29 марта 1933 гсда Прошло много времени с тех пор, как я писал тебе об Индии. Меня одолевает искушение вернуться к этой теме и рассказать тебе о том, как жила Индия накануне войны. И я решил поддаться этому искушению.
В нескольких пространных письмах мы уже рассматривали различные аспекты индийской жизни и британского правления в Индии на протяжении девятнадцатого века. Доминирующей чертой этого периода было укрепление британского господства в Индии и усиление эксплуатации, которым оно сопровождалось. .Индию держала в подчинении тройная оккупационная армия — военная, гражданская и коммерческая. Британские вооруженные сшш и наемная индийская армия под командованием английских офицеров были достаточно явным орудием чужеземной оккупации Еще более могущественной была власть Гражданской службы, в высокой степени централизованной бюрократии, которая не несла ни перед кем ответственности. Третья армия — коммерческая, которую поддерживали первые две, была самой опасной, поскольку в основном именно в ее интересах велась эксплуатация; но способы эксплуатации страны, к которым она прибегала, были не столь явными, как у первых двух армий. Длительное время, а в какой-то степени еще и теперь многие выдающиеся индийцы, выступая против первых двух армий, не придавали, по-видимому, такого же значения третьей. Одной из целей, к которой последовательно стремилась английская политика в Индии, было создание имущего класса, который, будучи креатурой англичан, зависел бы от них и служил бы им опорой в Индии. Англичане поэтому укрепили позиции феодальных князей и создали класс крупных заминдаров и талук- даров и даже поощряли социальный консерватизм под предлогом невмешательства в дела религий.. Все эти имущие классы были сами заинтересованы в эксплуатации страны и вообще могли существовать только благодаря такой эксплуатации. Крупнейшим собственником в Индии стал английский капитал. Часто цитируют одно заявление, сделанное английским государственным деятелем, лордом Солсбери, который был министром по делам Индии. Поскольку оно весьма наглядно, я приведу его здесь. Солсбери сказал в 1875 году: «Поскольку Индии надо пустить кровь, то ланцет должен разрезать там, где действительно много крови или по крайней мере достаточно, а не те части ее, которые и без того уже ослабели от недостатка крови». Британская оккупация Индии и политика, которую англичане проводили здесь, имели много последствий, некоторые из них были отнюдь не желательны для самих англичан. Но даже отдельные лица редко бывают способны контролировать результаты своих действий, а в гораздо меньшей степени способны к этому нации. Очень часто в результате какой-либо деятельности возни кают новые силы, направленные против самой этой деятельности, вступающие с ней в борьбу и одолевающие ее. Империализм порождает национализм; капитализм создает большие скопления рабочих на фабриках, они объединяются и сражаются против капиталистических собственников. Репрессии правительства, направленные па удушение какого-либо движения и на подавление народа, на деле часто укрепляют и закаляют народ и таким образом подготавливают его конечную победу. Мы видели, что политика английских промышленников в Индии вела к усилению аграризации страны, то есть все больше ч больше людей, не имея работы, возвращались обратно из города в деревню. Избыток населения был тяжелым бременем для села, арендные участки крестьян сокращались, то есть размеры их ферм или полей становились все меньше. Большинство этих арендных участков стало «неэкономичными», это означает, что они были недостаточно велики и не могли приносить земледельцу хотя бы минимальный доход, необходимый для жизни. Но у него не было выбора, он мог лишь продолжать жить по-прежнему, обычно все больше и больше увязая в долгах. Аграрная политика британского правительства все более ухудшала положение, особенно в тех районах, где существовали талукдары и заминдары. И в этих районах, и в тех, где преобладала крестьянская собственность, крестьян сгоняли с их участков за неуплату податей правительству или ренты заминдарам, В результате этого, а также в силу постоянной нужды в земле, которую испытывали новые переселенцы, в деревне вырос новый многочисленный класс безземельных сельскохозяйственных рабочих и не раз сельские районы охватывал ужасный голод. Этот большой класс людей, лишенных собственности, жаждал обрабатывать землю, но земли на всех