Если бы перед историком была поставлена задача дать очерк деятельности Юрия Владимировича как ростово-суздальского князя, историк оказался бы в трудном положении: о Юрии как правителе Северо-Восточной Руси мы почти ничего не знаем.
Можно сомневаться, повинен ли в этом сам Юрий, или же до нас полностью не дошли, хотя и небогатые, первичные ростовские летописные записи о его времени, тогда как южные и новгородские летописи осветили сравнительно полно, но и очень взволнованно и, вероятно, иногда пристрастно его деятельность на юге, и в особенности кровавую эпопею войн за Киев. Чтобы понять многие стороны государственной деятельности Боголюб- ского и оценить их значение, мы должны со значительной подробностью осветить правление его отца и предшественника на владимиро-суздальском столе. Только при таком детальном рассмотрении всех противоречивых и сложно переплетенных дипломатических и военных предприятий Юрия с наибольшей полнотой вскрывается их действительное значение. В извилистом ходе многолетней усобицы из-за киевского стола яснее выступает и характер самого Юрия, доставивший Андрею много поучительных наблюдений для формирования его собственного взгляда на жизнь. Юрий рос, не видя отца. Старый обрусевший варяг Георгий был его пестуном и воспитателем. Возможно, он своими рассказами вырастил в Юрии мечту о златокованом княжеском престоле Киева, о его богатствах и многолюдности, стремление к днепровскому югу и некоторое равнодушие к жизни и нуждам своей северной земли. Он воспитывался на идеалах уходящей в прошлое Киевской Руси, оставаясь чуждым новым прин ципам жизни и требовательному образцу князя-хозяина, заботливого, неутомимого строителя своей земли и «печальника» о ее нуждах, который складывался в делах и отлился в знаменитом «Поучении» Мономаха. Может быть, именно к сыну Юрию и относились слова Мономахова «Поучения», что иным «не люба будет грамотица сия»1. Окружавшая князя и тысяцкого местная знать была чужда общерусским интересам, она жила даже не столько интересами всего Залесья, сколько своих владений. Портрет суздальского боярина Василия, нарисованный в одном из рассказов «Печерского патерика», передает облик этой среды, далекой от мысли о судьбах Руси, привязанной к своей Залесской земле, холодно относящейся и к церковному строительству княжеской власти2. Давняя изоляция Суздальщины от Киевской земли сказывалась и в XII в. Люди того времени все еще противопоставляли русский северо-восток киевскому югу, который и именовался собственно «Русью», «Русской землей». Когда суздальский или ростовский боярин ехал в Киев, о нем говорили, что он поехал в «Русскую землю»; когда в ростово-суздальское Залесье приезжал купец или посол из Поднепровья, - говорили, что приехал человек «из Русской земли». В сознании людей XII в. Суздаль- щина была особой «Суздальской» землей, «Суздальской Русью». В 1107 г. русские войска на юге нанесли поражение половцам под Лубнами; заключенный мир предполагали упрочить брачными связями. Мономах вместе с Олегом и Давидом поехали сватать ханских дочерей и «поя Володимер за Георгия Аепину дщерь Асеню внуку»3. Мономах привез половецкую княжну в Суздаль, где она стала женой Юрия, которому тогда было 16-17 лет. Кроме муромо-рязанской опасности, которая дала себя знать во время усобицы Олега, в конце XI в. ясно обрисовался и другой, не менее опасный противник Суздальской земли - волжские болгары. Возможно, что женитьба Юрия суздальского на половчанке из дома хана Аепы имела в виду закрепление союзных отношений с половцами для борьбы с болгарами. В год свадьбы Юрия, в 1107 г. болгарские войска неожиданно напали на Суздаль: «В се же лето, - читаем в летописи, - чюдо сьтвори бог и святаа Богородица в Суждалстен земле. Приидоша Болгаре ратыо на Суждаль и обьступиша град и много зла сътвориша, воююще села и погосты и убивающе многых от крестьян. Cy- щии же люди во граде, не могущи противу их стати, не сущю князю у них, на молитву к Богу обратится и к пречистей его Матери покаянием и слезами и затворишяся во граде. И всемилостивый бог услышав молитву их и показание: якоже древле Ниневгитяне помилова, тако и сих избави от бед: ослепиша бо вся ратныа Болгары и тако из града изшедше всех избиша»1. Нападение было, видимо, неожиданным, так как Суздаль не был готов к нему: в городе не оказалось в это время и Юрия. Характерно и освещение отпора болгарам, как «чуда»: видимо, опасность была очень велика. Стояли ли оба события 1107 г. в связи, утверждать трудно. Ho в 1117 г., когда Aena и другие половецкие ханы появились в Болгарской земле, болгары угостили их отравленным питьем, и тесть Юрия вместе со своими единоплеменниками погиб’. Через три года, в 1120 г. мы имеем известие об успешном походе Юрия на волжских болгар6. Воеводой в этом походе был «боярин большей Георгий Симонович»'. Связь похода 1120 г. с убийством Аепы весьма правдоподобна. Это был, как можно думать, не единственный поход на восток, преследовавший цель обезопасить