§ 1. Виды иммунитетов в российском уголовном праве

А) Дипломатический иммунитет.

В современном международном праве дипломатический иммунитет определяется как совокупность особых прав, характеризующих невосприимчивость к юрисдикции принимающего государства глав и сотрудников органов внешних сношений.2 Такие права призваны обеспечить особую защиту дипломатического персонала иностранных государств, «более надежную, чем та, которую принимающие государства обязаны предоставлять частным лицам».3

Освобождение от уголовной юрисдикции принимающего государства необходимо рассматривать в качестве изъятия из действия уголовного закона по кругу лиц, так как, в соответствии с ч. 4 ст. 11 УК России, «вопрос об уголовной ответственности дипломатических представителей иностранных государств и иных граждан, которые пользуются иммунитетом, в случае совершения этими лицами преступления на территории Российской Федерации разрешается в соответствии с нормами международного права».

Круг лиц, на которых не распространяется уголовная юрисдикция страны пребывания, весьма обширен и определен во многих международно-правовых актах, участником которых является Россия. Из них наибольшее и универсальное значение имеет Венская конвенция о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 года (далее – Венская конвенция 1961 года).4

Положения вступивших в силу для России международных договоров «действуют в Российской Федерации непосредственно»5. Более того, в силу предписания ч. 4 ст. 15 Конституции России, они обладают приоритетом над правилами, предусмотренными внутренним законодательством. Вполне можно согласиться с позицией судьи Конституционного Суда РФ О.И. Тиунова о том, что «нормы международного права, а также международные договоры России применяются Конституционным Судом России как инкорпорированные в национальное право нормы».6 Следовательно, положения об уголовно-правовом иммунитете, закрепленные в нормах международного права и международных договорах России, по существу включаются во внутреннее уголовное законодательство и действуют на территории нашей страны непосредственно.

Практически все предписания Венской конвенции 1961 в России дублируются действующим и поныне Положением о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР от 23 мая 1966 года.7

Анализ источников позволяет выделить следующие подвиды дипломатического иммунитета: персонала дипломатического представительства (дипломатического агента и членов его семьи; членов административно-технического персонала представительств и членов их семей; членов обслуживающего персонала посольств; дипломатического курьера), персонала специальных дипломатических миссий, персонала представительств государств при международных и межправительственных организациях, персонала торговых представительств иностранных государств.

Объемы уголовно-правового иммунитета названных лиц могут существенно варьировать. Однако, как ранее указывалось, иммунитет всех этих лиц является именно дипломатическим по своему характеру в силу специфических функций их деятельности в государстве пребывания. Общим для всех разновидностей дипломатического иммунитета является также процедура его снятия.

Согласно Венской конвенции 1961 года, все лица, пользующиеся дипломатическим иммунитетом, «обязаны уважать законы и постановления государства пребывания» (ст. 41). Из этого положения следует вывод об обязательности для этих лиц местных законов. Таким образом, на дипломатов и иных лиц, пользующихся иммунитетом по международному праву, распространяется ограниченная уголовная юрисдикция России, которая «не может быть осуществлена принудительно».8 С другой стороны, иммунитет в принимающем государстве не освобождает совершившее лицо от уголовной ответственности по законам посылающего государства (ч. 4 ст. 31 Венской Конвенции 1961 года). В УК России аналогичное положение следует из принципа гражданства в действии уголовного закона (ч. 1 ст. 12).9

Уголовно-правовым иммунитетом обладает, в первую очередь, «дипломатический агент», под которым понимается (п.п. «a», «d», «e» ч. 1 ст. 1; ч. 1 ст. 14 Венской конвенции 1961 года): а) глава представительства - лицо, на которое аккредитующим государством возложена обязанность действовать в этом качестве; оно должно принадлежать к классу послов и нунциев, либо посланников или интернунциев, либо поверенного в делах; б) член дипломатического персонала представительства - то есть член персонала представительства, имеющий любой дипломатический ранг.

Согласно ч. 1 ст. 31 Венской конвенции 1961 года, «дипломатический агент пользуется иммунитетом от уголовной юрисдикции государства пребывания». Этот иммунитет действует в отношении любой деятельности дипломатического агента, а также распространен на членов его семьи, постоянно проживающих вместе с ним (ч. 1 ст. 37). Конвенция не оговаривает круг «членов семьи», но в качестве бесспорного положения считается, что иммунитет распространяется на супруга и несовершеннолетних детей дипломатического агента.10

В силу указания ч. 2 ст. 37 этой же Конвенции, аналогичный иммунитет от уголовной юрисдикции распространяется на членов административно-технического персонала посольств (которыми признаются члены персонала представительства, осуществляющие административно-техническое обслуживание последнего - п. «f» ст. 1) и постоянно проживающих с ними членов их семей. Под последними надо также подразумевать супруга и несовершеннолетних детей.

Тенденция «выравнивания» объемов уголовно-правового иммунитета административно-технического персонала и дипломатического агента, отмеченная в литературе,11 получила законодательное оформление. Единственное отличие в сфере действия иммунитета дипломатического агента и члена административно-технического персонала имеет место в силу оговорки о распространении иммунитета на членов административно-технического персонала представительства и членов их семей при условии, что они не являются гражданами страны пребывания или не проживают в ней постоянно. В противном случае, эти лица могут пользоваться иммунитетом «только в той мере, в какой это допускает государство пребывания» (ч. 2 ст. 38).

Не смотря на положение ч. 1 ст. 8 Конвенции («члены дипломатического персонала представительства в принципе должны быть гражданами аккредитующего государства»), вполне допустима ситуация, когда и дипломатический агент является гражданином страны пребывания или постоянно поживающим в ней лицом. Тогда иммунитет от уголовной юрисдикции распространяется только «в отношении официальных действий, совершенных им при выполнении своих функций» (ч. 1 ст. 38).

В литературе справедливо отмечалось, что понятие «официальные действия, совершаемые при выполнении своих функций» более узкое, нежели «действия, совершаемые при исполнении своих обязанностей».12 Но перечень официальных обязанностей работников дипломатического представительства не является исчерпывающим13. В связи с этим вполне могут возникнуть трудности при решении вопроса о том, были ли совершены те или иные действия именно при официальном осуществлении «своих служебных полномочий» или нет? Заслуживает внимания польский опыт, согласно которому «в случае наличия сомнений, совершено ли преступление … при исполнении своих официальных обязанностей, суд должен запросить разъяснения у министерства иностранных дел».14 Такое, каждый раз индивидуальное, решение указанной проблемы представляется оптимальным.

В соответствии с ч. 2 ст. 31 («Дипломатический агент не обязан давать показания в качестве свидетеля») и ч.ч. 1,2 ст. 37 Венской конвенции 1961 года (распространяющих этот иммунитет на членов семьи дипломатического агента, членов административно-технического персонала и членов его семьи), в качестве составной части дипломатического иммунитета надо рассматривать свидетельский иммунитет. Свидетельский иммунитет указанных лиц и распространен на любые обстоятельства, о которых эти лица могут быть допрошены. Буквальное прочтение названных положений Конвенции позволяет сделать вывод о возможности отказа от свидетельского иммунитета указанными лицами по своей инициативе. Однако, и в случае такого отказа и последующего лжесвидетельства, эти лица не могут привлекаться к ответственности за дачу ложных показаний (если с них не снят иммунитет от уголовной юрисдикции в целом).

В отличие от дипломатического агента и члена административно-технического персонала, иммунитет от уголовной юрисдикции членов обслуживающего персонала представительства (неграждан страны пребывания и постоянно не проживающих в ней лиц) оговорен только в отношении действий, совершенных при исполнении своих обязанностей. Объем этого иммунитета является одним из самых узких среди всех разновидностей дипломатического иммунитета. Но надо отметить, что, в соответствии с буквой Конвенции (ч. 3 ст. 37), иммунитет от уголовной юрисдикции распространен на все, а не только на официальные, действия, совершенные при исполнении своих обязанностей. И с этой точки зрения его объем более широк, нежели у дипломатического агента – гражданина страны пребывания или постоянно проживающего в ней лица. Венская конвенция 1961 года не распространяет иммунитет от уголовной юрисдикции на членов семей сотрудников обслуживающего персонала дипломатических представительств.

Свидетельский иммунитет членов обслуживающего персонала, не смотря на отсутствие прямого указания Конвенции, должен распространяться также на обстоятельства и факты, связанные с деятельностью при исполнении служебных обязанностей. По иным вопросам представители этой категории работников представительств не могут отказаться от дачи показаний в качестве свидетеля, и несут уголовную ответственность по ст. 308 УК России.

Однако, в России на основе взаимности обслуживающему персоналу дипломатического представительства может предоставляться полный иммунитет от уголовной юрисдикции (в силу указания ч. 1 ст. 17 Положения о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР 1966 г.) Такое расширение объема иммунитета обслуживающего персонала не противоречит Венской Конвенции 1961 г.15 и должно быть отражено в двусторонних соглашениях.

Наконец, Венская конвенция 1961 года устанавливает иммунитет дипломатического курьера (в том числе временного - курьера ad hoc), то есть лица, осуществляющего перевозку дипломатической почты. В тексте Конвенции отсутствует понятие уголовно-правового иммунитета дипломатического курьера как такового, зато речь идет о его «личной неприкосновенности». В отечественной литературе совершенно справедливо предложено рассматривать иммунитет от уголовной юрисдикции в качестве составной части последней.16 Иммунитет дипломатического курьера имеет место только «при исполнении им своих обязанностей» (ч. 5 ст. 27).

Надо отметить, что своеобразным иммунитетом от уголовной юрисдикции могут пользоваться домашние работники сотрудников представительства (опять-таки, неграждане страны пребывания и постоянно не проживающие в ней лица). Речь должна идти о факультативном уголовно-правовом иммунитете этих лиц, так как его предоставление не является обязанностью государства пребывания (ч. 4 ст. 37: «Они могут пользоваться привилегиями и иммунитетами только в той мере, в какой это допускает государство пребывания»).

Кроме того, ст. 40 Венской конвенции 1961 года требует от властей третьего государства предоставлять иммунитет от уголовной юрисдикции в полном объеме любому лицу, пользующемуся иммунитетом согласно предписаниям Конвенции, следующему транзитом через территорию такого государства.

В Венской конвенции 1961 года специально оговаривается время действия каждого уголовно-правового иммунитета. В соответствии с ч. 1 ст. 39, ч.ч. 1-3 ст. 40, каждое лицо, имеющее право на привилегии и иммунитеты, начинает пользоваться ими в любом из двух случаев:

1) с момента вступления лица «на территорию государства пребывания при следовании для занятия своего поста»;

2) при нахождении лица на территории государства пребывания – «с того момента, когда о его назначении сообщается министерству иностранных дел или другому министерству, в отношении которого имеется договоренность».

Время прекращения действия иммунитета определяется как момент:

1) оставления лицом страны пребывания;

2) истечения «разумного срока» для оставления страны пребывания.

Венская конвенция 1961 года не называет продолжительность «разумного срока» для выезда за пределы страны пребывания, что порождает проблемы в правоприменении. Так, например, в 1987 году посол Папуа - Новой Гвинеи в США г-н Абисинито совершил дорожно-транспортное происшествие, окончившееся смертью жертвы. Госдепартамент США посчитал возможным привлечение посла к уголовной ответственности на основании того, что срок его аккредитации истек, а преступление совершено не при исполнении официальных функций.17 Действительно, в отношении действий, совершенных лицом при выполнении функций сотрудника представительства, «иммунитет продолжает действовать» вне зависимости от срока пребывания лица в стране после окончания его аккредитации. Но срок истечения аккредитации сам по себе не прекращает действие иммунитета в полном объеме – вопрос состоит в продолжительности такого «разумного» срока. Представляется, что длительность последнего должна быть определена более конкретно.

С другой стороны, было предложено вообще исключить положения о времени окончания дипломатического иммунитета (ч. 2 ст. 39 Венской конвенции 1961 года) в целях «закрепления иммунитета от уголовной юрисдикции в абсолютном виде».18 Нетрудно заметить, что в таком случае дипломатический иммунитет начнет утрачивать свой функциональный характер и приблизится по содержанию к личной привилегии безответственности, к которой не могут быть применены никакие сроки давности привлечения к уголовной ответственности. Подобная перспектива нарушит правило предоставления иммунитета «не для выгод отдельных лиц», установленное в преамбуле Венской конвенции 1961 года.

