Программа Постмодерна состоит в упразднении политики и, соответственно, в распышении вертикали власти. Это последний предел демократизации, переводящей инстанцию принятия решения на все более и более низкий уровень.
Этому же соответствует и логика перехода по цепочке диурн—логос—логика—логистика— логема. «Принудительные отношения» (П. Сорокин), которые способен выстроить «малый человек», в Постмодерне должны иметь минимальный масштаб, а в перспективе — не превышать границ собственного тела. Человек (постчеловек) может в полной мере распоряжаться и командовать только своим телом. Можно продлить идею переноса центра власти на все меньшую размерность и представить себе ситуацию, когда центр власти сместится на субиндивидуальный уровень. Отношение к власти в Постмодерне основывается на недоверии к диурну во всех его измерениях — от логоса до логемы. Сама логема, чтобы оправдать свое отдаленное родство с диурном, должна постоянно «каяться» и «очищаться от следов нетолерантности и эксклюзивизма». Оптимально это происходит в том случае, если логема в качестве официальной политической доктрины начинает исповедовать чистый нигилизм. Нигилизм, как мы видели, является продуктом логоса, а значит, принадлежит к сфере диурна и, соответственно, власти и политики. Поэтому логема, стремящаяся максимально соответствовать требованиям Постмодерна, должна быть максимально нигилистична. В этом случае она будет отвечать двум почти противоречащим друг другу требованиям — оставаться ло- гемой, но в то же время быть максимально, насколько это возможно, далекой от диурна и логоса. Воля к ничто, о которой говорит Делёз, становится политической программой. Ничто — это единственная инстанция, которой можно доверить 542 власть в Постмодерне, все остальные формы властвования и социальных страти- фикаций подлежат размыванию, а потом и отмене. «Малый человек» правит над собой, но и то только при ориентации этой власти на реализацию ничто. Иными словами, у власти — даже над собой — не должно быть никаких социальных или бытовых объектов и никакихэкстериорных целей, так как в противном случае власть приобретет социальное измерение, которое в Постмодерне неприемлемо. Поэтому властвование логемы должно научиться скользить по профилю ничто, постоянно принимая сторону, прямо противоположную приказу. Человек должен научиться не подчиняться собственным приказаниям, позволить себе расслабиться, перейти на сторону сопротивления.
В прямом окружении «малого человека» Постмодерн также предполагает ликвидацию властных функций — никто никому не приказывает и никто никому не подчиняется. Сотрудник может не выполнять указания начальника, а начальник при этом не имеет права уволить подчиненного, так как у начальника нет прав быть начальником. Если он не понимает этого, он — «фашист». Другое дело, если начальник (условный) просит подчиненного (условного) что-то сделать, но если подчиненный все же распознает в этом завуалированную волю к власти, то имеет полное основание не выполнять просьбы. Точно то же происходит и с контролем над собственным телом. До Постмодерна рассудок мог и отчасти должен был контролировать телесные проявления. Но в Постмодерне этот подход пересматривается в сторону расширения прав тела. Теперь тело само вправе решать в некоторых ситуациях, что ему делать, — подчас вопреки рассудку. Это называется «давать волю чувствам», то есть освобождать чувства, аффекты, желания из рабского состояния и делиться с ними полнотой власти. Но снова ограничителем здесь является диурн, который должен контролироваться особенно тщательно. Поэтому «воля» дается только ноктюрническим чувствам. Такое отношение к власти и политике в Постмодерне можно назвать ноктюр- нократией. Такого явления не знало ни одно общество, так как всегда социальные структуры строились вокруг оси диурна, и даже если живой импульс диурна стушевывался под влиянием ноктюрническихмифов, все равно именно диурн выступал нормативом власти в любом обществе, включая матриархат (с той поправкой, что такой системы не было). Идея ноктюрнократии возникает только сейчас и является исключительным открытием Постмодерна. Она возможна только в постобществе, где демонтированы все основные структуры, институты, отношения и парадигмы политики, отменена властная вертикаль. Ноктюрнократия есть учреждение властной горизонтали. Философ А. Кожев в «Очерке феноменологии права»482 описывал это как синтез Господина и Раба, который наступит при конце истории после планетарной победы либерализма. Этот синтез Господина и Раба Кожев называл Гражданином, но, исходя из очевидной ноктюрничности такой фигуры, корректнее назвать его Гражданкой. ?