Залесье от неожиданных вторжений, подобных болгарскому нападению 1107 г. Важнейшей после болгарской проблемой суздальской политики в Поволжье и на Севере вообще были отношения к Новгороду, который раскинул свои Заволоцкие колонии по северным границам Суздальщины, и пользовался выгодами волжского транзита на низ, держа в своих руках выход с верховий Волги к Балтике, т. е. к рынкам Западной Европы. Борьба за установление своего влияния в Новгороде, если нельзя было подчинить его, становится постоянной заботой и Юрия. Однако новгородская политика была столь тесно связана с киевскими отношениями, что их необходимо рассматривать вместе. Главным центром притяжения интересов Юрия были Под- непровье и киевский стол, за который в 30-х годах начинается длительная и сложная борьба. Еще в 1098 г. в непосредственном соседстве с Киевом Моно- махом была построена небольшая крепость на притоке Десны Остре - Остерский Городец, лежавший между Черниговской и Переславской землей. Как укрепление Владимира на Клязьме, так и сооружение этой крепости на Остре было дальновидным мероприятием Мономаха, как это показала история южных походов его сына. Интересно, что церковь, внимательно следившая за политической жизнью Руси, не замедлила освятить «чудесным знамением» постройку этой крепости. Над ней якобы видели «огненный столп», который ставил новый городок под покровительство самого архистратига Михаила, «покрывавшего и хранящего кровом своих крыл» русских князей8. Юрий, готовясь участвовать в южных делах, обращает особое внимание на этот пункт; он, по-видимому, дополнительно укрепляет его и строит здесь каменную церковь Михаила архангела. В 40-х годах Юрий обладал уже здесь значительным количеством имений и городков, на которые напал в 1141 г. Всеволод Ольгович, «поймавший» «городи Поргевы, и коне и скоты и овце, и товар - кде что чуя»9. Это была солидная военная и хозяйственная база для непосредственного участия в вооруженной борьбе на юге. Эта борьба развертывалась в новой обстановке, значительно отличавшейся от условий конца XI - начала XII в. В XI в. «старейшинство» в Русской земле более или мепее связывалось с обладанием Киевом. Ho княжение Владимира Мономаха было последним отблеском былой славы «матери городов русских» как общерусского центра. В XII в. он постепенно терял это значение, продолжая оставаться заманчивым как богатейший город на Руси и центр ее торговых связей. Концентрация в руках сына Мономаха Мстислава и старших Моно- машичей Киева, западных волостей и земель, облегавших с севера и юга Черниговщину, ненадолго сделала эту ветвь княжего дома подавляющей силой в политической системе Руси10. Опираясь на любовь киевлян к Мономаху и его роду, старшие сыновья Мономаха стремились закрепить многолюдный и богатый Киев в руках своей династии. Это и послужило завязкой кровавой и долгой усобицы, в которой «раздьрася вся земля руськая». Когда, по смерти Мстислава, в 1133 г. киевский престол занял его брат Ярополк и перевел из Новгорода в Переяславль- Южный Мстиславова сына Всеволода, младшие Мономашичи - ростово-суздальский князь Юрий, получивший позднее прозвище «Долгорукого» п, и его брат Андрей - увидели в этом перемещении племянника угрозу их правам на Киев и изгнали Всеволода из Переяславля. Юрий в это время был, вероятно, уже в своем Остерском Городке, так как Всеволод сел в Переяславле утром, а уже «до обеда [его] выгна Юрьи»12. Ho и сам Юрий недолго продержался здесь и был сменен Изяславом Мстисла- вичем. Дорожа Переяславлем, как ступенью к киевскому столу, Юрий пытается в 1135 г. выменять его у Ярополка, которому он «вда Суздаль и Ростов и прочюю волость, но не всю», видимо, он на всякий случай оставлял себе убежище на севере, а Ярополк рассчитывал передать Ростовскую землю племяннику Изясла- ву. Однако Юрий, видимо, вскоре раздумал меняться, и Изясла- ву пришлось поехать в Новгород к брату Всеволоду и поднять его на войну11’. Может быть, предчувствуя осложнение отношений с Новгородом, Юрий укрепил старый городок Коснятин, закрывавший устье Волжской Нерли (1134). В Новгороде были сторонники мирных отношений с Юрием, который держал в своих руках пути хлебного подвоза к Новгороду. Как только в Новгороде пошли слухи о «суздальской войне», новгородцы сильно взволновались; возможно, что пожар Торговой стороны имел связь с внутренней борьбой в городе. Однако летом Всеволод Мстиславич с братом Изяславом и новгородцами все же пошел на Суздаль. Разногласия, продолжавшиеся и в походе, заставили князей вернуться обратно, дойдя лишь до реки Дубны, Изяслав в досаде ушел на юг14. Ho упрямый Всеволод не оставил своей мысли и зимой того же года собрался в новый поход. Епископ Нифонт, сторонник Юрия Долгорукого, хлопотал о мире и даже вызвал на север самого митрополита Михаила, который запрещал поход на Суздаль, грозя «божьей карой»15. Ho, невзирая на эти увещания и страшные морозы и вьюги, Всеволод повел свои полки на восток. Ростовскими полками командовал