имела успеха у астрономов, то и не будем останавливаться иа ней. Наконец, люди, не знающие истинных причин поклонения звездам или считающие эти причины недостойными, старались вывести его (впрочем, как я покажу, неубедительно) из бесконечного и стройного вращения, чудесного блеска и общей полезности Солнца, Луны и прочих планет и звезд. Это же дало философам повод объяснять движение планет действием разумных духов, пребывающих на них и постоянно руководящих их течением, и отсюда пошел обычай изображать Солнце и Лупу в виде лица с глазами, носом и ртом.

4. Представление о двенадцати великих богах возникло из некоторых преданий, связанных с двенадцатью знаками зодиака; и точно так же семь планет носят имена семи богов, которым были посвящены и дни недели, считавшиеся, впрочем, более или менее священными и счастливыми, смотря по характеру и достоинству соответствующего бога. Таким образом, египетское разделение времени на месяцы и недели и предания, которые египтяне стремились увековечить при помощи звезд, породили наиболее важных языческих богов. Отсюда весьма естественным путем возникла астрология, ибо, как будет показано ниже, народ, веря, что боги общаются с жрецами, которых он считал столь же способными предсказать любую тайну, как они предсказывали затмения, искал у них совета по поводу всего, чего желал или опасался. Постоянное колебание человеческой души между надеждой и страхом есть одна из главнейших причин суеверия; не будучи в состоянии предвидеть то, что для них всего важнее, люди от неумеренных надежд переходят к столь же неумеренным страхам, и ото заставляет их принимать за доброе или дурное предзнаменование все, что с ними случалось когда-нибудь прежде при удаче или неудаче, а также прислушиваться к каждому совету, обращаться к прорицателям и астрологам. Совершенно то же мы наблюдаем у больных, которые часто предпочитают знахаря лучшему врачу и смехотворные заговоры превосходнейшему лекарству. Плиний говорит: «Сама магия (в худшем смысле слова. — Д. Г.), несомненно, возникла из медицины, выдавая себя как бы за более высокое и священное лечебное искусство; свои заманчивые посулы она подкрепляла силами религии, которая и до сих пор властвует над людьми, и математических искусств (т. е. астрологии. — Д. Г.), ибо всякий жаждет узнать свое будущее и верит, что его можно прочесть на небе. Связав умы людей этим тройным узлом, она достигла такой чудовищной силы...» 135

Помимо воздействий с помощью, религии, в виде варварских заговоров и заклинаний, а также с помощью астрологии, путем наблюдений за звездами маги употребляли, по-видимому, и некоторые рациональные средства, используя скрытые лечебные свойства трав, камней, минералов и т. д., редко встречающихся и известных им одним. Я уже показал в предшествующем письме, что изобретателями астрологии были египтяне. Цицерон, ученик греков, склонен считать ее творцами скорее ассирийских халдей- цев, но послушайте, как осторожно выражается он сам об этом предмете. «Считают, — говорит он, — что халдейцы (обозначая этим именем не профессию, а народ) в результате продолжительного наблюдения над звездами создали науку, на основании которой каждому можно предсказать, что с ним случится и для какой участи он рожден. Впрочем, считают также, что это искусство было открыто египтянами еще в незапамятной древности» **.

5. Покончив, таким образом, с магией и астрологией, я скажу, прежде чем идти дальше, несколько слов о том, почему многие люди, молясь, поднимают взоры к небу, полагая, что над ними находится рай, а иод ними — ад. Я укажу также на причины, породившие веру в духи и привидения, ибо все эти верования происходят из того же корня, что и идолопоклонство, именно из древнейших погребальных обрядов. В письме о взглядах язычников на бессмертие души я объяснил, как в народе постепенно сложилось убеждение, что есть люди, живущие на звездах, а теперь я покажу, как эти обитатели звезд были возведены в достоинство божеств. Отсюда вы легко поймете, как образовался среди людей обычай во время молитвы обращать взоры и простирать руки к небу, которое считалось местопребыванием богов. Благодаря тем же погребальным обрядам возникло убеждение, что внизу находится подземное царство, в котором обитают как добрые, так и злые, правда, в различных местах и условиях, ибо погребению подвергались все люди одинаковым образом, а обожествлялись лишь очень немногие, которые и считались пребывающими на небесах. На самом деле, конечно, во вселенной нет ин верха, ии низа, ни правой стороны, ни левой, пи востока, шг запада, ин севера, ни юга, так как все это лишь абстрактные понятия, обозначающие отношения отдельных тел друг к другу и их различное расположение относительно нас.

Поводом для веры в духи и привидения послужили египетские мумии, долгое время сохранявшиеся ие только в склепах близ Мемфиса, но и во многих частных домах в особых помещениях. Своим видом (безотносительно к тому, хорошо ли они сохранились или пострадали от времени) они, естественно, должны были производить страшное впечатление на детей, чужестранцев и невежественную толпу. Древнейшим и наиболее распространенным способом погребения было опускание трупов в землю, и афиняне, как известно, переняли этот способ у египтян. Но вы знаете, что у римлян, например, был обычай сжигать своих мертвецов, и тем не менее, как проницательно замечает Цицерон, это нисколько не избавило их от представлений о духах и привидениях, ибо древнейшим способом погребения у них также было захоронение трупов в землю. «И так всесильно было заблуждение, — говорит он, — что, даже зная, что тела умерших сжигаются, они воображали, будто умершие переходят в подземное царство, что при отсутствии тел невозможно и непостижимо. Ибо, не умея составить себе понятия о душах, продолжающих жить вне тела, они выдумывали какие-то образы и формы. Отсюда — заклинания мертвых у Гомера; отсюда — иекромаитические обряды, производившиеся моим другом Апнием; отсюданеподалеку отпас Авернское озеро, откуда ночью вылетают тени, когда врата Ахерона раскрываются перед обманчивыми призраками усопших» 136.

