3.1. Философия взаимной помощи. История вольных городов Европы в средние века

Теоретики анархизма внесли весьма существенный вклад в развитие общественной мысли. Их критика государственно-бюрократического централизма, отчуждения, административного аппарата от гражданского общества, отрицательные последствия огосударствления пауки, культуры и просвещения оказали существенное влияние на становление многих философских, социологических и культурологических концепций, выходящих далеко за рамки анархизма. Представление государства в качестве источника всех несчастий человечества приводило анархистов к убеждению в необходимости его уничтожить. Народный бутгг, по их мнению, должен смести до основания все государства, и освобожденное от бюрократического гнета человечество само построит свою жизнь на основах разума н справедливости. Но анархизм остро нуждался в позитивной, созидательной программе и философском обосновании учения. Кропоткин одним из первых среди анархистов почувствовал это. В своих работах он стремился создать концепцию, включающую исследования закономерностей развития природы и общества и обосновывающую возможность создания безгосударственного общественного устройства.

Ключом к созданию такой концепции стало эволюционное учение Ч. Дарвина в его книге «Происхождение человека и половой отбор», где в части глав впервые сообщалось, что у животных каждого вида проявляются еще и чувства обществегаюсти, взаимной симпатии и поддержки друг друга. Благодаря этому виды, у которых эти чувства наиболее развиты, имеют больше шансов сохранить свое существование и оставить после себя многочисленное потомство. Тем более, что социальный инстинкт и инстинкт проявлять добро друг к другу наиболее сильны и более постоянны и активны, чем инстинкт самосохранения. Фактически это сообщение означало, что цель прогрессивного развития может быть достигнута животными любого вида не только путем взаимной борьбы, но и путем совместной деятельности и поддержки. Но эти главы среди ученых оставались незамеченными.

Лишь только в 1879 г. (через 8 лет) в лекции русского ихтиолога К. Ф. Кесслера новые открытия Дарвина получили признание. Было дано и уточнение: «Для прогрессивного развития вида, — сказал он, приводя несколько примеров, — закон взаимпой помощи имеет гораздо большее значение, чем закон взаимной борьбы» [106, с. 274].

На лекции был и Кропоткин. И вот что он потом напишет: «Мне легко было доказать и развить в 1890 г. в моей книге «Взаимная помощь» идеею Кесслера и распространить ее на человека, опираясь на точные наблюдения природы и па последние исследования по истории человеческих учреждений. Взаимная помощь действительно есть не только самое могучее орудие для каждого животного вида в его борьбе за существование против враждебных сил природы и других враждебных видов, но она есть также главное орудие прогрессивного развития.

Даже самым слабым животным она дает долголетие (и, следовательно, накопление опыта), обеспечивает их потомство и умствеппое развитие. В результате те животные виды, которые больше практикуют взаимопомощь, не только выживают лучше других, но они занимают первое место каждый во главе своего класса (насекомые, птицы, млекопитающие), благодаря превосходству своего физического строения и умствеппого развития» [106, с. 274].

Явления взаимопомощи в широком разнообразии были знакомы Кропоткину еще по его наблюдениям в Сибири за жизнью животных и растений, за бытом и отношениями между людьми различных там народов: эскимосов, орочей, монголов и др. Тем не менее, для обоснования предположения о найденном законе последовали широкие поиски необходимых фактов и закономерностей в биологии, в истории развития общества, начиная с первобытности. Результаты поисков приводятся не только в двух специальных книгах о взаимопомощи [97, 98], но и упоминаются во всех остальных работах при необходимости философского обоснования происходящих процессов в обществе. Содержание обоих книг о взаимопомощи можно разделить условно на три части. В первой из них приводится описание фактов сотрудничества и взаимопомощи среди различных видов насекомых, птиц и животных, как-то: оленей, косуль, буйволов, лошадей, сурков, сусликов и многих других. Представлены картины как пеликаны рыбачат группой и выставляют даже ночную охрану, как чибисы и трясогузки вступают в бой против коршуна, как формируются стаи птиц для дальнейших перелетов или на период гнездования, как организуются стада оленей, коеудь, лошадей и сусликов с целью перехода на новые и дальние кормовые территории, да еще с преодолением водных преград, как происходит забота и охрана, а также воспитание своего потомства многих из этих животных. Отмечается и такой интересный факт, как тарбаганы, суслики и сурки устраивают подземные амбары для хранения на зиму запасов орехов, злаков и других семян, как последние нет-нет, да прорастали. Люди наблюдали эти явления и учились возделывать злаки.

