§ 2.0 недопустимости экстраполяции метода познания на природу

Нельзя не считаться с тем фактом, что если отрицание отрицания в познании действует в строгом соответствии с гегелевскими признаками и получает там свое научное обоснование8, то распространение данной формы движения на объективную реальность приводит либо ко все большему ограничению сферы действия закона, вплоть до определения его как частного случая какой-то другой закономерности (при верности классическим характеристикам закона), либо ко все большему отказу от классических черт закона (при настаивании на его всеобщности). Сейчас уже никто не утверждает, что абстрактное отрицание имеет место в природе или что триадическая форма развития является единственно возможной. Все чаще переход в противоположность в ходе отрицания и отрицания отрицания заменяется переходом в новое качество. Положение о необходимости возврата к основанию становится все более размытым, необязательным, поскольку он предполагается не по существенным, а по второстепенным, «некоторым», признакам. Возврат на высшей стадии также уже не считается необходимым, поскольку признается возможным на примерно одинаковом (в случае круговорота) и даже низшем (в случае регресса) уровнях [7]. Спрашивается, что это за закон, если из всех его признаков безусловными признаются лишь один-два (обычно поступательность и повторение в высшей стадии черт низшей), да и те на поверку оказываются необязательными?

До сих пор ссылки на примеры служат аргументами доказательства всеобщности отрицания отрицания, между тем как давно известно, что примерами не доказывают. Принципиальная возможность (или невозможность) действия классической формы отрицания отрицания в природе может быть доказана только путем сравнения основных характеристик отрицания отрицания с основными же характеристиками наиболее существенных, а не произвольно взятых принципов прогрессивной эволюции. Насколько нам известно, задача эта в науке никем еще не выполнялась. Согласно сформулированному JI. Долло общебиологическому закону необратимости эволюционного процесса организм не может вер нугься, даже частично, к предыдущему состоянию, которое уже было осуществлено в ряду его предков. Закон необратимости хода развития характеризует не только морфологические признаки. Так, по К. М. Завадскому, средняя выживаемость выступает важнейшим показателем прогресса в живой природе и в ходе эволюции от простейших до высших животных наблюдается возрастание процента выживаемости: если у бактерий и простейших средняя выживаемость ничтожно мала (на миллион выживает одна особь), то у млекопитающих и птиц она доходит до 30 % (выживает одна из 3-4 родившихся).

И. И. Шмальгаузен отмечает такую сторону эволюции, как все большее освобождение организма из-под власти случайных явлений во внешней среде. Важнейшим показателем уровня развития является степень прогрессивного усложнения организма. Помимо названных, Шмальгаузен приводит и такие закономерности прогрессивной эволюции, как повышение темпов жизни, захват новых пищевых материалов.

Говоря о направлении эволюционного процесса, В. И. Вернадский отмечает, что нервная система развивается от отдельных узелков, точек ко все большему усложнению, никогда не возвращаясь назад и даже не отклоняясь. «Раз достигнутый уровень мозга (центральной нервной системы) в достигнутой эволюции не идет уже вспять, только вперед» [8].

JI. А. Орбели, анализируя эволюцию взаимоотношений различных тканей с иннервирующей их нервной системой, устанавливает, что процесс постепенного совершенствования мышечной ткани и ее нервного прибора можно наблюдать и в истории развития каждого отдельного индивидуума, и в процессе эволюции всего вида, и в ходе развития различных видов и образования более или менее совершенных форм организации животных. Это совершенствование заключается в том, что мышечное волокно все больше и больше подчиняется нервной системе и все меньше и меньше становится способным реагировать на химические раздражители, приносимые током крови.

В биохимии, как отмечает А. М. Голдовский, все организмы, независимо от степени их эволюционного развития, содержат вещества одних и тех же групп (белки, углеводы, липиды и т. д.). Однако и здесь наблюдается то же необратимое поступательное изменение, характеризующее повышение степени использования, увеличения числа и разнообразия функций, в выполнение которых вовлекаются вещества отдельных групп и определенные ферментные системы, а также возрастание степени биохимической индивидуальности внутри рода в ходе эволюции.