Кроме того, в Венской конвенции 1961 года специально оговорено, что «в случае смерти сотрудника представительства члены его семьи продолжают пользоваться привилегиями и иммунитетами, на которые они имеют право, до истечения разумного срока для оставления страны пребывания» (ч. 3 ст. 39).

Особо определен срок прекращения иммунитета дипломатического курьера, наступающий «в момент доставки таким курьером порученной ему дипломатической почты по назначению» (ч. 6 ст. 27). Следовательно, факт исполнения своих обязанностей снимает препятствие для наступления уголовной ответственности дипломатического курьера в случае совершения им преступления (причем неважно, совершено оно во время выполнения своих функций или нет).

В относительном характере дипломатического иммунитета от уголовной юрисдикции выражается положение о «непринудительном действии» (И.И. Лукашук) местного уголовного закона в отношении лиц, обладающих таким иммунитетом. В соответствии с ч. 1 ст. 9 Венской конвенции 1961 года, совершившего преступление члена дипломатического персонала (или члена его семьи) власти страны пребывания могут объявить persona non grata («нежелательной персоной»). Такое лицо должно быть отозвано аккредитующим государством.

В противном случае (отказе в отзыве) последнее должно прекратить функции лица в представительстве. Представляется, что лицо, объявленное persona non grata и не отзываемое аккредитующим государством, лишается дипломатического иммунитета. В таком случае оно должно нести уголовную ответственность на общих основаниях.

Обычно наступление уголовной ответственности лиц, обладающих дипломатическим иммунитетом, происходит после снятия последнего аккредитующим государством. Международное право требует, чтобы подобный отказ был «всегда определенно выраженным» (ч. 1,2 ст. 33 Венской конвенции 1961 года). «Определенная выраженность» отказа от иммунитета должна означать направление письменной ноты властям принимающего государства, что в итоге влечет за собой наступление уголовной ответственности за совершенное преступление на общих основаниях.19

Надо остановиться на проблеме лишения иммунитета в случае совершения преступления, относимого к категории «частного обвинения».20 Действительно, в ч. 3 ст. 33 указанной Конвенции говорится о том, что «возбуждение дела дипломатическим агентом или лицом, пользующимся иммунитетом от юрисдикции согласно статье 37, лишает его права ссылаться на иммунитет от юрисдикции в отношении встречных исков, непосредственно связанных с основным иском». На первый взгляд, от иммунитета в отношении преступлений «частного обвинения» может отказаться само лицо, таковым обладающее. Но речь ведь идет о «встречном иске» (т.е. способе защиты гражданских прав), а не о «встречном» заявлении о привлечении к уголовной ответственности. Поэтому представляется, что право отказа от уголовно-правового иммунитета при совершении любого преступления может принадлежать только аккредитующему государству.

Наука международного права рассматривает иммунитет членов специальных миссий в качестве разновидности дипломатического.21 Согласно п. «а» ст. 1 Конвенции о специальных миссиях от 8 декабря 1969 года (далее – Конвенция о специальных миссиях),22 под таковой понимается «временная миссия, по своему характеру представляющая государство, направляемая одним государством в другое с согласия последнего для рассмотрения с ним определенных вопросов или для выполнения в отношении его определенной задачи».

Иммунитетом от уголовной юрисдикции, совпадающим по объему с иммунитетом дипломатического агента, пользуются представители посылающего государства в специальной миссии, члены ее дипломатического персонала и члены их семей, члены административно-технического персонала специальной миссии и члены их семей. Составной частью иммунитета названных лиц является абсолютное право отказа от дачи свидетельских показаний. Далее, иммунитет членов обслуживающего персонала также распространен на действия, «совершенные ими при исполнении своих обязанностей». А иммунитет частного обслуживающего персонала не регламентирован, но может иметь место «только в той мере, в какой это допускает принимающее государство». Закреплена обязанность третьего государства предоставлять соответствующий иммунитет от уголовной юрисдикции любому из этих лиц при транзите через его территорию.23

В качестве безусловного доказательства того, что уголовно-правовой иммунитет членов специальных миссий является разновидностью дипломатического иммунитета, можно привести следующие положения:

1) В случае совершения преступления любой член специальной миссии может быть объявлен принимающим государством (именно государством, а не кем-либо еще) persona non grata; последствия такого решения аналогичны предусмотренным в Венской конвенции 1961 года (ст. 12 Конвенции о специальных миссиях);

2) От иммунитета любого члена специальной миссии может отказаться представляемое государство. Такой отказ также должен быть всегда «определенно выраженным» (ст. 40 Конвенции о специальных миссиях); он снимает препятствие для наступления уголовной ответственности совершившего преступление лица – члена специальной миссии.

Следующей разновидностью дипломатического иммунитета от уголовной юрисдикции является иммунитет представителей государств при международных и межправительственных организациях. Изначально он регламентирован в Конвенции о привилегиях и иммунитетах Организации Объединенных Наций от 13 февраля 1946 года (далее – Общая конвенция 1946 года),24 но получил дальнейшую детализацию в ряде других соглашений и факультативных протоколах к ним.

В литературе высказано мнение, что иммунитет представителей государств при международных организациях не может расцениваться как дипломатический, а является лишь «приравненным в объеме» к последнему.25 С другой стороны, ряд авторов считает иммунитет представителей государств при международных организациях разновидностью дипломатического, выводя этот тезис из статуса и функциональных задач представительства.26 Вторая позиция представляется более обоснованной и соответствующей нормам международного права. В частности, ч. 3 ст. 5 Венской конвенции 1961 года прямо указывает на возможность участия любого члена дипломатического персонала представительства «в качестве представителя аккредитующего государства при любой международной организации». К тому же, другие международно-правовые акты не проводят разграничения между характером и объемом уголовно-правового иммунитета персонала дипломатических представительств и персонала представительств государств при международных организациях. Как и в случае с персоналом специальных миссий, прямым доказательством дипломатического характера иммунитета представителей государств при международных организациях является право аккредитующего государства на отказ от иммунитета своего представителя.

П. «g» раздела 11 ст. IV Общей конвенции 1946 года распространил на представителей государств-членов ООН во время исполнения ими своих служебных обязанностей и во время поездки к месту заседания и обратно «иммунитеты … какими пользуются дипломатические представители»; причем понятие «представители» включает «всех делегатов, их заместителей, технических экспертов и секретарей делегаций» (раздел 16 ст. IV). Причем иммунитет «в отношении сказанного или написанного ими, а также в отношении и всех действий, совершенных ими при исполнении служебных обязанностей» продолжает существовать и после того, как лицо перестало быть представителем государства-участника (раздел 14 ст. IV).

Представитель не освобождается от уголовной юрисдикции своего государства, которое, в свою очередь, «не только имеет право, но и обязано отказаться от иммунитета своего представителя в каждом случае, когда, по мнению Члена Организации, иммунитет препятствует отправлению правосудия» (разделы 14 и 15 ст. IV). Понятно, что последняя формулировка об «обязанности» государства лишить иммунитета своего представителя носит скорее декларативный характер в силу оговорки о том, что оценивает иммунитет в качестве «препятствия правосудию» само государство-член организации.

Конвенция о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений ООН от 21 ноября 1947 года27 вообще не предусмотрела уголовно-правового иммунитета представителей государств-членов как такового, установив лишь иммунитет «от личного ареста или задержания», а также «всякого рода судебно-процессуальный иммунитет в отношении всего сказанного, написанного или совершенного ими в качестве должностных лиц» (ст. V раздел 13).

Иммунитет от уголовной юрисдикции персонала представительств государств-членов международных организаций был детализирован в Венской конвенции о представительстве государств в их отношениях с международными организациями универсального характера от 14 марта 1975 года (далее – Венская конвенция 1975 года).28 В указанной конвенции определены иммунитет глав представительств и членов дипломатического персонала (ст. 30), и иммунитет персонала делегаций государств на конференциях, проводимых в международных организациях (ст. 60), совпадающие по объему с уголовно-правовым иммунитетом дипломатического агента. В ст.ст. 36, 66 определены объемы иммунитетов административно-технического и обслуживающего персонала, аналогичные соответствующим иммунитетам, предусмотренным Венской конвенцией 1961 года. Вопросы об отказе государства от иммунитета его представителя, сроке действия такого иммунитета в Венской конвенции 1975 года решены точно также, как и в Конвенции о дипломатических сношениях (ст.ст. 31, 38, 61, 68).

Анализ действующих международно-правовых актов позволяет проследить тенденцию (хотя и не безоговорочную – в нее не совсем «вписывается» Конвенция о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений ООН 1947 г.) к унификации объема и регламентации действия уголовно-правовых иммунитетов представителей государств при международных организациях и персонала дипломатических представительств. Как представляется, подобный процесс основан на одинаковой юридической природе этих разновидностей дипломатического иммунитета.

Унаследованной от СССР особенностью российской системы зарубежных органов внешних сношений является наличие торговых представительств, считающихся частью дипломатического представительства.29 Вследствие этого иммунитет от уголовной юрисдикции персонала торговых представительств должен рассматриваться в качестве разновидности дипломатического. В целом порядок предоставления и действия иммунитета персонала торговых представительств регламентирован двухсторонними соглашениями,30 а объем иммунитета от уголовной юрисдикции персонала торгового представительства равен иммунитету соответствующей категории дипломатического представительства. В качестве иллюстрации можно привести положения ч. 2 ст. 3 Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Беларусь о взаимном учреждении Торговых представительств: «Торговый представитель и его заместители, а также административно-технический персонал Торгового представительства пользуется теми же привилегиями и иммунитетами, которые признаются согласно международному праву за соответствующими категориями дипломатического и административно-технического персонала иностранных дипломатических миссий».31

В результате рассмотрения разновидностей дипломатического иммунитета можно говорить о тенденции унификации их объемов и регламентов действия во времени и пространстве. Кроме того, относительность любой разновидности дипломатического иммунитета заключается в возможности наступления уголовной ответственности на общих основаниях в случае отказа от иммунитета аккредитующего государства (персоналы: дипломатических представительств, специальных миссий, представительств государств при международных организациях, торговых представительств), либо прекращения исполнения своих обязанностей (дипломатический курьер). В то же время, лицо, объявленное persona non grata и не отзываемое аккредитующим государством, должно нести уголовную ответственность на общих основаниях в стране пребывания.

Наличие дипломатического и любого другого международно-правового иммунитета не освобождает от уголовной юрисдикции посылающего государства (в силу принципа гражданства в действии уголовного закона в пространстве). Поэтому целесообразно включение в УК России более специальной нормы, определяющей порядок уголовной ответственности граждан Российской Федерации, совершивших преступление за рубежом и не привлеченных там к ответственности по причине наличия уголовно-правового иммунитета.

Более того, в уголовном законодательстве ряда государств непосредственно закреплено правило уголовной ответственности должностных лиц – граждан этих стран, совершивших преступление за рубежом и не привлеченных там к ответственности в силу наличия иммунитета от местной уголовной юрисдикции. В круг лиц, подлежащих ответственности в рассматриваемом случае, должны включаться и иные граждане РФ (не только должностные лица), а также постоянно проживающие в России лица без гражданства, так как они тоже могут пользоваться уголовно-правовым иммунитетом (в качестве членов семьи дипломатического или административно-технического персонала).

В связи с вышеизложенным предлагаемая норма может быть включена в качестве составляющей части статьи 12 УК РФ 1996 года («Действие уголовного закона в отношении лиц, совершивших преступление вне пределов Российской Федерации») и выглядеть следующим образом:

«Положения, предусмотренные частью первой настоящей статьи, применяются в отношении должностных лица и иных граждан Российской Федерации, а также постоянно проживающих в Российской Федерации лиц без гражданства, совершивших преступление на территории иностранного государства, если эти лица не были осуждены в иностранном государстве в силу наличия у них иммунитета от уголовной юрисдикции».

Б) Консульский иммунитет.

Разница в юридической природе дипломатического и консульского иммунитетов, отмеченная в литературе, состоит в том, что консул, будучи должностным лицом одного государства, находящимся на территории другого государства в целях защиты прав и интересов граждан и организаций своего государства, не представляет политические интересы последнего.32

Объем консульского иммунитета от уголовной юрисдикции принимающего государства определен в Венской конвенции о консульских сношениях от 24 апреля 1963 года33 (далее – Венская конвенция 1963 года) и многочисленных двусторонних консульских конвенциях. В России продолжают действовать уже называвшееся Положение о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР 1966 г., а также Консульский Устав СССР от 25 июня 1976 года.34

Консульским иммунитетом, согласно п.п. «d», «e» ст. 1 Венской Конвенцией 1963 года, пользуются консульские должностные лица (любые лица, в том числе главы консульских учреждений, которым поручено выполнение консульских функций) и консульские служащие (любые лица, выполняющие административные или технические обязанности по обслуживанию консульского учреждения).

