Арлин Саксонхаус

Телеология и природа

Аристотель был сыном греческого врача, который служил при дворе македонского царя. Правда или нет, что интерес к наукам у Аристотеля возник под влиянием отца, но изучение мира природы занимает центральное место в развитии его мысли.

Учение Аристотеля о живых существах основано на представлении о цели, к которой все стремится. Росток имеет

возможность стать кленовым деревом в конце своего процесса роста. Этот процесс может и не быть обычной или нормальной моделью, следуя которой развиваются все кленовые ростки. На самом деле большинство из них погибает. Но, согласно Аристотелю, чтобы реализовать свою природу, кленовому ростку надлежит стать кленовым деревом. Именно этот акцент на существовании нормативной цели позволяет назвать работы Аристотеля телеологическими. У каждого растения и животного, включая человеческое существо, есть своя цель, telos, точка, где оно приобретает свою законченную форму, к которой стремится с момента своего возникновения — т.е. с момента начала движения. Если ему не удается достигнуть цели, оно не реализует свой потенциал, не становится тем, чем могло бы стать в нормальных условиях.

Существует цель, к которой каждый должен стремиться по своей природе. Это «должен» заложено самой природой, и, если мы принимаем природу за конечную цель, это «должен» приобретает нравственный смысл. Чтобы быть добродетельным, необходимо следовать своей цели. Незавершенность движения к этой цели есть уродство, отклонение от природной модели развития. В случае с человеческим существом завершение достигается тогда, когда зрелый человек руководствуется разумом, делая правильный выбор между добром и злом, правильными и неправильными поступками. Цель для человеческого существа — не статичное, а деятельное состояние, т.е. состояние деятельного выбора в соответствии с разумом, который для Аристотеля является источником человеческого счастья.

Чтобы достичь этой цели, человеческое существо должно жить в полисе — это означает, что человеческое существо является политическим животным. Индивид должен объединяться с другими индивидами в политической сфере и извлекать пользу из образовательных процессов полиса и его законов. Таким образом, естественная цель человека не вытекает просто из природы. У других животных их цель, высшая ступень развития определяется природой; если они достигают высшей ступени развития своей природы, это происходит независимо от их выбора. Если природа успешна, они достигают этой ступени развития. Если природа терпит неудачу, что случается довольно часто (ростки гибнут, желуди гниют), то нет. Но люди — иной случай. Человеческие действия согласовываются с природой. Чтобы достичь состояния завершенности, человеческое существо должно принять традиции и законы города(-государства). Жизнь должна быть упорядочена посредством создания полиса и права. Тут необходима человеческая деятельность, направленная непосредственно на создание и поддержание жизни города, сферы разумного выбора, речи и образования.

Человек отличается от других живых существ именно тем, что у него есть разум (logos) — понятие, которое в греческом языке подразумевает также речь. Использование разума-речи и означает исполнение нашей человеческой природы, но, используя наш разум, мы должны вступать в разговор с другими, должны делать выбор идолжны быть способны объяснить наш выбор другим. Этот выбор и основания, которыми мы руководствуемся при выборе, определяют весь характер нашей будущей жизни. Разница между кленовым ростком и человеческим существом заключается в том, что человеку дается выбор; на кленовый росток оказывают влияние внешние факторы: погода, садовник, почвенные характеристики. Человек самопроизволен, он постоянно принимает решения и делает выбор относительно того, как ему жить. Принимаемые в результате выбора решения делают возможной определенную открытость, но они также делают возможным совершение ошибок. Растение ошибок не совершает.

Все природные явления могут быть изучены на основе аристотелевской модели роста и телеологии. В своих биологических сочинениях он использует эту разновидность анализа применительно к женщине. Однако то, что мы обнаруживаем, когда смотрим на его анализ женщины как природного биологического существа, не совсем подходит к нашим представлениям о равенстве. Для Аристотеля-биолога, изучающего происхождение и рост живых существ, всякая женская особь, человеческого либо любого другого рода, представляет собой несовершенную мужскую особь. Она появляется, когда ее развитие по соответствующей природной модели еще не завершено.

