III. Структурные кризисы на периферии системы

Концепция, излагавшаяся до сих пор, призвана объяснить происхождение и механизм кризисов, возникавших в центрах системы и транслировавших свои импульсы на ее периферию. Однако, для понимания происходившего в регионах последней, следует иметь в виду иные, хотя и подобные (и сопряженные) процессы, ареной и генератором которых были — и все еще остаются — сами периферийные общества; их специфические противоречия, взаимодействие этих процессов с системными кризисами в центрах.

Дело прежде всего в том, что структуры периферийно-капиталистических обществ лишены той однородности — капиталистической, индустриальной, цивилизационной (“западной”), которой они обладают в центрах системы с середины XIX века (со времен второй “длинной волны” капиталистического развития).

От Огненной Земли через Средиземноморье и далеко в глубь Евразии — структуры, тенденции и “напряжения”, порожденные “западным” развитием, в течение полутора — двух веков оказывались переплетенными, рядоположенными или синтезированными с докапиталистическими, предындустриальными, азиатскими. Сам тип капиталистического развития был здесь иным — менее органичным, с многочисленными элементами дефазации, сжатым во времени (а потому “плохо переваривающим”), с несравненно б(льшим удельным весом элементов “развития сверху” и т. д.6 Частично к тем же последствиям — но и ко многим иным — ведет производный (от внешних факторов) характер общественного развития на периферии системы.

Отсюда и конкретные отличия региональных системных кризисов от их аналогов в центре:

1) На периферии происхождение и обуславливающий механизм кризисов связаны не только с внутренними, экономическими процессами, не столько с императивами, ранее рождающимися в сфере экономического развития, — но и с импульсами, идущими извне национального общества (структурные и финансовые кризисы, войны и т. д.) — и из неэкономических его сфер. Иначе говоря, разнородность структур ведет здесь к такому накоплению структурных же противоречий, что роль детонатора кризиса может вызвать чуть ли не каждое из них. “Западный” механизм генезиса системного кризиса: “насыщение рынков — технологические инновации — новая (автохтонная) производственная парадигма — ее противоречия с другими общественными структурами и т. д.” — действует здесь вообще крайне редко.

По тем же причинам традиционные процессы и формы деблокирования капиталистического развития выражены на периферии гораздо менее отчетливо и органически — прежде всего в силу отсутствия “своей”, “выношенной” технико-экономической парадигмы — и слабости социально-политических сил, выступающих ее носителями.

Вытекающая отсюда сила и цепкость “механизма торможения” закономерно способствовала — “реактивно” — особой силе и укорененности альтернативных (капитализму, западному пути) тенденций решения критических (блокирующих) проблем. Если же решения проблем системного кризиса все же находились в рамках капиталистического развития — они оказывались невозможными на путях спонтанной, саморегулирующейся эволюции.

Все это объясняет определенное хронологическое несоответствие между “длинными волнами” в мировом масштабе — и фазами региональных структурных кризисов на периферии. Хотя в обоих случаях речь идет о сменяющих друг друга совокупностях структур, интегрируемых (или нет) в ту или иную систему. И о кризисах, их разделяющих (и соединяющих). При этом различные регионы периферии проходят фазы формирования (и кризисов) однотипных систем в эпохи, разделенные подчас многими десятилетиями. Подобно каравану судов, проходящих одно за другим над одной и той же опасной отмелью развития.

“Отмелей” (“стремнин” и т. д.) таких тоже несколько, причем по многим своим характеристикам (но никогда — по времени) эти типы структурных кризисов капиталистического развития на периферии схожи с кризисами, уже имевшими место в центрах системы. Это:

1) Кризис структур преимущественно докапиталистического общества, хотя и с относительно развитым (предындустриальным) капиталистическим укладом.

Речь идет (на периферии) о ситуации — аналоге ранних буржуазных революций. Страны периферийной Европы, Россия, Япония прошли через подобный кризис в 1848 — 68 гг.; Латинская Америка стала регионом “социально-недоношенного” подобного рода кризиса и последующих “100 лет одиночества” в рамках олигархических режимов; полуколонии Востока пережили кризис данного типа в начале ХХ века.

2) Кризис системы капиталистических по преимуществу структур на этапе развернувшейся индустриализации (на Западе — период поздних буржуазных революций). Структурная неоднозначность обществ данного типа, особенно глубокая именно на периферии, привела здесь к особой остроте и многообразию общественных противоречий, обусловила и жесткость механизмов блокировки, и мощь альтернативных (капитализму) тенденций разблокирования. Если Запад оставил эту фазу развития позади в третьей четверти XIX века, то периферийная Европа шла через нее всю первую половину ХХ века, а Латинская Америка — с 30-х его годов. Именно здесь произошло первое “дефазирующее” наложение системных кризисов: регионального (“аналога” второго системного кризиса на Западе) — и глобального (“третий” системный). Это стало одним из факторов беспрецедентной длительности структурного кризиса в Латинской Америке, в ходе которого она испытала на себе (см. ниже) и воздействие “следующего” (четвертого) кризиса мировой системы.