не хватало. В районах, где существовала система заминдари, помещики, воспользовавшись большим спросом на землю, подняли арендную плату. Законы об аренде, принятые для защиты арендаторов, запрещали внезапное повышение арендной платы больше, чем на определенный процент. Но эти законы обходили многими способами, облагая арендаторов всякого рода незаконными поборами. Как-то в провинции Ауд в поместье одного талукдара мне перечислили пятьдесят нелегальных сборов! Главный из них назывался назрана, своего рода надбавка, которую арендатор выплачивает в самом начале. Каким образом могут бедные арендаторы платить все эти подати? Они могут делать это, лишь беря ссуду у бании, деревенского банкира. Брать ссуду — безумие, если нет надежды и возможности возвратить ее. Но что делать бедному крестьянину? Он не видит никакого просвета, любой ценой он хочет продолжать обрабатывать землю, вопреки всему надеясь на какое-то улучшение. В результате довольно часто, несмотря на все ссуды, он оказывается не в состоянии удовлетворить требования помещика, его сгоняют с его участка и он бывает вынужден вновь присоединиться к классу безземельных сельскохозяйственных рабочих. И крестьянин-собственник, и арендатор, так же как и многие безземельные сельскохозяйственные рабочие, становятся жертвами бании. Они никак не могут избавиться от долга. Как только они заработают немного денег, они отдают их, но деньги идут целиком в уплату процентов, а сумма долга остается прежней. Баниа может почти беспрепятственно обобрать крестьянина до последней нитки. Фактически крестьяне попадают в крепостную зависимость от него. Бедный арендатор в каком-то смысле вдвойне крепостной — он обязан и заминдару и бании. Очевидно, такое положение не может сохраняться долго. Наступит время, когда крестьяне окажутся совершенно не в состоянии удовлетворять какие-либо требования, предъявляемые им, а баниа откажете* ссужать деньги, и это сильно ударит по заминдару. Элементы неустойчивости и разложения этой системы бросаются в глаза. Аграрные волнения, прокатившиеся недавно по всей стране, видимо, свидетельствуют о том, что система дала трещину и долго не продержится. Боюсь, что в этом письме я повторил то, о чем, возможно, несколько иначе уже писал в одном из предыдущих писем. Но я хотел бы, чтобы ты поняла, что Индия — это миллионы несчастных земледельцев, а не горстка людей среднего сословия, заполняющих передний план картины. Существование многочисленного класса лишенных собственности, безземельных сельскохозяйственных рабочих облегчало создание больших фабрик. Такие фабрики могут функционировать, если имеется достаточное и даже большее, чем нужно, число людей, готовых работать по найму. Человек, владеющий клочком земли, не захочет его покинуть. Поэтому множество безземельных и незанятых работников — необходимое условие возникновения фабричной системы: чем больше таких работников, тем легче владельцам фабрик снижать зарплату и контролировать их. Как раз в это время, я уже рассказывал тебе об этом, в Индии постепенно сложился средний класс, накопивший некоторый капитал, чтобы вложить его в дело. Так что были деньги, была и рабочая сила, в результате возникли фабрики. Но большая часть капиталовложений в Индии принадлежала иностранцам (англичанам). Британское правительство не поощряло создания фабрик. Это противоречило его политике сохранения Индии как исключительно аграрной страны, которая снабжала бы Англию сырьем и потребляла бы ее промышленную продукцию. Но условия, которые я обрисовал выше, были таковы, что в Индии должно было возникнуть крупное машинное производство, и британскому правительству нелегко было этому воспрепятствовать. Так что фабрики вырастали вопреки неодобрению правительства. Одним из способов выразить это неодобрение была пошлина на ввоз в Индию машинного оборудования, другим — акциз на хлопок, фактически это был налог на продукцию индийских хлопчатобумажных фабрик. Самым выдающимся из первых индийских промышленников был Джамшетджи Насараванджи Тата. Он основал много промышленных предприятий, крупнейшим из которых был железоделательный и сталелитейный завод компании Тата в Сакчи, в Бихаре. Он был заложен в 1907 и вступил в строй в 1912 году. Металлургическая промышленность относится к тем отраслям промышленности, которые называют основными. От наличия железа в наше время зависит так много, что страна, не располагающая металлургической промышленностью, в значительной степени зависит от других.