Справедливость закона Долло подтверждается и на генетическом этапе развития эволюционного учения. Ряд эволюционистов отмеча-

— 449

15 Зак. №674

ет, что дискуссия о законе Долло была характерна для «догенетичес- кого» этапа развития эволюционного учения. Сейчас же совершенно ясно, что «возвращение» к исходному типу было бы практически невероятно. Статистически вероятно повторное возникновение мутаций, но статистически невероятно повторное возникновение ранее исчезнувших генных комплексов, раз утерянных фенотипов. Именно в силу абсолютности закон необратимости Долло может быть назван одним из «законов эволюции» [9].

Таким образом, на всех уровнях развитая организма: морфологическом, физиологическом, биохимическом, генетическом, — на стадии филогенеза и онтогенеза, а также в развитии отношений организма со средой вскрыты закономерности, свидетельствующие о необратимости этих процессов. Тем не менее сформулированный в 1893 г. Долло закон необратимости эволюционного процесса в настоящее время не воспринимается уже в своей первоначально категорической форме, поскольку при общей необратимости, векторности эволюционного процесса можно говорить и об определенной его обратимости.

Обратимы модификации, т. е. ненаследственные изменения организма, вызванные определенными факторами внешней среды. Причем более обратимыми являются морфофизиологические реакции, менее — морфогенетические. Именно в обратимости заключается ценность модификаций, вне ее не было бы и самого индивидуального приспособления. Обратимы и мутации, т. е. наследственные изменения нормы реакции. Поскольку процесс мутирования означает переход в более устойчивое состояние, обратный переход, как правило, совершается реже. Шмальгаузен даже устанавливает связь между возрастанием активности и ускорением обратимости в процессе эволюции, поскольку наиболее быстрые и легко обратимые адаптации ставят организм в наиболее выгодное положение в борьбе за существование в быстро меняющихся условиях сложных биогенетических отношений.

Так как об эволюции можно говорить лишь на уровне популяции, обратимость, изменчивость вообще, свойственная отдельным особям, является не выражением развития, а лишь «сырым материалом» для него. А можно ли говорить об определенной обратимости процесса эволюции?

Феномен появления у взрослых особей признаков предков академик Л. С. Берг назвал филогенетическим атавизмом. Если атавизмы (например, трехпалость у лошади, лишние сосцы у женщины) не редкость в индивидуальной жизни, правомочно предположить их и в жизни вида или рода.

450 простые перегородки. Обратимость эволюции в филогенезе иллюстрирует такой пример. Когда в анциловое время Балтийское море превратилось в пресное озеро, четырехрогий бычок лишился бугров на галове. В литориновое время Балтийское море опять осолонилось и бычок вернулся в свое первобытное состояние четырехрогой формы. Но обратимость эволюции есть частное явление, имеющее ограниченную область. Последовательное проведение точки зрения обратимости эволюции привело бы к признанию, что предки должны быть более специализированы, чем потомки, однако этому противоречат данные палеонтологии. Поэтому Берг делает такое заключение: «Общая картина эволюции органического мира ясно показывает, что в общем закон Долло, несмотря на частные исключения, справедлив» [10].

Явление обратимости эволюционного процесса исследовал и JI. А. Орбели: «Давно стоит в биологии вопрос о том: обратим или необратим эволюционный процесс. И правильно приходят к выводу: до тех пор, пока структура не разрушена, эволюционный процесс обратим. Если орган исчез, тогда, конечно, эволюционный процесс становится необратимым и возврат к ранним формам функционирования, если он оказывается необходимым, осуществляется за счет формирования какого-нибудь нового органа и создания новых аппаратов. Но если в эволюционном процессе какой- нибудь орган потерял какую-нибудь функцию, но сам сохранился, он эту функцию может в известных условиях восстановить: всякая перерезка нерва, сопровождающаяся его дегенерацией, ведет не только к параличу мышцы, железы и другого органа, связанного с этим нервом, подчиненного этому нерву, но представляет собой процесс возврата мышечной ткани, как и других тканей, к более ранним формам существования, возврата на ранние этапы эволюционного развития. Если вы производите сшивание нерва, то регенерация нерва ведет к тому, что мышца вновь подкимпется на тот уровень, с которого вы ее низвели» [11].

Из приведенных положений можно сделать следующие выводы: —

эволюционный процесс в биологии обратим. Обратимость эта имеет форму закономерности, так как при определенных обстоятельствах проявляется всегда; —

возврат к старому в эволюции животного мира есть не норма, а патология, отклонение от нормы, вызванное атавизмом, деградацией, перерезкой нерва.