сын Юрия Ростислав. Они оказали упорное сопротивление и в битве на Жданой горе (1135) нанес ли новгородцам поражение. В этом же году Юрий вернулся на север, а поражение на Жданой горе стоило Всеволоду новгородского стола16. Раздоры между старшими и младшими Мономашичами облегчили захват киевского стола князем черниговским Всеволодом Ольговичем (1138 - 1146)17. Его прав на Киев упорно не признавали Владимирко галицкий и Юрий Долгорукий. Ho Юрий не мог предпринять решительных действий: Новгород отказался участвовать в походе на Киев, и сын Юрия Ростислав прибежал к отцу без помощи. Разгневанный Юрий вернулся к себе и захватил у новгородцев Торжок18. После непродолжительной борьбы вокруг замещения новгородского стола между Юрием и Всеволодом последний посадил туда Мстиславова сына Святополка. Это усилило рознь в доме Мономаха: сын Юрия Ростислав был снова изгнан из Новгорода, уступив стол племяннику отца. Кроме того, Всеволод нанес особенно чувствительный удар Юрию разгромом его южной базы - Остерского Городка и его края19. Ho Всеволод не мог долго вести борьбу: у него не было двух опор, поддерживавших властную политику Мономаха, - сочувствия киевлян и солидарности среди черниговских князей20. Раскол их на враждующие стороны еще более осложнил и запутал отношения. Смерть Всеволода Ольговича (1146), завещавшего киевский стол своему брату Игорю, еще более разожгла феодальную войну21. Изяслав Мстиславович при поддержке киевлян возвратился на стол деда и отца, отстранив Игоря, вскоре убитого киевлянами. За Игоря вступился его брат Святослав Ольгович черниговский, заключивший союз с Юрием Долгоруким, тогда как ветвь Давидовичей черниговских примкнула к Изяславу22. Еще раньше Изяслав пытался договориться с Юрием и приезжал к нему в Суздаль, но успеха не имел. Нападение Ростислава рязанского на Ростовскую область, организованное Изясла- вом, помешало Юрию сразу вступить в борьбу; он послал на Рязань сыновей, Андрея и Ростислава, которые и заставили рязанского князя бежать в половецкие степи. Ослабленный отсутствием помощи, Святослав был вынужден покинуть свои го рода и отойти в глубь Вятичской земли; сюда Юрий прислал ему в помощь тысячу белоозерских дружинников, а затем и богатые дары. Весной 1147 г. союзники начали наступление сначала на запад. Юрий ударил на Новгородские владения, захватив новый Торг и земли по Мете, а Святослав вошел в Смоленские пределы в верховьях Протвы. Это были «верховые» силы Мстиславичей, которые и в дальнейшей борьбе имели своей главной задачей сковывать движения Юрия2:\ После знаменитого свидания и пира Юрия с Святославом в 1147 г. в Москве и прихода половецких отрядов и ростовской дружины Глеба Юрьевича Святослав продолжил успешное наступление половецкими силами в Смоленщину и своими полками к югу, выбросив Давидовичей из вятичских городов и вынудив их стать на путь заговора против Изяслава. Участие в действиях Святослава ростовской дружины под командой Глеба затрудняло ответные удары Изяслава, - по непонятным причинам жители городов не хотели бороться против Юрия: ореол имени Мономаха еще лежал на его сыне и внуках. Поэтому Глеб смог утвердиться в Курске и Посемьи, наладить союзные отношения с половцами, а затем возвратить столь важный для Юрия Остерский Городок и даже подойти к Переяславлю24. Юрий не вводил в действие своих главных сил и ограничился вторжением в новгородские земли, где успел побрать дань и закрыл новгородские торговые дороги. Новгородские полки под командой Святополка двинулись было в 1147 г. на Суздаль, но распутица не пустила их дальше Нового Торга. Попытка епископа Нифонта помирить Юрия с Новгородом потерпела неудачу; Юрий не дал мира и лишь отпустил полоненных новоторж- цев и новгородских гостей. Посланный Юрием Сын Ростислав прибыл на юг в 1148 г., когда помогать черниговским союзникам было поздно, и Ростислав счел за благо передаться Изясла- ву; тот принял его и посадил в Остерском Городке, откуда был только что изгнан другой Юрьевич - Глеб23. Медлительность Юрия заставила Святослава просить мира. По условиям мирного соглашения, продиктованным Изяславом, черниговские князья обязывались обратить свое оружие против Юрия в отместку за «насилье» Юрия над Новгородом. Изяс- лав, придя в Новгород, осенью 1148 г. поднял на Юрия новгородские полки. Соединившись с Ростиславом смоленским на устье Медведицы, он прошел вниз по Волге, не встречая сил Юрия, громя и сжигая селения по обоим берегам Волги до устья Мологи. Черниговские же князья так и не двинулись из вя- тичских лесов и Изяславовы дружины, повоевав и пограбив поволжские города до Ярославля, подгоняемые весенней оттепелью 1149 г., покинули землю Юрия, уведя с собой 7000 пленников26. Юрий не только не поднялся на защиту своей земли, но дружины Изяслава даже не видели его воинов; он смог лишь в отместку выследить партию новгородских даныциков и напустить на них дружину князя Ивана Берладника. Раздражение возросло, когда выяснилось, что сын