Аристотель объясняет, что существование двух полов необходимо: «Быть — лучше, чем не быть, а жить — лучше, чем не жить: по этим причинам существует воспроизводство рода у животных. Поскольку природное существование рожденного единичного существа не может быть вечным, оно [природное существование] вечно через открывающуюся возможность для этого, каковой является воспроизводство потомства»1. Чтобы происходило такое воспроизводство, благодаря чему продолжают существовать различные классы живых существ, необходимы мужское и женское начала2. Однако, несмотря на необходимость обоих начал для продолжения рода, продолжает Аристотель, также необходимо, чтобы мужское и женское начала сохранялись порознь, «поскольку лучшее и сильнейшее должно содержаться отдельно от того, что хуже»3.

В данном контексте мужчина является лучшим, поскольку он предоставляет тому, что воспроизводится, одновременно и целеполагающую причину, telos — причину для существования, и форму, которую примет существование, когда достигнет своего завершенного состояния. Женщина предоставляет лишь материю. Аристотель делает подробный сравнительный анализ спермы и менструальных выделений для подтверждения результатов своих наблюдений, включающих замечание, что женское тело не способно состряпать необходимое сухое испарение, «пневму», которая переносит на порождаемое существо как причину, так и форму4. Он не отрицает необходимости женского участия в данном процессе. И мужчина, и женщина передают свое «наследство», разница же состоит в том, что мужское наследство «стряпается» при посредстве сухого испарения, а женское — нет5.

За попытками Аристотеля дать научное обоснование процессу воспроизводства потомства лежат взятые им из биологии допущения, касающиеся физической неполноценности женщины, согласно которым она неспособна «стряпать» «пневму», придающую форму материи. Эта неспособность женщины берет начало в нарушении, происходящем еще в момент зачатия. Книгу IV «О происхождении животных» Аристотель начинает с замечания, что различия между мужской и женской особью появляются в то время, когда они являются еще не сформировавшимися до конца животными: женская особь появляется, когда мужское начало, сперма, терпит поражение в достижении превосходства над женским началом. Причина слабости мужского начала лежит в отсутствии сухого испарения. Далее Аристотель приводит свидетельства в пользу своих умозрительных построений: у молодых родителей рождается больше женского потомства, и больше женского потомства зачинается, когда дует северный ветер или убывает луна. Все эти условия имеют отличительным признаком снижение сухого испарения и приводят к рождению женских особей и детей с врожденными уродствами6. Нормальное развитие модели человеческого существа ведет к развитию полноценного мужчины; существование женщины объясняется тем, что модель развития не получила полного воплощения. На протяжении всей работы, посвященной происхождению животных, Аристотель сравнивает женщину с ребенком или мальчиком. Женская особь рассматривается как бесплодная мужская особь, поскольку, если ребенок еще имеет возможность вырасти и стать плодоносящей мужской особью, то в развитии женской особи уже имеется отклонение, и она теряет эту возможность. С подобными исследованиями, проделанными в работах по биологии, Аристотель довольно легко стал bite noire древней философии, классиком мужского шовинизма, считавшим более низкое положение женщины естественным, раз ей не удалось стать мужчиной.

Иерархия и пределы соблюдения

Мир представляется Аристотелю иерархически организованной структурой. Телеология Аристотеля предполагает упорядоченное, структурированное видение вселенной, и отношения между предметами являются частью этого порядка, особенно при различении лучшего и худшего. Для человеческого существа эта иерархия начинается на самом фундаментальном уровне: душа находится выше тела. У упорядоченного индивида, живущего согласно своей природе, душа управляет телом. Эта иерархия очень важна для продолжения жизни на земле. Разум должен управлять телом, иначе тело не сможет себя прокормить, одеть, обеспечить жилищем. Подобным же образом, как следует из рассмотренного Аристотелем происхождения женщины как несовершенного, незавершенного мужчины, мужчина выше женщины и должен иметь над ней власть — если все развивается согласно законам природы и если природные намерения правильно поняты и их можно претворить в жизнь.

