5.2. Но на основе эмпириокритицизма

Богданов особо отмечал при этом, что «там, где Мах обрисовывает связь познания с социально-трудовым процессом, совпадение его взглядов с идеями Маркса становится прямо поразительным», что «наука возникла из потребности практической жизни... из техники», что «исследуя познание, как социальное приспособление, эмпириокритицизм не находит никакого принципиального различия между познанием обыденным, не критическим, и познанием научно-философским, критическим», что «научными и критическими методами задачи познания достигаются с относительно большей полнотой», что «задача познания, по воззрению Маха и Авенариуса, заключается в том, чтобы систематизировать содержание опыта, так что опыт является и естественной основой и естественной границей познания» [там же, с. 9,10].

Понятие «опыта» в эмпириокритицизме являлось центральным, и оно совпадало уже с понятием социально-трудового процесса. Но в то же время это понятие «значительно отличалось» от того, какое находили тогда у представителей «прежнего эмпиризма» Дж. Локка, Д. Юма и И. Канта, сенсуалистов конца XVIII - начала XIX вв., у которых опыт сводился «всецело к индивидуальным ощущениям и представлениям». Такое объективное, чисто индивидуалистическое понимание теперь решительно отвергалось, как извращение действительного опыта, каким он «непосредственно дан» познающему. Что же именно следует признать «непосредственно-данным»? И вещи, и восприятие их, то есть «комплексы физические и психические», а не только одни «психические». К тому же Авенариус включает в элементы опыта человеческие высказывания. Действительно, любой человек «находит себя в среде, состоящей из разных частей, в числе которых имеются и другие люди и вещи; себя он находит вместе со своими ощущениями, стремлениями, чувствованиями и высказываниями», которые он относит «к разным частям той же среды». Таково содержание опыта согласно «первой эм- пириокритической аксиоме» Авенариуса, и таково первое понятие человека о мире.

Что делается дальше с этим понятием?

В процессе выработки новых и новых мировоззрений оно изменяется, а именно что-нибудь прибавляется или убавляется в его составе. Так, материалистическое понятие о мире создается таким путем, что ко всей психической стороне опыта прибавляются черты «материальности» свойственные «среде» или физической стороне опыта.

«Какова задача познания по отношению к наличной стороне опыта? — Ориентироваться в ней с возможно меньшим трудом, с возможно большей полнотой и точностью. Познание следует признавать „истинным" именно постольку, поскольку оно дает практически природную ориентировку. И в то же время требуется, чтобы оно было проще, как можно „экономнее" в смысле затрат энергии на его усвоение: оно тем „истиннее", чем им легче овладеть. В этом «экономическая природа познания — критерий другого вождя эмпиризма — Эрнста Маха.

Каким способом происходит познавательная ориентировка? — Посредством разложения системы опыта на составные части и выяснение их взаимной связи. При этом следует устранить „примысли" обыденного познания критикой опыта — отсюда название школы Авенариуса — эмпириокритицизм. „Примыслы" — это всяческие искажения опыта, прибавляющие к нему то, чего не дано: продукты фантазии, образы суеверия...» [там же, с. 175-177].

Разложение опыта у эмпириокритиков с целью его познания на составные части и далее на элементы производится как бы в два этапа. Сначала рассматриваются отдельные части. Это, как уже упомянут — с одной стороны вещь, комплекс физический, или просто «физический опыт», называемый еще и «средой», включающей в себя тела, как объект восприятия, или познания, с другой — восприятия, комплекс психический, или просто «психический опыт». Если элементами первой части являются, к примеру: цвет, формы, размеры, место, время и пр., то элементами второй — ощущения, представления и пр., Кстати, метод разложения опыта па его элементы «заимствован» эмпириокритками у сенсуалистов, «ближайшим образом» у Юма, но с тем коренным различием, что для последних все элементы были ощущениями и представлениями и весь опыт являлся индивидуально-психологическим.

При раскрытии взаимосвязи между элементами опыта эмпирио критики утверждают, что элементы тела и восприятия его тождественны, но связь их различна, что элементы психического опыта зависимы от состояния нервной системы индивидуума, а элементы физического отличаются отсутствием такой зависимости, что задача познания при указанных условиях состоит в том, чтобы правильно констатировать и без всякого искажения описать связь данных элементов, ничего не прибавляя и не убавляя. Это, мол, задача «чистого описания», которая составляет основу их метода. И если большинство ученных и мыслителей, исслсдуя факты, стремятся к их объяснению, то это стремление эмпириокритики считают ошибочным. Явления якобы познаны, если найдена и точно указана их связь и зависимость между ними. Но возникали еще вопросы и о причинности, с которыми эмпириокритики были не в ладах.

И вот здесь Богданов указывает па основные недостатки эмпириокритицизма. Главный из них заключается в том, что, разлагая все физическое и психическое на тождественные элементы, эта философия не допускает якобы возможности какого-либо дуализма. Но возникает «новый критический вопрос: дуализм опровергнут, устранен, а достигнут ли монизм? Освобождает ли в действительности точка зрения Маха и Авенариуса все наше мышление от его дуалистического характера? На этот вопрос мы принуждены ответить отрицательно. Критика опыта сделала дуализм невозможным, — и все же он остался, только принял новую форму. Опыт один по своему материалу — но почему же в нем две закономерности? Связь физического и связь психического ряда принципиально различны, не сводимы одна на другую, и не допускают объединения в какой-нибудь третьей, высшей закономерности. Это не дуализм реальности, а дуализм способа познания... Но такую точку зрения трудно признать правильной, как бы ни была она успокоительна» [32, кн. I, с. 21].