Юрия Ростислав, недавно изменивший отцу и перешедший на сторону Изяслава, был уличен последним в предательстве и подготовке переворота и изгнан с юга, лишившись всех изяславовых пожалований, дружины и именья. В простой ладье, с четырьмя отроками, Ростислав был отослан к Юрию. Боялся ли он гнева отца и кривил душой или в его словах была доля правды, но он сообщил ему о недовольстве киевлян и черных клобуков Изяславом27. Теперь Юрий решился на большую войну с племянником. Мотив мести за «сором», отстаивание своего старейшинства, с которым не посчитался племянник Юрия Изяслав, был внешним поводом стремления захватить богатый Киев и утвердить свою власть в Поднепровье. Юрий в союзе со Святославом черниговским и большими силами половцев двинулся на юг. Несчастная битва под Переяславлем была проиграна Изяславом, он бежал в Киев, а через три дня полки Юрия были уже под его стенами. Киевляне, ссылаясь на потери в битве, отказались бороться, утешая Изяслава, что они все равно не уживутся с Юрием и поддержат Изяслава, как только он вернется вновь. Киевляне якобы «с радостью великою» приняли победителя28. Оставив в Суздале Василька, остальных сыновей Юрий посадил под Киевом: Ростислава - в Переяславле, Андрея - в Выш- городе, Бориса - в Белгороде, Глеба - в Каневе. Однако Изяслав, ушедший во Владимир-Волынский, начал поднимать на борьбу с Юрием Венгрию, Польшу и Богемию. Предложение мира на условиях возврата Юрием новгородских даней и признания за Изяславом Владимира и Луцка было отвергнуто Долгоруким, который осадил в Луцке Изяславова брата Владимира. После шестинедельной осады снова начались мирные переговоры, и Юрий, наконец, согласился уступить новгородские дани и вернуть все захваченное в Переяславской битве, Изяслав же уступал ему Киев29. Однако Юрий не исполнил условий и не вернул Изяславо- вой дружине ее добра. Разгневанный Изяслав выбил из Пере- сопницы Юрьева сына Глеба и начал поднимать черных клобуков. От одних этих вестей Юрий бежал из Киева и затворился в Остерском Городке, послав в Переяславль Андрея на помощь сыну Ростиславу. Обеспечивая свои притязания на Киев, Изяслав договорился с престарелым дядей Вячеславом, братом Юрия, что он как старший сядет в Киеве, пока Изяслав будет занят войной. Однако Изяславу пришлось отступить перед полками Юрьева союзника Владимирки галицкого и вернуться в Киев, под которым уже переправлялись войска Юрия и черниговских князей. Долгорукий снова занял Киев, а Владимирко посадил его сыновей в городах, охранявших подступы к Киевской земле с запада. Ho вскоре Изяслав удачным маневром захватил врасплох Белгород и с венгерской помощью занял Киев. Сидевший в Белгороде сын Юрия Борис был застигнут врагами во время пира с дружиной и попами, а Юрий - в киевском Красном дворе. Характерно, что и теперь Юрий бежал в свой Oc- терский Городок лишь при одной вести о приближении Изяс- лава, а Киев по ряду с племянником занял Изяслав30. Снова Юрий поднимает черниговских князей и орды половцев, собирая их в Городке. В 1151 г. разыгрался знаменитый речной бой на переправах через Днепр, и войска Юрия обложили Киев. В первом же бою Изяслав отбросил полки Юрия за Лыбедь, и Юрий начал отход к Белгороду. В преследовании Юрия приняли участие и киевляне, которые теперь поняли и оценили плохие способности Юрия как правителя и военачальника. Преследование настигло полки Юрия на реке Рут, где он понес позорное поражение; много людей было перебито, много уто нуло в топком Руте, еще больше попало в плен. Юрий бежал в Переяславль, а его союзник Святослав - в Городок Остерский. Осажденный в Переяславле Юрий принял ультиматум Изяслава отказаться от союза со Святославом, уйти в Остерский Городок и через месяц - в Суздаль. Ho и тут он нарушил слово, пробыв в Городке дольше; он был, наконец, изгнан отсюда и ушел на север, оставив в Городке Глеба31. В 1152 г. Городок Остерский - база Юрия и его союзников - был разрушен и сожжен Изяславом; гарнизон был разогнан, раскопаны валы и засыпаны рвы. Юрии снова поднимает Святослава, рязанские и муромские полки и все половецкие орды между Волгой и Доном и ведет их на Изяслава. «Оже есте мой Городець пожгли и божницю, то я ся тому отожгу противу», - сказал Юрий. Ho 12-дневная осада Чернигова, в котором затворялся Изяславов брат Ростислав и племянник Святослава - Святослав Всеволодович, окончилась новым отступлением Юрия при первом известии о приближении сил Изяслава. Юрий ушел в Суздаль, бросив на произвол судьбы своего союзника Святослава и оставив ему, словно в насмешку, «помощь» - 50 человек дружинников. Святослав был взят Изяславом в Новгороде-Се- верском32. Многолетняя борьба между Изяславом PI Юрием за обладание Киевом не была только местной русской борьбой. Она находила широкий отклик на Востоке и в Западной Европе, вызывая опасения или надежды. Византия переживала тогда очень тревожное время. Второй крестовый поход 1147 г., когда западные армии оказались под стенами Константинополя и лишь с большим трудом были удалены в Азию, поставил под угрозу самое существование Византийской империи.