Комментарии Аристотеля по поводу телеологии и производства потомства, его оправдание иерархии могут легко натолкнуть (и наталкивали) на мысль, что Аристотель просто оправдывал общественное устройство древних Афин, при котором женщина на самом деле воспринималась как существо худшее, полностью подчиненное окружавшим ее мужчинам; как существо, неспособное принять правильное решение при заключении брака или в финансовых вопросах. Но все это предполагало бы, что общество древних Афин являлось об ществом, возникшим на основе естественных процессов развития, на что Аристотель делал ударение в других своих работах; что ничто, подобное отсутствию сухого испарения при происхождении женщины, не препятствовало развитию Афин, что все решения, явившиеся результатом определенного выбора и повлекшие за собой «развитие» Афин, правильно направлялись не к кажущемуся, а к действительному благу.

Однако это было не так. В Афинах не существовало государственного строя по природе. В самом конце книги III своей «Политики» Аристотель говорит нам, что государственным устройством по природе является такое устройство, при котором правит лучший; править теми, кто хуже по природе, следует предоставить тому, кто является по своей природе самым способным7. Тем не менее, закончив книгу III этим замечанием, в книге IV Аристотель рассматривает возможные примеры городов — в особенности тех, которые существовали в его время, — демократию в Афинах или олигархию в Халкиде на острове Эвбея, где лучшие не правят. Демократия в Афинах являет собой одно из несовершенных государственных устройств: она уравнивает неравных и действует в интересах многих вопреки интересам богатых. Как в условиях любых других олигархических правлений, здесь нет возможности править лучшим. В самом деле, в Афинах был даже введен остракизм, чтобы изгонять лучших из города8.

Разграничение того, что на самом деле существует, и того, что должно быть в мире, организованном по принципу, согласно которому высшие властвуют над низшими, особенно наглядно при обсуждении Аристотелем проблем, поставленных в греческом обществе существованием института рабства. Он начинает с замечания, что раб есть некая одушевленная собственность; проблема, однако, возникает тогда, когда встают вопросы, кто должен быть этой одушевленной собственностью и кто должен контролировать эту собственность. Могут ли отношения между человеческими существами быть обусловлены природой? Тут же становится понятным, какой принцип не может лечь в основу подчинения одного индивида другому: «Необходимо заботиться о естественных отношениях, которые устанавливаются по законам природы, а не о тех, которые были извращены»9. В рассматриваемом Аристотелем обществе рабы, являющиеся рабами не по природе, а в соответствии с законами общества, находятся в извращенных отношениях.

Рабами в Афинах являются те, чьи города были захвачены афинянами с помощью силы. Хотя можно утверждать, что наличие такой силы оправдывает порабощение завоеванных, поскольку сильнейший лучше по природе, Аристотель с такой точкой зрения не согласен. Но даже при допущении данной точки зрения он в последующем утверждает, что мы не можем считать детей рабов такими же рабами. Порабощение детей рабов предполагает, что «как от человека рождается человек, а от животного —животное, так и от хороших родителей — хороший».

В итоге, говорит Аристотель, недостойные по природе править другими остаются господами, а не заслуживающие по природе быть в подчинении остаются рабами. Сила в большей мере, чем дружба, необходима для поддержания иерархической структуры рабства11. Модель внутреннего развития города искажена, и рабство — лишь один из примеров этой проблемы.

То, что присуще отношениям господин — раб, может быть справедливо и для отношений мужчины и женщины. В соответствии с природой мужчина выше женщины, но в случаях, когда природа себя не реализовала, что выходит за пределы или противоречит physis, женщина может быть выше мужчины; и когда она выше, это противоречит природной иерархии, согласно которой мужчина управляет женщиной. В данном случае низший управляет высшим. Аристотель не утверждает, что все мужчины лучше всех женщин, просто так определяется природой. Правда, нет никакой уверенности, что природа постоянно все контролирует.