В отличие от дипломатического, иммунитет консульских работников распространен вышеупомянутой Конвенцией только на действия, совершенные ими при выполнении консульских функций (ч. 1 ст. 43). Исходя из буквального смысла этого положения, действие уголовно-правового иммунитета не может быть отнесено только к официальным действиям консульского работника, совершенным при исполнении своих обязанностей.35 Поэтому, консульский работник должен пользоваться иммунитетом при совершении любых деяний, сопряженных с выполнением консульских функций (их перечень содержится в ст. 5 этой же Конвенции).

Таким образом, например, если консул совершает дорожно-транспортное преступление во время поездки на работу, на него иммунитет распространяется. С другой стороны, если консул совершит такое же преступление в частной поездке, иммунитетом он пользоваться не может. Данное утверждение подтверждено практикой. Так, например, генеральный консул США во Владивостоке Д. Кент, возвращавшийся с официальной презентации и совершивший преступление, предусмотренное ч. 1 ст. 264 УК РФ, не был привлечен к ответственности за совершенное дорожно-транспортное происшествие по причине выполнения своих функций по содействию торговых и экономических связей между представляемым государством (США) и государством пребывания (Россия).36

Показательно, что в отношении консульского работника Венская конвенция вполне допускает возбуждение уголовного дела с незамедлительным уведомлением главы консульского представительства; если дело возбуждено против последнего, то по дипломатическим каналам уведомляется представляемое государство (ст. 42).

Подобное нечеткое определение границ консульского иммунитета порождает различные проблемы при правоприменении.

Во-первых, зачастую довольно сложно определить, находилось ли лицо при исполнении своих обязанностей или нет. К тому же в принципе невозможно составить постоянный и исчерпывающий перечень таких обязанностей по причине динамичного развития межгосударственных отношений – иначе каждый раз придется «перекраивать» текст Конвенции со всеми вытекающими последствиями (процедура принятия, ратификация и т.д.) Это обстоятельство позволило отрицать необходимость регламентации консульского иммунитета как такового, а также выдвинуть положение о том, что вопрос об ответственности консула должен каждый раз решаться представляемым государством - только последнее может определять, совершено деяние при исполнении обязанностей или нет.37 Данное предложение находится в прямом противоречии со сложившимся международным обычаем, согласно которому в случае наличия сомнений, совершено ли преступление консулом при исполнении своих официальных обязанностей, суд должен запросить разъяснения у министерства иностранных дел государства пребывания.38

Во-вторых, известно, что процессуальный иммунитет консульских служащих от ареста или предварительного задержания не имеет места «в случае совершения тяжких преступлений» (ч.1 ст. 41 Венской конвенции 1963 г.) Это положение было истолковано как основание полной неответственности консульских служащих за совершенные «нетяжкие преступления».39 Такая точка зрения явно противоречит буквальному пониманию ст.ст. 41, 43 Венской конвенции 1963 года. Другое дело, что законодательства разных стран дают различные определения «тяжкого преступления»,40 что порождает нарушения правила взаимности при предоставлении иммунитета консульским служащим.

Видимо, названные причины юридического характера, наряду с политическими, привели к уравниванию в объеме консульского и дипломатического иммунитетов, проводимому в двусторонних консульских конвенциях, заключенных Россией (либо бывшим СССР) с иностранными государствами.

В советские времена полный иммунитет от уголовной юрисдикции предоставлялся консульским служащим социалистических государств и стран, вставших «на путь некапиталистического развития». Данное положение закреплялось в формуле о том, что «консульские должностные лица, сотрудники консульства и члены их семей, проживающие вместе с ними, пользуются иммунитетом от юрисдикции государства пребывания» (ст. 16 Консульской конвенции между СССР и Республикой Мали от 12 июня 1980 г.41; ст. 16 Консульской конвенции между СССР и Демократической Республикой Сан-Томе и Принсипи от 28 февраля 1981 г.42; ст. 15 Консульской конвенции между СССР и Демократической Республикой Афганистан от 24 мая 1981 г.43; ст. 16 Консульской конвенции между СССР и Народной Республикой Кампучией от 22 декабря 1981 г.44; ст. 16 Консульской конвенции между СССР и Лаосской Народно-Демократической Республикой от 6 апреля 1982 г.45; ст. 16 Консульской конвенции между СССР и Республикой Эквадор от 10 декабря 1982 г.46) А в консульских конвенциях, заключенных в то же время СССР с капиталистическими государствами, уголовно-правовой иммунитет консульских должностных лиц ограничивался лишь «тем, что касается их служебной деятельности». Вообще не шла речь об иммунитете иных консульских служащих (не должностных лиц), а также об иммунитете членов семей и тех и других (ст. 14 Консульской конвенции между СССР и Греческой Республикой от 6 сентября 1978 г.47) Можно полагать, что предоставление того или иного объема иммунитета от уголовной юрисдикции консульских работников было одним из инструментов внешней политики.

В консульских конвенциях, заключенных в последнее время Россией с иностранными государствами, объемы консульского иммунитета практически полностью совпадают с иммунитетом дипломатического агента. Подобное расширение иммунитета консульских служащих соответствует п. «b» ч. 2 ст. 72 Венской конвенции 1963 года («не считается, что имеет место дискриминация … если по соглашению государства предоставляют друг другу режим более благоприятный, чем тот, который требуется положениями настоящей Конвенции») и ст. 28 Положения о дипломатических и консульских представительствах иностранных государств на территории СССР 1966 г. В качестве примера можно рассмотреть Консульскую конвенцию между Российской Федерацией и Республикой Болгария от 7 сентября 1995 г.48

Во-первых, оговорено, что консульское должностное лицо «должно быть гражданином представляемого государства» (ст. 6). Подобное сужение круга лиц, могущих быть консульскими должностными лицами, призвано упорядочить практику предоставления иммунитетов и привилегий, которые обычно не распространяются на консульских должностных лиц – граждан страны пребывания (ст. 22 Венской конвенции 1963 г.)

Во-вторых, иммунитет, равный по всем характеристикам иммунитету дипломатического агента, предоставляется как консульским должностным лицам, так и всем консульским служащим (то есть административно-техническому персоналу консульств), а также членам их семей, если те не являются гражданами страны пребывания или постоянно проживающими в ней лицами (ст. 19). В качестве составной части консульского иммунитета выступает также свидетельский иммунитет, абсолютный для консульского должностного лица и относительный (право отказа от дачи свидетельских показаний об обстоятельствах, касающихся служебной деятельности) для консульских служащих. Но и в последнем случае свидетельский иммунитет консульского служащего фактически является абсолютным, так как не допускается «привлечение его к ответственности в случае отказа от дачи показаний». Положения о свидетельском иммунитете распространены в полной мере на членов семьи консульских должностных лиц и консульских служащих при условии, что они не являются гражданами страны пребывания или постоянно проживающими в ней лицами (ст. 20).

Порядок предоставления иммунитета консульскому курьеру совпадает с таким порядком для дипломатического курьера, в том числе в отношении курьера ad hoc (ст. 17).

В отличие от объема консульского иммунитета, порядок преодоления последнего регламентирован практически одинаково в Венской конвенции 1963 года и в двусторонних конвенциях России с иными государствами.

Во-первых, снимает препятствие для наступления уголовной ответственности отказ аккредитующего государства от иммунитета любого консульского работника. Право такого отказа принадлежит только представляемому государству, он должен «быть определенно выраженным» (ч. 1 ст. 45 Венской конвенции 1963 г.); причем Консульская конвенция между РФ и Болгарией требует обязательную «письменную форму» последнего (ст. 21).

С другой стороны, наступление уголовной ответственности допустимо, когда консульское лицо, совершившее преступление, объявлено persona non grata, а представляемое государство «в течение разумного времени» не отзывает это лицо. В этом случае государство пребывания имеет право не считать такое лицо консульским служащим, и, соответственно, привлечь его к уголовной ответственности без согласия аккредитующей страны. Аннулирование экзекватуры (разрешения государства пребывания на исполнение служебных функций) также допускает наступление уголовной ответственности за совершенное преступление. Хотя последнее обстоятельство в рассматриваемом контексте (проблема ответственности за совершение преступления) является разновидностью отказа страны пребывания считать лицо консульским служащим (ст. 7, 21). Данные положения Консульской конвенции между РФ и Болгарией полностью дублируют ст.ст. 23, 25, 45 Венской конвенции 1963 г.

Международно-правовые акты единогласно регламентируют начало действия уголовно-правового иммунитета («Каждый работник консульского учреждения пользуется привилегиями и иммунитетами, предусмотренными в настоящей Конвенции, с момента его вступления на территорию государства пребывания при следовании к месту своего назначения или, если он уже находится на этой территории, с момента, когда он приступил к выполнению своих обязанностей в консульском учреждении» - ч. 1 ст. 53 Венской конвенции 1963 года), а также гарантируют предоставление такого иммунитета третьими странами при транзите консульских работников через их территорию к месту следования (ст. 54 этой же Конвенции).

Таким образом, можно говорить об устоявшейся тенденции в международном праве предоставления уголовно-правового иммунитета консульским служащим, равного по объему и пределам действия иммунитету дипломатического агента. Необходимо еще раз подчеркнуть, что речь идет именно о совпадении этих иммунитетов в своих объемах, а не о «замене консульского иммунитета на дипломатический».49 Юридическая природа дипломатического и консульского иммунитетов остается различной, исходя из специфики задач их функций. Последнее подтверждается также положением о том, что если сотрудник дипломатического учреждения по той или иной причине исполняет консульские функции, то в его отношении уголовно-правовой и другие иммунитеты продолжают регулироваться «нормами международного права, касающимися дипломатических сношений» (ч. 4 ст. 70 Венской конвенции 1963 г.)

В) Иммунитет персонала международных организаций.

После Второй Мировой войны было создано более ста различных международных организаций как универсального, так и специализированного характера. Россия является учредителем и участницей многих из них. В уголовной юрисдикции нашей страны применяются положения уставов и специальных конвенций, регулирующих порядок предоставления уголовно-правового иммунитета персоналу таких организаций.

Как уже подчеркивалось, не смотря на высказанные позиции о дипломатической природе иммунитета должностных лиц и персонала,50 более обоснованной представляется точка зрения принципиальном отличии юридического характера иммунитета персонала международных организаций от дипломатического.51 Данное утверждение следует из факта разграничения в международно-правовых актах иммунитетов представителей государств при международных организациях, с одной стороны, и персонала этих организаций – с другой. Сказанное подтверждается также и существенным различием в объемах иммунитета персонала международных организаций.

Необходимость предоставления специального иммунитета от уголовной юрисдикции персоналу должностных лиц международной организации декларирована в ч. 2 ст. 105 Устава ООН от 26 июня 1945 г.52 Но впервые детальная регламентация иммунитета должностных лиц и персонала международных организаций была закреплена в действующей и поныне Конвенции о мирном решении международных столкновений от 5 октября 1907 года, где в ст. 46 оговаривался «дипломатический иммунитет» судей Международного третейского суда «при исполнении своих обязанностей».53

Анализ более сорока международно-правовых актов позволяет условно выделить две «разновидности» уголовно-правового иммунитета персонала международных организаций.

