§ 5. Незаконченный спор

гг., и заслуживает внимания как критика ленинизма с точки зрения вчерашнего соратника, а затем лидера меньшевистской партии.

Мартов утверждает, что взятие власти большевиками не имело ничего общего с пролетарской революцией в Марксовом смысле слова. Большевики обязаны своим успехом не зрелости, а разложению и деморализации рабочего класса. До 1914 г. партия десятками лет воспитывала рабочий класс в социалистическом духе. Однако чет.ырехлетнее участие в военной резне и наплыв крестьянских элементов рассеяли сознательность рабочего класса. Все воюющие страны прошли через этот процесс, включая Россию. Старые идейные авторитеты рухнули. Широкую популярность и поддержку получили простейшие, непосредственные, потребительские лозунги. Не менее того распространилась вера во всесилие оружия при решении социальных и политических проблем. Циммер- вальдская левая, пытающаяся спасти остатки сознательного рабочего движения, потерпела поражение. В результате войны классический марксизм распался на социал-патриотизм и большевистский анархо-якоби- низм, что подтверждает Марксову теорию о зависимости сознания от социально-исторических условий. Правящие классы с помощью армии занялись массовым уничтожением людей, грабежами, введением системы принудительного труда. Мировой большевизм возник на развалинах социалистического движения как следствие всеобщего регресса.

Мартов сопоставляет обещания Ленина из «Государства и революции» с революционной действительностью и полагает, что действительная суть большевизма не заключается в ограничении демократии. Эту идею высказывал и Плеханов, требуя, чтобы революция на какое-то время лишила буржуазию избирательных прав. И она моглабы быть применена, если бы в России существовали другие институциональные формы демократии. Главный идеологический принцип большевизма гласит: научный социализм есть истина, и она должна быть навязана народным массам, неспособным понять свои собственные интересы, поскольку они оглуплены буржуазией. Поэтому необходимо уничтожить парламент, свободу печати и все остальные демократические институты.

Ленинизм соответствует определенной тенденции в социалистической мысли. Все средства, которые используют большевики, уже давно были рекомендованы в утопиях Бабефа, Вейтлинга, Кабэ и Бланки. Но эти средства противоречат диалектическому материализму. Действительно, утописты полагали, что рабочий класс духовно зависит от общества, в котором он живет. Отсюда они делали вывод: перестройка общества должна быть делом кучки заговорщиков или просвещенной элиты, а трудящиеся массы—только объект революционной политики. Однако диалектический материализм, выраженный в третьем тезисе о Фейербахе, утверждает: существует постоянное взаимодействие между сознанием людей и изменением материальных условий. В ходе борьбы рабочий класс изменяет общественные условия и самого себя. Тем самым он освобождается духовно. Диктатура меньшинства не в состоянии воспитать ни общество, ни самих диктаторов. Пролетариат сможет унаследовать все ценное от буржуазного общества лишь в том случае, если станет классом, способным к самостоятельной инициативе. А этого нельзя достичь в условиях господства деспотизма, бюрократии и террора.

Следовательно, ни Ленин, ни все остальные большевики не имеют права ссылаться на формулы Маркса о диктатуре пролетариата и уничтожении существующей государственной машины.

И Ленин повторил это еще раз в 1921 г., в полном соответствии с логикой, изложенной в «Что делать?»: «Под лозунгом «побольше доверия к силе рабочего класса» проводится сейчас на деле усиление меньшевистских и анархистских влияний: Кронштадт весной 1921 года со всей наглядностью доказал и показал это»42. Мартов имел в виду государство, которое заимствует все демократические институты прошлого и расширяет сферу их действия. Для Ленина социалистический и пролетарский характер государства определялся тем и только тем, что монополия на власть в нем принадлежит коммунистам. Мартов верил в преемственность всей духовной и политической культуры. Для Ленина «культура», которую пролетариат должен позаимствовать у буржуазии, сводилась только к техническим и административным навыкам, умениям и знаниям.

В то же время Мартов ошибался, обвиняя большевиков в том, что их идеология выражает потребительские настроения деморализованных масс. Такой упрек был сделан под впечатлением массовых грабежей, характерных для первых месяцев революции. Но ни Ленин, ни Троцкий, ни другие большевистские вожди не считали грабежи выражением коммунистической доктрины. Совсем наоборот. Ленин утверждал, что производительность труда есть главный и решающий критерий победы нового общественного строя. И надеялся, что социализм наступит в результате развития техники и науки: «Мыслимо ли осуществление непосредственного перехода от этого, преобладающего в России, состояния (патриархальщины, обломовщины и дикости.— В. М.) к социализму? Да, мыслимо до известной_степени, но лишь при одном условии, которое мы знаем теперь, благодаря одной громадной и завершенной научной работе, точно. Это условие — электрификация. Если мы построим десятки районных электрических станций... если мы проведем энергию от них в каждое село, если мы добудем достаточное количество электромоторов и других машин, тогда не потребуется переходных ступеней, посредствующих звеньев от патриархальщины к социализму...»43 Ленин считал, что для этого потребуется минимум десять лет, но не исключал и более сжатых сроков электрификации — в случае победы пролетарской революции в Англии, Германии и Америке.

Иначе говоря, им был сформулирован принцип: главным доказательством успехов социализма являются глобальные показатели производства. Производство ради производства стало центральным лозунгом социализма, хотя в данной форме лозунг и не фигурировал во всех направлениях государственной политики и пропаганды. Согласно такой установке, количество паровозов, домн, шахт или атомных электростанций имеет самостоятельную ценность совершенно независимо от того, улучшают ли они жизнь непосредственных производителей и всего трудящегося народа. Обоснование технократической политики было важным, но не единственным моментом ленинского культа государственной власти как верховной ценности.