Кроме того, она вела борьбу с Венгрией, в которую втягивались западные государства и русские княжества. На стороне Византии были Юрий Долгорукий, женатый на греческой княжне, его союзник Вла- димирко галицкий, сын которого Ярослав был женат на дочери Долгорукого Ольге, германский император Конрад и Венеция. На стороне Гезы Венгерского был его шурин Изяслав Мстис- лавич, Франция и сицилийские норманны. Борьба Гезы с Византией началась задолго до 1152 г., когда он поддерживал против Мануила своих родственников - владетелей Сербии и Боснии. Византийский историк Киннама указывает, что одной из причин похода Мануила в 1152 г. на Венгрию и было желание его спасти своего союзника Владимирко от Гезы33. В этой обстановке для Византии было чрезвычайно существенно укрепление церковно-политического подчинения Руси, осуществлявшегося через киевского митрополита. Напротив, Изяслав, воспользовавшись трудным положением Империи, стремился к обратному и добился поставления на митрополичью кафедру собором русских епископов 1147 г. русского монаха Клима Смолятича. Изяслав, как полагают, исполнял волю киевлян, желавших русского митрополита, и Клим был популярен34. Наиболее непримиримыми противниками нового митрополита были грек Нифонт - владыка новгородский - и ростовский епископ Нестор; Нифонт стремился поэтому ослабить суздальско-новгородские противоречия к явной невыгоде для Изяслава. Так борьба за Киев, сплетаясь с церковной политикой, выходила за пределы Руси35. В течение всех этих долгих лет борьбы за Киев Суздальская земля была предоставлена самой себе. Здесь, видимо, сидели сыновья Юрия, пока их не отрывала война на юге. После смерти епископа Исаии (1090) в течение 47 лет в Залесье не было и своего епископа, и оно управлялось по церковным делам, по- видимому, переяславльским епископом36. Как только Юрий проявил инициативу в южных делах, на ростовской кафедре появился (около 1137 г.) епископ - грек Нестор, видимо, немало способствовавший укреплению грекофильских симпатий Юрия и друживший с Нифонтом Новгородским. Однако Нестор не развивал энергичной деятельности в своей Ростовской земле; он даже не построил там ни одной церкви. He поехал Нестор и на собор 1147 г., избравший Клима Смолятича37. Нестор не волновал своими делами Ростовский край и оставил о себе хорошую память в своей не склонной к новшествам пастве38. В княжение Юрия в Ростове начались отдельные местные летописные записи, которые, возможно, делались при епископском соборе; здесь отмечались важнейшие события в жизни края, как, например, нападения болгар. Полагают, что эти записи кончались известием об избрании на суздальский стол сына Юрия Андрея и о достройке им церкви Спаса в Переславле-За- лесском. Возможно, что главное внимание этого раннего летописца было привязано к жизни Ростова, в связи с чем последующее владимирское летописание и отнеслось пренебрежительно к его фактам. Это лишает нас возможности судить о летописании времени Юрия, которое дошло до нас в виде случайных фрагментов в ряде списков летописи39. Все силы Суздальщины были прикованы к югу; с этим было связано усиление болгарской опасности. В 1152 г. «приидоша Болгаре по Волзе к Ярославлю и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок, и изнемогаху людие в граде гладом и жажею, и не бе лзе никому же изити из града и дати весть Ростовцем. Един же уноша от людей Ярославских нощию изшед из града, пере- бред реку, вборзе доеха до Ростова и сказа им Болгары пришед- ша. Ростовцы же пришедша и победиша Болгары»10. По-видимому, Юрий был еще в южном походе, и земля, как и раньше, оставалась предоставленной своим силам; как суздаль- цы в 1107 г., так теперь ростовцы сами отбили болгарскую рать, никакое княжеское имя не фигурирует в этих событиях. Возврат на север в 1152 г., по-видимому, оставлял мало надежд на Киев, и Юрий взялся всерьез за устройство своей заброшенной Суздальской земли. Под 1152 г. летопись перечисляет ряд церковных сооружений и градостроительных мероприятий Юрия. Он ставит взамен старого Клещина-города на Переславском озере новую крепость Переславль-Залесский, окружая ее кольцом валов и сооружая здесь собор Спаса-Преображения. В среде черноземного «ополья», при слиянии рек Гзы и Колокши, он закладывает город Юрьев-Польской с белокаменным храмом Георгия. Под Суздалем, при устье реки Каменки, отстраивается княжеская резиденция Кидекша с церковью Бориса и Глеба. Церковное предание утверждало, что здесь было «становище» «святых» князей, когда они шли княжить в северных городах державы Владимира. Где-то около середины XII в. возник Звенигород на Москвефеке. В 1147 г. в летописи впервые упомянуто имя са мой Москвы - тогда богатого княжеского имения Юрия, вблизи южных границ княжества; а в 1156 г. здесь, по распоряжению Юрия, закладывается крепость. Наконец, по-видимому, около 1154 г. возникает город