МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ ОБЩЕСТВЕННЫХ КЛАССОВ В СОЦИАЛЬНОЙ НАУКЕ
Каждая социальная проблема, занимающая и волнующая общественную мысль, имеет свою судьбу, тесно связанную с историей развития социального знания вообще. Существуют социальные проблемы, которые обычно появляются сначала в виде смутной, едва оформленной идеи, но впоследствии вырастают до самостоятельной социально-научной дисциплины широкого социального значения.
Можно думать, что такая именно судьба ожидает проблему общественных классов. Возникши в конце XVIII-ro века в форме неопределенной идеи классового расчленения общества, получивши себе затем ко второй половине XIX-го столетия богатое и глубокое идейное содержание под влиянием, главным образом, развития социалистической мысли, проблема классов постепенно начинает привлекать к себе внимание со стороны всех отдельных отраслей социальной науки, превращаясь постепенно скорее в отдельную самостоятельную социальную дисциплину вроде «социальной гистологии»70", или «социальной морфологии»71*, или иной социальной науки с не установившимся еще названием, — науки, поставившей предметом своего исследования классовое расчленение и классовое строение человеческого общества в прошлом, настоящем и будущем1. Нельзя не заметить, что в области общественных наук интерес к проблеме классов возрастал по мере развития в этой области социального метода, выступавшего на смену индивидуалистической точки зрения, индивидуалистического метода с индивидуалистическим характером исследования социальных явлений. Если индивидуалистический метод исходил из индивида, его интересов, мотивов его поведения, то социальный метод, наоборот, исходит при исследовании и объяснении социальных явлений из общества и составляющих его социальных групп. Представители индивидуалистического метода пытаются извлечь руководящие принципы для построения социальных законов общественной жизни из индивидуальной психологии человеческой личности, ставя ее исходным пунктом социального исследования, как единицу человеческого общества. Представители же социального метода все свои построения основывают на анализе общественной структуры в ее целом и, главным образом, на анализе общественных групп, их сталкивающихся интересов, их антагонизма, их борьбы. Современная общественная наука во всех своих подразделениях полна борьбы между сторонниками индивидуалистической и социальной точки зрения. Эта борьба особенно заметна в области экономической науки, где и до сих пор еще преобладает индивидуалистическое течение с австрийско-психологической школой во главе3*. Но и социальный метод исследования, главнейшей выразительницей которого является школа исторического материализма (марксизм), не только не сдается, но и постепенно завоевывает себе все большее и большее распространение, захватывая в сферу своего влияния одну за другой различные дисциплины социального знания. Жизнь и наука идут в данном случае плечо в плечо. С одной стороны, борьба социальных групп, на которой основывает марксизм свои социально-теоретические построения, все более и более разгорается и обостряется, выходя далеко за пределы национальных территорий, приводя к мировому конфликту крупнейшие из существующих государств и угрожая современному капитализму общей мировой катаклизмой. С другой стороны, представители самых различных течений современной социальной науки все более и более начинают проникаться сознанием важности социальной борьбы классов и необходимости изучения этой социальной проблемы. «Весь мир полон шума классовой борьбы, — говорит один из экономистов, весьма далекий от марксизма по своим социальным воззрениям, проф. Пеьи, — теория же последней до сих пор не закончена в своих самых основных положениях и определениях; здесь идут еще споры о понятии социальных классов, о их происхождении, о законах их развития.. -»72. Внимание и интерес к проблеме общественных классов, как мы заметили, неразрывно связаны с развитием социальной точки зрения в общественных дисциплинах. Указать на необходимость классового анализа при изучении социальных явлений было первьщ и основным этапом в развитии социального метода. Обычно родоначальниками и основоположниками его считаются Родбертус, Маркс и Энгельс, видевшие в классовом антагонизме и борьбе социальных классов важнейшие элементы при изучении социальных явлений. «Если мы желаем правильно понять феодальное хозяйство, — говорит Маркс в “Нищете философии”, — мы должны рассматривать его как способ производства, основанный на антагонизме. Мы должны показать, каким образом внутри этого антагонизма производилось богатство, каким образом развивались производительные силы параллельно антагонизму (Widerstreit) классов, каким образом один из этих классов, олицетворяющий дурную сторону, являвшийся носителем отрицательных черт общественного строя, непрерывно рос вплоть до того момента, пока не созрели материальные условия его освобождения»174*. Эти слова Маркса указывают на то, что классовый антагонизм и борьба классов для Маркса являются, прежде всего, методом исследования, при помощи которого только и возможно понять ту или иную систему общественного хозяйства. С точки зрения этого «классового» метода, объектом социального исследования являются не мотивы поведения отдельных лиц, но побуждения широких масс, или, точнее, различных антагонистических социальных групп, составляющих общество. Последними причинами исторических событий являются, но словам Энгельса, не идеи и не побуждения отдельных лиц, но побуждения широких народных масс; эти же последние выступают в лице отдельных групп или классов, возникших на основе хозяйственной организации данного исторического общества2. «Если дело сводится к тому, — говорит Энгельс в другом месте, — чтобы узнать деятельные силы, влияющие сознательно или бессознательно — чаще бессознательно—на стимулы исторически действующих людей и служащие в последнем счете действительными движущими силами в истории, то не так важно знать основные побуждения отдельных лиц, хотя бы и самых выдающихся, как важно знать стимулы, приводящие в движение большие массы, целые народы или целые классы народа и вызывающие не мимолетные, скоропотухающие вспышки, а настойчивые движения, приводящие к великим историческим переворотам»375". Такую же общественную точку зрения на экономические явления развивал и Родбертус. Современная экономическая наука, по его мнению, подчинилась преувеличенному индивидуалистическому направлению времени; она разорвала на клочки то, что в силу разделения труда составляет неразрывное целое и социальное единство, то, что может получить существованиетолько при предположении этого целого, и хотела перейти от этих клочков, от индивидуального участия единичных лиц к понятию целого73. Для Родбертуса осветить правильно социальную жизнь может только социальная точка зрения, только социальный метод. «Все политико-экономические понятия, — говорит он в письме к Вагнеру от 31 мая 1875 года, — пропитаны идеей общения, ибо все они исходят от единства социального организма, а не от атомов его, не от индивидуального организма... Национальные потребности имели бы совершенно иное содержание, если бы эти индивидуумы не были связаны в социальный организм... Даже ценность есть такое же общественное понятие, в котором душа социального характера... Если социальная экономия этого долго не замечала, то единственно потому лишь, что она до понятия общества доходит от понятия индивидуума, лишь шаг за шагом, от частного к общему... Мы до настоящего времени не могли избавиться от индивидуалистических воззрений, и в этом именно и заключается причина нашей сдержанности и робости, нашего отвращения к правильному общественному пониманию социальной жизни человечества. Не подлежит сомнению, что этот индивидуалистический фокус-покус в конце концов превратится в ничто и что только тогда общественная наука сделает самые стремительные успехи»74. Такого рода социальная точка зрения необходимо вела исследователя к идее общественных классов. Если при исследовании социальной жизни нельзя было исходить от индивида, то нельзя было исходить и от общества как от какого-либо органически целого организма. Приходилось общество разлагать на сплоченные общением и взаимоотношением типические общественные группы (классы), различные по своим интересам. Требовались, однако, большие усилия в области социально-ме- тодологической мысли, чтобы идеи классового расчленения общества, антагонизма и классовой борьбы как важнейшие элементы социального метода могли получить себе развитие и укрепиться в со циально-научном познании. Чтобы эти идеи могли приобрести себе методологическое значение, необходимо было, прежде всего, обратить внимание на роль и значение социальных групп в общественном строении и затем признать в этих социально-групповых образованиях (общественных классах) простейшие и основные элементы общества, являющиеся исходными при изучении социальных явлений. В разработке этого последнего пункта, важного для развития социальной методологии и классового метода, приняли участие социальные исследователи-теоретики самых различных научных школ и направлений в различных странах. Среди них укажем на австрийского социолога Людвига Гумпловича, на американского социолога Смолла и, особенно на французского философа-методолога Артура Боэра, посвятившего данному предмету основательное исследование, под