(3. Вы видите, таким образом, милостивая государыня, как усердно люди заселяли ад; и надо сказать, что и самое небо язычников было целиком населено выходцами с нашей земли. Цицерон в своей первой «Тускулаиской беседе» смело говорит: «Разве небо почти не сплошь заселено людьми? Если бы я дал себе труд исследовать древних авторов, особенно греческих писателей, то оказалось бы, что даже так называемые главные боги переселились на небо с земли. Узнай, чьи гробницы показываются в Греции; вспомни (ибо ты посвященный), что возвещается во время празднования мистерий, и ты поймешь, насколько это верно» 137.

И возвещалось это не только на элевзинских мистериях, ибо и египтяне намекали иа смерть своего объявленного богом царя Осириса и его жены Исиды, ие говоря уже о сирийских обрядах в честь Адониса и других божеств, — обрядах, которые царь Давид так удачно называет жертвоприношениями мертвым. Обо всех мистериях вообще можно с таким же правом сказать то, что Цицерон говорит в другом месте о мистериях Элеизина, Самофракпи и Лемноса: «Будучи объяснены из своих разумных оснований, они, скорее, дают представление о природе, чем о богах» 138. Эвгемер, древний сицилийский поэт и философ, написал историю Сатурна, Юпитера и остальных богов, указав время и место рождения, деяния и место погребения каждого. По словам Плутарха, «он очеловечил богов», не превращая их в людей, а возвращая им их исконную человеческую сущность.

Однако, не довольствуясь обожествлением усопших, им приписывали те же наклонности и занятия, какие им были свойственны на земле. Как поет Вергилий о своих воинах, сошедших в область Аида:

...что любили при жизни —

Лет колесниц и бряцанье мечей или конское ржанье

На медоносных лугах, — тем полна их душа и в Аиде 139.

II Гесиод, весьма кстати для нас, изображает счастливых жителей золотого века в виде древнейших государей, сохраняющих свою былую власть на небесах и распределяющих богатства и почести между людьми.

Демоны ныне они по воле великого Зевса,

Добрые духи, что смертных хранят, относясь со вниманьем К добрым и злым их делам. Над землей, облаченные в воздух, Демоны эти парят и богатства даруют достойным, Ибо свой царственный сан сохраняют они, как и прежде 140.

По той же причине древние эфиопы, как мы узнаем от Страбона, «считали своих благодетелей и лиц царского происхождения богами» и твердо верили, что они продолжают охранять их свыше, как прежде охраняли на земле 141.

7. Я не утверждаю, сударыня, что эти ложные представления язычников о смерти и загробной жизни были единственным источником идолопоклонства. Но я настаиваю на том, что это источник основной, наиболее естественный и наиболее распространенный и что от него пошли все остальные. Такое же чрезмерное почитание переносилось мало-помалу и на другие вещи как потому, что они считались дарами богов, так и в силу присущего им собственного превосходства. «Есть много разных божеств и другого характера, — говорит Цицерон, — установленных и почитаемых (не без основания ввиду их великой пользы) и первыми мудрецами Греции, и нашими предками, которые считали невозможным, чтобы нечто благодетельное для человеческого рода могло произойти без благоволения богов к людям» 142.

При этом не ограничивались почитанием полезных предметов внешнего мира, а также небесных тел, но распространяли обожествление и на состояния души, на ее способности и силы. «Ибо, — как говорит тот же Цицерон, — сам предмет, обладающий какой-нибудь особенной ценностью, получает такое наименование, что название этой ценности становится вместе с тем именем бога, как-то: Верность, Ум и т. д.» 143 Так были обожествлены доблесть, честь, безопасность, согласие, целомудрие, свобода, победа, милосердие, благочестие и т. д. Так как ценность всех этих предметов, прибавляет Цицерон, настолько велика, что ею нельзя было овладеть без помощи бога, то и сам предмет стали называть богом; таково освященное обычаем употребление слов «Купидон», «Амур», «Венера». Без сомнения, обожествление подобных предметов было произведено мудрыми и добрыми мужами, которые, видя, что народ хочет иметь многочисленных богов со многими храмами, решили удовлетворить его слабость и вместе с тем по мере возможности возвысить и облагородить его помыслы. Отсюда становится понятным, как могло быть обожествлено многое такое, что не имеет личного существования или бытия, будучи только свойством, признаком или состоянием. Цицерон в своих «Законах» пишет по этому поводу, что божественным считалось все то, «что открывало человеку доступ на небо». «Это хорошо, — говорит он, — что ум, благочестие, доблесть, верность обожествлены и в их честь воздвигнуты в Риме общественные храмы; благодаря этому те, кто обладает этими свойствами (а обладают ими все нравственные люди), могут считать, что сами боги обитают в их душах» 144.