В связи с чем, развивая идею Авенариуса о высказываниях, то есть, по-нашему, обмен информации в ходе обсуждения между людьми результатов опыта, он строит следующие обоснования.

Объективность физического ряда — это его значимость, которая есть не что иное, как согласованность опыта различных людей, «взаимное соответствие их переживаний» [там же, с. 23,25, 26]. Короче, это — продукт сотрудничества и коллективного познания, достигаемое «через общение с другими людьми».

Пример тому понятия об «абстрактных формах пространства и времени». Эти понятия человек создал «согласуя свои переживания с переживаниями других людей». Они выражают социальную организованность опыта. Люди, обмениваясь бесчисленными высказываниями, «непрерывно устраняют взаимно противоречия своего социального опыта, гармонизируют его, организуют его во всеобщее по значению, т. с. в объективные формы» [там же, с. 34].

Что же характеристика «психического»? Это — факты «внутреннего опыта», которые «субъективны, т. с. не согласованы с переживаниями других». Однако психический опыт не является просто неорганизованным, хаотическим. «Его элементы ассоциируются — это его специальная форма организации; восприятия, представления, стремления группируются в определенные цепи и комплексы; наконец, все это объединяется около одного наиболее прочного и устойчивого комплекса воспоминаний, чувств и стремлений того комплекса, который обозначается словом „я". Иначе го-, воря, и психическое организовано, но только не социально, а индивиду-, ально: это индивидуально-организованный опыт...» Хотя опыт индивиду*] альный может быть организован социально, как и социальный опыт может! быть организован индивидуально [там же, с. 39], ]

Наконец, психическое познается подобно физическому. Поэтому вся-! кое сопоставление физического и психического ряда переживаний сводит-, ся к различению опыта социально-организованного и опыта, организован-" ного индивидуально. При таком объяснении вещей вопросы дуализма от-; падают. Тем не менее дуализм в опыте и познании «получается в том! случае, если индивидуально-организованный опыт перестал быть нераз-] дельной частью опыта социально-организованного», если первый склады-] вается в самостоятельные формы, независимые от форм второго, нспри-] способлснные к ним гармонически, словом, если «психическое» превра* щается в особый мир со своими собственные категориями и законами, на образующими органического единства с категориями и законами Тогда мир опыта, лишенный целостности, превращается в мир противоречи! и борьбы... [там же, с. 47]. ?

Только в сфере познания и возможна окончательная и общая гарі монизация опыта, его всеохватывающая монистическая организация; опы1 же непосредственный, постоянно приносящий новые и новые пережив вания, неизбежно приносит вместе с тем новые частные противоречия которые и должны примирить затем познание. Вопрос заключается т© перь в том, на каком пути познание способно осуществить эту мони< стическую организацию опыта, дать всеобщее примирение его дуалиі стических противоречий. і

Психологи в своих исследованиях большей частью принимают праго ти чески, — а многие из них и теоретически, принцип так называемой «психофизического параллелизма». Это — идея об известном постоянном соотношении между психическими явлениями и «физиологически4 ми процессами нервной системы», именно таком отношении, при кото) ром каждому данному акту сознания соответствует определенное изме* нение в нервной системе, так что «параллельно» ряду фактов сознании развертывается ряд одновременных физиологических нервных процессов в неразрывной и неизменной связи с ними. Как метод исследования, эта точка зрения оказалась в высокой степени полезною, и вообще оправдала себя в достаточной мере.

Да, но процесс познания не разделяет в себе «физическое» и «психическое». Это — единый процесс. Не потому ли продолжаются следующие рассуждения Богданова. Познанию пе приходится создавать особого метода для каждого из параллельных рядов, сливающихся в том или ином комплексе — оно имеет дело с целыми комплексами. Психофизиологический процесс, познаваемый как одно целое, должен укладываться в рамки того же метода, каким познается созданный из некоторых его рядов процесс физиологический. Потому что познание отвлекается от способа восприятия, а не берет, например, ряд зрительный и ряд тактильный, как отдельные комплексы. При этом теряет свой смысл и само противопоставление «физического» и «психического». Опыт, организованный индивидуально, входит в систему опыта, организованного социально, как его нераздельная часть, и перс стает составлять особый мир для познания.

По поводу стремления школы эмпириокритимзв устранить из познания всякое объяснение фактов и отбросить идею причинности. Ни то, пи другое пе выполняется на деле, да и не может быть выполнено па современной стадии развития научной мысли. Идея чистого описания оказывается прежде всего, утопией, В утопии этой существенно то, что она выражает пассивное, «созерцательное», сказал бы Маркс, отношение к опыту. Познапие организует опыт, а чистое описание хочет рабски подчиниться ему, только отражать его. Но истина — не простая копия фактов. Познание должно служить человеческой активности.

Принцип чистого описания имеет в виду экономию мышления: надо якобы «устранить из сознания все лишнее, чтобы с наименьшей затратой сил охватить опыт». Но экономия бывает различная. «Победа над природой достигается не мелочным сбережением энергии, а наиболее полным производительным ее использованием» [там же, с. 192, 194].

Недостаток эмпириокритицизма еще и в том, что чувственные элементы опыта в этой философии отличаются статическим характером. Между тем живой опыт всецело динамичен: это — непрерывный поток событий, цепь изменений; свести его содержание к элементам статического ряда нельзя; анализ, к ним приводящий, недостаточен и неточен.

Подводя итоги своей критики, Богданов отмечает, что эмпириокритицизм в отдельных пунктах по сравнению со старым материализмом и сенсуализмом представляет прогресс, в других же словесно от них отличается, иногда не к своей выгоде, а в общем, продолжает их философскую лишпо. Ибо современный эмпиризм, как заключает он, «есть высшая достигнутая ступень созерцательной философии опыта» [там же, с. 211].