Во-первых, не смотря на служебный характер такого иммунитета, предоставляемого «не для личной выгоды», последний нередко приравнивается в объеме к иммунитету дипломатического представителя. Таковым иммунитетом обладают, например:

- Генеральный Секретарь ООН, его Помощники, а также их жены и несовершеннолетние дети (ст. V разделы 19, 20 Общей конвенции 1946 г.);

- судьи Международного Суда ООН при исполнении ими служебных обязанностей54;

- главные администраторы и высшие должностные лица специализированных учреждений ООН, а также их супруги и несовершеннолетние дети.55 В настоящее время иммунитет этих должностных лиц дополнительно регламентирован также в специальных протоколах к Конвенции о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений ООН56 либо в отдельных международно-правовых актах, как это сделано, например, в отношении персонала Международной организации гражданской авиации ООН (ИКАО)57;

- должностные лица иных международных организаций, не являющихся специализированными учреждениями ООН; например Консультативной Комиссии по открытому небу58; «Дунайской Комиссии».59

Предлагается распространить такой же иммунитет на Судей, Прокурора, его заместителей, персонала прокуратуры, Секретаря и его заместителей Международного Уголовного Суда.60 Последнее получило недавнюю апробацию, когда дипломатический по объему иммунитет был предоставлен Судьям, Обвинителям и персоналу Секретариата Международных трибуналов по Югославии и Руанде.61

Думается, что предоставление подобного иммунитета диктуется соображениями исключительного характера международных организаций универсального характера, к которым относятся, в первую очередь, Организация Объединенных Наций и ее учреждения. В России существует практика заключения двухсторонних договоров, в которых оговариваются иммунитеты от уголовной юрисдикции должностных лиц представительств таких организаций, совпадающие по своим характеристикам с иммунитетами, закрепленными в основополагающих конвенциях и уставах. Так, например, в объеме иммунитета дипломатического агента предоставляется иммунитет Главе Представительства ООН в РФ, представителям органов, программ и фондов ООН, а также и другим по согласованию старшим должностным лицам учреждений ООН в нашей стране.62

В последние годы в России весьма актуален вопрос о предоставлении иммунитета от уголовной юрисдикции должностным лицам и персоналу межгосударственных организаций Содружества Независимых Государств, большинство которых находится на территории РФ. Как правило, этим лицам также предоставляется иммунитет, приравненный в объеме к иммунитету дипломатического агента. Особенностью международно-правовых актов СНГ является предоставление идентичного иммунитета членам семей названных лиц (если они не являются гражданами России или постоянно проживающими в ней лицами). Кроме того, обычно оговаривается нераспространение иммунитета «на правоотношения указанных в нем должностных лиц с органами государства их гражданства либо государства их постоянного пребывания». Так, указанный иммунитет предоставлен должностным лицам Межпарламентской ассамблеи СНГ, Штаба по координации военного сотрудничества государств-участников СНГ, Совета командующих пограничными войсками СНГ, судьям Экономического Суда СНГ.63 Для СССР также было характерно признание (в объеме дипломатического) иммунитета от уголовной юрисдикции должностных лиц организаций, членом которых являлся Советский Союз (например, СЭВ64), что можно рассматривать как своеобразную преемственность в регламентации иммунитета персонала международных организаций, имеющих первостепенное значение для нашего государства.

Вторая «разновидность» уголовно-правового иммунитета персонала международных организаций заключается в предоставлении ограниченного освобождения от юрисдикции государства пребывания в отношении обстоятельств, непосредственно связанных со служебной деятельностью. Такой иммунитет обычно действует для персонала организаций, не относимого к кругу должностных лиц последних (как правило, это административно-технический и обслуживающий персонал организаций). Также он может быть распространен на специально оговоренных лиц: например, на экспертов ООН (ст. VI Общей конвенции 1946 г.) и членов Комиссии ООН по правам человека65; должностных лиц ряда международных организаций, например Комиссии (Органа) ООН по морскому праву.66

Служебный характер уголовно-правового иммунитета характерен для персонала европейских организаций. В частности, члены Европейского Совета и Секретариат «пользуются на территории членов иммунитетами и привилегиями, необходимыми для выполнения их функций», они не могут быть подвергнуты «на территории всех государств-членов по таким мотивам, как взгляды или голосование» (п. «а» ст. 40 Устава Совета Европы от 5 мая 1949 г.)67 Аналогичным иммунитетом пользуются члены Европейской Комиссии и Европейского Суда по правам человека.68 Отсутствие четкой регламентации объема уголовно-правового иммунитета персонала европейских организаций восполняется соглашениями между правительствами государств и названными организациями. Так, например, на территории России все должностные лица и служащие Европейского Банка Реконструкции и Развития и его представительства обладают «иммунитетом от судебного преследования в связи с действиями, совершенными ими в официальном качестве».69

Исходя из буквы международных соглашений, можно сделать вывод, что сутью второй разновидности иммунитета персонала международных организаций является неответственность за «все сказанное, написанное или совершенное» при исполнении своих обязанностей, нередко сохраняющаяся и после истечения срока полномочий этих лиц (в частности, у экспертов ООН).

Как и любой другой, иммунитет персонала международной организации не является декриминализирующим фактором. Лицо, обладающее этим иммунитетом, также может подлежать уголовной ответственности после снятия последнего. Различность юридической природы дипломатического иммунитет от иммунитета персонала международных организаций особенно ярко проявляется в процедуре его преодоления.

Если от иммунитета любого дипломатического представителя (в том числе и при международных организациях) может отказаться только аккредитующее государство, то в рассматриваемом виде иммунитета дело обстоит принципиально по другому. Из принципа наличия у международной организации собственной правосубъектности следует вывод о том, что право отказа от иммунитета персонала такой организации не может принадлежать государству, гражданином которого является то или иное лицо.

Возможность лишения иммунитета представителя международной организации может принадлежать:

а) Высшему должностному лицу организации. Так, «Генеральный Секретарь ООН имеет право и обязанность отказаться от иммунитета, предоставленному любому должностному лицу, в тех случаях, когда, по его мнению, иммунитет препятствует отправлению правосудия» (ст. V раздел 20 Общей конвенции 1946 года; ст. XI Соглашения между Правительством России и ООН об учреждении в РФ Объединенного Представительства ООН.) «Право и обязанность» отказа от иммунитета сотрудника специализированной организации ООН также принадлежит главному администратору такого учреждения (ст. раздел 22 Конвенции о привилегиях и иммунитетах специализированных учреждений 1947 г.)

б) Коллегиальному органу организации. Например, в отношении Генерального Секретаря ООН право отказа от иммунитета принадлежит Совету Безопасности ООН (ст. V раздел 20 Общей конвенции 1946 года). А ст. 5.2 Положения о Совете командующих Пограничными войсками СНГ закрепляет право отказа от иммунитета должностного лица за Советом командующих. Наконец, Совет директоров Европейского Банка Реконструкции и Развития может отказаться «от любых иммунитетов» своего персонала.70

в) Организации в целом. Так, например, лишение иммунитета и отрешение от должности Прокурора Международного Уголовного Суда (или его заместителя) и возможно при абсолютном большинстве голосов государств-участников (ч. 2 ст. 15 Проекта международного Уголовного Суда). А, согласно ч. 1 ст. 18 Статута Международного Суда ООН, член Суда не может быть лишен иммунитета и отрешен от должности не иначе как «по единогласному мнению прочих членов Суда».

Таким образом, уголовно-правовой иммунитет персонала международных организаций, как и иные виды иммунитета в уголовном праве, сводится к особому порядку наступления ответственности за совершенное преступление. Особенностью этого иммунитета является различность способов его преодоления.

Г) Иммунитет лиц, находящихся под международной защитой.

Надо сразу оговориться, что «лица, находящиеся под международной защитой» – собирательное понятие. К ним, безусловно относятся и дипломаты, и консулы, и персонал международных организаций. Поэтому в настоящей работе под иммунитетом данных лиц понимается иммунитет иных лиц, регламентированный в международном праве, и не являющийся по своей юридической природе ни одним из вышерассмотренных.

Во-первых, надо говорить об иммунитете глав государств и его представителей (парламентариев, членов правительства и т.д.), находящихся в официальных зарубежных поездках. В литературе его предложено именовать «иммунитетом специальных миссий».71 Но такое определение может внести некоторую путаницу, так как миссия ad hoc, как правило, состоит из профессиональных дипломатов и ее члены пользуются именно дипломатическим иммунитетом в силу специфики их правового статуса и деятельности.

К лицам, пользующимся международной защитой, согласно ст. 1 Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой от 14 ноября 1973 года, в первую очередь относятся:

«а) глава государства, в том числе каждый член коллегиального органа, выполняющего функции главы государства согласно конституции соответствующего государства, или глава правительства, или министр иностранных дел, находящиеся в иностранном государстве, а также сопровождающие члены его семьи;

b) любой представитель или должностное лицо государства, или любое должностное лицо … которое … имеет право в соответствии с международным правом на специальную защиту от любого нападения на его личность, свободу и достоинство, а также проживающие с ним члены его семьи».72

Объем иммунитета названных лиц совпадает с иммунитетом дипломатического агента. Об этом, например, прямо говорит ч. 1 ст. 15 Конвенции о Межпарламентской Ассамблеи государств-участников СНГ от 26 мая 1995 года, особо определяющая статус парламентских делегаций стран-участниц.73

Весьма своеобразной разновидностью рассматриваемого иммунитета является также иммунитет от уголовной юрисдикции лиц, находящихся в стране в соответствии с договорами о правовой помощи. К таким лицам относятся, в первую очередь, свидетели и потерпевшие. Необходимость предоставления иммунитета от уголовной юрисдикции государства, в которое они прибывают в соответствии с договором о правовой помощи, очевидна. Вполне можно согласиться с И.И. Лукашуком, что «в противном случае можно было бы, например, лицо, не подлежащее выдаче, пригласить в качестве свидетеля, а после прибытия возбудить против него уголовное дело».74

Конвенция СНГ о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 года75 предоставила иммунитет не только свидетелям и потерпевшим, но и гражданским истцам и ответчикам, а также экспертам. Указанные лица, в соответствии с ч. 1 ст. 15 названной Конвенции, не могут быть привлечены к уголовной ответственности за деяние, совершенное до пересечения границы. Таким образом, гражданин России, прибывший в нашу страну в качестве свидетеля или иного процессуального лица, не может подлежать ответственности за совершенное «до пересечения границы» преступление, даже если в его отношении имеется приговор суда.76 Такие лица не могут быть привлечены к ответственности в связи с их свидетельскими показаниями или экспертными заключениями по уголовным делам, являющимся предметом разбирательства. Если лицо совершает преступление, уже находясь в стране вызова, оно несет уголовную ответственность на общих основаниях.

Однако, и этот иммунитет является преодолимым, ибо, лицо может быть привлечено к уголовной ответственности за преступление, «совершенное до пересечения границы», в двух случаях:

а) лицо, имея возможность покинуть страну после выполнения своих обязанностей в течение 15 суток, не сделало этого;

б) лицо в частном качестве возвратилось в страну после отъезда.

Необходимо заметить, что указанная Конвенция предусмотрела еще один своеобразный иммунитет, имеющий место при выдаче лица, совершившего преступление, наказуемое сроком лишения свободы на 1 год и более. В соответствии с ч.1 ст. 66, «без согласия запрашиваемой Договаривающейся Стороны выданное лицо нельзя привлечь к уголовной ответственности… за совершенное до его выдачи преступление, за которое оно не было выдано». Следовательно, согласие запрашиваемого государства является обязательным условием привлечения к уголовной ответственности в рассматриваемом случае. Надо также отметить, что выдаваемое лицо не может быть гражданином запрашиваемой страны (ч. 1 ст. 57), а деяние должно признаваться преступлением в запрашивающей и запрашиваемой Сторонах (ч. 1 ст. 56).

Итак, выделение иммунитета «лиц, находящихся под международной защитой» довольно условно. Такой иммунитет всегда обусловлен особым их статусом и не является по своей юридической природе дипломатическим, консульским или иммунитетом персонала международных организаций.

Д) Иммунитет Президента Российской Федерации.

Ст. 93 Конституции России 1993 года, регламентирующая отрешение от должности Президента России, прямо указывает на наличие уголовно-правового иммунитета последнего.

Основанием импичмента Президента является совершение им государственной измены (ст. 275 УК РФ) или иного «тяжкого преступления». В ранее действовавшем УК РСФСР 1960 года в ст. 7-1 (введенной 23 июня 1972 г.) содержался исчерпывающий перечень тяжких преступлений. Однако УК РФ 1996 года предусмотрел в ст. 15 иную классификацию преступлений, которые разделены на категории небольшой и средней тяжести, тяжкие и особо тяжкие. Поэтому норма Конституции должна распространяться и на обвинение Президента в совершении особо тяжкого преступления. В противном случае складывается абсурдная ситуация – особо тяжкое преступление, носящее гораздо большие характер и степень общественной опасности по сравнению с тяжким преступлением, не может быть материальным основанием для лишения Президента уголовно-правового иммунитета.

Исходя из конституционного предписания, иммунитет президента при совершении им преступлений небольшой или средней тяжести является абсолютным. В таком случае уголовная ответственность Президента исключается, так как совершение этих преступлений не является основанием для процедуры отрешения его от должности.