8. Но нет ничего на земле и на небе, чего не извратила бы суеверная толпа. Так поступила она и в настоящем случае, обожествив самые порочные и низкие вещи, как это со справедливым возмущением отмечает только что цитированный автор. У афинян была недурная чета богинь: Клевета и Наглость; римляне поклонялись богиням Страха и Надежды, Бледности и Дрожи. Разрушительной Лихорадке был посвящен особый жертвенник, и бесчисленные боги имели иод своим началом не только самые скверные болезни, но даже крайне дикие и непристойные действия. У египтян помимо культа небесных богов, т. е. звезд п планет, был еще символический земной культ. Они приписывали божественную силу и воздавали религиозные почести почти всем видам животных и растений, ие исключая самых низких и презренных. Впрочем, не во всех частях Египта поклонялись одним и тем же видам. В оправдание этого культа египтяне ссылались либо на полезность обожествляемых существ, либо на то, что различные божества проявляют свою силу в одном виде животных или растений больше, чем в других, либо, наконец, на какую-нибудь аллегорию, относящуюся к нравственной или естественной философии. «В их священных обрядах, — говорит Плутарх, --- нет ничего бессмысленного (как воображают иные), основанного па вымысле или суеверии; но многое в них основано па соображениях нравственности и пользы, многое же имеет некое тонкое историческое или философское изящество» 145. В соответствии с этим Цицерон говорит, что «даже столь осмеянные египтяне обожествляли лишь таких жи- нотных, от которых они получали какую-нибудь пользу» 146.

Это символическое богословие єгиптян навело некоторых ученых на мысль, что и все остальные языческие религии могут и должны быть истолкованы в таком же смысле; однако ниже я покажу, что это очень грубая ошибка. Во всяком случае у египтян этот культ земных тварей был распространен шире, чем у всех остальных народов: они поклонялись не только птице ибису, ястребам, кошкам, собакам, крокодилам, бегемотам, козам, быкам, коровам, луку, чесноку и т. д., но они поклонялись также «некоему человеку в городе Анубпсе, где и приносили ему жертвы, сжигая на алтарях жертвенные подношения» 147. Последние слова принадлежат Порфирию.

9. У других народов существовал культ четырех стихий и определенных частей человеческого тела. Иные города, в том числе Рим, были возведены в божественное достоинство. Многие, боясь как бы по ошибке не оскорбить божества, воздвигали жертвенники неведомым богам 148. Римляне официально узаконивали культы всех других народов, преклоняясь таким образом перед божествами, которые не сумели защитить своих исконных почитателей от римского оружия. Но это было скорее проявлением политической свободы совести, нежели подлинного религиозного благочестия.

Из всего изложенного совершенно ясно, что, во- первых, боги бесконечно превосходили людей численностью и достоинством и что, во-вторых, несмотря на всю необузданность суеверия, источником всякого идолопоклонства были понятия и действия людей, связанные со смертью и покойниками. Величайшей нелепостью представляется мне обожествление случайности, этой прямой противоположности всякому порядку, разуму и плану. А между тем и ей под именем Фортуны были воздвигнуты особые храмы — один храм в честь доброй, а другой — в честь злой Фортуны, и одновременно с божескими почестями ее наделяли самыми унизительными эпитетами, называя ее слепой, изменчивой, непостоянной, верной подругой злых и легкомысленной обманщицей добрых. Все это, как выяснится в дальнейшем, было изобретено и введено уже впоследствии, но свой первоначальный источник имело в почитании покойников.

10. Я далек от мысли исчерпать все доводы, которыми я мог бы подтвердить свой взгляд на происхождение идолопоклонства; но пе могу не привести один пример, который доказывает крайнее сумасбродство человеческой природы. Большинство христиан сделало из Сократа чуть ли не мученика, умирающего за веру в единого бога, а язычники полагали, что его вина заключалась в установлении иных богов, чем те, которые допускались государственной властью. Впрочем, оба этих утверждения ложны, ибо до самой смерти он оставался верен религии своей страны, считая, что никакой гражданин не должен разрывать с государственными установлениями, и если он даже верил в единого бога, то не это вменялось ему в преступление его обвинителями и судьями. Но каково бы ни было отношение к нему тех или других людей, кажется почти невероятным, чтобы этот источник добрых нравов, этот король философов и искуснейший исцелитель духа мог сам быть удостоен божественных почестей после своей смерти, так что в его честь был поставлен особый храм и существовал священный источник его имени. Мы не удивляемся, когда читаем, что афиняне, раскаявшись в своем несправедливом приговоре, воздвигли статую для увековечения его памяти, и мы находим вполне естественным, что его поклонники праздновали день его рождения и всегда имели при себе его изображения, украшавшие их перстни или печати.

Но дело в том, что это благоговейное почитание выродилось под конец в религиозное поклонение. Марин, ученик и преемник афинянина Прокла, составивший жизнеописание своего учителя и рассказывающий о вещах, столь же хорошо ему известных, как мне имя святого, которому посвящена моя приходская церковь, — этот Марин, повествуя о счастливых предзнаменованиях успехов Прокла в платоновской школе, говорит: «Когда Прокл прибыл в Пирей, за ним пришел туда как за своим земляком Николай, ставший впоследствии известным ритором, а в то время учившийся в афинских школах, ибо Николай был тоже лнкейцем, и поэтому он взял с собою Прокла в город. Прокл, утомленный путешествием, присел отдохнуть по дороге в храме Сократа (до того он никогда не слыхал, чтобы Сократу воздавались божеские почести) и попросил Николая посидеть вместе с ним и, если возможно, принести ему немного воды, так его мучила жажда. Тот повиновался и тотчас приказал принести воду, и именно воду из той же самой священной почвы, ибо неподалеку был источник Сократа. И когда Прокл стал пить, Николай, которому тут впервые пришла в голову эта мысль, сказал ему, что это хорошее предзнаменование, что он присел в храме Сократа и там в первый раз испил аттической воды. И тогда Прокл, встав и поклонившись, пошел дальше в город» 149. Тут перед нами превосходнейший пример того, как почитание великих покойников с течением времени становится чрезмерным, и я остановился на этом примере так подробно потому, что такое обоготворение меньше всего было уместно цо отношению к Сократу, хотя он больше, чем кто-либо другой из смертных, заслужил его.

