Исторические и социальные условия возникновения теорий
Разработка теорий «модернизации» и исследований «модернизации» в США после второй мировой войны была вызвана специфическими внешнеполитическими и идеологическими потребностями американского империализма в период перехода от второго к третьему этапу общего кризиса капитализма.
Речь идет, с одной стороны, о вынужденном (вследствие крушения колониальной системы и растущей мощи мировой системы социализма) повороте от «классического» колониализма к неоколониализму, а с другой — об обусловленной исследованиями освободившихся стран и мировоззренческим вызовом, брошенным империализму социализмом, теоретической переориентации буржуазных общественных наук. После нескольких десятилетий господства эмпирической социологии (так называемой микросоциологии) в начале 60-х годов оживился интерес к общесоциальным процессам и системам. Под лозунгом «возвращения к всеобщности» начался «ренессанс» социальных теорий и «теорий преобразования». Крах колониальной системы империализма после второй мировой войны в Азии, после 1949 г. на Ближнем Востоке и в странах Магриба 1, с середины 50-х годов в странах Африки привел в середине 60-х годов к образованию более 70 независимых государств в Азии и Африке. Утрата империалистическими государствами политического господства в бывших колониях и конфронтация с государственными властями этих стран происходили в условиях дальнейшего изменения соотношения сил в мире в поль зу социализма, при этом была сведена к минимуму возможность сохранить колониальную эксплуатацию посредством прямого военно-политического господства над народами. На место «классического» колониализма пришел неоколониализмНаряду с неоколониалистской эксплуатацией все большее значение приобретала попытка помешать освободившимся странам следовать по некапиталистическому пути или по пути социалистической ориентации. Выбор пути развития освободившимися странами стал важнейшим вопросом в противоборстве между социализмом и капитализмом. В повороте к неоколониализму, в переориентации исследований освободившихся стран США до 60-х годов играли решающую роль. Уже в 1949 г. президент Трумэн в речи по поводу его переизбрания возвестил Соединенным Штатам о том, что старым колониальным державам больше не удается удерживать господство, которое они использовали исключительно ради своей выгоды. Его «программа четвертого пункта» предусматривала массовый экспорт капитала для приведения в действие капиталистической машины в молодых национальных государствах. Эту программу можно рассматривать как первый программный документ неоколониализма. США намеревались наследовать права старых колониальных держав, тем самым предваряя неоколониалистские методы, которые доказали свою эффективность только в 60-х годах. В 1952 г., в конце президентства Трумэна, действие «программы четвертого пункта» распространялось на 35 стран. До конца 50-х годов США выдвинули большое количество программ для освободившихся стран. В период администрации Эйзенхауэра эти программы были подчинены далеко идущим военно-политическим требованиям «стратегии отбрасывания назад». Молодые национальные государства получали американскую экономическую помощь только в том случае, если они включались в крестовый поход против коммунизма и вступали в агрессивные военные пакты, причем львиная доля экономической «помощи» шла на военные расходы. Однако в условиях распада империалистической колониальной системы и роста числа молодых национальных государств такая практика все более становилась препятствием для осуществления неоколониалистского влияния на освободившиеся страны. В то же время социалистические страны начали оказывать молодым государствам действенную многосто* роннюю экономическую, политическую и военную помощь, и некоторые освободившиеся страны ориентировались на некапиталистический путь развития. Двойной вызов — со стороны мировой социалистической системы и национально-освободительного движения в период полного краха империалистической системы колониализма — побудил администрацию Кеннеди изменить свою политику в отношении освободившихся стран. Надежнейшую гарантию против выбора молодыми национальными государствами некапиталистического пути развития она увидела в обеспечении военными средствами буржуазной реорганизации этих государств «сверху». В начале своего президентства Кеннеди объявил о широкой программе помощи иностранным государствам, которая «позволит народам отсталых государств перейти к обеспеченному собственными импульсами экономическому росту» и «докажет, что как в XIX, так и в XX вв., как в южном, так и в северном полушариях экономическое развитие и политическая демократия могли и могут развиваться рука об руку». Если освободившиеся страны готовы «начать с необходимых