6. КИТАЙ И МИР НА РУБЕЖЕ ВЕКОВ

Вся история Китая на протяжении последних, по крайней мере, трех тысячелетий, показывает, что присоединение к “срединному царству” новых территорий происходило за редкими исключениями не столько путем военной экспансии, сколько за счет распространения ареала китайской цивилизации на сопредельные территории.

Возвращаясь к современности, необходимо отметить, что в восприятии большинства нынешнего населения Китая основные функции власти остались неизменными — сохранять социальный мир и по возможности решать внешние проблемы мирными средствами.

Конечно, прогнозирование развития ситуации в такой стране, как КНР, весьма затруднительно, что связано с непрозрачностью политической атмосферы на вершине власти, латентностью многих социально-политических и экономических процессов в стране, ненадежностью статистики и т.п. И все-таки в целом можно с большой степенью уверенности утверждать, что на протяжении ближайших десяти-пятнадцати лет многие существующие сегодня в КНР проблемы и трудности не станут непреодолимым препятствием для поддержания относительной стабильности в государстве и обществе, для сохранения достаточно высоких темпов экономического развития, для дальнейшей интеграции КНР в региональную и мировую экономику, для превращения страны в державу, сопоставимую по размерам ВНП с Японией или даже США.

Одна из проблем, стоящих между КНР и мировым сообществом — восприятие “китайского вызова”. Если понимать нынешний подъем Китая и рост влияния Пекина на международной арене как действительный вызов миру и стабильности в складывающемся новом мироустройстве, то тогда идея о сдерживании Китая в той или иной степени выглядит обоснованной. Но логичнее предполагать, что настоящая китайская угроза может исходить не из сильного и стабильного Китая, но, наоборот, из слабой, дезинтегрированной, раздираемой внутренними противоречиями и междоусобицами страны с более чем миллиардным населением, обладающей к тому же мощным военным арсеналом, в том числе ракетно-ядерным оружием. Вряд ли кто-то сегодня предпочтет иметь дело не с одним сильным Китаем, а с несколькими десятками “северных корей”, а именно к этому и может в конечном счете привести бездумная реализация жесткой политики сдерживания КНР или слишком активные попытки насадить в этой стране систему западных демократических ценностей, пока еще чуждую большинству китайского населения.

В то же время необходимо учитывать, что в Китае всегда были сильны идеи китаецентризма. Не секрет, что и в сегодняшнем Китае — включая Гонконг, Макао и Тайвань — найдется немало приверженцев идеи о становлении в ближайшем будущем Китая как державы номер один. Рост национализма во многих странах современного мира не обошел стороной и Китай. Более того, в настоящее время в КНР националистическая идея часто заменяет собой коммунистическую в качестве единой идеологии, консолидирующей население страны в ее противостоянии внешнему миру. К счастью, это пока не отражается на внешней политике КНР — сегодня китайское руководство твердо подтверждает, что Китай никогда не станет “сверхдержавой”15.

Думается, что это искренние заявления, поскольку китаецентризм не подразумевает силовое господство над окружающим Китай миром. Даже в периоды наибольшего расцвета для его правителей, как правило, было не столько важно реальное господство над той или иной территорией — даже формально входившей в состав китайской империи — сколько демонстрация со стороны контрагента уважения китайского правителя и формального признания его власти, которая при этом часто не распространялась за пределы императорского дворца.

С известными поправками психология древних и средневековых правителей Китая может быть перенесена на сегодняшние реальности. Для нынешних — и, наверное, завтрашних — руководителей КНР актуальны не столько претензии на “мировое господство”, сколько признание со стороны мирового сообщества легитимности КНР как одного из его полноправных членов.

Не следует концентрировать усилия на выталкивание Китая на обочину мирового развития. Это в лучшем случае не принесет желаемых результатов, а в худшем — приведет к конфликту, посерьезнее “холодной войны”. Наоборот, серьезный учет — что не всегда означает безусловное принятие — растущих претензий КНР играть адекватную ее потенциалу роль в мировой политике и экономике может привести к вполне органичному вхождению Китая в формирующееся современное мироустройство на основе взаимоприемлемых компромиссов. Чего следует однозначно избегать в построении отношений с Пекином, так это политики откровенного давления и диктата, как, впрочем, и бесхребетной “политики умиротворения”.

Мировому сообществу, — прежде всего, США и другим развитым странам, — стоит смириться с объективными реальностями неравномерности экономического и политического развития современного мира и понять, что появление в современных условиях нового влиятельного субъекта международных отношений не обязательно означает возникновение неприемлемой угрозы национальным интересам и безопасности других государств мира. Анализ внешней и внутренней политики КНР за последние два десятилетия в целом не дает достаточных оснований усомниться в искренности намерений современного китайского руководства ответственно подходить к решению международных проблем и готовности КНР играть роль великой державы по критериям, общепризнанным в современном мире.