И. Я никогда бы не кончил, Серена, если бы захотел подтвердить свой взгляд ссылками на всех авторов, которых я мог бы привлечь. Кто изучал древних и знает сохраненные ими исторические предания об их собственном происхождении и о происхождении других народов, в частности их рассказы о своих богах и причинах их обожествления, тот не может иметь на этот счет никаких сомнений. Вместе с тем мы наблюдаем, что одновременно с успехами народов в развитии нравов, письменности и форм правления соответственно уменьшалась эта нечестивая страсть к обожествлению. Так, например, римляне обожествили своего первого царя и родоначальника Ромула; но за все многовековое существование республики ими не был обожествлен уже ШІ один смертный, хотя среди них встречались более замечательные образцы добродетели, мудрости и мужества, чем где бы то ни было. Стоило, однако, свободной римской республике превратиться в абсолютную монархию, как большинство первых императоров были ими обожествлены. В их числе был не только Юлий Цезарь, разрушитель свободы римлян, но и самые жестокие, развратные и безумные из последующих тиранов, а также некоторые пх жены, родственники и фавориты, В этом отношении римляне подражали обычаям варварских царей, которые подобными средствами держали в вечном рабстве своих подданных, не смевших восставать против богов или тех, кому было суждено стать таковыми.

История учит, что египтяне, ассирийцы, древние греки и другие народы воздавали божеские почести своим государям после их смерти. Жены государей, их братья, сестры и другие родственники также возводились в достоинство богов и богинь, и каждый последующий монарх всегда старался утвердить это представление о необычайности своего рода. Многим из них божеские почести воздавались даже при жизни, в том числе Августу. Плутарх, к которому я мог бы прибавить еще некоторых других авторов, передает, что персидский вельможа Артабан сказал Фемистоклу, когда тот жил беглецом при персидском дворе: «Из многих наших добрых обычаев самый лучший тот, что мы чтим царя и поклоняемся образу бога» 150. Всякий знает, сколь священной почитается оттоманская династия, хотя, как показывает опыт, это не всегда спасает оттоманских владык от ярости их дерзкой гвардии или же возмущенных подданных. Божественные права, на которые притязают с недавнего времени иные христианские короли, и безусловное пассивное повиновение, которого требует для них подобострастное духовенство, являются не лучшим средством для со- хранения тирании, чем былые средства язычников, но цель тут и там, конечно, одна и та же. Однако, чем умнее становились люди, тем меньше значения придавали они подобным вещам, и чем ближе они присматривались к своим государям, тем ревнивее начинали охранять свою свободу и свои права. Религия и разум — ненавистные помехи для суеверия и заблуждения. Недаром Цицерон упоминает, что некоторые оракулы перестали в его время давать ответы, потому что народ стал менее легковерен.

12. Объяснив происхождение идолопоклонства, я раскрою теперь, сударыня, в соответствии с исходными принципами смысл языческих обрядов, если мне позволено будет говорить о смысле действий, часто весьма нелепых и сумасбродных.

Ясно, что с тем же заискиванием, с каким люди относились к слугам своего государя, они должны были относиться к небесной свнте своих богов и к их земным жрецам. Они старались подкупами добиться их заступничества или в крайнем случае того, чтобы они не противодействовали исполнению их просьб, ибо на небе, как и на земле, обыкновенно существовали различные партии. Надо помнить, что власть этой небесной свиты была довольно значительна, ей вменялось, в частности, управление разными областями зі городами, особенно теми, которыми они действительно управляли при жизни. Не было дерева или растения, животного, рыбы или птицы, реки, источника или холма, не было почти ни одного предмета, который не был бы поручен заботам и милостям одного из членов этой свиты, и часто эти предметы назывались по имени того или иного умершего придворного, если он при жизни пользовался ими или находил в них отраду. Эта вера в непосредственную власть знатных покойников над упомянутыми вещами, а также над болезнями тела и страданиями души сообщала высокий авторитет их мнимым чудесам, откровениям, прорицаниям и прочим искусным приемам выуживания денег из кармана верующих. 14.

Что касается святилищ с их тайными ковчегами и таинственными церемониями, с их искуплениями, очищениями и тому подобными нелепыми, нечестивыми, а подчас и жестокими обрядами, к тому же весьма обременительными, то они имели вначале символическое значение. Они изображали действительную историю земной жизни богов и рассказывали о причинах их обоготворения, в частности, ковчеги заключали в себе различные эмблемы, реликвии и вещественные доказательства их жизни. С этим согласны все, кто сколько-нибудь знаком с языческими мистериями. Но все это было впоследствии использовано жрецами для придания большей цены их мнимому общению с небом и для получения доходов, якобы соответствующих трудности и важности их служения богу. Многочисленные обряды служили также для развлечения толпы и ее отвлечения от более серьезных размышлений, а кроме того, они внушали уважение к тем, кто имел право освящать события, места и лиц и даже такие вещи, которые сами по себе были либо безразличны, либо совсем, казалось бы, далеки от религии. Иногда бывали случаи взаимного соглашения между государем и жрецом, причем первый обязывался обеспечить последнему все его привилегии, если тот будет взамен проповедовать его неограниченную власть над народом, на легковерные умы которого жрец мог, конечно, всегда оказать любое влияние.