названием «Les classes sociales» (Paris, 1902). Важнейшая заслуга Гумпловича в том, что он во всех своих исследованиях восстает против индивидуалистического метода, исходящего в своем анализе социальных фактов из поведения отдельных индивидов; Гумплович считает такой метод ненаучным и не соответствующим характеру социальных явлений. «Было бы невозможно, — говорит он в aDer Rassenkampf ”, — при современном состоянии человеческого познания вывести закономерность процесса истории из необходимого способа действий и поведения отдельных индивидов; это сведение к отдельным индивидам и их свободной или несвободной воле, этот атомистический способ исследования даже и не необходим для установления основы естественной истории человечества; в данном случае необходимо иметь дело и опираться на такие элементы, которые бы подчинялись “вечным железным” законам»75. Такие элементы, находит Гумплович, в истории человечества имеются, именно элементы, с которыми действительно можно считаться и которые неизменно и неотвратимо следуют «вечным железным законам». В области истории человечества только такие надежные элементы и могут служить научным субстратом и субъектом объективного и точного наблюдения и исследования, и развитие и движение их подлежат таким же постоянным законам, как движение планет или развитие организмов. Эти элементы, по Гумпловичу> суть различные этнические и социальные группы, из которых состоит человеческое общество. Тот, кто хоть немного доверится политической истории дня, должен знать, думает Гумплович, что всякая политическая жизнь и ее учет (Calctil) всегда базируются на по ведении социальных групп, (а равным образом также и этнических). А почему? Да потому уже, что поведение отдельных индивидов учету не подлежит, поведение же групп легко учесть, безразлично, будут ли таковыми группами весь народ, или нации, или классы, или сословия; закономерность поведения таких групп учесть нетрудно. «И если мы пожелали бы, — говорит Гумплович, — подойти к исторической науке, к естественной истории человечества, мы должны принять во внимание эти социальные группы, должны наблюдать и исследовать их происхождение и развитие, их различные виды и образование, их движение и эволюцию; лишь при этих условиях мы можем достигнуть успешных результатов»76. Мысль о том, что предметом социального исследования являются не индивиды, а «социальные группы», проходит красною нитью через всю социологическую мысль Гумпловича. «Мы считаем, — говорит он, — отдельными реальными элементами в социальном процессе природы не отдельных лиц, а социальные группы; в истории мы будем исследовать, таким образом, не закономерное поведение индивидов, отдельных лиц, но, если так можно выразиться, закономерное движение групп»77. Предметом социального исследования могут быть, по мнению Гумпловича, только социальные образования, социальные группы (Gemeinschaften6*), — безразлично, будут ли они покоиться на организации господства и подчинения или на общности определенных материальных интересов или даже духовных интересов; эти социальные группы возникают в ходе исторического естественного процесса в различных комбинациях, строятся одна на другой, взаимно перекрещиваются и перепутываются в зависимости от тех или иных компликаций, лежащих в основе их интересов и в отношениях зависимости78. В «социальной группе» Гумплович видит «первичный элемент (Urelement) социальной эволюции и простейший фактор естественного процесса истории»; эти группы создаются, по его представлению, и обуславливаются общими главнейшими жизненными интересами (Machtinteressen); сколько таких главных интересов, столько же и соответственных социальных групп; и так же, как одной личности может принадлежать несколько стремлений, так и личность может принадлежать к нескольким группам, периферии которых поэтому взаимно пересекаются или же включены одна в другую. «Исследование этих отношений различных социальных групп, если оно сделано достаточно беспристрастно и серьезно, должно привести, — говорит Гумплович, — к поразительному выводу, что эти социальные группы, как сложные целые, образуют единицы, участвующие в ходе событий, как род высших индивидуальностей (собирательных), и что гораздо легче понять поведение этих групп и их действия, чем поведение отдельных индивидов... И, если мы последуем за этой мыслью, все человеческие события и действия, составляющие содержание человеческой истории, развернутся перед нами в совершенно новой перспективе. Перед нами раскроется новый кругозор, и вместо неправильной, непонятной путаницы индивидуальных стремлений и действий мы будем иметь перед глазами социальные группы, движения и действия которых управляются