Дмитров41. Однако все это строительство быстро обрывается подготовкой последнего похода Юрия на Киев (1154); собор в Переяславле даже оставили незаконченным: его достраивал Андрей; он же строил по приказу отца первые укрепления Москвы. Однотипность и простота созданных в новых городах храмов свидетельствует не только о суровых вкусах этого полного военных тревог времени, но и о том, что в борьбе Юрия церковь и искусство стояли еще на втором плане, уступая поле боя силе меча. Самые мастера-строители, как можно думать, были пришлыми из союзного Юрию далекого Галича42. Внимание источников, прикованное к сложным перипетиям борьбы Юрия и Изяслава за Киев, совершенно не обращается на внутреннюю политику Долгорукого в Суздальской земле, и относительно ее внутренней жизни мы можем строить лишь догадки. Юрий не сел в Ростове, поручив его своему воспитателю Георгию; стольным городом он сделал Суздаль; но и отсюда его резиденция переносится сначала в пригородную укрепленную усадьбу Кидекшу, а затем Юрий, по-видимому, хотел перейти во Владимир, где рядом с Мономаховой церковью Спаса строили церковь Георгия. Это перемещение княжого двора указывает, видимо, на противоречия, рождавшиеся между владетельным местным боярством и князем, которые заставляли Юрия отдаляться от старых городов. Как мы узнаем из несколько более поздних случайных упоминаний летописца, боярство быстро набирало силу. В его руках были многочисленные богатые села, полные скота и конских табунов, бояре «работили сирот», как теперь стали называть крестьян. Правдоподобно выглядит картина княжеско-боярских отношений, изображенная позднейшим «Сказанием о начале Москвы»43. Владетель богатых «сел и слобод красных» боярин Степан Иванович Кучка не пожелал отдать на службу к князю своих сыновей. Юрий угрожал войной и наконец казнил строптиво го боярина, а сыновей и дочь его взял силой ко двору своего сына Андрея44. На месте боярского имения вскоре возник укрепленный княжеский город - Москва. Мотив ликвидации свободной боярской вотчины и требования верховным собственником всей земли своего княжества Юрием «службы с земли» очень правдоподобен. Кучковичи потом сыграют трагическую роль в гибели Андрея. Если доверять сообщению В. Н. Татищева, то рядом со старым боярством и княжой дружиной при Юрии появляются и вполне зависимые от князя воины, которых Юрий вербует не только из русских, но также из болгар, мордвы, югры, заселяя ими свои новые городки и давая им «ссуду и пожалование»45. Эти новые городки, населенные преданными князю людьми, сыграли большую роль в дальнейшей истории Суздалыцины, являясь неизменной опорой княжеской власти во всех конфликтах ее с местным старым боярством. Так формировались элементы новой служилой знати, сравнительно мало имущей, а потому более алчной и энергичной в использовании земли и эксплуатации местного населения - крестьян и городских людей. Судя по деятельности «суздальской» администрации Юрия в Киеве, вызвавшей в 1157 г. бурное восстание, княжие люди имели хороший опыт по управлению и сборам доходов у себя на родине. Сельское население - «сироты» - было прочно опутано сетью феодальной эксплуатации и придавлено гнетом закона господ, и повторение крестьянских восстаний, потрясших Залесье в XI в., было теперь надолго исключено. Можно не сомневаться, что земледелие на юрьевско-суздальском черноземе быстро развивалось. Под Суздалем чернозем поднимали уже не сохой, но тяжелыми плугами, напоминавшими болгарские степные орудия пахоты. Именно в этой земледельческой зоне и росли княжеские города Юрия. Около них множились княжие и дружинные села, а на далеких окраинах земли, где она смыкалась с владениями Новгорода, смерды, как в X-XI вв., еще платили дань. Все это свидетельствует о дальнейшем быстром развитии феодальных отношений в Суздальской земле при Юрии. Первая половина XII в. выращивает и ту силу, которая станет опорой Андрея: быстрыми шагами развиваются городская культура, торговля и ремесло, растет городское население. Об этом говорят археологические раскопки в Суздале, Владимире, Ярославле, Дмитрове и других городах40. Владимир вел торговлю через Клязьму и Оку с Поволжьем; он к середине XII в. уже значительно перерос границы Мономаховой крепости, выйдя за ее пределы к востоку. Среди горожан, еще занимавшихся сельским хозяйством, что было типично для городов средневековой Европы того времени, было уже много ремесленников разнообразных специальностей. Особый район к западу от княжих дворов занимали гончары. Мастера по выработке стекла изготовляли красивые стеклянные браслеты и цветные перстни - любимое украшение горожан XII в. Местные ювелиры, подражая роскошным образцам киевских мастерских, выделывали изящные серебряные украшения и пытались перенять сложную технику эмали. Резчики по кости и дереву изготовляли разнообразные предметы, украшенные простой, но изящной орнаментацией. Кузнецы делали различные сельскохозяйственные орудия, косы, топоры, ножи, плотничий