15. Освящая власть государей, жрецы прибавляли к этому свои собственные измышления об аде, как я показал это в настоящем и предыдущем письмах. Не удовлетворяясь запугиванием людей картинами леденящей стужи и пожирающего огня, беспросветного мрака и непроходимых болот, они рассказывали о коршунах, катящихся камнях, орудиях пытки, а также о гидрах, кентаврах, гарпиях, химерах, сфинксах, горгонах, драконах и о множестве других чудовищ, выполняющих якобы приговоры тиранических владык. Они говорили также о призраках и духах, о таинственных видениях и голосах, поражая воображение толпы чудовищным шумом Тартара и Эрсба, где Стикс, Ахерон, Флегетон, Лета, Коцит и Аверн катят свои черные бушующие волны, где раздается отвратительный лай трехглавого Цербера и снует мрачный челн перевозчика Харона. И безжалостные фурии Алекто, Тнзифона и Мегера внушали гораздо больший страх, чем Плутон и Прозерпина, эти верховные правители подземного царства.

Из того, что я сказал выше о происхождении астрологии и веры в духов, ясно, что жрецы были посвящены во все виды гаданий и магии. Они предсказывали будущее по полету птиц, внутренностям животных, наблюдениям над трупами, огню, облакам, воде, дыму, а также посредством метания жребия. К этому присоединялось бесчисленное множество других нелепых суеверий, которые сохраняются в большинстве стран до настоящего времени п подробное описание которых можно найти у Вандаля.

На основании вышесказанного следует признать, что [у древних] было множество ведьм, колдунов и прорицателей, которые в силу договора с демонами и благодаря своему знанию звезд умели якобы, пользуясь тайными свойствами некоторых трав и камней, произнося варварские слова и заклинания или производя всевозможные манипуляции с изображениями соответствующих лиц и предметов, вызывать появление богов и воскрешать мертвых. Им приписывали также способность затемнять солнце и луну, поворачивать вспять планеты или даже срывать звезды с неба, превращаться самим и превращать других в существа разного вида, поражать болезнями тех, кто им неугоден, вызывать любовь или ненависть, предсказывать будущее, открывать утаенные сокровища, незаметно похищать у людей хлеб, молоко и другие продукты, подменивать младенцев в люльках и проделывать тысячу других фокусов такого же рода, о которых скучно рассказывать и в которые никогда не поверит ни один мыслящий человек. Впрочем, как смотрели умные и образованные люди на всех этих мнимых обладателей сверхъестественных способностей, откровенно говорит старик Энний75 в своих грубых стихах:

Ни в грош не ставлю я авгуров марсовских, Пророков сельских, звездочетов, знахарей, Жрецов Исиды, снов истолкователей! Дано им не наукой посвящение; Они — плуты, невежды суеверные, Рабы безумья, лени или бедности. Слепцы, они хотят нам путь указывать! Тому, кто драхму даст, сулят сокровища! Пусть, драхму удержав, посул свой выполнят 151.

В заключение отметим еще басни и легенды язычников (весьма сходные с нашими современными сказками) о феях, о фавнах и сатирах, о привидениях и лемурах, о нимфах, населяющих моря, реки, источники, холмы и леса, нереидах, наядах, дриадах, гамад- рпадах, ореадах и тому подобных, призраках, способных пугать разве только женщин и детей. 16. Вернемся теперь, если вам угодно, к высшим силам. Как при жизни, так и после смерти они делились на несколько разрядов. Были боги высокого и боги низкого ранга, как бы дворянство и простонародье, а также занимающие промежуточное положение, в частности низшие и блуждающие демоны (первоначально это были отошедшие души), которые не имели определенного местопребывания, но постоянно странствовали в воздушных пространствах, выполняя разные поручения: то передавая молитвы людей своим начальникам, то оповещая мир о гневе или милости богов, чьими слугами и исполнителями они считались, ибо небесные владыки имели подобно земным огромное множество [слуг] в своем распоряжении. Но если высших из своих богов язычники поселяли на небе, то они же по своему произволу низводили их обратно на землю, заточая в какую-нибудь маленькую часовню или в стоящего в ней жалкого идола, ибо они воображали, что многие из богов до того, как они способствовали превращениям людей, жили в могилах или блуждали в воздушном пространстве, где желания их просителей выслушивались с большей благосклонностью, чем в других местах. Эти язычники часто падали ниц перед своими собственными творениями, которые, обладай они жизненностью и способностью понимания, должны были бы скорее поклоняться тем, чьему искусству они обязаны всем своим превосходством. Но между тем как мыши, ласточки и пауки нисколько не щадили этих кумиров, несмотря на их священность, глупые люди сами охраняли от разрушения то, к чему они же относились со страхом и благоговением. Что касается самих этих кумиров, то они доказывают человеческое происхождение богов; мы знаем, какие почести воздавались статуям государей даже при их жизни. Кумирни часто посещались наиболее невежественными и набожными людьми; они же заполняли храмы приношениями и богатыми дарами, обращались к оракулам во всех затруднительных случаях, произносили обеты в минуту несчастья, считали даже свои сны вдохновенными свыше и во всех отношениях отравляли своей религией жизнь как другим, так и самим себе. Не было такой страсти или каприза у их земных владык (вроде пьянства, распутства, охоты), которые не были бы приписаны богам. Поэтому мы часто читаем об их любовных похождениях, свадьбах, похищениях и прелюбодеяниях, об их распрях, кутежах, ссорах и побоищах, об их мести и грабежах, об их разнообразных невзгодах. То они попадают впросак, то их заключают в оковы, а однажды они были даже низвергнуты гигантами с небес и должны были самым жалким образом искать приюта на земле.