удобопонятными, до очевидности ясными, простыми мотивами. Таким образом, мы получаем возможность подвести их поведение под известные высшие законы и найти в нем известную закономерность. Эта закономерность так резко обнаруживается в этих исследованиях, что мы можем с большой вероятностью, даже с уверенностью определить действие каждой социальной группы при любых данных обстоятельствах, следовательно, достигнем цели всякой точной естественной науки: предвидения будущих событий. Но чтобы достигнуть этой цели, — думает Гумплович, — необходимо должна быть принесена жертва; — тяжелая жертва, по крайней мере, в глазах всех историков, историков культуры и философов права. На алтарь своего познания социология приносит в жертву человеческую личность. Этот венец творения, главный фактор исторических событий, как думают историки, управляющий подобно монарху или министру судьбами народов по своей воле, несущий перед судом истории полную ответственность за свои поступки и получающий со стороны историков то одобрение, то порицание, спускается в социологии до ничего не значащего нуля! В полнейшую противоположность представлениям историка, с точки зрения социологического метода исследования, даже самый могущественный государственный деятель есть лишь слепое орудие в невидимых, но сильных руках своей социальной группы, к которой он принадлежит и которая, в свою очередь, следует непреодолимым социальным законам природы... Итак, не личность, творящая социальные условия себе на радость и пользу, по своей свободной воле и хорошо обдуманному плану, — предмет социологии; напротив, предметом социологии является скорее система движение социальных групп, повинующихся столь же вечным, неизменным законам, как солнце и планеты; движение этих социальных групп, их взаимные отношения, обоюдная борьба их и единение, столкновение и разобщение могут быть объяснены и даже заранее определены путем по знания этого высшего закона, господствующего над социальной системой мира»79. Гумплович, как мы видим, выступает горячим и решительным сторонником социальной точки зрения при исследовании социальных фактов. Исходным пунктом социального исследования и социального познания является, по его мнению, не личность, а социальная группа. Он думает, что только анализ социальных групп в любом обществе может привести к истинному познанию законов социальной жизни. Эта роль социальных групп в процессе социального бытия получает себе признание и среди новейших социологов.
Социальный процесс, являющейся в своем целом предметом социологии, по словам Смолла, есть «беспрерывное образование групп вокруг определенных интересов и беспрерывное проявление взаимодействия между этими группами»80. В образовании социальных групп Смолл видит первичный, начальный момент социального процесса в собственном смысле, в отличие от процесса биологического, причем в этом процессе, подобно растению, тянущемуся по направлению к солнечным лучам, одни лица и группы тянутся друг к другу, находя общие интересы; другие, наоборот, отталкиваются друг от друга, встречая интересы противоположные; отсюда одни группы и лица стараются жить в ассоциации, в тесном взаимном общении, сохраняя в то же время к другим ассоциациям отношения антагонизма81. Подобно Гумпловичу, и Смолл всю социальную науку сводит к исследованию процессов образования и формирования социальных групп и их соотношений, становясь, таким образом, в защиту социального метода при изучении социальных фактов. Но наиболее серьезную попытку обоснования «классового» метода в социальном исследовании, т. е. сведения изучения социальных фактов к анализу социальных классов как простейших основных элементов общественного целого мы находим у Артура Боэра, в его книге «Les classes sociales»82. Характерно, что Боэр является отнюдь не сторонником исторического материализма; наоборот, по характеру и складу своего социального мировоззрения он близок к психологической школе. Это показывает, что сами «психологисты» в лице наиболее беспристрас- гных своих представителей ищут выхода из тесных рамок своего индивидуалистического метода, в основе которого лежит личность с ее поведением, а не социальные группы. Книга Боэра—исключительно методологическое исследование. Основная мысль ее в том, что развитие отдельных индивидов и государств слишком сложно, чтобы быть доступным научному предсказанию, т. е. установлению точных законов их развития, но что таковое возможно относительно социальных классов; общественная наука возможна лишь постольку, поскольку она опирается на социальные факты, открытые для наблюдения; последние же приводят к раскрытию истины только тогда, если они являются результатом деятельности общественных классов, вытекающей из присущей каждому классу «природы» и из отношений каждого класса к другим классам и к внешнему миру. Только изучая такие социальные факты, мы приобретаем общие понятия, ибо в них особенности индивидов нейтрализуются и исчезают. И если удается точно формулировать такие общие понятия, мы можем раскрыть социальные законы, т.