инструмент, огнива, рыболовные крючки, наконечники стрел, оружие и многое другое. Владимир в XII в. становится крупным торгово-ремеслен- ным центром Суздальщины47. О степени зрелости городской культуры говорит также еретическое движение, которое возникает в первые годы правления Андрея. Однако все эти ростки наступающего расцвета края мало привлекали внимание Юрия, который, строя маленькие городки своего Суздальского «ополья», не переставал думать о богатстве и величии Киева. В 1154 г. Юрий последний раз вмешался в борьбу на юге. Он двинулся со всеми сыновьями и воинской силой «в Русь», HO конский падеж и небывалый мор в людях заставили его прервать поход у Козельска и вернуться в Суздаль, отправив сына, Глеба, в половецкую землю подготовлять помощь. Новгородцы в это время выслали Давида Ростиславича, а посольство, отправленное во главе с владыкой Нифонтом в Суздаль, вернулось оттуда с сыном Юрия Мстиславом44. Вскоре главный противник Юрия - Изяслав Мстиславич - умер. Его брат Ростислав не обладал ни воинским талантом, ни политическим искусством Изяслава, и Юрий в 1155 г. занял Киев. Он снова посажал своих сыновей под Киевом: Андрея - в Выш- городе, Бориса - в Турове, Глеба - в Переяславле, Василька - в Поросьи. Суздалыцина снова оказалась на заднем плане интересов Юрия и предназначалась его младшим сыновьям - Ми- хал ке и Всеволоду49. Первым делом Юрия было восстановление нарушенного избранием митрополита Клима Смолятича порядка в русской церкви. В Киев прибыл митрополит - грек Константин, сразу же предпринявший суровую проверку русской иерархии и устранивший ненадежных епископов ’0. Мечта Юрия о киевском столе исполнилась, но напряженность отношений с киевлянами была ощутима и сквозь впечатления торжества победы; поэтому Юрий не забывает о возможности нового возврата на север. Здесь, во Владимире, рядом с двором Мономаха и его Спасской церковью, в 1157 г. строят новый белокаменный храм, посвященный княжескому патрону Георгию и, по-видимому, предназначенный стать центром будущего нового богатого княжого двора31. Ho управление Киевом в сложной обстановке интриг и «ко- тор» было трудным делом. Новгородскому летописцу только издали могло показаться, что с вокняжением Юрия наступил долгожданный мир - «бысть тишина в Русьстей земли»3-. Уже на другой год оформился союз недовольных им князей, в который входили брат Изяслава Ростислав, сын Изяслава Мстислав, черниговский Изяслав Давидович. Войска коалиции уже готовы были двинуться на Киев, как к ним пришла весть о смерти Юрия. Летопись сообщает об этом так: «пив бо Гюрги у осменика у Петрила в тот день на ночь разболеся и бысть болезни его 5 дний и преставися Киеве Гюрги Володимиричь князь Киевскый месяца мая в 15 в среду на ночь, а заутра в четверг положиша у манастыри святаго Спаса...» Прах Юрия нашел упокоение в отцовском придворном храме на Берестове53. Перед этим столь же неожиданно умер брат Юрия Вячеслав. Ростислава извести ли об этом так: «дядя твой Вячеславъ пивъ ляже, и тако не въста»54 Это очень напоминает обстоятельства смерти Юрия. Одновременная смерть обоих «старейших» в мономаховом роде брать- ев-князей наводит на подозрение в их насильственной смерти55. Можно предполагать, что Юрий был отравлен на пиру у Пет- рилы,ь. Тайное убийство князей их соперниками было в порядке вещей57. Запись о смерти и погребении Юрия сообщает далее о том, что «много зла створися в тот день: разграбиша двор его красный, и другый двор его за Днепром разъграбиша, его же зва- шеть сам Раем, и Василков двор сына его разграбиша в городе; избивахуть Суждалци по городом и по селом, а товар их грабя- че...» Из этой записи мы можем заключить, что подозрительный Юрий, заняв Киев, не хотел доверяться местным киевским людям, занимавшим правительственные должности и управлявшим городами и именьями. Он не хотел считаться и с интересами киевлян, которых он не раз и не без основания подозревал в нелюбви к нему. Поэтому он властной рукой сменил всю княжую администрацию, вплоть до сельских тиунов, поставив своих суздальских людей, пришедших вместе с ним. Юрий успел отстроить себе новый богатый дворец в Киеве, который называли «красным», то есть красивым, и роскошный двор за Днепром, который он сам называл «Раем». Его сын Василько также обзавелся уже обширным двором в городе. Юрий пользовался благами достигнутого под конец жизни положения, он пировал со своими людьми, бывал и на их пирах. По весьма правдоподобной характеристике В. Н. Татищева, он был «великий любитель жен, сладких пищ и пития, более о веселиях, нежели о расправе и воинстве прилежал; но все оное стояло во власти и смотрении вельмож его и любимцев, и хотя, несмотря на договоры и справедливости, многие войны начинал, обаче сам мало что делал, но больше дети и князи союзные...»58. То, что творили юрьевы суздальцы в Киеве, не было, конечно, их специфической особенностью. По-видимому, так вели себя все княжие слуги в тех случаях, когда они чувствовали себя непрочно