Все это с несомненностью доказывает человеческое происхождение богов. И не удивительно после этого, что они всегда изображаются в том состоянии, в каком они умерли, и с теми отличительными приметами, какие имели при жизни. Так, некоторые из богов всегда стары, а другие вечно юны; есть родители, дети и родственники; есть между ними хромые и слепые, есть двукопытные (отсюда нынешнее простонародное представление о черте); есть и крылатые; одни вооружены мечами, копьями, дубинками, вилами и луками, другие мчатся на колесницах, в которые впряжены львы, тигры, кони, дельфины, павлины, голуби. Все эти черты частью были заимствованы из действительной истории их земной жизни, а частью являются поэтическими аллегориями, внутренний смысл которых для нас не всегда ясен.

17. Эномай, Эвгемер, Лукиан и многие другие мыслящие люди открыто издевались над божествами за то, что они прикреплены к определенным местам, где каждый занимается своим особым ремеслом. Так, Аполлон имбл справочную контору и предсказывал судьбу в Дельфах; Эскулап открыл аптекарскую лавку в ГІергаме; Венера содержала знаменитый дом свиданий в Пафосе; у Вулкана была кузница на Лемносе. Одни богини были повивальными бабками, другие занимались охотой, и все они промышляли где только могли, ибо подобно нам, смертным, каковыми они и были прежде, они в случае неудачи в одном месте нерехо- дили в другое, более благоприятное для их деятельности. Так как все события жизни считались последствиями любви или гнева богов, то люди изобрели разные способы благодарить или умилостивлять их. В частности, они приносили им (чтобы заручиться их благословением на остальное время) первые плоды своих трудов на полях и пастбищах, помимо тех десятин и приношений, которые они были обязаны вручать своим земным владыкам. И не было почти такой вещи, которая ие приносилась бы в жертву, ибо то, что было неприятно одному богу, доставляло радость другому, а иные требовали даже человеческих жертв, что свидетельствует об их кровожадном нраве во время жизни на земле. Часто мы видим их крайне возмущенными тем (как это нередко бывает с земными владыками и вельможами), что их алтари остаются без внимания, особенно когда народ в то же время чествовал других богов. И люди в свою очередь часто упрекали богов в неблагодарности и даже оскорбляли их идолов (будучи иногда склонны к мятежу), когда считали себя недостаточно вознагражденными за свои богатые дары и приношения.

120

5 Том 1.

18. Правда, наиболее просвещенные и добродетельные из людей не раз приходили к более правильным взглядам па вещи, но эти взгляды были большею частью весьма неустойчивы и неопределенны, главным образом ввиду тех преследований, которые неизбежно должны были обрушиться иа истину и на всякую попытку коренной реформы [религии], свидетельством чему служит смерть Сократа. Как можно видеть у Плутарха, истинная причпиа слабого развития или по крайней мере незначительной распространенности науки о звездах и планетах заключалась в том, что простой народ никогда пе позволил бы сделать небесные светила предметом философского исследования и объяснять [их движение] обыкновенными законами природы, самопроизвольными причинами и силами, ибо он считал их разумными, вечными и бессмертными богами 152. Поэтому, когда Анаксагор открыл, что Луна светит отраженным солнечным светом, и объяснил соответствующим образом ее фазы, он не посмел обнародовать эту свою теорию, но тайно сообщил о пей весьма немногим, да и то лишь связав их предварительно обетом молчания.

В действительности очень многие выдающиеся люди в Европе и Азии прекрасно понимали причины [происхождения] народных религий и даже решались иногда обличать перед другими их пустоту, неудовлетворительность и лживость. Но людей, утверждавших таким образом единство божества и разоблачавших суеверия, не следовало бы причислять к язычникам, ибо это выражение означает, собственно, идолопоклонников, верующих во многих богов и претендующих иа особые откровения от них, а также практикующих разнообразные обряды, установленные в их честь. Евреи (которые относили всех людей, кроме самих себя, к этой категории) называли их обычно «народы», откуда и произошло слово gentiles, «язычники». И поэтому все те, кто был достаточно проницателен, чтобы понять, и достаточно смел, чтобы восстать против нелепостей и надувательств этого богословия, получили прозвище атеистов, и толпа, подстрекаемая жрецами, обращалась с ними соответствующим образом. Некоторых, особенно из числа философов, подвергали денежным штрафам и бросали в тюрьмы, других изгоняли, третьих приговаривали к смерти, многие были растерзаны чернью, и все без исключения заклеймены позорной кличкой безбожников за то, что они не верили в мистерии и разоблачали благочестивые плутни своего времени. И если среди язычников подобные явления встречались реже, чем среди христиан, то это едва ли заслуга языческих жрецов, ибо, помимо того что большинство последних мало чем отличались от гражданских чиновников п большей частью не были пожизненными носителями духовного сапа, они находились еще в полном подчинении у государства. Напротив, христианские священники (за исключением очень немногих протестантских стран) держат в своих руках правительство и являются неограниченными духовными владыками мирян.