В связи с введением в действие нового Уголовного кодекса России, закрепившего новую категоризацию преступлений, представляется необходимым дополнить ч. 1 ст. 93 Конституции РФ указанием на совершение особо тяжкого преступления как на основание возможного обвинения Президента:

«Президент Российской Федерации может быть отрешен от должности Советом Федерации только на основании выдвинутого Государственной Думой обвинения в государственной измене или совершении иного тяжкого либо особо тяжкого преступления …».

В качестве условия наступления уголовной ответственности Президента за совершенное тяжкое (и особо тяжкое) преступление Конституция называет отрешение его от должности. Следовательно, уголовной ответственности подлежит лицо, отрешенное от должности Президента РФ. Процедура отрешения Президента от должности предусматривает следующие этапы:

- выдвижение обвинения в совершении тяжкого либо особо тяжкого преступления Государственной Думой Федерального Собрания России; данное решение Государственной Думы должно быть принято квалифицированным большинством депутатов (2/3 и более голосов от общего состава) при наличии заключения специально создаваемой Государственной Думой комиссии;

- дача Верховным Судом России заключения о наличии в действиях Президента состава соответствующего преступления;

- заключение Конституционного Суда России о соблюдении установленного Конституцией порядка выдвижения обвинения против Президента;

- решение об отрешении Президента РФ от должности принимается Советом Федерации Федерального Собрания России квалифицированным большинством голосов (порог в 2/3 от общего числа депутатов).

Уголовная ответственность лица, отрешенного от должности Президента России, может наступить только при соблюдении всех указанных условий. К тому же Конституция РФ устанавливает определенный срок для процедуры отрешения Президента от должности. Так, если по истечении трех месяцев со дня выдвижения Государственной Думой соответствующего обвинения Совет Федерации не примет никакого решения, обвинение против Президента расценивается как отклоненное.

Не смотря на отсутствие какой-либо регламентации, представляется, что иммунитет должен распространяться и на деяния, совершенные Президентом до вступления в должность (в соответствии со ст. 60 Федерального Закона «О выборах Президента Российской Федерации» от 21 апреля 1995 года,77 таковое считается совершенным на тридцатый день со дня официального объявления результатов выборов Центральной избирательной комиссией РФ).

Итак, в случае совершения тяжкого либо особо тяжкого преступления иммунитет Президента РФ является относительным, а наступление уголовной ответственности связано с соблюдением процедуры импичмента.

В последнее время в прессе отмечается, что в России созрела необходимость в принятии закона о статусе экс-президента. По мнению автора одного из законопроектов – В. Зоркальцева – экс-президент должен иметь статус пожизненного члена Совета Федерации, что гарантирует ему депутатскую неприкосновенность. Во втором законопроекте (автор – М. Юрьев) предусмотрена статья следующего содержания: «Лица, занимавшие должность Президента РФ, не могут быть привлечены к уголовной, гражданско-правовой и иной ответственности…».78

Надо заметить, что практически нигде в мире бывшие главы государств не обладают неприкосновенностью. Достаточно, например, вспомнить общеизвестный факт привлечения к ответственности и осуждения обоих экс-президентов Южной Кореи. В Европе также имеется опыт привлечения к ответственности бывших политических лидеров государства.79

В то же время, традиции президентской власти в России еще слабы, и нет гарантии от последующего после истечения срока полномочий сведения счетов за принятые решения. Видимо, это обстоятельство диктует необходимость введения иммунитета от уголовной ответственности экс-президента РФ. Последнее требует ограничения действия иммунитета только на деяния, совершенные лицом в качестве президента.

Предпочтительнее выглядит идея принятия специального закона о статусе бывшего президента РФ, ибо предлагаемое предоставление экс-президенту статуса пожизненного члена Совета Федерации существенно противоречит закрепленному в ч. 2 ст. 95 Конституции РФ положению о составе Совета Федерации.

Относительным иммунитетом от уголовной юрисдикции обладает также кандидат на пост Президента России. Так, согласно ч. 7 ст. 37 вышеназванного Федерального Закона «О выборах Президента Российской Федерации», привлечение к уголовной ответственности кандидата на должность Президента возможна только при наличии согласия Генерального прокурора РФ. Последний о принятом решении обязан незамедлительно известить Центральную избирательную комиссию России. Иммунитет распространен на деяния, совершенные как до регистрации лица в качестве кандидата, так и во время пребывания в этом статусе.

Рассматриваемый уголовно-правовой иммунитет начинается с момента регистрации Центральной избирательной комиссией кандидатов на должность Президента РФ. Это прямо вытекает из положения ч.ч. 1-5 ст. 37 этого же Закона, предоставляющих все гарантии кандидату именно «со дня регистрации», а не по факту его выдвижения избирательным объединением (блоком) либо непосредственно избирателями.

Время действия иммунитета кандидата на должность Президента (проигравшего выборы) заканчивается в момент официального объявления результатов выборов. В случае назначения повторного голосования сохраняется иммунитет обоих кандидатов, набравших наибольшее количество голосов в первом туре голосования. Если назначены повторные выборы, то в день принятия этого решения должен прекращаться иммунитет всех кандидатов (ст.ст. 56-57 ФЗ «О выборах Президента Российской Федерации»).

Представляется, что лицо, победившее на выборах Президента, в промежуток времени от даты объявления итогов голосования до момента официального вступления в должность, пользуется президентским иммунитетом от уголовной юрисдикции. Сказанное следует из положения ч. 1 ст. 81 Конституции РФ о том, что «Президент Российской Федерации избирается … гражданами Российской Федерации…», то есть лицо становится главой государства в день волеизъявления народа, а не в день своего вступления в должность.

Е) Депутатский (парламентский) иммунитет.

Порядок наступления уголовной ответственности представителей законодательной ветви власти России в УК РФ специально не оговорены. Однако, согласно статье 98 Конституции России, депутаты Совета Федерации и депутаты Государственной Думы Федерального Собрания РФ обладают неприкосновенностью в течение всего срока их полномочий; они не могут быть задержаны, арестованы, подвергнуты обыску, кроме случаев задержания на месте преступления, а также подвергнуты личному досмотру, за исключением случаев, когда это предусмотрено федеральным законом для обеспечения безопасности других людей; вопрос о лишении неприкосновенности решается по представлению Генерального прокурора Российской Федерации соответствующей палатой Федерального Собрания.

Таким образом, в Основном законе РФ по сути дела обозначены не только условия ограничения совершения уголовно-процессуальных действий в отношении депутатов, но и пределы их уголовной ответственности, т.е. пределы депутатского иммунитета от уголовной юрисдикции.

Тем не менее, отсутствие до недавнего времени специального российского закона о статусе депутата федеральных органов законодательной власти ставило под сомнение наличие особого порядка привлечения депутатов к уголовной ответственности как в судебной практике,80 так и в теории права.81

Принятый 8 мая 1994 года Федеральный Закон «О статусе депутата Совета Федерации и статусе депутата Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»,82 (далее – Закон «О статусе депутата…») воспроизводя вышеназванные конституционные положения о депутатской неприкосновенности, предусматривает также невозможность привлечения его к уголовной, без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания (ч. 1 ст. 18); а ч. 2 ст. 20 названного Закона устанавливает, что для получения согласия на привлечение депутата к уголовной ответственности, налагаемой в судебном порядке, Генеральный прокурор Российской Федерации вносит в соответствующую палату Федерального Собрания представление. Таким образом, федеральный закон устанавливает более широкий, чем указанный в Конституции Российской Федерации, перечень случаев, при которых депутат не может быть лишен неприкосновенности без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания.

Из смысла статьи Конституции России вытекает, что неприкосновенность парламентария не означает его освобождения от ответственности за совершенное преступление, если таковое совершено не в связи с осуществлением собственно депутатской деятельности. На таком понимании пределов депутатского иммунитета от уголовного преследовании остановился и Конституционный суд РФ в своем Постановлении № 5-П от 20 февраля 1996 г.,83 заявив о том, что подобное расширительное понимание неприкосновенности в этих случаях приведет к искажению публично-правового характера парламентского иммунитета и его превращению в личную привилегию.

Поэтому с соблюдением ограничений, предусмотренных статьей 98 Конституции Российской Федерации, в отношении депутата допустимо осуществление судопроизводства на стадии дознания и предварительного следствия вплоть до принятия решения о передаче дела в суд без согласия соответствующей палаты Федерального Собрания. Таким образом, привлечение депутата к уголовной ответственности за совершение преступления, не связанного с депутатской деятельностью, вполне возможно на досудебной стадии судопроизводства, для чего согласия соответствующей палаты Федерального Собрания РФ не требуется.

Вместе с тем это не означает лишение парламентария уголовно-правового иммунитета в полном объеме. Речь должна идти об изъятии в действии уголовно-процессуального иммунитета.84 Действительно, если по завершении предварительного следствия Генеральный прокурор Российской Федерации придет к выводу о необходимости передать дело об уголовном судебном преследовании в суд, он должен незамедлительно внести представление в соответствующую палату Федерального Собрания. В случае, когда палата, рассмотрев представление, установленным большинством голосов не примет на основании имеющихся материалов решения о лишении депутата неприкосновенности, вопрос о судебном разбирательстве отпадает. Следовательно, снимается вопрос и о наступлении уголовной ответственности в полном масштабе.

Таким образом, особый порядок привлечения депутата к уголовной ответственности в судебном порядке, составляет одну из существенных черт депутатского иммунитета. Депутатский иммунитет не является абсолютным по своей правовой природе, и возможность его лишения с последующим наступлением уголовной ответственности в полном объеме зависит от дачи согласия на то соответствующей палаты парламента России.

Тем не менее и Федеральный Закон, и называвшееся Постановление Конституционного Суда РФ № 5-П закрепляют как бы две разновидности депутатского иммунитета в уголовно-материальном плане.

Действительно, ч. 3 ст. 18 Закона «О статусе депутата…» указывает на невозможность его привлечения к уголовной ответственности за высказанное мнение, позицию, выраженную при голосовании и другие действия, соответствующие статусу депутата, в том числе и по истечению срока полномочий. На первый взгляд, это предписание практически полностью совпадает с традиционной европейской «свободой речей и дебатов», на которую также не распространены сроки давности привлечения к ответственности.

Однако, с другой стороны в самой рассматриваемой норме есть серьезное противоречие, так как «данное положение не распространяется на случаи, когда со стороны депутата были допущены публичные оскорбления или клевета и иные нарушения, ответственность за которые предусмотрена федеральным законодательством». Как известно, уголовное законодательство является исключительным предметом ведения федерации. Можно допускать возможность совершения тех или иных преступлений при голосовании (например, возбуждение религиозной, национальной или религиозной вражды – ст. 282 УК РФ). Но, по здравому рассуждению, навряд ли можно говорить о «совместимости» со статусом народного избранника совершения им при исполнении своих функций любого преступления, в том числе и небольшой тяжести.

Поэтому указанное уточнение, содержащееся в ч. 3 ст. 18 Закона «О статусе депутата…» ставит под сомнение наличие абсолютного иммунитета парламентариев за «сказанное и сделанное» при выполнении своих законотворческих и политических полномочий («при голосовании»).

В целом анализ положений федерального законодательства позволяет говорить о необходимости такого иммунитета депутатов федерального уровня, в силу которого наступление уголовной ответственности за совершение всякого преступления должно быть связано с получением согласия на это соответствующей палаты парламента, за исключением преступлений, совершенных непосредственно при осуществлении законотворческого процесса.

Как ранее подчеркивалось, эффективность наличия двух разновидностей депутатского иммунитета (относительного при совершении общеуголовных преступлений и абсолютного при осуществлении законотворчества) проверена в развитых странах в течение длительного времени.85 Для устранения ситуации двоякого толкования иммунитета «за сказанное и сделанное при голосовании», порождающей массу проблем в правоприменении, необходимо изложить ч. 3 ст. 18 Закона «О статусе депутата…» в следующей редакции:

«Депутат Совета Федерации и депутат Государственной Думы не могут быть привлечены к административной и уголовной ответственности за высказанное мнение, позицию, выраженную при голосовании, в том числе и по истечении срока их полномочий».

Как видно, в этом случае абсолютный иммунитет депутатов будет распространен только в отношении действий, совершенных при осуществлении законотворческой деятельности. А вопрос о возможности или невозможности ответственности депутата за мнение, выраженное где-нибудь на митинге, отпадет сам собой.