внутренних реформ и самовосстановления», то США могли бы «в течение этих грядущих «десятилетий развития» осуществить решительный перелом в судьбах слаборазвитых стран» 2. Для осуществления этой программы во времена администраций Кеннеди и Джонсона была разработана система новых политических, экономических и технических методов и средств ее обеспечения3. Она включала исследования процессов экономического, социального и политического развития в освободившихся странах, изучение условий и средств оказания им иностранной помощи и ее результатов, а также предполагала выработку необходимых методов для проведения там действенной прокапиталистической политики и не в последнюю очередь создание и пропаганду буржуазных теорий развития, которые могли бы представить альтернативу некапиталистическому пути и воспрепятствовать растущему влиянию социалистических идей на национально- освободительное движение. «Страх перед притягательной для народов слаборазвитых стран силой примера коммунизма создавал угрожающую ситуацию для западных правительств»4. В результате перед специалистами по освободившимся странам была поставлена задача, соответствующая неоколониалистским целям: всесторонне и широко про анализировать общество освободившихся стран и разработать, исходя из понимания движущих сил капиталистического развития, краткосрочную, среднесрочную и долгосрочную теоретически обоснованную стратегию и тактику, программу действий, с помощью которых следовало не только ускорить развитие этих стран по капиталистическому образцу при сохранении зависимости от империалистических государств, но и наметить пути преодоления тормозящих такое развитие социальных структур, явлений, образа жизни. Составление программы потребовало более глубокого обоснования на уровне макросоциологического подхода5. Традиционная буржуазная этнология 2, основывающаяся на традиционных методах исследования бывших колоний6, не подходила для этих целей ни концептуально, ни методологически. Направленные на обеспечение интеграции колониальных и полуколониальных народов в систему колониальной зависимости исследования первичной социальной организации в деревнях и племенах, материальной и духовной культуры, структуры и функций традиционных политических институтов, открытое оправдание колониальной эксплуатации и угнетения, откровенный или завуалированный расизм более не соответствовали требованиям неоколониалистской стратегии. Исходя из таких посылок было невозможно не только понять новые экономические, социальные и политические явления в освободившихся странах, но и предложить новые альтернативы некапиталистическому пути развития. Выполняя заказ империалистической буржуазии, ее теоретики все более превращали свои разработки проблем освободившихся стран в специальные разделы политологии и макросоциологии, ориентированные на теоретический анализ общественной структуры и исторического процесса 7. На этом фоне в конце 50-х годов в американской общественной мысли стало обретать право гражданства понятие «модернизация». Оно заменило такие распространенные в освободившихся странах для обозначения процессов развития, но несшие на себе отпечаток колониализма и дискриминации понятия, как «европеизация» (Europ?isierung), «американизация» (Amerikanisierung), «цившшзирование» (Zivilisierung) и «озападнение» (Verwestlichung). Таким способом предполагалось завуалировать империалистический характер американской политики по отношению к освободившимся странам и создать видимость соблюдения социально-экономического и политического нейтралитета при проведении курса на капиталистическое развитие, по пути которого США стремились направить освободившиеся страны. Теоретики «модернизации» утверждают, что понятие «модернизация» нельзя оценить как «хорошее», «позитивное» или «прогрессивное», оно попросту «этически нейтрально»8. Преимущество данного понятия не только в том, что оно более широкое, чем употреблявшиеся ранее, но и в том, что оно меньше обременено каким-либо дискредитирующим значением9. Именно благодаря аморфности и многозначности понятие «модернизация» оказывается наиболее подходящим для того, чтобы придать намеченному процессу привнесения в освободившиеся страны общественной и политической системы капитализма атрибуты закономерности и прогрессивности. «Модернизация является новым названием старых процессов — процессов социальных перемен, вследствие которых менее развитые страны приобретают общие черты развитых обществ» 10. Бегство в «этическую нейтральность» является следствием негативизма в отношении к капитализму и колониализму в освободившихся странах. Таким образом, идеологи империализма были вынуждены придать своим моделям развития видимость нейтральности11. Вскоре в США (при государственном и частном содействии) возникло