Вторая часть посвящалась результатам наблюдений за организацией сотрудничества и взаимопомощи в родовой жизни сибирских, европейских и других народностей. Здесь отмечалось, как люди того времени среди орочей, чукчей, монголов, тунгусов, готтентотов, алеутов, эскимосов, папуасов и бушменов готовы были проявить добро друг другу, разделить добычу, пищу. Далее следуют факты организации самими людьми в России, Швейцарии, Франции сельских общин, артелей, товариществ, кооперативов, профсоюзов, всевозможпых клубов и обществ, как-то: спасателей на водах, службы самоохрани и спасения рудокопов в случае аварий в забоях и многое другое. И все это на опыте и что-то из прошлых веков.

В третьей излагается история3 создания свободного общества, начиная с рождения первых общин, основанных на коллективной собственности. Случилось это в эпоху, когда первобытный человек вынужден был перейти к производящему хозяйству в виде земледелия и скотоводства. А эта нужда объяснялась непрерывным ростом численности первобытного населения и сокращением из-за этого условий охоты и собирательства для обеспечения продуктами нормальной жизнедеятельности членов ро- д о племенной организации. Переход от родоплеменной к общинной организации был для всех пародов далеко не одновременный и растянулся на многие тысячелетия. Все зависело от природных условий, особенно географических и климатических от роста готовности самого племени к такому переходу. Было еще громадное передвижение племен, которые смешивались, переплетались.

Процесс перехода начинался чаще всего с возникновения парных семей, которые объединялись в общину на новых условиях взаимопомощи и самоуправления. Общее собрание членов общины и клятвенные братства становились общим судьей. Между общинами по соседству возникали союзы взаимопомощи. В общинах начался процесс разделения труда. Среди земледельцев и пастухов выделялись ремесленники, знахари, колдуны, попы и дружинники. Возникал обмен продуктами труда. Общины объединялись в села, некоторые из сел вырастали в города, где концентрировалось ремесло, охрана из дружины, верховная власть, судебная и исполнительная в форме самоуправления. Рождалась письменность, религия, наука. Но спокойная жизнь объединения общин прерывалась от нападений врагов, среди которых были и новые пришлые племена. Сила последних иногда преобладала, объединение погибало. Пришлые, перенимая опыт жизни старых общинников, возрождали новый союз. История, не всегда писанная, хранит немало событий подобных и неоднократных нашествий на народ одной и той же земли. Повторяющийся процесс каждый раз проходил, говоря принятым здесь языком, в форме природной самоорганизации снизу, и народ оставался относительно свободным.

Были в истории и исключения, когда на отдельных землях возникали империи-государства, как-то: Египет, Китай, Рим и другие, где общинная форма организации разрушалась, коллективная собственность насильно превращалась в государственную, самоуправление и самоорганизация снизу сменялась на самоуправление и самоорганизация сверху, а свободные люди превращались в подданных или даже крепостных. Короче, совершалась антинародная революции во плаве возникшей знати и бывших защитников с дружиной, которые и захватывали власть, выдвинув своего императора.

Империи рождались в окружении кочевых и свободных народов и, будучи также объектом их нападения, рано или поздно подвергались саморазрушению. Так случилось и с Римом. Отчего виновников, заполнявших в то время всю Европу, назвали дикими варварами. На самом деле это были свободные люди, создавшие настоящую культурную цивилизацию, на основе которой после ее разрушения строились все европейские феодальные, а затем и капиталистические государства.

Основная часть варваров — это новые пришельцы с Азии, прибывшие еще в первые века нашего летоисчисления. Смешавшись с коренным населением и составив основу формирования будущих европейских народов: скандинавов, славян, германцев и др. перешли совместно с ними к общинному владению землей. Вся европейская территория от Волги до Атлантики и от Сицилии до Норвегии к IX—X вв. покрылась союзами и федерациями свободных сел, деревень и даже городов. К этому времени люди успели покорить девственные леса, возвести селения, окруженные полями и огородами, проложить между ними дороги и тропы, построить первые укрепленные крепости. Каждое общество было связано сетью коллективных братств, союзов взаимопомощи, как внутри общины, так и вне ее, в союзе общин. Благодаря обширным добровольным союзам общин развивалось и сознание их национального единства.

Тем не менее, рядом с этими свободными союзами начинали возникать и союзы правящего меньшинства, которые старались превратить свободных людей в крепостных или подданных, Рим погиб, но его предания оживали. Ибо не всегда был мир в то время в Европе. В первые тс века сами римляне выступали походами с целью порабощения и обложения данью.

Надо было защищаться от них, давать отпор. Продолжались нашествия других племен. А потом, не все возникшие противоречия между селами и городами разных союзов разрешались мирно. В первое время сами общины дружно принимали постоянное участие в обороне своих земель и селений, организуя добровольные дружины. Но как только крупные передвижения варваров начали ослабевать, а толпы новых пришельцев осели на занятых ими землях, защита союзов начала поручатся одному человеку, который сам себе набирал дружину чаще из искателей приключений, привыкших к войнам, или прямо из разбойпиков.