Надо заметить, что многими наличие депутатского иммунитета от уголовной юрисдикции воспринимается отнюдь не как гарантия деятельности народных избранников, а, не смотря на заверения законодателя и Конституционного Суда России об обратном, именно как личная привилегия. Недаром в последнее время на самом высоком уровне (например, министром юстиции РФ П. Крашенинниковым) все настойчивее предлагается отказаться от практики получения согласия палаты парламента для привлечения депутата к уголовной ответственности.86

Далее, в статье 19 Закона «О статусе депутата…» указано также, что депутат Совета Федерации и депутат Государственной Думы вправе отказаться от дачи свидетельских показаний по гражданскому или уголовному делу об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с выполнением им депутатских обязанностей. Конституция Российской Федерации допускает установление федеральным законом «иных случаев» освобождения лица от дачи свидетельских показаний (ч. 2 ст. 51). Из права каждого человека на защиту себя или своих близких, права каждого человека не свидетельствовать против самого себя и не быть принуждаемым к даче таких показаний следует, что лица, которые освобождаются от обязанности давать свидетельские показания, включаются те, кто обладает доверительной информацией, будь то в силу родственных связей или по роду своей профессиональной деятельности (адвокат, священник и т.п.)

Доверительную информацию по роду своей деятельности может получить и депутат. Распространение такой информации в форме свидетельских показаний по существу означает, что лицо, сообщившее ее, ставится в положение, когда оно фактически свидетельствует против самого себя. Именно при такого рода доверительной информации депутат может быть освобожден от дачи свидетельских показаний. Свидетельский иммунитет депутата включается в общий иммунитет парламентария от уголовной юрисдикции. Нельзя не согласиться с позицией Конституционного Суда России, прямо указавшего в своем Постановлении № 5-П, что данное право не должно допускать «расширительного толкования и отказа от дачи свидетельских показаний по уголовному делу об обстоятельствах, не связанных с осуществлением им депутатской деятельности».

Федеративное устройство России предполагает наличие уголовно-правового иммунитета депутатов законодательных органов субъектов РФ. К сожалению, до сих пор отсутствует единый правовой статус народных представителей этого уровня. Региональные правовые акты по-разному определяют пределы депутатской неприкосновенности. Так, например, Закон республики Татарстан от 29 августа 1990 года «О статусе народных депутатов республики Татарстан» устанавливает, что «народный депутат Республики Татарстан на территории Республики Татарстан, а также на всей территории РСФСР не может быть привлечен к уголовной ответственности … без согласия Верховного Совета Республики Татарстан, а в период между сессиями – без согласия Президиума Верховного Совета Республики Татарстан с учетом заключения Мандатной комиссии и Комиссии по законодательству, законности, правопорядку и привилегиям» (ч. 1 ст. 22). Уголовное дело в отношении народного депутата Татарии может быть возбуждено «только прокурором Республики Татарстан» (ч. 2 ст. 22). Народный депутат Татарии «после истечения срока полномочий может быть привлечен к ответственности за предъявленное ему обвинение в нарушении закона, допущенное в период исполнения депутатских полномочий»(ч. 4 ст. 22). Для получения согласия на привлечение народного депутата Республики Татарстан к уголовной ответственности «прокурор Республики Татарстан перед предъявлением обвинения … вносит в Верховный Совет Республики Татарстан представление» (ч. 1 ст. 23); рассматриваемое не позднее, чем в месячный срок (ч. 2 ст. 23).87

С другой стороны, Закон Ставропольского края от 8 июля 1994 года «О статусе депутата Государственной Думы Ставропольского края» установил, что депутат «не может быть привлечен на территории края к уголовной ответственности» без согласия Государственной Думы Ставропольского края (ч. 1 ст. 18); он вправе отказаться от дачи свидетельских показаний по уголовному (гражданскому) делу об обстоятельствах, ставших ему известными в связи с выполнением депутатских обязанностей (ст. 19). Вопрос о лишении неприкосновенности решается по представлению прокурора края (ч. 1 ст. 20); на привлечение к уголовной ответственности необходимо согласие Государственной Думы края (ч. 2); представление рассматривается не более чем в недельный срок – о решении прокурор края извещается в 3-х дневный срок (ч. 3).88

Разночтения в приведенных правовых актах налицо.

Во-первых, если исходить из положения, что депутат законодательного органа субъекта федерации является представителем проживающего в нем народа, становится непонятным запрет на привлечение депутата к уголовной ответственности вне территории субъекта без согласия представительного органа последнего. К тому же возбуждение уголовного дела «только» прокурором субъекта РФ в отношении такого депутата не вписывается в систему распределения власти между федеральным центром и субъектами.

Еще в СССР было установлено законом, что право лишения неприкосновенности депутата принадлежит Совету соответствующего уровня.89 Этим же путем идет и судебная практика, отрицающая необходимость согласия регионального органа представительной власти на привлечение его депутата к уголовной ответственности в случае совершения преступления на территории другого региона.90 Надо сказать, что различная регламентация пределов действия иммунитетов депутатов (на примере Татарской республики и Ставропольского края) в конечном итоге нарушает принцип равенства субъектов Федерации между собой, исходящий из смысла Конституции.

Во-вторых (и это главное), законодательство субъектов России устанавливает порядок наступления уголовной ответственности в обход федерального законодательства, что в корне противоречит указанию п. «о» ст. 71 и ч. 1 ст. 76 Конституции РФ.91

Исходя из изложенного, необходимо издать один федеральный закон, определяющий единый статус депутатов представительных органов всех уровней. Действие иммунитета депутатов субъектов РФ должно быть ограничено территорией последних. Следовательно, при совершении депутатом преступления на территории другого субъекта России, иммунитетом от уголовной юрисдикции он пользоваться не может.

Право лишения иммунитета региональных депутатов должно принадлежать законодательным органам субъектов России и только в случае совершения преступления на их территории (например, в советское время иммунитет депутатов местных Советов устанавливался ст. 34 Закона СССР от 20 сентября 1972 года «О статусе депутатов Советов депутатов трудящихся в СССР»).92

Федеральное российское законодательство также устанавливает уголовно-правовой иммунитет кандидатов в депутаты. Согласно ст. 22 Федерального Закона от 6 декабря 1994 года «Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации»,93 «кандидат после регистрации» не мог «быть привлечен без согласия прокурора (соответственно уровню выборов) к уголовной ответственности». После утраты силы этим законом аналогичное положение об иммунитете кандидата в депутаты было повторено ст. 44 Федерального Закона России от 21 июня 1995 года «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации»;94 ст. 24 Временного приложения к Федеральному Закону Российской Федерации от 26 ноября 1996 года «Об обеспечении конституционных прав граждан Российской Федерации избирать и быть избранными в органы местного самоуправления»95.

Надо еще раз подчеркнуть, что и статус кандидата в депутаты законодательного органа субъекта РФ должен быть единым и регламентироваться федеральным законом.

Ж) Иммунитет судей.

Как и депутатский, иммунитет судей от не нашел отражения в тексте уголовного закона. Согласно ст. 122 Конституции России и ст. 16 Федерального Конституционного Закона РФ от 31 декабря 1996 года «О судебной системе Российской Федерации»,96 судьи неприкосновенны, и уголовно-правовой аспект этой неприкосновенности заключается в том, что они не могут быть привлечены к уголовной ответственности иначе, как в порядке, определяемом федеральным законом.

Иммунитет судей конкретизирован в ст. 16 Федерального Закона Российской Федерации от 26 июня 1992 года «О статусе судей в Российской Федерации» с изменениями и дополнениями от 19 мая 1995 года97 (далее – Закон «О статусе судей…»). Под судьями общих и арбитражных судов, в соответствии с ч. 4 ст. 1 настоящего Закона, понимаются «лица, наделенные в конституционном порядке полномочиями осуществлять правосудие и исполняющие свои обязанности на профессиональной основе». Постановление Верховного Совета РФ от 17 февраля 1993 года «О некоторых вопросах реализации положений Закона Российской Федерации «О статусе судей в Российской Федерации» в отношении судей военных судов, об их материальном обеспечении и мерах социальной защиты»98 и ст.ст. 12, 22 вышеназванного Закона «О судебной системе Российской Федерации» распространяют единый статус и на судей военных судов.

Во-первых, судья не может быть привлечен к любой (в том числе и уголовной) ответственности за выраженное им при осуществлении правосудия мнение и принятое решение, если вступившим в законную силу приговором суда не будет установлена его виновность в преступном злоупотребление.

Во-вторых, возбуждение против судьи любого уголовного дела, а также привлечение судьи к уголовной ответственности возможно только при согласии соответствующей квалификационной коллегии судей. Инициировать возбуждение уголовного дела против судьи может только Генеральный прокурор или исполняющее его обязанности лицо.

Казалось бы, вырисовываются две разновидности иммунитета судей общих, арбитражных и военных судов (согласно п. 1 ст. 2 Закона «О статусе судей…», правовое положение судей Конституционного Суда РФ определяется федеральным конституционным законом), а именно:

1) служебный иммунитет (выраженное мнение или решение при отправлении правосудия);

2) общеуголовный иммунитет.

Однако, в любом случае, для возбуждения уголовного дела в отношении судьи и наступления уголовной ответственности требуется согласие соответствующей квалификационной коллегии судей. Поэтому можно говорить скорее о едином иммунитете судей общих, арбитражных и военных судов.

Как отметил Конституционный Суд России в своем Постановлении № 6-П от 7 марта 1996 года,99 отказ квалификационной коллегии судей в возбуждении уголовного дела против судьи «не является непреодолимым препятствием».

Действительно, п. 26 Положения о квалификационных коллегиях судей от 13 мая 1993 года100 допускает обжалование решения квалификационной коллегии об отказе в даче согласия на возбуждение уголовного дела в отношении судьи в Высшую квалификационную коллегию судей России. Кроме того, согласно ч.ч. 1,2 ст. 46 Конституции РФ, действия и решения государственных органов, в результате которых нарушены права и свободы гражданина или созданы препятствия осуществлению гражданином его прав и свобод, могут быть обжалованы в суд. Никаких исключений из этого конституционного принципа не допускается.

Таким образом, решение квалификационной коллегии судей об отказе в даче согласия на возбуждение уголовного дела в отношении судьи, может быть преодолено либо обращением в Высшую квалификационную коллегию судей, либо обжалованием этого решения в суде. А уголовно-правовой иммунитет судьи выступает лишь в качестве процедурного механизма и не означает освобождения судьи от уголовной ответственности.

Закон «О судебной системе Российской Федерации» в ст. 1 указал, что судебная власть в РФ «осуществляется только судами в лице судей и привлекаемых в установленном законом порядке к осуществлению правосудия присяжных, народных и арбитражных заседателей». Поэтому иммунитет судей распространяется в полном объеме на указанных лиц на время исполнения ими своих обязанностей по осуществлению правосудия в качестве присяжных, народных и арбитражных заседателей (что подтверждено и ст. 8 этого же Закона).

Несколько по другому регламентирован иммунитет судей Конституционного Суда РФ. В соответствии со ст. 15 Федерального Конституционного Закона РФ от 21 июля 1994 года «О Конституционном Суде Российской Федерации»101 выделяются два вида иммунитета судей Конституционного Суда:

1) Абсолютный иммунитет в отношении мнения, выраженное в заседании Конституционного Суда, а также решения, принятого Конституционным Судом. На этот иммунитет не распространяются сроки давности привлечения к уголовной ответственности и после истечения полномочий судьи Конституционного Суда (согласно ст. 12 этого же Закона, однократный срок полномочий установлен в 12 лет).

2) Относительный иммунитет в отношении всех других деяний. Наступление уголовной ответственности в этом случае ставится в зависимость от согласия самого Конституционного суда РФ. Причем полномочия судьи, в отношении которого дано согласие на привлечение к уголовной ответственности, приостанавливаются. А, в случае вынесения обвинительного приговора, они прекращаются (ст.ст. 17, 18 Закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»).

Итак, законодательство России предусматривает, по сути дела, две разновидности уголовно-правового иммунитета судей. С одной стороны, это иммунитет судей и заседателей (присяжных, народных, арбитражных) общих, арбитражных и военных судов, а с другой – иммунитет судей Конституционного Суда РФ.

З) Иммунитет должностных лиц Российской Федерации.

