ЗАГОВОР

Л. Бек сформулировал свою программу: «За фюрера против войны, против правления партийных бонз, за мир с церковью, восстановить справедливость, сократить наполовину пожертвования для партии, прекратить строительство дворцов, больше строить жилья для простых людей, больше прусской простоты»356. Бек получил поддержку на секретном совещании военной верхушки Рейха, после чего Браухич передал меморандум Бека фюреру. Но у Гитлера уже не было дороги назад, военные соображения при этом играли второстепенную роль. 18 августа Бек подал в отставку и стал одним из организаторов заговора против Гитлера. Преемник Бека на посту начальника штаба Ф. Гальдер разделял его взгляды и стал ключевой фигурой заговора357.

Военных поддержали гражданские оппозиционеры, в том числе и связанные с Я. Шахтом. Успех заговора теперь зависел только от первого крупного провала Гитлера, который неминуемо приводил к кризису власти. В поисках поддержки заговорщики обратились к Англии. С 18 августа по 5 сентября они сделали несколько попыток убедить английский истеблишмент, что «немедленное вмешательство Англии и Франции может привести к падению режима». Свои призывы они посылали через руководство британского МИДа, У. Черчилля358, британского посла в Германии Гендерсона, Г. Вильсона—личного помощника Чемберлена359.

«Я советовал Гитлеру...— утверждал Браухич,— разрешить конфликт дипломатическим путем. Начиная с 1938 года, я обращал внимание на тот факт, что ни армия, ни народ не хотели войны»360. На Нюрнбергском процессе Геринг, давая характеристику армейской верхушке, заявлял: «Они были слишком боязливы, чтобы взять на себя риск войны. Они никогда не могли подавить в себе впечатления, оставленного в них поражением 1918 года, и трепетали перед французами. Если верить этим господам, то французы могли дойти до Берлина. Наш Главный штаб, по сравнению с прошлыми, состоял сплошь из пацифистов»361.

Жесткая позиция Чехословакии и Франции, сомнения собственных генералов поколебали уверенность Гитлера. 27 сентября в письме к Чемберлену он выразил готовность обсудить с чехами детали и «дать гарантии Чехословакии». «Я вынужден передать дело на Ваш суд, — писал Гитлер. — Учитывая все факты, Вы сами решите, следует ли Вам продолжать попытки... противодействовать этим маневрам и в последнюю минуту призвать правительство Чехословакии прислушаться к голосу разума»362.

В ответ Чемберлен немедленно послал в Прагу телеграмму, в которой предупредил Бенеша, «что немецкая армия получит приказ перейти границу Чехословакии, если завтра (28 сентября)... правительство Чехословакии не примет предложения Германии... Немецкая армия займет Богемию, и ни государство, ни группа государств не смогут ничего сделать для спасения Вашего народа и Вашей страны... Такова правда, каков бы ни был результат мировой войны»363. Бенеш не ответил на эту телеграмму, тогда Чемберлен в тот же день прислал вторую. Он предложил согласиться на ограниченную оккупацию немецкими войсками районов вдоль пограничных рек и создать германо-чешско-британскую комиссию для определения, какие территории отойдут к Германии. В противном случае угрожал Чемберлен: «Единственной альтернативой этому является вторжение и насильственное разделение Чехословакии...»364 Ультиматум Чемберлена был поддержан Францией. 28 сентября министр иностранных дел Бонне через своего посла уже предлагал Гитлеру французский план оккупации Судетской области, который был гораздо щедрее английского365.

Оставшись один на один с Германией, чешское правительство уступило совместному давлению фашистов и «великих европейских демократий». 28

сентября, вспоминал У. Ширер, «древнее здание «матери парламентов» сотрясалось от массовой истерии, которую в этих стенах не приходилось наблюдать за всю историю его существования»366. Под восторженные крики депутатов Чемберлен зачитал в палате общин телеграмму Гитлера, в которой фюрер приглашал премьер-министров Англии и

Франции в Мюнхен для решения вопроса о Чехословакии. 29

сентября премьер-министр Англии в третий раз садится в самолет. Решение об участи Чехословакии принималось без нее. Представителям страны Яна Гуса лишь позволили ожидать решения в приемной дома, где проходила конференция367.

