4. Голод коснулся и крупных промышленных центров с гарантированным карточным обеспечением продовольствием: Москвы, Ленинграда, Ростова-на-Дону, Сталинграда, Красноярска, Ярославля и др. Зимой 1947 г. на предприятиях и стройках Ленинграда и Сталинграда имелись случаи массовых заболеваний дистрофией.
В феврале 1947 г. по Сталинграду было зарегистрировано 998 заболеваний у взрослых и 1370 — У детей, из них 700 человек имели дистрофию II степени. В Марте того же года на предприятиях Ленинграда при медицинском обследовании рабочих установлено, что заболевае- VuPrb алиментарной дистрофией и авитаминозом превышала J0%. На заводе “Севкабель” из 300 обследованных рабочих выявлено 128 (42%) больных дистрофией и 31(10%) — авита минозом; на Ижорском заводе — 38% рабочих с дистрофией и 14% с авитаминозом; на заводе им. Сталина, соответственно, — 20 и 14%30. Подобное положение с голодной заболеваемостью было вскрыто на заводе им. Марти, “Линотип”, им. Жданова и комбинате им. Кирова31. Ленинградское руководство 29 марта приняло строго секретное постановление о предупреждении развития заболеваемости населения г. Ленинграда авитаминозами и алиментарной дистрофией. Виновниками голода были объявлены хозяйственные, партийные, профсоюзные работники заводов и Ленгорздравотдела, которые проявляли бездушие и безразличие к нуждам трудящихся. Постановление рекомендовало всем предприятиям общественного питания шире практиковать витаминизирование приготовляемой пищи, а в буфетах закрытого и открытого типа организовать продажу витаминов, фруктовых, ягодных и овощных соков. С этой целью надо было подготовиться и с начала весны проводить сбор ранней дикорастущей зелени — щавеля и крапивы для использования ее на приготовление блюд в предприятиях общественного питания. Более конкретной была задача организовать с 5 апреля 1947 г. во всех заводских столовых под наблюдением врачей усиленное рационное питание для рабочих и служащих больных алиментарной дистрофией по следующим нормам питания, представленным в таблице I. Таблица I Нормы усиленного питания рабочих и служащих г. Ленинграда, больных алиментарной дистрофией,в день (г)*. Нормированные продукты за счет продовольственной рабочей карточки 1 Крупа - 67 2 Мясо-рыба - 60 3 Жиры - 27 4 Сахар - 30 , • Итого - 184 Ненормированные продукты 1 Картофель - 120 2 Овощи - 80 3 Мука пшеничная - 5 4 Соевая колбаса - 100 5 Творожно-соевая сырковая масса - 100 6 Кефир соевый - 150 Итого - 555 ные белки, а основную долю калорий давали соевые продукты. Ни калорийное содержание, ни качественная структура набора продуктов не являлись достаточными для излечения больных дистрофией. Для обеспечения запланированного питания больных был утвержден план производства и распределения дополнительной ненормируемой продукции на апрель и май 1947 г. В нем предусматривалось произвести на предприятиях Ленинграда 1500 т соевого кефира, 900 т творожно-соевой сырковой массы, 850 т мясного бульона, 60 т плавленого сыра, 80 т овощной икры, 100 т рыбных отходов. Этими продуктами предполагалось накормить 100 тыс. рабочих и служащих, 273 тыс. школьников, 55 тыс. ремесленников и 57 тыс. детей в садах, яслях и детдомах32. Проблема была в том, что в Ленинграде не было этих продуктов питания. Спустя два дня после принятия постановления было подготовлено письмо на имя заместителя председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина. В нем секретарь Ленинградского обкома и горкома ВКП(б) П.С. Попков обращался за срочной помощью, ссылаясь на то, что у населения Ленинграда, перенесшего тяжелые испытания в период блокады, повторные массовые заболевания дистрофией вызывали тяжелые последствия. Он просил увеличить до июня включительно лимит лечебнодиетического питания с 10 тыс. человек до 25 тыс. и усиленного детского питания с 22 тыс. до 40 тыс. человек. Выделить сухого картофеля — 1000 т, сои или соевого жмыха — 1000 т, 500 т сухофруктов, а также увеличить завоз молока из Эстонии на 2000 т и освободить подсобные хозяйства промышленных предприятий от сдачи государству 50% вылова рыбы, чтобы во II квартале 1947 г. всю рыбу использовать на дополнительное питание рабочих33. Необеспеченность рабочих питанием пытались компенсировать административно-судебными мерами. При этом главные обвинения выдвигались против хозяйственников и снабженцев. В прокуратуру г. Ростова-на-Дону 4 июня 1947 г. из газеты “Молот” поступил материал о смерти рабочего завода сельскохозяйственных машин “Красный Аксай”, участника Великой Отечественной войны Н.И. Аникийчука. Проверкой, произведенной прокуратурой, было установлено, что Аникийчук был принят на завод 25 апреля того же года и проработал 20 дней. Во время работы он упал в голодный обморок и его на носилках доставили в здравпункт. Придя в сознание Аникийчук объяснил врачу, что он три дня ничего не ел- Его накормили и в связи с отсутствием свободных мест для дистрофиков в больнице выдали больничный лист, отправив затем в заводское общежитие.