В завершение книги I «Политики» Аристотель вскользь затрагивает проблему отношений внутри семьи. Он разграничивает власть господина над рабом и власть мужа и отца над женой и детьми. Две последние формы правления он определяет как политические, тогда как первую — как деспотическую. Управление ребенком и женой — это управление свободными людьми, хотя в случае с ребенком это управление тем, кто еще не достиг завершающей стадгог— т.е. когда умственные способности управляемого еще не получили должного развития.

Иными словами, жена и ребенок свободны, и к ним нужно относиться так, как относятся к согражданам — или как к потенциальным согражданам. Аристотелевское понимание политических отношений, которое он прилагает и к отношениям мужа и жены, подразумевает процесс управления равных, управляющих друг другом по очереди. Однако он видит, что власть мужа над женой — постоянна, тогда как в других видах политических отношений властвующие и подчиненные меняются местами. Позднее он скажет о политических отношениях: «В большинстве случаев властвующий и подчиняющийся меняются местами, желая быть равными по природе и ничем не отличаться»12.

Аристотель доказывает двусмысленность распределения власти по половой принадлежности или происхождению, ссылаясь на пьесу Софокла. Рассматривая вопрос, являются ли одинаковыми добродетели властвующих и подчиняющихся, он подходит к вопросу о единичности или множественности добродетелей: одинакова ли добродетель для всех, властвующих и подчиняющихся, господина и раба, мужчины и женщины? Аристотель цитирует Софокла, чтобы указать на общепринятое понимание женской добродетели: «В молчании — добропорядочность женщины»13. Эти слова говорит Аякс своей жене Текмессе в трагедии Софокла «Аякс». Аякс разгневан, что щит Ахилла был отдан Одиссею, а не ему. Это приводит его к безумию, он вырезает скот греков, который ошибочно принимает за храбрых воинов греческой армии. Текмесса пытается успокоить его, убедить не надевать доспехи, пока он в ярости.

Именно тогда Аякс говорит, что женщинам подобает молчать. В этой ситуации его слова абсолютно неуместны, являясь показателем его безумия и неспособности увидеть правду в том, что говорит жена. Если бы он послушал ее, то не совершил бы столь разрушительных действий. Он сохранил бы добропорядочность, которую, по его словам, Текмесса может сохранить лишь в молчании. Естественный иерархический порядок, при котором мужчина превосходит женщину, перевернут, и именно неспособность Аякса распознать это отклонение приводит к беде. Нельзя однозначно приписывать добродетели какому-либо классу людей или вещей. Чтобы сохранить естественный ход вещей, необходимо принимать во внимание контекст и особенность ситуации. Относиться ко всем, кто жил в завоеванных городах, как к рабам или ко всем женщинам как к неразумным существам — значит быть неспособным увидеть многообразие природы и ограничить себя лишь функционалистским видением перспективы.

Проблемы женщин в предложенной Аристотелем модели общества и отношений между полами проистекают не из их репродуктивной функции, как отмечалось некоторыми исследователями14, а из убеждения, что женщины руководствуются скорее эмоциями, чем разумом (logos). Однако в истории Текмессы и Аякса именно мужчина дает волю своим эмоциям и гневу, в то время как женщина сохраняет здравый взгляд на вещи. Подчиненная позиция женщин обусловлена их низшим положением по природе, но проблема общества (и именно тут Аристотель выступает как критик иерархических отношений в обществе, в котором живет сам) в том, что оно не может определить, когда и женщина (и какая женщина) может что-то дать мужчинам, которых это общество наделило властью. Неспособность распознать такой момент и таких женщин — признак существования изъянов в обществе, признак того, что оно управляется не лучшими.