Заводы Тата — громадное предприятие. Село Сакчи превратилось теперь в город Джамшедпур, а железнодорожная станция неподалеку от него называется Татанагар. Металлургические заводы представляют особую ценность в военное время, так как они производят военное снаряжение. Для британского правительства оказалось большой удачей, что в Индии уже существовали заводы Таты, когда началась мировая война. Условия труда на индийских фабриках были очень плохими. Они напоминали условия на английских фабриках в начале девятнадцатого века. Поскольку множество безземельных людей не имело работы, заработная плата была очень низкой, а рабочий день был очень продолжительным. В 1911 году был принят первый фабричный закон в Индии. Даже по этому закону предусматривался двенадцатичасовой рабочий день для мужчин и шестичасовой для детей. Эти фабрики не могли поглотить всех безземельных работников. Множество людей отправлялось на чайные и другие плантации в Ассаме и других районах Индии. Условия на плантациях были таковы, что рабочие на время работы там фактически превращались в крепостных тех, кто их нанимал. Свыше двух миллионов обнищавших индийских рабочих эмигрировало в другие страны. Большинство их направлялось на плантации на Цейлоне и Малакке. Многие уехали также на острова Маврикий (в Индийском океане, около Мадагаскара), Тринидад (прямо к северу от Южной Америки) и Фиджи (вблизи Австралии), а также в Южную Африку, Восточную Африку и Британскую Гвиану (в Южной Америке). Во многие страны рабочие отправлялись по контракту, это означало их фактическое закрепощение. Контракт — документ, содержавший условия соглашения с рабочими, согласно которым они становились рабами своего предпринимателя. Много рассказов об ужасах системы контрактов доходило до Индии, особенно с островов Фиджи, поэтому в Индии начались волнения и эта система была отменена. Но достаточно о крестьянах, рабочей силе и эмигрантах. Это были бедные, молчаливые, многострадальные народные массы Индии. Единственным классом, чей голос был слышен, являлся новый средний класс; детище, родившееся фактически от связи с Англией, начинало ее критиковать. Этот класс рос, и вместе с ним росло национальное движение, в котором, как ты помнишь, наступил кризис в 1907—1908 годах, когда Бенгалию потрясли выступления народных масс и Национальный конгресс раскололся на две фракции — на крайних и умеренных. Англичане, следуя своей обычной тактике, пытались разгромить более передовую группу и с помощью мелких реформ перетянуть на свою сторону более умеренную. В это же время появляется еще и новый фактор — политические притязания мусульман на то, чтобы их рассматривали как особое меньшинство. Теперь хорошо известно, что правительство поощряло эти требования с целью вызвать раскол среди индийцев и тем самым воспрепятствовать развитию национализма. В тот момент политика британского правительства оказалась успешной. Локаманья Тилак был в тюрьме, а его партия была запрещена. Умеренные сердечно приветствовали некоторые административные реформы (их называют реформами Минто — Морли, по именам тогдашних вице-короля Индии и министра по делам Индии), которые не предоставляли власти индийцам. Спустя короткое время отмена разделения Бенгалии успокоила бенгальцев. Политическое движение после 1907 года снова превратилось в досужее развлечение кабинетных дельцов. Поэтому к 1914 году, когда пачалась война, в стране не наблюдалось активной политической жизни. Национальный конгресс, в котором были представлены одни умеренные, собирался один раз в год и принимал какую-нибудь академическую резолюцию, и этим ограничивалась его деятельность. Национализм переживал упадок. Помимо политики, контакт с Западом оказал воздействие и на другие сферы. Влияние его испытали на себе религиозные идеи нового среднего класса (но не народных масс), зародились новые движения, такие, как Брахмо самадж и Арья самадж, и стали смягчаться кастовые различия. Началось и культурное пробуждение, особенно в Бенгалии. Писатели Бенгалии сделали бенгальский язык самым богатым из современных языков Индии, и Бенгалия дала одного из величайших соотечественников нашего времени поэта Рабиндраната Тагора, который, к счастью, и сейчас среди нас12. Бенгалия дала также выдающихся ученых: сэра Джогодиша Чсндро Боша и сэра Профулло Чондро Рая. Два других выдающихся индийских ученых, чьи