5*

131 Рассуждая о дрсшшх, мы должны поэтому объяснять их здравые понятия и нравственные правила светом разума, а в язычестве видеть извращение последнего. Игнорирование этого различия было причиной бесчисленных ошибок. Одни опрометчиво утверждают, что язычество представляло собою более надежное основание для добродетели, чем христианство, тогда как в крайнем случае можно только сказать, что естественный закон часто лучше выполнялся язычниками, чем христианами. Другие считают идолопоклонниками всех, кто жил во времена преобладания язычества, — ошибка, грубей которой нельзя себе и представить. Неужели найдется столь ограниченный человек, который назовет язычником хотя бы Цицерона, который в своих удивительных книгах «О гадании» и «О природе богов» доказал все ничтожество многобожия, жертвоприношений, мнимых откровений, пророчеств и чудес, а также оракулов, авгуров, толкований снов, заклинаний и тому подобных плутней? Минуций Феликс, Тертуллиаи и другие древние апологеты христианства заимствовали свои сильнейшие доводы против язычества из этих и подобных книг, часто воспроизводя нх дословно. Арнобий77, воздав должное другим [античным авторам], заявляет, что если бы произведения Туллия читались, то христиане могли бы не брать на себя труд писания своих сочинений 153. Арнобий отмечает, что Цицерон низвергал богов с большой прямотой, последовательностью и смелостью и с еще большим благочестием. Он сообщает также, что многие язычники не только поносили его за эти книги и избегали читать их, но даже обращались в сенат с просьбой об их сожжении. «А между тем, — как справедливо пишет тот же Арнобий, — уничтожить эти книги или воспретить их свободное чтение — значило бы не защищать богов, а бояться свидетельства об истине». Я мог бы назвать еще многих других лиц, замечательных своим мужеством, благочестием или справедливым характером, которые были гораздо дальше от идолопоклонства, чем те, кто их уличает в нем. Называть их язычниками так же но основательно, как считать магометанами всех жителей Мекки, даже и ие верую щих в Коран. Те, кто относит последних к магометанам, а первых к язычникам, доказывают только, что они не понимают значения этих слов и не замечают различия между естественным законом и всеми положительными учреждениями.

19. Резюмируя, мы можем сказать: религия язычников (как противная или чуждая свету разума) была такова, что не могла оказывать заметного влияния на добродетель или на нравственность в этой жизни и давать сколько-нибудь твердую опору против страха смерти. Правда, многие из язычников, не желая признавать свою религию столь нелепой и смешной, какой она казалась, особенно в изображении поэтов, хотели видеть в своих бесчисленных богах только разные наименования, атрибуты и сферы действия некоего единого существа, будь то Солнце, или Вакх, или какой- нибудь другой бог, которого они особенно чтили. Законодатели постарались придать всему делу возможно лучший вид и, не пускаясь в трудные исследования о том, что исічшно и что ложно, санкционировали все, что способствовало поддержанию порядка среди людей, что побуждало их к добродетели путем примера и поощрения, что отвращало их от порока посредством страха перед наказанием и позором. Другие, люди с философским складом ума, превращали все религиозные учения в аллегорическое повествование о чисто естественных явлениях, в которых проявляется сила и благость божества. Из этого тройного способа рассмотрения возникло знаменитое различение поэтического, политического и философского богословия. Впрочем, более проницательные люди смеялись над этими уловками, отлично понимая, что невозможно дать сколько- нибудь приемлемую апологию большинства религиозных сказок. И Цицерон порицает поэтому стоиков за их утверждение, что все греческое богословие имело некоторый тайный внутренний смысл. «Сначала Зе- нон, — говорит он, — затем Клеанф и, наконец, Хри- зипп 78 взяли на себя большой и совершенно напрасный труд дать разумные объяснения мифам и даже истол- ковать названия всех богов. Это доказывает, конечно, что они не верили в буквальную истину всего этого» 154.

Укажу как на образчик этих аллегорических толкований, что Юпитер и Юнона обозначали у них воздух и облака; Нептун и Фетида — море и волны; Церера и Вакх — землю и все ее плоды; Меркурий и Минерва — умственные способности, проявляющиеся в науке, искусствах, торговле и т. д.; Купидон и Венера — наши серьезные влечения и любовные порывы; Марс и Беллона — раздоры и войны; Плутон и Прозерпина — руду, сокровища и вообще все, что скрыто в недрах земли. В таком же духе они объясняли и всех остальных богов, и так как аллегорические толкования столь же свободны, как наша фантазия, то едва ли найдутся два автора, объяснения которых вполне бы совпадали.

Но если даже предположить, что некоторые из [стоиков] или все они были в сущности правы, то все же их религия не становилась от этого лучше и все равно заслуживала уничтожения. Ибо, каковы бы ни были умозрения немногих образованных людей, ясно, что простой народ считал всех своих богов подлинными, реальными существами, весьма боялся их и воздавал им божеские почести. Не говоря уже о трудах и расходах, связанных с исполнением обрядов, и об основанном на обмане господстве жрецов. Это ясно понимал Цицерон, который, перечисляя разные виды языческих богов, говорит: «Еще из другого источника, именно из источника природы, произошло великое множество богов. Облеченные в человеческую форму, они дали поэтам темы для вымыслов, по в то же время заполнили жизнь людей всевозможными суевериями» 155.

То же самое следует сказать о наших святых и иконах, ибо, несмотря на точные различия между высшим, или безусловным, и низшим, или относительным, поклонением, все простолюдины остаются самыми отъявленными идолопоклонниками. А что касается мно- гочисленностн религиозных предписаний, лживости и своеволия духовенства в тех местах, где существует культ святых, то по сравнению с ними суеверия всего остального мира, вместе взятые, составили бы очень простую и удобную религию. При этом мы не должны забывать, что это новое идолопоклонство христиан основано, так же как и идолопоклонство древних язычников, на чрезмерном почитании скончавшихся мужчин и женщин н было искусственно доведено до таких размеров священниками. Последние примером святых побуждают людей выполнять их, священников, предписания, всегда направленные к увеличению их собственной славы, власти и выгоды.