Возвращение к старому осуществляется не на высшей, а на заведомо низшей основе, именно поэтому Орбели настоятельно рекомендовал добиваться регенерации нерва, поскольку речь идет не только о том, чтобы восстановить функцию какой-нибудь мышечной группы, 451 которую как-то можно было бы компенсировать другими способами, но также и о том, чтобы эту мышечную группу вернуть к более высокому уровню ее функционирования. Таким образом, если основной закономерностью прогрессивной эволюции является сокрытие, торможение, снятие новым старого, то закономерностью регресса выступает возврат к старому.

Основные характеристики отрицания отрицания не только не проявляются в общих принципах эволюции живой природы, но, наоборот, находятся с ними в противоречии: если возврат к основанию—неотъемлемая характеристика отрицания отрицания, то возврат к некоторым старым признакам в процессе эволюции есть частное явление; если отрицание отрицания говорит о возврате на высшей ступени, то в общем развитии природы возврат к более ранним отношениям наблюдается обычно при регрессе, деградации и именно благодаря им (вспомним «хвостатого мальчика»). И если развитие по формуле отрицания отрицания уподобляется спирали, то эволюционисты либо избегают говорить о конкретной направленности процесса эволюции (Н. В. Тимофеев-Ресовский), либо, утверждая направленность процесса эволюции, никак ее не объясняют (И. И. Шмальгаузен, В. И. Вернадский) либо представляют направление исторического развития организма в виде вектора, а дивергентную эволюцию сравнивают с дельтой реки (М. С. Іиляров). К чести наиболее выдающихся эволюционистов они никогда не проецировали схему отрицания отрицания на природу—это был удел эпигонов9.

Триадическая связь понятий изначально, начиная с Платона, разрабатывалась как гносеологическая форма движения противоречия. Почему же многие исследователи вплоть до наших дней экстраполируют ее на объективную реальность?

Одной из причин онтологизации диалектического метода познания, т. е. отрицания отрицания является наличие в природе схожей закономерности, которая выявлена С. Т. Мелюхиным и определена им как единство цикличности и необратимости. Цикличность, круговороты присущи всем формам движения материи: физической (вращение планет, круговороты воды в природе), биологической (биотический круговорот, круговорот веществ, энергии и особей в биосфере), социальной (циклические взаимодействия производства и потребления). Круговорот присущ не только развивающимся явлениям, но и тем, в которых развитие не наблюдается, поэтому круговорот представляется более общей характеристикой движения, чем развитие. Круговорот характеризует оптимальное соотношение изменчивости (выход из исходного состояния, отрицание его) и устойчивости (постоянное, в пределах существование данного явления, относительное возвращение к основанию). Круговорот, кроме того, резко увеличивает длительность существования системы. Существование Солнечной системы на протяжении миллиардов лет обусловлено фактом вращения планет приблизительно по одним и тем же орбитам. Поэтому жизнь с ее способностью к воспроизведению и могла возникнуть и развиваться лишь в форме круговорота органического вещества. Чем более круговорот пронизывает основные уровни существования данной системы, тем больше возможность ее прогресса, тем она выше.

Общим в законах отрицания отрицания и единстве цикличности и необратимости является повторение заключительной и исходной стадий. Однако если отрицание отрицания требует повторение на высшей основе, то в круговоротах оно может быть и на высшей основе в прогрессивной ветви, и на низшей в регрессивной, и на примерно одинаковой в тех явлениях, которые не развиваются (например, в циклических вращениях Луны), а также в период застоя прежде развивавшихся явлений. Нет в круговороте и других существенных признаков отрицания отрицания: триадического цикла, перехода в противоположность посредством аналитического и синтетического отрицаний. Таким образом, в природе имеет место некоторый аналог отрицания отрицания, связанный с цикличностью, известной повторяемостью, однако в полном объеме отрицание отрицания в тех его признаках, которые четко были установлены Гегелем применительно к методу научного познания, действуют ясно лишь в сфере познания.

Итак, исследование рационального в гегелевском абсолютном методе познания (отрицании отрицания), с одной стороны, обогащает современную методологию многими важными положениями, с другой — освобождает действительность от вериг этого закона, нацеливает на исследование реально присущих природе закономерностей, форм и направлений развития.