е. остающиеся постоянными отношения, лежащие в основе действий и соотношений социальных классов. Только оставаясь на пути исследования классов, социальный исследователь может уйти от бесплодной метафизики и наивной эмпирики. Прежде чем искать более всего приложимых к социальной науке методов напрашивается, говорит Боэр, вопрос, поддаются ли социальные факты научному изучению. Боэр не сомневается в положительном решении этого вопроса, но находит, что социальная жизнь, сама по себе непосредственно воспринимаемая, дает для нашего познания весьма грубую материю, крайне грубый, сырой материал, который должен подвергнуться предварительной переработке и после этого уже делается доступным познаванию83. В данном случае Боэр придает большое значение тому важному обстоятельству, что социальные факты обладают тенденцией к постоянным, неизменным соотношениям, что они доступны сведению их в определенные ряды, к определенному порядку. Правда, нет никакой возможности при современных данных нашего познания свести к закономерности поведение отдельных индивидов со всеми их особенностями и своеобразием. Но это, по мнению Боэра, и не нужно для социальной науки: если ни человечество вообще, ни отдельные индивиды не поддаются научным требованиям, необходимым для установления из социальных фактов социальных законов, то все же имеется такой объект для социальной науки, который открыт для научного изучения; этот объект — социальные классы84. Знать — замечать сходства. Группируя индивидов по сходным чертам и получая, таким образом, социальные группы, или социальные классы, мы этим самым приходим, говорит Боэр, к представлению о типе, который является общим представлением и, так сказать, схемой для данной социальной группы. Установлением же такого рода типов мы получаем те необходимые условия, которые требуются для научного исследования: это, прежде всего, тип общий; он очищен от всех частичных особенностей, которыми отличаются между собой отдельные индивиды; он содержит в себе лишь общие черты; а благодаря всему этому такой тип, упрощенный и очищенный от всех ненужных особенностей, получает привилегию научных понятий, открытых для научного исследования. «Только социальные группы дают прочную основу для обобщений». Поэтому, думает Боэр, социальный исследователь должен считаться со всеми значительными группами, входящими в состав общества. Могут сделать упрек, что при таком методе исследования будут изучаться не социальные факты, а социальные классы. Но, отвечает на этот возможный упрек Боэр, последнее могло бы быть лишь тогда, если бы классы рассматривались как нечто инертное, лишенное деятельности и жизни; но мы видим обратное: самый факт и процесс образования и формирования социальных классов указывают на их особенную активность и на то, что они являются непрерывным источником социальных явлений; больше того, самые эти социальные явления точно определены способом деятельности, свойственным каждому социальному классу, который остается постоянным при не- изменяющихся условиях самой деятельности класса; изучая социальные классы, мы, таким образом, изучаем и социальные факты, явившиеся результатом деятельности самих классов. На примере богатства или собственности Боэр проясняет свою мысль: богатства, собственность, его виды, его изменения — вот те экономические явления, которые играли в обществах во все времена весьма важную роль; но вместо того, чтобы изучать богатство (собственность) само по себе, можно изучать обладателей этого богатства, их различные классы, изменения, которым подвергается каждый тип собственника богатства в зависимости от воздействия и влияния на него каждого другого типа или класса; в результате и в том и в другом случае вопрос изучения по существу остается одним и тем же; в последнем случае, однако, где изучение ведется с точки зрения социальных классов, является то громадное преимущество, что наблюдатель- исследователь схватывает явления в их причинности и находится поэтому в самых выгодных условиях для установления научных отношений. «Изучение классов, — заключает Боэр, — представляет для научных изысканий очень обширное поле и в то же время и очень надежное»85. Для каждой науки говорит Боэр, метод исследования сводится к тому, чтобы открыть наиболее всего приложимые средства для образования общих понятий и установления законов. Для достижения этого