В тот же день 29 сентября был подписан англо-германский пакт о ненападении, торжественное совместное заявление сторон гласило: «Мы, Фюрер и Канцлер Германии и Премьер-министр Великобритании... рассматриваем подписанное вчера соглашение, как символизирующее волю обоих лародов никогда больше не вступать в войну друг против друга»368. В Англии и Франции царила настоящая эйфория. «Таймс» отмечала, что «ни один завоеватель, возвратившийся с победой дойой с поля битвы, не был увенчан такими лаврами». «Чемберлен и Даладье спасли мир» — таков был лейтмотив пропаганды, на все лады восхвалявшей «миротворцев». Самое главное, внушали населению мюнхенцы, — это спасти мир, любой ценой не допустить войны. «Разве справедливо, — утверждали они, — бросать в рубку войны миллионы французов и англичан ради трех миллионов немцев Судетской области!»

Гитлер был потрясен итогами сделки. В беседе с министром иностранных дел Венгрии в январе 1939 г. он заявил: «Неслыханное достигнуто. Вы думаете, что я сам полгода тому назад считал возможным, что Чехословакия будет мне как бы преподнесена на блюдце ее друзьями? Я не верил, что Англия и Франция вступят в войну, но был убежден, что Чехословакия должна быть уничтожена военным путем. То, что произошло, может случиться лишь раз в истории» . Фюрер практически не имел шансов. Об этом свидетельствует обстановка, сложившаяся накануне подписания Мюнхенского пакта — 27 сентября 1938 г.

К этому времени: —

Чехословакия объявила общую мобилизацию. 27 сентября укрепления в Судетах заняли около 800 тысяч чехословацких солдат.

26 сентября к Гитлеру обратился президент США с призывом сохранить мир и немедленно созвать конференцию всех заинтересованных сторон. Правда, при этом президент заявил, что Америка не примет участия в войне и не примет на себя никаких обязательств «в ходе ведущихся переговоров». Однако немецкий посол в Вашингтоне Г. Дикхофф счел нужным сообщить в Берлин — если Англия вступит в войну, «вся мощь Соединенных Штатов будет брошена на чашу весов Англии». Король Швеции, друг Германии, подтвердивший свою верность в ходе войны 1914-1918 гг., официально заявил немецкому послу в Стокгольме, что в случае агрессии Германии мировая война неминуема и виноват в этом будет фюрер, а войну эту Германия бесспорно проиграет»373. Румыния и Югославия в свою очередь предупредили, что в случае вступления Венгрии в Чехословакию, они предпримут против Венгрии боевые действия. —

Как ни подсчитывай соотношение сил, писал У. Ширер, «Германия была не готова вести войну против Чехословакии, Англии и Франции одновременно, не говоря уже о России. Развязав войну, Германия быстро бы ее проигра* ла, и это стало бы концом для Гитлера и Третьего рейха»374. Выводы Ширера подтверждала сводка французского Генштаба: «1. Глава германского генерального штаба генерал Бек 3 сентября отказался от занимаемой им должности, ибо «не желал вести армию к катастрофе». 2. Германская «Западная стена» далеко не закончена и, согласно сообщению французского военного атташе в Берлине, «ее так же легко прогрызть, как кусок сыра». 3. Германская армия еще ни в коей мере не готова, и ей потребуется не меньше года самых напряженный усилий, прежде чем она решится начать войну... 5. Прекрасно вооруженная чешская армия, насчитывающая 40 дивизий, тысячу самолетов и полторы тысячи танков, могла бы сопротивляться самое меньшее 2—3 месяца, даже если бы сражалась одна»375. Французский генерал Гаме- лен 25 сентября информировал Чемберлена,что: 35 дивизий чехословаков могут в Судетах сдержать 40 немецких, а несколько десятков французских дивизий прорвут немецкие заслоны на недостроенной линии Зигфрида376. Йодль признавал: «Несомненно пять боевых дивизий и семь резервных, находившихся на нашей западной границе, которая представляла собой лишь огромную строительную площадку, не смогли бы сдержать натиска ста французских дивизий. С военной точки зрения это невозможно»377. —