Определенным уголовно-правовым иммунитетом обладает ряд высших должностных лиц нашей страны, назначаемых на должность соответствующей палатой Федерального Собрания. Такой иммунитет связан с их исключительным статусом в системе государственной власти. Он всегда носит относительный характер, и возможность его преодоления увязана с дачей на то согласия палаты парламента, назначившей на должность то или иное должностное лицо. Анализ законодательства позволяет говорить об уголовно-правовом иммунитете:

- Уполномоченного по правам человека, для привлечения к уголовной ответственности которого требуется согласие Государственной Думы (ст.ст. 11, 12 Федерального Конституционного Закона РФ «Об Уполномоченным по правам человека в Российской Федерации» от 26 февраля 1997 года.102) Время действия этого иммунитета начинается в момент принесения присяги и заканчивается принесением присяги вновь назначаемым Уполномоченным;

- Председателя Счетной палаты России, его заместителя и аудиторов, чья уголовная ответственность наступает только при согласии «той палаты Федерального Собрания Российской Федерации, которая их назначила на должность в Счетную Палату». Уголовное дело в отношении перечисленных лиц возбуждается Генеральным прокурором (ст. 29 Федерального Закона Российской Федерации от 11 января 1995 года «О Счетной Палате Российской Федерации»103). В соответствии с п. «и» ч. 1 ст. 102 и п. «г» ч. 1 ст. 103 Конституции РФ, заместитель председателя Счетной Палаты и половина аудиторов назначаются Советом Федерации, а председатель и вторая половина аудиторов – государственной Думой.

В этом перечне особо выделяется уголовно-правовой иммунитет членов избирательных комиссий с правом решающего голоса, которые не могут «в период проведения выборов … быть привлечены без согласия соответствующего прокурора к уголовной ответственности».104 Понятно, что подобный «временный» иммунитет призван гарантировать нормальный порядок проведения выборов главы государства и представителей законодательной власти.

Проблематичен вопрос о наличии уголовно-правового иммунитета работников прокуратуры. Действительно, ч. 1 ст. 39 Федерального Закона Российской Федерации от 17 января 1992 года «О прокуратуре Российской Федерации» в редакции Федерального Закона Российской Федерации от 18 октября 1995 года105 предусматривает возможность возбуждения уголовного дела в отношении прокурорского работника (любого работника прокуратуры, имеющего классный чин) с согласия вышестоящего прокурора. Но здесь же подчеркивается, что при возбуждении уголовного дела судом такого согласия не требуется. А ч. 5 ст. 12 того же Закона предписывает освобождение прокурорского работника от должности «в случае совершения им преступления, установленного вступившим в законную силу приговором суда».

Таким образом, предварительное отстранение от должности прокурорского работника не является препятствием для уголовной ответственности работника прокуратуры. А последняя может наступить для любого, в том числе Генерального, прокурора на общих основаниях без преодоления каких-либо «барьеров» (по факту возбуждения уголовного дела судом). Но любой уголовно-правовой иммунитет в конечном итоге сводится как раз к наличию обязательного препятствия для наступления уголовной ответственности. Следовательно, нельзя говорить о наличии такого иммунитета у работников прокуратуры.

И) Свидетельский иммунитет.

Свидетельский иммунитет определенного круга лиц получил непосредственное закрепление в УК России 1996 года. Он не предполагает наличия неприкосновенности лица, им обладающего, и относится к частноуголовным иммунитетам (то есть к иммунитетам, регламентирующим особый порядок наступления уголовной ответственности по конкретным статьям УК).

Изначально уголовно-правовое содержание свидетельского иммунитета установлено в ч. 1 ст. 51 Конституции России, в соответствии с которой «никто не обязан свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом». Примечание к ст. 308 УК РФ 1996 г. практически полностью воспроизводит эту формулировку: «Лицо не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний против себя самого, своего супруга или своих близких родственников». И если исключение уголовной ответственности за отказ от дачи свидетельских показаний против себя самого прямо вытекает, как уже говорилось, из привилегии от самообвинения, то непосредственно в свидетельский иммунитет супруга и близких родственников, закрепленный в Уголовном законе, основанный на семейном и родственном статусе допрашиваемого лица.

В круг лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, помимо супруга, включены «близкие родственники» – то есть родители, дети, усыновленные (удочеренные), родные братья и сестры, дед, бабка, внуки (п. 9 ст. 34 УПК РСФСР). Тем не менее представляется необходимым определить круг близких родственников, пользующихся свидетельским иммунитетом, непосредственно в Уголовном законе – в примечании к ст. 308 УК РФ. Причем в круг формально определенных лиц, пользующихся свидетельским иммунитетом на основании семейных и родственных связей, должны включаться родители, дед и бабка супруга.

Согласно ст. 1 Семейного кодекса России 1995 года («Признается брак, заключенный только в органах записи актов гражданского состояния»), право на отказ от дачи показаний имеет формальный супруг лица. Но сущность свидетельского иммунитета состоит в том, что нельзя ставить человека перед необходимостью предавать близких себе. Общеизвестно, что семейные отношения нередко далеки от идеала. Вполне допустима ситуация, когда субъективно наиболее дорогим для лица является человек, не являющийся супругом или близким родственником. А последние могут относиться к лицу резко негативно. Сказанное верно и с обратной стороны.

Именно в силу этих соображений необходимо распространить свидетельский иммунитет и на субъективно близких лицу людей. В их число вполне могут попадать сожительствующие, не состоящие в официальном браке и их родители. Как уже говорилось, это сделано в уголовном законодательстве ряда европейских стран. Конечно, такая позиция далеко не бесспорна. Но если следовать «нравственным началам» уголовного закона, такое предложение напрашивается само собой.106 Кстати, сожительствующие и их общие дети по отношению друг к другу обладают свидетельским иммунитетом. Почему же первые не могут пользоваться этим иммунитетом между собой? Тем более, что УК РФ в ряде статей Особенной части ввел понятие «близкого лица», круг которых далеко не исчерпывается супругом и близкими родственниками (п. «б» ч. 2 ст. 105, п. «а» ч. 2 ст. 111, ст. 317 и др.)

Характер даваемых показаний оценивается самим субъектом, ибо их юридическая оценка имеет место в судебном решении. Если исходить из буквы Уголовного закона, то нельзя согласиться с позицией о допущении отказа от дачи любых, в том числе и оправдывающих показаний.107 Поэтому под показаниями «против» себя и иных лиц надо понимать любые сведения уличающего характера. Иными словами, круг фактических данных, о которых свидетель вправе умолчать или отказаться свидетельствовать, должен быть ограничен «только уголовно-противоправными интересами лица и его близких».108

С другой стороны, вполне обоснована точка зрения, что закон не допускает «права на ложь».109 Наличие родственных и супружеских связей не означает невозможности дачи показаний как таковых. Если лицо отказывается от свидетельского иммунитета, и дает заведомо ложные показания, оно должно нести ответственность по ст. 307 УК РФ. Поэтому нельзя согласится с предложением исключить уголовную ответственность для супруга и близких родственников за дачу заведомо ложных показаний.110

В литературе также предложено распространить свидетельский иммунитет на потерпевшего111 на основании того, что он допрашивается по правилам допроса свидетеля. Но в уголовно-материальном плане специальная оговорка относительно потерпевшего излишня, так как он вполне подпадает под дефиницию «лица, свидетельствующего против себя».

Как уже отмечалось, проявлением свидетельского иммунитета, основанного на супружестве или родстве, является положение о том, что лицо не подлежит уголовной ответственности за заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений, совершенных его супругом или близким родственником (примечание к ст. 316 УК России).

Заранее необещанное укрывательство преступления эволюционировало в советском уголовном праве от разновидности пособничества в его совершении (ст. 16 УК РСФСР 1922 г.) до разновидности прикосновенности к преступлению (ст. 18 УК РСФСР 1960 г.) Действующий УК 1996 года определил уголовную ответственность только за заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений. Отказ от дачи показаний и заранее не обещанное укрывательство являются однородными преступлениями против правосудия.

Можно повториться, что иммунитет лиц от уголовного преследования за их совершение, основанный на супружестве или родстве, традиционен для дореволюционного отечественного уголовного законодательства и для современного уголовного законодательства ряда стран. Поэтому можно утверждать, что речь должна идти о собирательном понятии уголовно-правового свидетельского иммунитета, имеющего место у супруга и родственников при совершении лицом преступлений, предусмотренных ст.ст. 308 и 316 УК РФ. И если не позволительно требовать от лица предательства близкого человека, обязывая давать показания против него, то так же не позволительно запрещать укрывательство от правосудия лицу, поставленному перед фактом совершения его близким преступления. Именно в этом и находит свое проявление «нравственный элемент» закона.

Вторая разновидность свидетельского иммунитета не связана с супружеством либо родственными связями лица. В соответствии с ч. 2 ст. 51 Конституции РФ, что федеральным законом могут быть установлены иные случаи освобождения от обязанности давать показания. Исходя из анализа законодательства, можно условно назвать эту разновидность свидетельским иммунитетом в силу профессиональных или служебных обязанностей лица.

Как уже подчеркивалось, в силу особого доверительного характера взаимоотношений между лицом и его защитником, последнему принадлежит право отказа от дачи показаний об обстоятельствах, ставших известными в процессе оказания юридической помощи. Более того, ст. 72 УПК РСФСР устанавливает прямой запрет на допрос в качестве свидетеля: а) защитника обвиняемого - об обстоятельствах дела, которые стали ему известны в связи с выполнением обязанностей защитника; б) адвоката, представителя профессионального союза и другой общественной организации - об обстоятельствах, которые стали им известны в связи с исполнением ими обязанностей представителя.

Из подобного запрета прямо следует, что на указанных лиц также распространено правило о недопустимости в названных ситуациях ответственности по ст. 308 УК РФ в силу наличия свидетельского иммунитета.

Вполне приемлемо предложение считать пользующимися свидетельским иммунитетом законных представителей.112 Действительно, «иной» законный представитель подсудимого и потерпевшего, не являющийся близкими родственником последних или адвокатом (ст. 56 УПК РСФСР) не должен быть обязан давать показания, ставящие представляемое лицо в опасность изобличения по той же причине, по которой существует свидетельский иммунитет защитника.

Далее, п. 11 ч. 1 ст. 5 УПК РСФСР определяет, что уголовное дело не может возбуждаться, а возбужденное дело подлежит прекращению «в отношении священнослужителя за отказ от дачи показаний по обстоятельствам, известным ему из исповеди». Таким образом, и священнослужитель в этом случае также не может быть привлечен к уголовной ответственности за отказ от дачи свидетельских показаний.

В федеральном законодательстве Российской Федерации существует еще целый ряд запретов на разглашение сведений, составляющих:

- государственную тайну (ст. 5 Закона РФ «O государственной тайне» в редакции Федерального Закона РФ № 131-ФЗ от 6 октября 1997 года);113

- иную специально охраняемую тайну (ст. 10 Федерального Закона Российской Федерации «О федеральных органах правительственной связи и информации»);114

- нотариальную тайну - ст. 5 Основ законодательства РФ «О нотариате» относит к ней сведения, ставшие известными работникам нотариата при исполнении нотариальных действий;115

- врачебную тайну, которую составляют сведения: о факте обращения за медицинской помощью, состоянии здоровья лица, поставленном диагнозе, о проведенном искусственном оплодотворении, имплантации эмбриона, о личности донора (ст.ст. 35, 61 Основ законодательства Российской Федерации «Об охране здоровья граждан»);116

- тайну содержания коллективного договора (ст. 11 Федерального Закона Российской Федерации «О коллективных договорах»).117

Свидетель должен иметь право отказаться от дачи показаний, составляющих охраняемую законом тайну. К тому же он не имеет возможности по своему усмотрению отказаться от свидетельского иммунитета. Тем более, что в ряде случаев установлена уголовная ответственность за разглашение охраняемых законом сведений: например, ст. 283 УК РФ – «Разглашение государственной тайны»; ст. 155 – «Разглашение тайны усыновления (удочерения)».

Дача показаний в этом случае возможна в прямо предписанном законодательством случае (так, в соответствии со ст. 16 Основ законодательства «О нотариате», суд может освободить нотариуса от обязанности хранить в тайне сведения, которые стали ему известны в связи с осуществлением его профессиональной деятельности; а порядок рассекречивания сведений, составляющих государственную тайну, и соответствующая компетенция должностных лиц определены в ст. 14 Закона РФ «О государственной тайне»). То есть свидетельский иммунитет указанных лиц может быть преодолен при освобождении компетентным органом лица от обязанности хранить профессиональную тайну.