необходимы, по мнению Боэра, следующие условия: 1) разложить общество на его различные классы, 2) изучить характерные тенденции каждого класса и 3) изучить изменения, происходящие между классами. Когда изучены эти взаимодействия и взаимные влияния классов, можно придти к установлению определенных постоянных соотношений между классами, которые являются действительными социальными законами. Когда изучены, говорит Боэр, простейшие элементы общества — социальные классы, нетрудно уже изучить и более сложные группы, т. е. сами общества. Можно не соглашаться с разработкой поставленной Боэром проблемы, можно не разделять его учения о социальных кассах как таковых и его анализа этих классов (об этом будет речь ниже), но сама постановка проблемы, сделанная Боэром, заслуживает внимания. К признанию важности изучения общественных классов Боэр приходит как методолог-философ. Он делает шаг вперед после Гумпловича. Если Гумплович только указывает на значение изучения социальных групп и их образования, то Боэр пытается дать теоретическое обоснование проблемы социальных классов как метода социального исследования. Если у Маркса и Энгельса проблема классов была на первом плане социологической проблемой, а потом уже методологической, сводясь к идеи борьбы классов, заполняющей всю историю человеческих обществ, то у Боэра эта проблема классов является, прежде всего и главным образом, методологической проблемой. В последнем весь интерес и значения исследования Боэра. То ценное, что дал в данном отношении Боэр, может быть сведено к следующим положениям: L) вне изучения социальных классов не может быть мыслимо никакого сколько-нибудь научно обоснованного исследования социальной жизни во всех его проявлениях; 2) общество как таковое не может быть научно изучено, прежде чем не изучены общественные классы в их соотношениях и взаимодействии; 3) научному наблюдению и исследованию могут подлежать лишь такие социальные факты, которые являются в результате действия и взаимодействия социальных классов; 4) единственно научным методом социального исследования может быть только метод, исходным пунктом и основой которого является изучение социальных классов как простейших элементов, составляющих общество. Мы видим, таким образом, какое значение может иметь изучение общественных классов для социальной науки. Мы видим, как тесно и неразрывно связан социальный метод исследования или социальная точка зрения в противоположность индивидуалистической с проблемой общественных классов, с изучением социальных явлений, с точки зрения жизни, действий и взаимодействий классов. И Гумплович, и Смолл, и Боэр видят высокое методологическое значение проблемы социальных классов собственно лишь в применении ее к социологии. Но то, что имеет силу по отношению к социологии и социальным фактам в их общем соотношении, имеет ту же силу и одно и то же методологическое значение и по отношению к отдельным социологическим дисциплинам, изучающим отдельные проявления социальных фактов в области экономической, правовой, государственной и проч. Если методологически невозможно понять общественную жизнь в ее целом без изучения социальных классов, то необходимо заключить, что методологически невозможно понять и общественно-хозяйственную жизнь вне анализа общественных классов. Такой же вывод одинаково приложим и к области права, государства, этики и т. д. Для политической экономии проблема общественных классов и ее изучение имеет, однако, особенное значение как в области теории, так и в области политики. Важнейший и основной отдел экономической науки, отдел о производственном процессе и производственных отношениях общественного хозяйства может быть понят в надлежащем значении и выяснен в истинном свете только на основе социального метода, т. е. с точки зрения общества как общественного целого и основных элементов его — общественных классов. Основные категории производства: категории ценности, прибавочной ценности, капитала — могут быть выяснены только тогда, когда ясны взаимоотношения между теми основными общественными группами или классами, которые так или иначе участвуют в общественном производстве. Если для исследователя не ясны категории хозяина и работника и их взаимоотношений, ему никогда не понять сущности ни прибавочной ценности, ни капитала. Процессы накопления капитала и образования его точно так же не могут быть выяснены, прежде чем не изучен процесс образования общественных классов и их взаимоотношений. Частнохозяйственная же точка зрения при изучении производственных отношений может привести к совершен но превратному представлению о характере процесса общественного производства, может привести к категориям, не имеющим никакого отношения