и спешили обогатиться59. Подобные явления были следствием одной общей причины - развития и углубления феодаль ных отношений. Князья усиливают эксплуатацию населения; «виры и продажи» «превращаются в окладной сбор подобный дани», полномочия княжого суда и сбора судебных пошлин и штрафов переходят в руки тиунов и мечников, которые не стеснялись в средствах для искусственного создания судебных дел и увеличения своего и княжого прибыткаь(). Следовательно, и разгром Юрьевых приспешников не был выходящим из ряда вон событием, но был также в порядке вещей того времени: умер представитель одной линии княжого дома, было неизвестно, кто следующий займет киевский стол, а пока можно было свести счеты за грабежи и обиды. Если же смерть Юрия была действительно насильственной, то тем более понятен разгром его людей. Теперь, в заключение, можно дать общую характеристику Юрия. Как Юрий, так и его противник Изяслав исходили из общих положений о правах «старшего» в роде на киевский стол; особенно упирал на это Юрий, указывавший Изяславу, что он «старейшинство еси с мене снял». Однако Изяслав, признавая «старейшинство» Юрия, указывал, что он «с нами не умеет жити», тогда как он, Изяслав, стремится «братью свою всю имети и весь род свой в правду, ако и душу свою». Это были не только красивые слова, но и действительная программа Изяслава, в которой еще звучали заветы деда, Мономаха, и отца, Мстислава. Изяслав высоко держал и авторитет киевского стола: в 1152 г. галичский князь Ярослав обращается к нему «ныне, отче, кла- няюти ся прими мя, яко сына... ать подле твой стремень еждю вси- ми своими полкы...»61. Юрий был вполне чужд этих заветов Мономаха. Став ненадолго киевским князем, Юрий не стремился к руководству делами всей Руси, не боролся за признание своего авторитета. Для этого он не пользовался должным уважением и не располагал силой, способной его внушить. Киев, как и Новгород, манили Юрия лишь как богатейшие города - источники обильных доходов. Судьбы княжого дома и Русской земли не стояли на первом плане его интересов. Это он показал всем ходом борьбы за Киев, в которой трудно проследить какую-то последовательную политику. Эта борьба фактически разрушала намеченную Mo- номахом линию усиления власти киевского князя. Порой трудно различить, где в Юрии говорило обдуманное намерение, где брала верх минута аффекта. Так, разъяренный походом на его земли Изяслава и тем, что Изяслав изгнал «из Русьской земли» его сына, Ростислава, Юрий заявил: «а любо сором сложю и земли своей мыцю, любо честь свою налезу, пакы ли а голову свою сложю»'12. Здесь все - личные мотивы: месть за бесчестье и желание поднять свой авторитет любой ценой, без оглядки на последствия. Высоко ценя свою «честь», сам Юрий был скор на нарушение и чести, и слова. В беде он бросает на произвол судьбы своих союзников, пугаясь даже вестей о приближении вражеских сил. Когда этого потребовали обстоятельства, он не задумался нарушить крестную клятву оказывавшему ему помощь князю Ивану Берладнику(,:>>. В 1149 г. после поражения Изяслава под Переяславлем, князья договорились о возвращении награбленного - будь то стада или челядь. Однако Юрий «того всего не управи», и «мужи Изяславли» вернулись ни с чемы. He приходится говорить, что еще менее мог «ужиться» Юрий с простым народом. Киевляне говорили Мстиславичам «а вы ведаета, оже нам с Гюргем не ужити». Вследствие нелюбви киевлян Юрий не мог вовремя получать информацию о действиях Изяслава, которому удавалось застигать его врасплох. Справедливо оценивает Юрия Долгорукого С. М. Соловьев: он «не был похож на отца ни в умственном, ни в нравственном отношении: как правитель и как человек он не мог заслужить уважения и привязанности родичей и чужих... ненавидимый князьями, Юрий еще больше был ненавидим гражданами киевскими, в глазах которых он был выродком из доблестной семьи Мономаха, потому что, подобно Святославичам, наводил половцев на Русскую землю...»fi:’ Опыт Юрия показал всю бесплодность его беспринципной и непоследовательной борьбы. Она не была оправдана никакой целостной идеей. Идея «старейшинства» была лишь поводом для борьбы с Изяславом, которая вела к своекорыстным целям без всякого интереса к общерусским нуждам земли и настрое ниям князей. MeLTio заботясь о необходимой для войн организации и обеспечении своих полков, Юрий с союзными ему черниговскими князьями водил на Русь половцев, попирая патриотические дела и заветы Мономаха. Однако при всей хаотичности и неорганизованности деятельности Юрия, при нем получают начало важнейшие линии внутренней и внешней политики суздальских князей. Внутри Суздалыцины началась упорная борьба княжеской власти с местной знатью и наметился расцвет городов. Юрий был основателем многих из них; ему была обязана своим началом Москва. Внешняя борьба с болгарами и Новгородом, начатая Юрием, имела огромное значение для усиления Суздалыцины и получила дальнейшее развитие при его сыновьях Андрее и Всеволоде III. IV.