Придет ли "третья волна" геополитики?

Спасение геополитики, и это поняли многие ведущие западные ученые, возможно лишь на путях ее значительного реформирования, сопоставимого по масштабам с тем, что было осуществлено в первые послевоенные годы. Но как это сделать? 3. Бжезинский предложил вариант "менять, ничего не меняя"8. С более радикальными предложениями и идеями выступил С. Хантингтон, попытавшийся добавить геополитике культурно-цивилизационное измерение9. Критика в его адрес10 совсем не обязательно означает, что он не прав. Скорее, это свидетельство того, что он пошел недостаточно далеко в своих реформаторских идеях, остановился на полпути.

Таким образом, сегодня речь идет о начале нового, третьего этапа в развитии геополитики, сохраняющего многое из прошлого багажа, но в то же время и вносящего значительные коррективы в методы, принципы, оценки, подходы. На этом третьем этапе западные, прежде всего американские, геополитики скорее всего уже не смогут единолично определять, что и как необходимо менять, а что можно и оставить как есть. Дело в том, что с начала 90-х гг. наблюдается пробуждение интереса к геополитике в России. И если эта наука действительно возродится, то, несомненно, окажет влияние на течение "реформации" третьего этапа.

Но вот возродится ли? Я уже отмечал, что в советский период геополитика в качестве науки — систематического рассуждения, касающегося действительности, которое повышает способность людей влиять на мир, но вместе с тем конструирует относительное и пересматриваемое знание (этим определением я обязан Ж.-М. Данкэну) — совершенно не воспринималась советскими политиками и обществоведами (что, впрочем, не мешало им делать многочисленные "нецитиру- емые заимствования"). Они видели в ней исключительно идеологическое обеспечение агрессивных интересов своего противника — империализма. Ее дефиниция, сложенная еще при "-отце народов", как "фашистской лженаучной теории", которая якобы затем стала одним из основных элементов идеологии создания сверхимперии во главе с американской "расой господ"11, почти буквально воспроизводилась более, чем через 30 лет. В "окультуренном" варианте — авторами научного справочника, назвавшими геополитикой "извращенное толкование" данных экономической, политической и физической географии как "объективных факторов", идеологически мотивирующих агрессивную внешнюю политику империалистов12 (некоторые из его авторов ныне эксплуатируют эту дисциплину, сменив гнев к ней на милость13), а в "популярном" виде она определялась как "политическая концепция, использующая географические данные...для обоснования империалистической экспансии. Геополитика связана с расизмом, мальтузианством, социал-дарвинизмом"14.

Таким образом, "стартовые условия" для российской геополитики не самые благоприятные. Ситуация серьезно осложняется и тем, что ею в качестве идеологии пытаются воспользоваться поборники "русской национальной идеи" в ее крайних проявлениях, которые, всерьез поверив и се "империалистическую сущность", хотят обернуть ее на пользу восстановления великодержавного статуса России.

( у шествует в России (как, впрочем и в недавнем прошлом на Западе) тенденция понимать под геополитикой лишь военно-стратегиче- ( кис исследования (этим особенно грешит Академия естественных наук).

Можно заметить попытки возродить в обновленном виде евразийство, западничество и даже славянофильство (например, в виде "Россия для русских"). Думается, что это также тупиковый путь. Прежде всего, споры сторонников классических направлений российской геополитики велись в течение десятков лет, но никому так и не удалось доказать і вою правоту. Нужно ли возобновлять прежние дебаты и дискутировать, возможно, еще многие десятилетия? Наверное, нет, так как какие-то консенсусные результаты нужны уже сейчас или, в крайнем случае, в ближайшие годы. Далее, споры прошлых десятилетий во многом носили теоретический (даже прекраснодушный) характер. (Не а бесплодных ли и длительных теоретических спорах коренится пресловутая "загадочность' русской души, которую также можно напніть неспособностью российского общества познать себя, свои интересы, определить свое место в мире, а потому шарахающегося из одной крайности в другую?). Сегодня же России нужны практические рецепты выживания и развития. Наконец, каждое из трех классических направлений, если брать их в отдельности, крайне уязвимо для критики, особенно в нынешней России. Прозападная стратегия была испробована при Горбачеве и "раннем" Ельцине. Ничего хорошего, как известно, не получилось. Славянофильство сомнительно в государстве, ставшем за десятилетия куда менее славянским (пан-славизм также выглядел бы странно на фоне раздоров с Украиной и страстном стремлении западных славян в НАТО и ЕС. Дружба с белорусам и сербами проблему вряд ли решала бы). Евразийство может убедить только тех, кто не бывал в Азии и Европе и не убедился сам, что органично совмещать черты резко различных цивилизаций не под силу даже такой великой стране, как Россия.

Но все же геополитика может и должна послужить России. Хотя модернизация данной науки в случае нашей страны должна быть, видимо, даже более глубокая, чем на Западе. Ведь десятилетиями она развивалась западными учеными и обслуживала прежде всего западные интересы, поэтому се использование у нас потребует внесения "национально-цивилизационных" поправок (вот здесь как раз и могут пригодиться идеи, наработанные в спорах западников, славянофилов и евразийцев). Кроме того, геополитике необходимо придать приклад ной характер с тем, чтобы сразу можно было бы на практике воспользоваться ее рекомендациями.

И если все необходимые коррективы будут сделаны, то геополитика способна стать "системным обеспечением" внешне- и внутриполитической стратегий России, придать им ту гибкость, которая при необходимости позволит оперировать сразу несколькими продуманными вариантами. Кроме того, поскольку национальная идея все более претендует на бывшее место коммунистической идеологии, то геополитика может также оказаться рациональным ограничителем данной идеи, если та будет воспринята обществом в экстремистском варианте.