Там через 9 дней, в полном одиночестве, он умер от голода. Этот факт вызвал взрыв возмущения трудящихся завода, потребовавших создания комис- сии для расследования. При медицинском обследовании других рабочих было выявлено еще 92 человека с тяжелой формой дистрофии. По представлению прокурора 22 июля того года Ростовским горкомом ВКП(б) было вынесено решение, в котором указывалось директору завода “Красный Аксай”, секретарю заводской парторганизации и председателю профкома на бездушное отношение к нуждам рабочих. Они были предупреждены о строгой ответственности в случае повторения подобных фактов. Начальник жилищно-коммунального отдела завода, комендант общежития и работники ОРСа, виновные в срыве обеспечения людей питанием, были привлечены к суду34. На юге голодание людей продолжалось и осенью 1947 г. 18 октября прокурор Ростовской области Полозков сообщал Генеральному прокурору СССР К.П. Горшенину, что в г. Таганроге зарегистрировано 70 случаев смерти людей от дистрофии, в Шахтах — 42, в Новочеркасске — 19. В кочегарке завода им. Молотова в г. Таганроге 6 октября того же года был | обнаружен труп рабочего стройучастка А.П. Кочетова 55-ти I лет. Предварительным расследованием установлено, что рабочий Кочетов, не имевший квартиры и хлебной карточки, оказался в тяжелых материальных условиях и ночевал в кочегарке завода. В результате истощения он умер. В кармане брюк умершего было обнаружено заявление на имя начальника стройучастка завода об оказании ему материальной помоши. В связи с этим случаем прокуратурой области было возбуждено уголовное дело*5. | В конце зимы 1947 г. обострились продовольственные I трудности в столице СССР г. Москве. С перебоями отовари- I вались хлебные карточки, в городе иссякли запасы картофеля I и овошей. Ввиду того, что у некоторых заводов картофель изъяли на семена, а других источников поступления ОРСы не имели, то не обеспечивалось общественное питание рабочих. Положение было настолько опасным, что под угрозой срыва оказалась работа предприятий и строительных трестов Министерства авиационной промышленности, а также Министерства вооружения СССР. На других, несекретных заводах Москвы и Московской области, положение с питанием было хуже36. Утром 28 марта того года работниками московской милиции были обнаружены и сорваны 35 листовок, расклеенных в людных общественных местах Куйбышевского, Железнодорожного и Щербаковского районов г. Москвы. Текст листовок, написанный карандашом под копирку призывал к демонстрации: “Всем, всем, всем! Гражданин России! Выполни свой долг и впредь в первое воскресенье каждого месяца! В 12 часов 6 апреля с. г. в центре г. Москвы состоится безмолвная демонстрация. Наша задача: заполнить центр, остановить уличное движение. Возьмите авоськи-сумки. Ваша безопасность гарантирована. Мы требуем хлеба. Долой колхозы, рабство и произвол. Мы за „частную собственность, свободную торговлю, за открытие границ, свободу и счастье народа. Запомните дату 6 апреля. Все на демонстрацию! Содержание воззвания передавайте всюду, всем и всеми способами”. Московской милицией были приняты меры к розыску автора листовок, а материалы переданы в Министерство государственной безопасности СССР37. По воспоминаниям историка Е.Г. Гимпельсона, в г. Москве голода не было. По карточкам он получал 400 г хлеба, крупу, жиры. Этим, конечно, не наедался, а купить хорошие продукты было не на что, хотя получал ежемесячную зарплату в 500 руб. По тем временам не маленькую. В булочной всегда стояли нищие и просили хлеба. В Новосибирске причиной почти 50% смертных случаев стали болезни, вызванные хроническим недоеданием, употреблением в пищу суррогатов, общим ослаблением человеческого организма. За период с января по август 1947 г. число умерших от дизентерии в городе возросло в 12 раз, от токсической диспепсии — в 13 раз, от гастроэнтероколита — в 7 раз38. В сельской местности положение было сложнее. В колхозах и совхозах совершенно не было хлеба, а приближался весенний сев. В то же самое время на Новосибирском маслозаводе скопилось 1000 т пищевого соевого жмыха и склады были переполнены. По этой причине завод перешел на переработку рыжика. Председатель Новосибирского облисполкома Соколов направил телеграмму заместителю председателя Совмина СССР Микояну с просьбой разрешить израсходовать 1000 т соевого жмыха для продажи на селе. На этой телеграмме рукой Микояна написано: “Т. Зотову (Министру пищевой промышленности СССР), т. Двинскому (Министру заготовок СССР). Почему бы не передать (1000 т. соевого жмыха. — В.З.) Минзагу для примеси к муке на месте?” На что Двинский отвечал: “...Минзаг считает возможным отпустить Новосибирскому облисполкому для продажи колхозам 300 т соевого жмыха за счет остатков в промышленности”39. 1.