В конце книги I Аристотель пытается прояснить разнообразие отношений внутри семьи, и в одном месте он делает это, разбирая пример со способностью каждого члена семьи решать (bouleutikon). Способность решать дает каждому индивиду возможность выбора поступка и возможность оправдать свой выбор словами. Деятельность города также обдумывается, т.е. направления действий обсуждаются в ходе дебатов, когда участники на словах оправдывают друг перед другом ту или иную линию поведения. Таким образом, в их интересах быть подданными тех, кто имеет возможность решать. В ребенке способность решать выработана еще не полностью, и, следовательно, ребенок должен воспитываться таким образом, чтобы вырасти человеком, способным принимать правильные решения и оправдывать свои поступки перед другими. Женщине свойственна способность решать, как утверждает Аристотель, но при этом она акигоп, лишена власти.

Здесь мы сталкиваемся с проблемой перевода: часто акигоп переводится как «низший», a kuros как «высший». Однако в греческом языке слово kuros ассоциируется с обладанием властью или правом управлять другими. Когда мужчина описывается как kuros по отношению к женщине, Аристотель не утверждает, что он выше ее, а лишь говорит, что у него есть власть. Следовательно, способность решать у женщин характеризуется недостатком власти. Однако проблема с переводом сохраняется и дальше: имеет ли Аристотель в виду власть над собой или в отношениях женщины с другими? Если мы должны понимать это только как относящееся к внутреннему миру, то женщины предстают эмоциональными калеками, неспособными контролировать свои желания посредством разумного выбора. С другой стороны, если мы будем рассматривать акигоп для обозначения отношений между людьми, то сможем увидеть, что Аристотель предполагает недостаток у женщин власти по сравнению с окружающими их мужчинами, которые отказываются выслушать совет женщины, так же как Аякс отказался прислушаться к совету Текмессы. Действующее значение акигоп здесь двусмысленно, но эта двусмысленность важна, поскольку ведет к вопросу о том, кто должен руководить и у кого должна быть власть в ситуациях, вступающих в противоречие с природой, как, например, в таких, где женщина может быть более «благоразумной», чем охваченный страстями мужчина.

Неспособность афинского общества понять, когда женской bouleutikon (способности решать) следует и не следует обладать властью, приводит к исключению женщины без разбора из всех обсуждений, и, таким образом, обществу не удается принять во внимание природную (а не традиционную) иерархию. Чтобы установить эту иерархию, городу пришлось полагаться на неадекватный критерий — пол, а потому существующие государственные устройства отдают предпочтение худшим (большинству), а не лучшим, так же как в семье афиняне всегда отдают власть мужчине, а не женщине.

Городу нужен определенный внешний стандарт, по которому можно проводить различия между людьми и решать, кто будет править, а кто подчиняться, кто будет входить в руководство, а кто нет. Но и тут возникает проблема: добродетель пребывает в душе, которую мы не можем видеть, и поэтому трудно определить добродетельность одного индивида в сравнении с другим. Аристотель особенно заостряет эту проблему на примере раба.

«Природа желает, чтобы и физическая организация свободных людей отличалась от физической организации рабов: у последних тело мощное, пригодное для выполнения необходимых физических трудов; свободные же люди держатся прямо и не способны к выполнению подобного рода работ, зато они пригодны для политической жизни... Впрочем, зачастую случается и наоборот: одни имеют только свойственные свободным тела, а другие — только души. Ясно, во всяком случае, следующее: если бы люди отличались между собой только физической организацией в такой степени, в какой отличаются от них в этом отношении изображения богов, то все признали бы, что люди, уступающие в отношении физической организации, достойны быть рабами. Если это положение справедливо относительно физической природы людей, то еще более справедливо установить такое разграничение относительно их психической природы, разве что красоту души не так легко увидеть, как красоту тела»15.