20. Современные язычники, населяющие большую часть Африки, обширные пространства Азии, почти всю Америку и несколько уголков Европы, весьма приближаются по своим взглядам к древним. Поэтому я и отложил упоминание о некоторых вещах до настоящего параграфа, чтобы избежать повторений. Но как и древние, современные язычники в разных местах придерживаются разных взглядов. У них есть своп космогонии, т. е. представления о сотворении мира, и свои теогонии, т. е. родословные богов, которых одни нз них считают равными, а другие — подчиненными ДРУГ Другу, один — добрыми, а другие — злыми. Многие признают два верховных начала добра и зла вроде Ормузда и Аримана79 древних халдейцев. Есть и такие, которые верят в единое божество с прислуживающими ему низшими духами или без них, а некоторые утверждают, что мир вечен и бесконечен н что все происходит в силу непреклонного веления рока. Столь же различны их мнения о провидении, о продолжительности существования мира, о загробном состоянии, о том, бессмертна ли душа, и если бессмертна, то ограничена ли после смерти каким-нибудь определенным местопребыванием или переходит из одного тела в другое (последнее мнение преобладает). Бесчисленные обряды и церемонии их культа весьма разнообразны. Животное, которому одно племя поклоняется как богу, другие племена прпиосят в жертву своим богам; телодвижения и одежда, освященные у одних религноз- ным употреблением, отвергаются другими как непристойные. Ибо, как замечает Ювенал по поводу древних египтян,

Так велико безумье толпы, что каждая местность Злобу питает к богам соседей и требует веры Только в свои божества 156.

Богослужение язычники совершают на вершинах холмов под открытым небом или в храмах, в рощах, в пещерах. Они верят в добрых и злых демонов, в духов, охраняющих селения и людей. Жрецы и жрицы разделены у них на несколько разрядов, во многих местах существуют особые заведения для их воспитания и духовные обители, в которых они живут. Язычники имеют свои священные книги, свои предания, свои иконы; у них есть и мнимые чудеса, и откровения, и пророчества, и оракулы, и всевозможные виды гаданий. Бывают у них веселые праздники, когда они едят и пыот, поют песни и пляшут перед своими богами, бывают и более мрачные времена, когда они умерщвляют свою плоть не только суровыми постами, половым воздержанием, грубыми власяницами, далекими паломничествами и т. д., но даже жгут и бичуют, режут и терзают свои тела самым жестоким образом, воображая, что делают нечто угодное божеству, и причиняя себе вред без всякой пользы для кого бы то ни было. Когда им указывают на бессмысленность и нелепость какого-либо их обряда или учения, они тотчас возражают, что нет ничего невозможного для высших сил и что все это тайны, непостижимые для ограниченного ума человека, как об этом можно прочесть в описаниях почти всех путешественников.

21. Сделав, таким образом, беглый обзор древнего и нового язычества, мы можем теперь отметить, что почти все пункты этих суеверных идолопоклоннических религий воскрешены в такой же пли еще более грубой форме многими христианами у нас иа Западе и всеми восточными сектами. Сюда относятся жертвоприношения, ладаи, свечи, иконы, омовения, праздники, музыка, алтари, паломничества, посты, безбрачие духовенства, освящения, прорицания, заклппанпя, поклонения умершим мужчинам и женщинам, канонизация все новых святых, выступающих в качестве посредников между богом и людьми, добрые и злые духи, ангелы-хранители, покровители мужского и женского пола, которым посвящаются храмы и воздаются особые почести. Между всеми этими небесными силами распределяются не только отдельные города и селения, но также разные благодетельные функции и власть надо всем, в чем может нуждаться и чего может хотеть человек.

Не все перечисленное, конечно, наблюдается повсюду в равной мере, но в большей или меньшей степени все эти суеверия встречаются везде, и там, где они не установлены законом, они внушаются воспитанием. Однако как мало достойны имени христиан люди, защищающие то, что Иисус Христос пришел уничтожить. Это ясно для всякого, кто считает христианство не политической партией или пустым звуком, а учреждением, предназначенным совершенствовать нашу нравственность, внушать нам правильное представление о божественной сущности и, следовательно, искоренять все суеверные мнения и обряды. Мы имеем тут в прямом и точном смысле слова антихристнанство, ибо ничто не противоречит в такой степени учению Христа; и поскольку кто-нибудь заражен вышеописанными суевериями, постольку оп язычник или иудей, но не христианин.

22. Это рассуждение является данью уважения религии и истине, и вообще я думаю, что удовлетворение человеческой любознательности само по себе еще не делает честп научным исследованиям, если они не ведут читателя вместе с тем на стезю добродетели и мудрости. Все вышеизложенное, сударыня, является замечательным доказательством и примером того, до каких удивительных степеней сумасбродства способен дойти человек, примером того, что во все времена суеверие остается одним и тем же, как бы ни менялись его названия и как бы различны іти были его объекты и степени его развития в зависимости от большей пли меньшей степени свободы совести и слова в данной стране. Если же кто-нибудь станет удивляться тому, как это люди могли свернуть с прямого и легкого пути разума в такие непроходимые дебри, то пусть он только вспомнит, что во многих крупных странах простое учение Иисуса Христа выродилось в самые нелепые догматы, в непонятный жаргон, смешные обряды и непостижимые таинства и что почти во всех уголках мира религия и истина были превращены в суеверие и поповские хитрости. Словом, все содержание настоящего длинного письма прекрасно выражено в следующих четырех строчках, повторяемых всеми:

Ту религию, которой учит нас сама природа, Басни в тайну превратили, дары — в выгодный обман; Духовенство в дни закланий на глазах всего народа Пьет вино и ест жаркое, а народ ни сыт, ни пьян.

Я боюсь, что когда вы дойдете до этого места, вы будете столь же утомлены чтением моего письма, как я утомлен сейчас его писанием. Поэтому, сударыня, в интересах нас обоих я больше ничего не прибавлю, кроме заверения, что никогда не перестану быть вашим преданнейшим и покорнейшим слугой.