большое количество частично кон- курирующих между собой теорий «модернизации», что стимулировало быстрое и широкое развертывание исследований «модернизации», и прежде всего в освободившихся странах. Теории «модернизации» и исследования процессов «модернизации» подготавливали почву для внедрения в освободившихся странах идеи о необходимости идти по пути американского империализма и способствовали выработке таких практических рекомендаций для проведения соответствующей политики в отношении этих стран, которые, по мнению империалистических кругов США, были бы более успешными, чем те, которыми они руководствовались до сих пор. Осуществление «новой» политики имело целью «переход менее развитых государств в современный мир ин дустриальных государств, при этом высказывалась мысль о необходимости эффективно, политическими советами, помочь в таком переходе к обществам западного типа» 12. Под прикрытием лозунга «модернизации» появились теории «модернизации», ставшие «общепринятой схемой обоснования движения общества к «современному» миру, которая к середине 60-х годов была признана в качестве теории, ее категории могли претендовать на универсальное применение» 13. Однако потребность в углубленном теоретическом, макросоциологическом обосновании разработки проблем освободившихся стран не могла быть удовлетворена при помощи современной буржуазной социологии. В последние десятилетия XIX в. и в первые десятилетия XX в. для буржуазной социологии был характерен разрыв между господствовавшей (особенно в Германии) теоретической, или формальной (общей), социологией и возникшей в 20-х годах в США и приобретшей там большое влияние эмпирической, «специальной» социологией. Представители «теоретической» социологии (Г. Зиммель, М. Вебер, Л. фон Визе) старались сконструировать вне- исторические, вневременные и абстрактные категории и схемы; эмпирическая социология (Э. Мэйо, П. Лазар- сфельд) ограничивалась преимущественно анализом относительно небольших, узких и изолированных областей, процессов и явлений. После второй мировой войны в буржуазной социологии в течение почти двух десятилетий господствовала ориентация на эмпирическую социологию, или микросоциологию 14, представители которой отказывались от выявления реальной основы общественных отношений и от необходимости исторической классификации исследуемых явлений при анализе отдельных сфер общества. Эмпирическая социология представляла собой некоторое количество «отраслевых» социологий, таких, как индустриальная, производственная, семейная15.
В 1958 г. Р. Кёниг объявил, «что немецкая социология вращается сегодня в совершенно беспомощном эмпиризме при полном отсутствии теории» 16. Разграничение общественной теории и социологии коренилось в традиционном отделении буржуазной социологии от философии истории и соответствовало в 40-х и 50-х годах «разделению труда» межДу ними в идеологическом и практическом обеспечении капиталистической системы. Представители буржуазной философии истории в своих спекулятивных* апологетических построениях пытались уяснить историческую роль буржуазии (до середины 50-х годов одной из теорий этого типа была концепция «индустриального общества»), и их основной функцией было прежде всего посеять мировоззренческие иллюзии и псевдоперспективы в сознании буржуазии. Эмпирическая социология, стремившаяся к господствующему положению в буржуазной общественной науке, ориентировалась на «оптимизацию социальных структур и функций в целях более успешной реализации капиталистических производственных отношений. Побочным негативным следствием этой в целом важной для буржуазии функции эмпирической социологии было ослабление ее идеологической и теоретической функций»17. Вследствие сосредоточения социологических исследований на разработке лишь рациональных методов капиталистического управления и руководства обществом для нужд менеджеров и правительства аспекты обще- ственно-исторического развития выпали из поля зрения ведущих направлений буржуазной социологии более чем на 20 лет. Она ориентировалась на структурнофункциональную теорию и методологию, которая была разработана в 30-х годах в США и наиболее видным представителем которой был Т. Парсонс. К ней как к историко-теоретическому источнику обратились сторонники теорий «модернизации», однако она так и не смогла дать альтернативу некапиталистической или социалистической ориентации освободившихся стран, а тем более марксистско-ленинской концепции общественноэкономических формаций. Разработка социально-теоретических концепций, противостоящих марксистско-ленинскому пониманию смысла современной эпохи как эпохи перехода от капитализма к социализму во всемирном масштабе, стала для американской буржуазии настоятельной идеологической потребностью именно на рубеже 50—60-х годов. До