имена я мог бы здесь упомянуть,— это Рамануджам и сэр Чандра Секхара Венката Раман. Индия, таким образом, делала успехи в науке, которая лежала поистине в основе величия Европы. Здесь стоило бы привести еще одно имя — сэра Мухаммада Икбала, гениального поэта, пишущего на урду и особенно на персидском. Он создал ряд прекрасных поэтических произведений национализма. К сожалению, позднее (в преклонном возрасте) он оставил поэзию и посвятил себя другой деятельности. Пока Индия в предвоенные годы была погружена в политическую дремоту, другая далекая от нее страна стала свидетельницей доблестной и единственной в своем роде борьбы за честь Ипдии. Это была Южная Африка, куда эмигрировало множество индийских сельскохозяйственных рабочих и некоторое число торговцев. С ними скверно обращались и унижали тысячью способами, ибо в стране царила высокомерная расовая нетерпимость. Случилось так, что молодой индийский адвокат был приглашен в Южную Африку для выступления на судебном процессе. Он увидел, в каких условиях жили его соотечественники, это оскор било и огорчило его. Он решил сделать все возможное, чтобы помочь им. Много лет трудился он в тиши, оставив свою профессию и покинув родных, целиком отдаваясь делу, которому решил посвятить себя. Этим человеком был Мохандас Карамчанд Ганди. Сегодня каждый ребенок в Индии знает и любит его, но тогда он был мало известен за пределами Южной Африки. Вдруг имя его молнией сверкнуло над Индией, и люди стали говорить о нем и о его смелой борьбе с удивлением, восхищением и гордостью. Правительство Южной Африки решило еще больше унизить проживавших там индийцев, но под руководством Ганди они отказались подчиниться. Это было удивительно, что община бедных, крайне угнетенных, невежественных рабочих и группа мелких торговцев вдали от родины заняли столь смелую позицию. Но еще более удивительным оказался способ, к которому они прибегли, ибо как политическое оружие он был новшеством в мировой истории. С тех пор мы довольно часто слышали о нем. Это была сатьяграха Ганди, что означает упорство в истине. Иногда ее смысл передают как «пассивное сопротивление», но это неверно, ибо сатьяграха предполагает достаточную активность. Она не сводится только к непротивлению, хотя ахимса, или неприменение насилия, является существенной ее частью. Ганди поразил Индию и Южную Африку этим ненасильственным способом ведения борьбы, и народ Индии с гордостью и радостным волнением слушал вести о тысячах наших соотечественников и соотечественниц, которые добровольно шли в тюрьмы Южной Африки. В душе мы стыдились нашей покорности и нашего бессилия в собственной стране, и пример смелого вызова, брошенного во имя наших соотечественников, усиливал наше чувство собственного достоинства. Этот спор внезапно пробудил Индию от политической спячки, и в Южную Африку потекли деньги. Борьба была приостановлена, когда Ганди пришел к соглашению с южноафриканским правительством. Хотя в то время это, без сомнения, была победа для индийцев, многие ограничения в правах индийцев по-прежнему остались и, по имеющимся сведениям, южноафриканское правительство не соблюдает заключенный договор. Вопрос о положении индийцев в других странах все еще стоит перед нами и будет стоять, пока Индия не станет свободной. Как могут индийцы быть в почете в других странах, если их не уважают в их собственной стране? И как мы можем помочь им сколько-нибудь ощутимо, если мы не сумели помочь себе добиться свободы в нашей собственной стране? Такова была обстановка в Индии в предвоенные годы. Когда в 1911 году Турция подверглась нападению со стороны Италии, в Индии высказывали большие симпатии к Турции, поскольку видели в ней азиатскую и восточную державу, и, как таковая, Турция вызывала доброжелательное отношение всех индийцев. Особенно сочувствовали ей индийские мусульмане, поскольку они смотрели на султана Турции как на калифа, или халифа, то есть главу ислама. В это время шли также разговоры о панисламизме, основоположником которого был турецкий султан Абдул-Хамид. Балканские войны 1912 и 1913 годов еще больше взволновали индийских мусульман, в знак дружбы и доброй воли из Индии для помощи турецким раненым отправилась медицинская миссия, называвшаяся миссией Общества Красного Полумесяца. Вскоре после этого началась мировая война и Турция была втянута в нее как враг Англии. Но это относится уже к периоду войны, и я должен здесь остановиться.