Выделяются среди народа и знатоки — хранители законов древнего права. Завоевав авторитет своим ремеслом, также за плату, негласно утверждается судьбой часто вместо избранного в общине. Роль судей начинает передаваться также по наследству, а среди наследников, выделяются личности, стремящиеся к власти, вплоть до княжеской или королевской. Так создается условие для первого «объединения властей», первое общество для взаимного обеспечения совместного господства, т. е. союз между судьей и военачальником как сила, враждебная сельской общине. Обе эти должности со временем соединяются в одном лице, которое, окружившись вооруженными людьми и накопляя богатство, становится началом рождения варварской монархии. Сам народ начинает в этих условиях забывать предания, служившие ему законом, в том числе законом взаимопомощи. Вследствие разделения труда в управлении по вертикали происходило разрушение самоуправления снизу в общинах и союзах.

Знахари, волхвы и попы оказывали поддержку рождению монархии с управлением сверху. Попы завладевали и властью. Уже с DC в. строятся христианские церкви и появляются епископы. И в ХХТ вв. в Европе началось образование варварских монархий. Только русским князьям такой поступок был пе по плечу, так как справиться с управлением сельскими общинами, раскинутыми по широким просторам, было весьма трудно. Да и вече в городах сохраняло высокий авторитет. Так что русские общины оставались свободными. Однако и на Западе варварские свободные союзы оказались живучи. Тем более, что толчком к их пробуждению стали крестовые походы. И вот в XI—XII вв. по всей Европе вспыхивает восстание городских общин, выросшее на почве соединения ремесленных гильдий с сельскими общинами и клятвенных братств ремесленников. В итальянских общинах восстания начались еще в X в. С этой революции открылась новая полоса в жизни свободных городских общин.

Первым делом все общины города вместе с братствами и гильдиями заключали дружественный союз, выбирали своих судей и клялись быть верными возникшему постоянному союзу. Составлялась и принималась хартия, закрепляющая свободы и организацию вольного города. Епископу или князю, которые до сих пор вершили суд среди общинников и часто делались их господами, теперь оставалось признать свершившийся факт. Да, в течение одного столетия это движение распространилось, причем весьма единодушно по всей Европе. Даже хартии и внутренняя организация вольных городов, в том числе русских (Новгород, Псков), поражали своим сходством.

Свобода отразилась и па развитии производства и на росте городского населения. А потому стены города раздвигались, становились толще, и к ним прибавлялись новые и все более высокие башни. Город делился на несколько кварталов или концов, ограниченных улицами, расходящимися от центрального кремля или собора к стенам города. Каждый конец был заселен и занят был ремеслом и мастерством. Возникали новые ремесла, занимавшие слободы, которые со временем также входили в черту города. Каждая улица и приход, как и сельская община, имели своего старосту, свое вече, свой народный суд, своего избранного священника, свою милицию, свое знамя и часто свою печать. Профессиональной единицей являлась гильдия — ремесленный союз.

Сам город представлял собою союз этих концов, улиц, союзов и гильдий. Он имел свое вече, ратушу и свое знамя. Он вступал в переговоры с другими городами, заключал с ними союз. Так, русский Новгород соединился союзом со скандинавско-германской Ганзой. То же представляли и ремесленные союзы разных городов, которые вели свои торговые сношения и дела независимо от городов. В случае нападения город или защищался сам и вел ожесточенные войны с окрестными феодальными баронами; или же он принимал к себе особого «военного защитника» — какого-нибудь князя или герцога за соответствующую шіагу, сроком на год. Заключались договоры с «защитниками» и на более длительный срок, как на Руси с Рюриковичами. Внутренняя торговля города осуществлялась гильдиями, а не отдельными лицами, а внешняя велась вначале самим городом. Позже она стала монополией купеческих гильдий, а еще позднее — отдельных личностей. На основании множества исторических документов отмечается, что никогда человечество, ни прежде, ни после этого периода, не знало такого сравнительного благосостояния, обеспеченного для всех людей средневекового города. Нищеты там не знали.

Под защитой своих вольностей, выросших на почве свободных соглашений и свободного почина в этих городах возникла и развивалась новая цивилизация с такой быстротой, что ничего подобного не встречалось в истории ни раньше, ни позже. Вся современная наука и промышленность ведет свое начало от этих городов. На всем, что бы ни делалось свободными людьми в то время можно заметить отпечаток духа изобретательности и искания нового, даже в духовной свободе, вдохновлявшей весь их труд и чувство братской взаимности. В течение трех столетий ремесло и искусство достигли в них весьма высокого совершенства. Все великие открытия, создавшие начала современной пауки, как компас, часы, печатный станок, порох, закон тяготения, закон атмосферного давления, основания химии и многое другое явилось наследием вольных городов и той цивилизации, которая развилась в них под охраной общинных вольпостей.