к процессу общественного хозяйства. Еще очевиднее значение проблемы общественных классов в области явлений распределения и вообще в учении об общественном доходе и его различных видах. Самое понятие распределения в общественно-хозяйственном смысле предполагает распределения между общественными классами; чтобы понять и выяснить процесс распределения и его сущность, необходимо поэтому иметь ясное представление об общественных классах, между которыми распределяется общественный продукт или доход. Правда, индивидуалистическая школа в политической экономии пытается понять явления распределения в смысле распределения между отдельными индивидами общественного хозяйства, в смысле распределения per capita7*, или на единицу площади, или на единицу капитала; но представителям этой школы не удается ни на волос подвинуть вперед изучение распределительных процессов хозяйственной жизни, с точки зрения своего индивидуалистического метода, неприложимого к социально-экономическим явлениям и потому ненаучного86. Бесконечное разнообразие, неустойчивость и пестрота взаимно перепутывающихся хозяйственных настроений и индивидуальных интересов, наблюдаемых в мире хозяйственных явлений среди отдельных хозяйственных субъектов, в силу уже самых элементарных требований научной методологии, должно вести экономического исследователя к необходимости отвлечения от этой бесконечной пестроты и неустойчивости и к перенесению поля исследования от наблюдения над индивидами к изучению движения социальных групп или классов; только в этом случае может исчезнуть все случайное индивидуальное, нетипическое. Важное значение изучения общественных классов еще более ярко всплывает далее, в области социальной и экономической политики, где приходится оценивать и вырабатывать те или иные экономические и социальные мероприятия, чтобы способствовать тому или иному направлению в различных областях хозяйственной жизни и быта. Индивидуалистическая точка зрения здесь уже совершенно непригодна, так как, оставаясь на почве частно-индивидуальных интересов, невозможно оценивать и направлять хозяйственную жизнь по течению, наиболее рациональному и целесообразному, наиболее соответствующему интересам общественного целого. Последние же никогда не будут точно понятны и уяснены, если не сделан предварительный анализ того, в каком отношении находятся предприни маемые меры и устанавливаемая оценка к заинтересованным классам. Этого, однако, мало: необходимо еще ясное представление о жизненных тенденциях развития каждого из общественных классов, о их поднимающемся или падающем значении и роли в общественном хозяйстве, о их положительной или отрицательной работе в общественном прогрессе. Чтобы, например, в области аграрной политики обладать надлежащим народно-хозяйственным критерием, еще недостаточно знать о том, каково экономическое значение мелкого землевладения в общем народно-хозяйственном развитии; для этого необходимо еще ясное представление о том, какое место занимают мелкоземлевладельческие общественные группы (крестьянство) в социальной борьбе, происходящей между основными социальными классами современного общества: буржуазией и пролетариатом. Лишь при таких условиях аграрный политик в состоянии дать истинную оценку тем или иным сельскохозяйственным мероприятиям в области крестьянской жизни. В мире же социальной политики изучение общественных классов необходимо особенно в нашу эпоху быстро нарастающих обострений и столкновений между классами. «Мы живем, — говорит шведский профессор Фальбек, — под режимом классовой борьбы больше, чем в какую-либо предшествующую эпоху. Чтобы счастливо миновать этот кризис, мне кажется, знакомство с классами как таковыми, их составными элементами в их взаимодействиях и соотношениях абсолютно необходимо»87. Мир социальных отношений сложен чрезвычайно. Эта пестрота отношений увеличивается еще более тем обстоятельством, что человеческое общество разбито на множество отдельных территориально разграниченных государственных ячеек, своеобразных и различных во многих отношениях; народно-хозяйственная область отношений благодаря этому осложняется еще новыми отношениями международных сношений и борьбы за мировой рынок. И в данном случае так же, как и в предыдущих, в руках социального исследователя должен находится надежный критерий, который направлял бы исследование и служил бы прочной основой для анализа. Такой основой и являются социальные классы с их антагонистическими интересами и различными соотношениями. Таким образом, проблема общественной классов имеет важное методологическое значение в области социального знания, являясь той основной, на которой социальные отношения получают себе научное освещение.