тех пор конфронтация капитализма и социализма отражалась в буржуазной социально-политической и теоретической мысли преимущественно как государственно-политический и военно-йолитический конфликт между США и СССР. В этом состояло существенное отличие развития идеологии в США от развития идеологии в Западной Европе. Данное обстоятельство объяснялось различиями в условиях существования буржуазии в Западной Европе и в США, а также наличием специфических идеологических традиций и опыта классовой борьбы в каждом из этих регионов. Империализм США вышел из второй мировой войны не только не ослабленным, но, напротив, относительно окрепшим; капиталистическая система США в отличие от Западной Европы никогда не испытывала угрозы со стороны революционного рабочего движения. В связи со специфическими условиями распространение марксистской мысли в США в течение длительного времени сталкивалось с большими трудностями 18. Только в середине 60-х годов ввиду обострения внутренних социальных конфликтов (в том числе и студенческих выступлений) развернулась полемика с марксистами 19. В отличие от американской западноевропейская буржуазия после 1945 г. непосредственно столкнулась с закономерным процессом перехода от капитализма к социализму и ощутила серьезную угрозу существованию капиталистической системы. В период роста демократического и социалистического движения в послевоенный период, народно-демократических революций в странах Восточной Европы и установления народно-демократического строя в восточной части Германии западноевропейская буржуазия предприняла целую серию наступательных и оборонительных маневров: коммунизм был проклят («тоталитаризм-доктрина» — «Totalitarismus-Doktrin»), социализм как задача дня был объявлен лишенным всякой реальной основы, были приложены все усилия для идеологического обоснования союза капиталистических стран (идеология Западной Европы), особенно интенсивно разрабатывались социальные концепции и теории, которые могли бы выступить в качестве альтернативы социализму. При этом в Европе была более сильна, чем в США, традиция теоретических споров с марксизмом и накоплен большой опыт в борьбе с революционным рабочим движением. В послевоенный период наиболее серьезной буржуазной социально-теоретической альтернативой марксизму стала концепция «индустриального общества», являв- щаяся в сущности продуктом развития западноевропейской буржуазной общественной мысли. Американские идеологи внесли свой вклад прежде всего в области экономической науки и социальной психологии20, однако основные философские, историко-теоретические и социологические положения были разработаны и синтезированы главным образом немецкими и французскими идеологами; в лекциях об «индустриальном обществе», прочитанных в Сорбонне Г. Фрейером («Теория нашего века», 1955) и Р. Ароном (в 1955—1956 гг.21), содержа лись все основные теоретические элементы концепции «индустриального общества». Это дало в 50-х годах западноевропейской буржуазии временное преимущество перед американской буржуазией в идеологическом оформлении данной концепции22. На ее основе могли быть составлены рецепты по использованию наукообразных и утонченных вариантов антикоммунизма. Господствовавшая в США политическая и социально-теоретическая мысль, напротив, до конца 50-х годов оставалась в плену грубых клеветнических антикоммунистических представлений в форме доктрин тоталитаризма традиционной «чеканки»23. Противоположность между социализмом и империализмом отражалась в моральных, иррациональных и часто религиозных представлениях, распространение социализма клеветнически изображалось как результат «советской экспансионистской политики», которая в свою очередь объявлялась прямым продолжением линии внешней политики царизма или, более того, выводилась из особого «прарусского характера»24. Сторонники других направлений политической мысли, базировавшиеся на теории «революции управляющих» Дж. Бёрнхема, интерпретировали мировую политику как ведущую к войне борьбу за господство двух гигантских менеджерских государств — США и СССР. Традиции американского этноцентризма все еще действовали безотказно. Главной формой апологетики капитализма была открытая апологетика 25. Эта ситуация коренным образом изменилась с переходом от второго к третьему этапу общего кризиса капитализма на рубеже 50—60-х годов. С одной стороны, мощным импульсом для создания буржуазных теорий служили потребности неоколониалистской стратегии в отношении освободившихся стран. С другой стороны, вследствие образования мировой системы социализма, успешного строительства основ социализма в большинстве социалистических стран, решающего изменения соотношения сил между социализмом и империализмом и растущего укрепления единства международного революционного рабочего