Человечество никогда еще не шло так быстро вперед, как в этот период (если не считать эпоху вольных городов древней Греции — добавляет автор). Никогда еще ему не удавалось развить до такой степени свое могущество над силами природы.

И вот, в течение XV в. явились новые варвары и разрушили цивилизацию средневековых вольных городов. Это были федеральные государства во главе с королями, силу и роет которым дала деревня, захваченная и закрепощенная ими еще пять веков тому назад, и которую вольные города так и не сумели освободить за это время. Первой помощницей государства была церковь. В городе шло расслоение между ремесленниками, особенно с позднее пришедшими. Окружавшее деревенское население от защиты города отстранилось. Торговая гильдия, став ростовщиком, выступила против горожан. Короли и особенно церковь всячески способствовали расслоению и разобщению городского населения, разрушению их единства и способности к защите своей вольности и свободы. Яд «спасительной государственной власти» охватывал часть горожан. Города при слабеющем сопротивлении захватывались государством.

Падению цивилизации способствовали и нашествия извне. Первыми были монголы, покорившие и опустошившие восточную Европу и способствовавшие рождению Московского царства. Затем турки вторглись в Европу и основали свое государство, дойдя до самой Вены. Чтобы дать им отпор, в Польше, в Богемии, в Венгрии возникли сильные государства. Третьи были мавры, ворвавшиеся в Испанию. Изгнание их дало возможность обосноваться испанской монархии. Эти набеги и войны вели к вступлению Европы в период военных государств, которые стремились «объединить», т. е. подчинить все свободные города под власть королей и князей.

И как бы в поддержку вольных городов в самих государствах вспыхивали восстания народных масс против крепостничества. Так было во Франции в 1358 г. под названием Жакерия, в Англии — Уота Тайлера. И если первое притормозило развитие крепостного права, то второе положило конец крепостничеству в стране вообще. Еще более широким было движение «гуситов» в Богемии и анабаптистов в Германии, Швейцарии и Нидерландах в XVI вв. Это были восстания не только против феодальных порядков, но и против церкви и государства, во имя первобытного христианства. Аналогичное движение случилось и в России в начале XVII в. Все эти восстания были потоплены в крови, в чем усердствовала и церковь.

Все подробности истории вольных городов были «забыты», а чаще были закрыты ложью официальной науки. Государство и церковь старались скрыть правду от народа Даже учебники истории советского времени «не знали» истину о событиях всех средних веков, хотя книга «Взаимная помощь» в советских библиотеках хранилась. Официальная наука даже утверждала, что государство сослужило человечеству огромную службу, создавши национальные союзы, и что только оно сумело объединить народы. Фактически заслуга в этом деле принадлежала вольным городам которые в течение четырехсот лет работали над сплочением этих союзов путем федерации, основанных на добровольном соглашении. Пример тому Ломбардский союз, охватывавший все города северной Италии и имевший свою федеральную казну в Милане. Были также федерации, как Тосканский союз, Рейнский союз, включавший 60 городов, федерации вестфальских, богемских, сербских, польских и русских городов — все они покрывали собой всю Европу

Еще в XV в. вся эта огромнейшая страна была покрыта богатыми городами; их ремесленники, каменщики, ткачи и резчики производили чудеса искусства; их университеты клали основания современной опытной науке; их караваны пересекали материки, а корабли бороздили моря и реки. И вот через 200 лет города даже с населением в 50-100 тыс. жителей превратились в захудалые местечки. Их жители были либо перебиты, либо сосланы, либо разбежались. Их богатства присвоены государством или церковью. Промышленность увядала, торговля умирала, дороги между городами становились непроходимыми. Сельские общины государством уничтожались, крестьяне закрепощались. В России это дело было начато Романовской династией. Государство в своем объединении и укреплении прибегало лишь к насилию и принуждению.

Путь, подобный рассмотренному в средневековой цивилизации, прошли ранее цивилизации Египта, Ассирии, Персии, Палестины, Греции и Рима. Каждый раз в их развитии наблюдались периоды: первобытного племени, сельской общины, вольных городов и государства, насильственно сменившее последних, пришедшее позже к саморазвалу [106, с. 452,453].

Кропоткин, представив, таким образом, общую картину взаимной помощи в животном мире и обществе, раскрыл реальную историю средних веков в Европе и организационные принципы построения, разумеется, путем естественной эволюции (самоорганизации снизу — В. М.\ союзов вольных городов. Согласно этих же принципов обосновывается и организация будущего свободного общества в виде анархического коммунизма.

О союзах вольных городов писали историки Котельникова JI. А. [87], Кочакова Н. Б. [88, 89] и многие другие, о чем будет отмечено во второй части книги.