Мы не можем видеть душ индивидов, обладающих властью, потому что природа не всегда соотносит красоту души с красотой тела. Для Аристотеля проблема политической жизни заключается в том, как распознать низших и высших, кто должен править, а кто быть управляемым. Природа не помогает нам ответить на этот вопрос, поскольку наблюдение окружающего нас мира не дает нам информации о том, достойными ли людьми являются те, кто обладает властью.

Задача политики, согласно Аристотелю, состоит в том, чтобы разрешить эту проблему искажения. Если мы скажем, что следует наделить властью лучших, — это будет не ответ, поскольку мы не знаем, кто лучший. Поэтому Аристотель, обозревая проблемы в обществе, в котором живет, — нестабильность политических систем власти, при которых люди не могут прийти к общему согласию по вопросу, кому должна принадлежать власть, поскольку не могут увидеть лучших, — обращается к вопросу стабильности: «Благо, присущее каждой вещи, служит к ее сохранению»16. Речь не просто о сохранении ради сохранения; такая стабильность обеспечивает досуг, необходимый для достижения высшего в жизни. В книге VII он подробно развивает положение о том, что война существует ради мира и что государство, дающее нам свободное время, чтобы стать полноценными человеческими существами, использующими свою способность для совершения разумного выбора, нужно хранить. Но каким образом политическая система, управляемая не лучшими людьми, сохраняет самое себя? Хотя большая часть книги V, о революциях, посвящена этому вопросу, именно из книги II мы узнаем о том, как женщины конкретно помогают или мешают поддержанию порядка и стабильности в сфере политики. В начале книги I «Политики» Аристотель объясняет происхождение политического сообщества и высказывает мнение, что развитие города влечет за собой преобразование стремления человека просто жить в стремление жить во имя блага. Полис предоставляет условия для добродетельной жизни, морального выбора; но до того, как мы сможем вести добродетельную жизнь, мы должны позаботиться о нуждах нашего тела. Чтобы жить хорошо, нужно просто жить. Вот почему книга I «Политики» быстро становится кратким руководством по различным способам обеспечения жизни на самых базовых уровнях воспроизводства, физического труда и накопления продуктов питания. Даже на этом уровне Аристотель предполагает социальное взаимодействие, сотрудничество между индивидами для выявления в природе того, что создает и поддерживает жизнь. По его мнению, семьи необходимы. Они существует по законам природы и являются выражением наших самых базисных потребностей. Наша жизнь в семье даже более значима, чем наша жизнь в полисе. Побуждение к созданию семьи изначально основано на стремлении, ничем не отличающемся от склонности животных продолжать свой род. У животных выбора не существует, но, согласно концепции Аристотеля о развитии человеческого мышления, человеческое существо прогрессирует от простой склонности к выбору.

Попытки философов и законодателей представить и создать наилучшее государственное устройство свидетельствуют об их глубоком интересе к семье. Социальная организация семьи, в отличие от социальной организации древнего города, включает как женщину, так и мужчину, раба и господина, ребенка и родителя. Каким образом женщина вписывается в сообщество, предназначенное для сохранения жизни, и как устройство этого сообщества отражает проблемы стабильности в полисе? Если варвары неправильно организовывали свою частную жизнь, каков же правильный способ ее организации?

Ответом, конечно, не является только подчинение жены власти мужа. Даже будучи несовершенным мужчиной, женщина не является рабыней, и разница между мужчиной и женщиной не настолько велика, чтобы привести к порабощению женщин17. Но к чему же приводит эта разница, которая на самом деле существует? В чем заключается возможное решение? В книге II Аристотель рассматривает несколько вариантов решений, два из которых представлены ниже. С одной стороны, он объясняет спартанское решение — дать женщинам города права, свободу от законов и ограничений и сделать их контакт с мужьями непродолжительным. С другой стороны — предлагает обсудить решение, представленное Сократом в платоновском «Государстве»: общность жен и детей, при которой всякая личная собственность отсутствует среди тех, кому предназначено править городом (включая и женщин).