движения противоборство капитализма и социализма все больше понималось как общественно-политический вызов в глобальном масштабе. Вера в незыблемость капитализма была поколеблена и в Соединенных Штатах. На политическую мысль в США сильное и длительное влияние, охватывающее все другие идеологические области, оказали прежде все го громадные успехи Советского Союза в развитии космической и военной техники (успешное испытание первой межконтинентальной ракеты в 1957 г., запуск первого искусственного спутника Земли 4 октября 1957 г., первый полет человека в космос 12 апреля 1961 г.). Это способствовало созданию социологических и исторических теорий. В сложившейся ситуации наступил кризис структурно-функциональной социологии. Было очевидно, что она оказалась не в состоянии постичь динамику мирового революционного процесса и определить направления общественного развития. В связи с этим и появилась необходимость в усилении идеологической функции буржуазных наук. Со времен краха традиционного воинствующего антикоммунизма и обозначившегося конца «холодной войны» все более притягательную силу приобретали идеи исторического материализма, знакомство с которыми вызвало особый интерес у студентов и ученых, искавших альтернативы капитализму. Эта тенденция, проявившаяся наиболее сильно в начале 60-х годов, оказалась опасной для буржуазии, так как обнаружила несостоятельность буржуазных общественных наук. Перед буржуазной идеологией была поставлена задача преодолеть господствовавшую до тех пор социально-теоретическую индифферентность и противопоставить идеям исторического материализма устойчивую, целостную, универсальную теорию общественно-исторического развития. В связи с этим в начале 60-х годов американская буржуазная социология принялась за объяснение изменений, происходивших в мире. Тот факт, что в 1961 г. в Нордвестернском университете (штат Иллинойс) собралась группа ученых с целью проанализировать пользу эволюционистских теорий XIX в. для современной социальной науки, был, как писал В. Ф. Вертхайм, признаком «оживления интереса к концепциям развития среди ученых при анализе современного общества»26. Наконец, глава структурно-функциональной школы Парсонс стремился начиная с середины 60-х годов разработать «структуру великой теории»27. Он попытался, обратившись к уже давно считавшемуся погребенным эволюционизму XIX в., преодолеть ограниченность социологического эмпиризма28. Франкфуртский социолог Г. Брандт писал в 1972 г.: «Поворот к анализу целостных процессов общественных изменений совершился после отхода от десятилетиями господствовавшего мнения, согласно которому изучение таких процессов считалось безответ ственным делом и даже было исключено из круга научных дисциплин как недостойное занятие»29. Мнение о том, что указанные выше изменения в буржуазной социально-теоретической мысли были вызваны потребностями неоколониализма, вызовом социализма и влиянием исторического материализма, более или менее определенно высказывалось в буржуазной литературе различных направлений30. В США среди теорий развития, возникших в начале 60-х годов, господствующее положение вскоре заняли теории «модернизации» капитализма. Подобно появившейся примерно в это же время теории «конвергенции», направленной и на социализм, теории «модернизации» также сформировались исходя не из историко-философ- ских спекуляций, а из потребностей империалистических стратегических планов и идеологического противоборства. «Теории модернизации представляют собой реакцию американской интеллектуальной элиты на роль великой державы, которую США стали играть после 1945 г., на соперничество между Востоком и Западом и на развитие третьего мира»31. Они были продуктом «соединения развивавшейся социологической теории с исследованиями третьего мира»32. Теории «модернизации» возникли в США не в результате заимствования концепции «индустриального общества» в ее западноевропейском варианте, а совершенно независимо от нее, исходя из специфических потребностей американского империализма и, как следствие, главным образом англосаксонской традиции мышления. Внешним признаком этого является чрезвычайно слабая связь американских идеологов с буржуазными идеологами Западной Европы (за исключением М. Вебера) по данному вопросу33. Тот факт, что те и другие пришли к формированию по существу единых точек зрения, является результатом усиления международного характера классовой борьбы на третьем этапе общего кризиса капитализма. Этот процесс, обусловленный наличием одинаковых классовых интересов буржуазии США и капиталистических стран Европы, привел к нивелировке национальных особенностей империалистической идеологии, которая все более обнаруживала тенденцию к относительной унификации идей и концепций, особенно касавшихся социализма. 1.