Кейтель позже отмечал: «Мы были необычайно счастливы, что дело не дошло до военного столкновения, потому что... всегда полагали, что у нас недостаточно средств для преодоления пограничных чешских укреплений. С чисто военной точки зрения у нас не было сил брать штурмом чешскую оборонительную линию». Сам Гитлер говорил: «То, что мы узнали о военной мощи Чехословакии после Мюнхена, ужаснуло нас — мы подвергали себя большой опасности... Только тогда я понял, почему мои генералы меня удерживали»378. Манштейн: «если бы началась война, то ни наша западная граница, ни наша польская граница не могли быть защищены должным образом. Не вызывает сомнений, что если бы Чехословакия решилась защищаться, то ее укрепления устояли бы, так как у нас не было средств для их прорыва»379. А. Шпеер: «Всеобщее удивление вызвали чешские пограничные укрепления... Взять их при наличии упорного сопротивления было бы крайне нелегко и стоило бы много крови»380. Слова Гальдера подводили итог этим признаниям: «Для тех кто был в курсе дел, наши стратегические планы в отжь шении Чехословакии были ничем иным, как пустым блефом»381. —

В самой Германии никто не горел желанием развязать войну. «Невозможно поверить, что английский и французский генеральные штабы и правительства этих стран, — отмечал Ширер, — не знали о нежелании генерального штаба

и « « О 160

сухопутных войск участвовать в европейской воине» . Информация об этом поступала прямо к Даладье и Чемберлену. Население Германии также не испытывало воодушевления по поводу военных приготовлений. 27 сентября для поднятия боевого духа населения Гитлер приказал провести в Берлине парад моторизованной дивизии. По словам У Ширера затея потерпела полный провалил: «Моему взору рисовалась одна из картин 1914 года, когда ликующие толпы на этой же улице осыпали марширующих солдат цветами, а девушки поцелуями. .. Но сегодня люди ныряли в подземку — они не желали смотреть на все это. На обочине стояла молчаливая кучка людей... Это была самая поразительная антивоенная демонстрация, которую когда-либо мне приходилось видеть.. .»ж\

Один из лидеров заговорщиков, Я. Шахт, давая показания на Нюрнбергском процессе, говорил: «Случилось невероятное — Чемберлен и Даладье летели в Мюнхен. Наше выступление было обречено. Несколько часов я еще полагал, что мы можем выступить. Но Вицлебен быстро доказал мне, что войска не захотят идти против победоносного фюрера... Чемберлен спас Гитлера»384. По словам Р. Картье: «Мюнхен был не только победой Германии над Чехословакией, но также победой Гитлера над Главным штабом»385. С этого времени генералы выполняли приказы Гитлера беспрекословно.

КА

Иодль в 1938 т. с восторгом писал в дневнике: «Остается надеяться, что Те, кто не верил в его гений, теперь переубеждены навечно»386. Ширер констатировал «Фанатичное желание Чемберлена дать Гитлеру то, чего он хотел... спасли Гитлера, укрепили его позиции в Европе»387. Мало того Мюнхен был очевидно и «обедой Гитлера над самим собой.

Гитлер признавал, это в феврале 1945 г18 размышляя о прошлом: «Надо было начинать войну в 1938 году. Это был бы для нас последний шанс локализовать ее. Но они во всем уступали, как трусы выполняли все наши требования. Было действительно трудно взять на себя инициативу и перейти к военным действиям. В Мюнхене мы упустили уникальную возможность»388.

«Как случилось, что главы правительств Англии и Франции принесли в Мюнхене в жертву жизненные интересы своих стран? — вопрошал У. Ширер, — В поисках ответа на эти вопросы мы сталкиваемся с тайной мюнхенского периода, которая до сих пор не раскрыта. Даже Черчилль, особенно скрупулезный в военных вопросах, едва касается этой темы в своих объемистых мемуарах»389.