Как уже говорилось, в ряде случаев свидетельский иммунитет в том или ином объеме является составной частью иных видов уголовно-правового иммунитета. Такая ситуация справедлива в отношении лиц, обладающих дипломатическим, консульским, депутатским иммунитетом, а также для персонала международных организаций. Для этих лиц не существует отдельного свидетельского иммунитета – он связан непосредственно с особым правовым статусом и включается в общий иммунитет от уголовной юрисдикции. Именно по этой причине свидетельский иммунитет дипломатов, консулов, персонала международных организаций и депутатов рассмотрен при анализе соответствующих иммунитетов.

Таким образом, в российском уголовном праве существуют две разновидности свидетельского иммунитета. Первая основана на семейном и родственном статусе лица; такой иммунитет является абсолютным, и возможность его преодоления связана только с правом лица отказаться от иммунитета. В последнем случае лицо должно нести ответственность за лжесвидетельство на общих основаниях. Именно к первой разновидности свидетельского иммунитета следует отнести иммунитет лиц от уголовной ответственности за заранее необещанное укрывательство особо тяжких преступлений, зафиксированный в примечании к ст. 316 УК РФ.

Вторая разновидность свидетельского иммунитета связана с профессиональной тайной, которой обладает лицо в силу своей служебной деятельности. Такой иммунитет не зависит от воли лица и происходит из запрета на его допрос в качестве свидетеля. По объему этот иммунитет частичен, а его преодоление связано с прямо указанными в законе случаями, когда компетентный орган освобождает лицо от обязанности хранить ту или иную тайну.

Примечание к ст. 308 УК РФ перечисляет далеко не все категории лиц, обладающих свидетельским иммунитетом, в чем состоит существенный пробел законодательства. С учетом всего вышеизложенного, предлагается изложить примечание к ст. 308 УК в следующей редакции:

«Лицо не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний против себя, своего супруга, сожителя, своих близких родственников, родителей супруга или сожителя. Близкими родственниками в статьях 308 и 316 настоящего Кодекса признаются родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и родные сестры, дед, бабушка и внуки. Лицо не подлежит уголовной ответственности за отказ от дачи показаний об обстоятельствах, составляющих охраняемую федеральным законом тайну, если компетентный орган не освободил его от обязанности соблюдать охраняемую федеральным законом тайну».

Соответственно предлагается примечание к ст. 316 УК РФ изложить в следующем виде:

«Лицо не подлежит уголовной ответственности за заранее необещанное укрывательство преступления, совершенного его супругом, сожителем, близким родственником, родителем супруга или сожителя».

К) Иные иммунитеты в российском уголовном праве.

УК РФ 1996 года предусматривает ряд частноуголовных иммунитетов от преследования за совершение определенных преступлений.

Во-первых, это специфический иммунитет субъектов преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях. Согласно п. 2 примечания к ст. 201 УК РФ, если деяние, предусмотренное статьями главы 23, «причинило вред интересам исключительно коммерческой организации, не являющейся государственным или муниципальным предприятием, уголовное преследование осуществляется по заявлению этой организации или с ее согласия». Следовательно, если любое из этих преступлений причинило вред интересам других лиц (юридических и физических), общества и (или) государства, уголовное преследование осуществляется на общих основаниях.

Не ставя целью рассмотрения вопросов квалификации этих преступлений, можно разделить позицию, согласно которой их субъектом является служащий в коммерческой или иной организации, и именно по субъекту и социальной сущности деяний проводится их отграничение от должностных преступлений.118 Но навряд ли можно согласиться с мнением об «очевидности» и «необходимости» особого порядка возбуждения уголовного преследования за преступления против интересов службы в коммерческих и иных организациях.119

В п. 2 примечания к ст. 201 особый порядок уголовного преследования по статьям 201-204 УК связывается с причинением вреда «исключительно коммерческой организации». надо подчеркнуть, что речи нет об «иной», то есть некоммерческой, организации. А коммерческая негосударственная организация – юридическое лицо, ставящее своей целью получение прибыли, находящееся в частной собственности. Сам факт наличия специфического иммунитета служащих коммерческих и иных организаций противоречит ст. 8 Конституции России, закрепляющей равенство всех форм собственности. Далее, не секрет, что большинство преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях совершается из корыстных побуждений (диспозиция ст.ст. 201 и 202 УК на них прямо и указывает). А постановка вопроса об уголовном преследовании от желания или согласия руководителя организации, только которой преступлением причинен вред, фактически ставит предприятие с негосударственной формой собственности в привилегированное положение по сравнению, скажем, с государственным предприятием. Но это частности.

Обязательность «заявления или согласия организации» для осуществления уголовного преследования по сути превращается в личное дело руководителя. А если преступник – он сам? Представляется, что как раз многие (если не большинство) подобных преступлений совершаются как раз руководителями. И именно они решают, нести им уголовную ответственность или нет. А их служебный иммунитет превращается в персональную привилегию неответственности, ибо трудно вообразить человека, дающего согласие на привлечение к уголовной ответственности себя самого.

Введение в УК служебного иммунитета субъектов преступлений против интересов службы в коммерческих и иных организациях представляется неоправданным и противоречащим букве и духу законодательства. Оно не соответствует и целям уголовной политике, особенно в текущий момент построения новых социально-экономических отношений. Как бы то ни было, Закон есть Закон. Поэтому уголовно-правовое содержание иммунитета служащих коммерческих и иных организаций должно найти свое закрепление в уголовно-процессуальном кодексе (в нормах об обстоятельствах, исключающих производство по уголовному делу).

Второй частноуголовный иммунитет имеет место при совершении захвата заложника. На первый взгляд, в примечании к ст. 206 УК РФ содержится правило освобождения от уголовной ответственности за совершение этого преступления в связи с деятельным раскаянием, ибо «лицо, добровольно или по требованию властей освободившее заложника, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления». К такому же выводу склонны приходить и авторы.120

Ч. 1 ст. 75 УК определяет деятельное раскаяние как поведение совершившего впервые преступление небольшой тяжести лица, которое «после совершения преступления добровольно явилось с повинной, способствовало раскрытию преступления, возместило причиненный ущерб или иным образом загладило вред, причиненный в результате преступления». А ч. 2 этой же статьи допускает, что «лицо, совершившее преступление иной категории, при наличии условий, предусмотренных частью первой настоящей статьи, может быть освобождено от уголовной ответственности только в случаях, специально предусмотренных соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса».

Деятельное раскаяние подразумевает не только факт совершения того или иного действия, указанного в ст. 75 УК РФ, но и внутреннего субъективного переживания преступника, которое «всегда означает перелом в сознании человека, вызывает у него стремление искупить свою вину, решимость не совершать преступления в будущем».121

И если «добровольное» освобождение заложников еще можно оценить как проявление деятельного раскаяния, то их освобождение по «требованию властей» никак не подпадает под признаки ни «деятельности» преступника (раскаяние всегда ведь выражается в указанных в ст. 75 УК действиях субъекта), ни уж тем более под «перелом» в его сознании (вспомним неописуемую гордость за совершенные захваты заложников чеченскими «ополченцами»). Грубо говоря, что бы преступник не делал, чтобы он (она) не думал, уголовное преследование по ст. 206 за захват заложников не может начинаться, пока не начнется штурм по освобождению захваченных. Все это и приводит к мысли о том, что примечание к ст. 206 содержит своеобразный иммунитет от уголовного преследования за захват заложника. Причины его появления ясны – спасти жизнь и здоровье захваченных любой ценой, в том числе «прощением» преступника. Но вряд ли захватов заложников по этим соображениям станет меньше. С сожалением приходится констатировать, что лицо, решившееся на такое тяжкое преступление, заранее имеет подобную «индульгенцию».

§ 2. Проблема законодательной регламентации освобождения от уголовной ответственности лиц, обладающих иммунитетом

Общая юридическая природа уголовно-правовых иммунитетов требует их общей уголовно-правовой регламентации. Нераспространение на определенные категории лиц общих правил наступления уголовной ответственности включает освобождение их от ответственности.

В ряде случаев иммунитет определен непосредственно в тексте уголовного закона. Но это касается лишь частноуголовных иммунитетов (примечания к ст.ст. 201, 206, 308, 316 УК РФ). общеуголовные иммунитеты (пожалуй, за исключением дипломатического в ч. 4 ст. 11 УК РФ) не нашли отражения в УК РФ. Так как преступность и наказуемость деяния «определяются только настоящим Кодексом», имеет место существенный пробел в регламентации исключительных правил уголовной ответственности ряда лиц, обладающих общеуголовными иммунитетами.

Как неоднократно подчеркивалось, наличие иммунитета не устраняет преступность деяния. Иммунитет представляет собой обстоятельство, в силу которого человек должен освобождаться от уголовной ответственности, ведь преодоление иммунитета позволяет уголовной ответственности наступить на общих основаниях.

Предложения по формулировке частноуголовных иммунитетов высказаны в разделах, посвященных их рассмотрению. Думается, что не имеет смысла вводить несколько статей, посвященных общеуголовным иммунитетам. Более привлекательна идея единой регламентации освобождения от уголовной ответственности при наличии иммунитета. В этих целях главу 11 УК РФ следует дополнить специальной нормой об освобождении от уголовной ответственности в связи с особым юридическим статусом лица. Видимо, подобная новелла в уголовном законодательстве потребует внесения соответствующих изменений и в уголовно-процессуальное законодательство.

Представляется, что в предлагаемой статье должны быть отражены следующие моменты: а) лицо обладает иммунитет в силу указания закона или международного соглашения; б) иммунитет может быть преодолен в установленном порядке, следствием чего будет наступление уголовной ответственности на общих основаниях; в) время действия иммунитета связано с наличием специального статуса лица, то есть исчезновение этого статуса влечет исчезновение и иммунитета.

В связи с тем, что наличие иммунитета – нереабилитирующее основание освобождения от уголовной ответственности, надо особо остановиться на вопросе о соотношении иммунитета и давностного срока привлечения к уголовной ответственности. В соответствии с ч. 2 ст. 78 УК, сроки давности исчисляются со дня совершения преступления и до момента вступления приговора суда в законную силу. В случае совершения лицом нового преступления сроки давности по каждому преступлению исчисляются самостоятельно. А Верховный Суд России уточнил, что срок давности привлечения к уголовной ответственности исчисляется «с момента совершения преступления до предъявления лицу обвинения».122 Речь идет о том, что предъявить лицу обвинение можно только в указанный в ст. 78 УК промежуток времени, причем юридическая оценка деяния дается применительно к моменту его совершения.123

Прекращение действия иммунитета в связи с утратой лицом особого юридического статуса (например, истечение полномочий депутата, отставка дипломатического агента и пр.) означает возможность наступления уголовной ответственности только при соблюдении давностного срока. Лишь истечение этого срока «реабилитирует» преступление и преступника. И освобождение от ответственности по причине наличия иммунитета не может считаться окончательным решением, снимающим с лица все правовые последствия содеянного.

Срок давности привлечения к уголовной ответственности может влиять на возобновление прекращенных ранее правоотношений.124 Возобновиться они могут только в связи с юридически значимым обстоятельством. Таким как раз и выступает прекращение действия уголовно-правового иммунитета. Если срок давности истек, по общему правилу не может иметь место и уголовное преследование. В то же время федеральное законодательство и международное право знают случаи, когда в принципе невозможна уголовная ответственность – например, за позицию депутата при голосовании. Это обстоятельство также должно найти свое отражение в предлагаемой норме.

Еще одно обстоятельство, на котором надо заострить внимание. Вполне допустима ситуация, когда одним из субъектов преступления, совершенного в соучастии, является лицо, обладающее иммунитетом. Возникает вопрос – как квалифицировать деяние другого соучастника, если первый освобожден от уголовной ответственности на основании наличия иммунитета. Если уголовный закон считает факт совершения преступления в соучастии квалифицирующим признаком или даже конститутивным признаком преступления (например, в ст. 209 УК РФ), то в действиях всех лиц был состав группового преступления (нельзя при этом забывать об особенностях соучастия, относящимся к специальному субъекту – ч. 4 ст. 34 УК РФ). Несмотря на фактическое освобождение одного из соучастников от уголовной ответственности по причине наличия иммунитета, все содеянное должно квалифицироваться как совершенное в соучастии, не смотря на то, что обладающее иммунитетом лицо может быть освобождено от уголовной ответственности. В любом случае, обладатель иммунитета не перестает быть субъектом преступления – следовательно, на момент его совершения двумя и более лицами имеет место соучастие. Следовательно, факт наличия или преодоления иммунитета сам по себе не может влиять на квалификацию содеянного как содеянного в соучастии.

Все вышеизложенное позволяет предложить ввести в главу 11 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственности» статью 78-1 следующего содержания: