СПЕЦИФИКА ОТРАЖЕНИЯ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКЕ

Согласно позициям советской психологии уже на уровне животных психически отражается не столько сама по себе стимуляция, инициирующая акты отражения и вызывающая субъективные впечатления различной модальности, сколько опыт индивида в отношении воспринимаемой ситуации, открывающий то, как эта стимуляция -способна измениться и какими действиями ее можно изменить.

11

также видовой, передаваемый генетически опыт био логического индивида, он ни в каком отношении не может сравниться с беспрерывно накапливающимся опытом всего человечества, являющимся источником и основой развития процессов психического отраже ния в условиях общества. Присвоение этого опыта отдельным человеком, продолжающееся на протя жении всей жизни, вооружает его уже не только комплексом чувственных представлений о ближайшей среде и возможностях ее непосредственного преобра зования, но взаимосвязанной и обобщенной системой знаний о всем мире, скрытых его свойствах, проис ходящих в нем взаимодействиях и т. п. В советской психологической литературе эта си стема присваиваемых представлений, в которой неиз бежно локализируется и содержательно обогащается все отражаемое, в последние годы стала обобщенно называться «образом мира» (Зинченко, 1983; Леонть- ев, 1979; Петухов, 1984; Смирнов, 1983, 1985). Общий тезис, разрабатываемый в этих работах, утверждает, что «главный вклад в процесс построения образа предмета или ситуации вносят не отдельные чув ственные впечатления, а образ мира в целом» (Смир нов, 1981. С. 24). Важнейшую роль в процессе присвоения челове ком опыта социального происхождения, постепенно складывающегося во все более сложный «образ ми ра», играет язык. Сам язык—его морфология, отра жающая принципиальное строение и всеобщие фор мы объективных взаимоотношений, система взаимо связанных понятий, обозначающих в действительно сти иерархию явлений и отношений между ними раз личной степени обобщенности и др.—представляет собой концентрированный продукт общественно-исто рического опыта, накапливающий наиболее сущест венные и отстоявшиеся в широком практическом применении его элементы (см. Выготский, 1982; Леонтьев, 1963; Лурия, 1979). Усвоенный язык—это уже расширенный, целостный и упорядоченный «об раз мира», в котором при помощи понятийной иден тификации узнаются непосредственно-чувственно от ражаемые явления и ситуации. Разумеется, язык не является единственным источником формирования человеческого «образа мира», задавая только своего

12

рода каркас, остов такого образа, который постепен но наполняется более дифференцированным и отто ченным содержанием на основе присвоения специаль ных знаний (при помощи того же языка и других знаковых систем), опыта, овеществленного в создан ных человеком предметах и формах действий с ними, передаваемого средствами искусства, и др. Психическое отражение в результате опосредст- вования присвоенным социальным опытом приобре тает ряд новых качеств. А. Н. Леонтьев по этому по воду писал: «Животные, человек живут в предмет ном мире, который с самого начала выступает как четырехмерный: он существует в трехмерном про странстве и во времени (движении). ...Возвращаясь к человеку, к сознанию человека, я должен ввести «еще одно понятие — понятие о пятом квазиизмере нии, в котором открывается человеку объективный мир. Это—«смысловое поле», система значений» (1979. С. 4—5). Речь идет о том, что явления, отра жаемые человеком, как правило, категоризуются, на зываются, т. е. идентифицируются не только по чув ственным параметрам, но и в системе значений. Это автоматически локализует их в «образе мира», от крывая все множество свойственных им особенно стей: происхождение, функциональные качества, скрытые связи, дальнейшую судьбу и т. п. Отвечая на вопросы ребенка «Зачем это в каждую черешню кладут косточку?», «Зачем снег на крыше? Ведь по крыше не катаются ни на лыжах, ни в санках?» (Чу ковский, 1966. С. 124), взрослый в развернутой форме объясняет то, что при восприятии этих явлений ему открывается сразу как само собой разумеющееся: откуда снег, как он попадает на крыши и др. «Образ мира» ребенка такой информации еще не содер жит, тем не менее он уже существует, активно проявляется и наделяет воспринимаемые явления развлекающими взрослого качествами: снег специально для того, чтобы кататься, черешня — чтобы есть и т. п. Таким образом, опосредствованность отражения системой присваиваемых знаний предельно расширяет границы отражаемого содержания, делая их независимыми от параметров реально воспринимаемой ситуации и отодвигая до границ общечеловеческого

13

познания, вернее, до пределов того, что из этого по знания известно конкретному человеку. Одно из по следствий наличия «квазиизмерения» значений со- стоит в том, что оно практически снимает ограниче ния с отражения пространственно-временных измере ний действительности. Знакомясь с историей, человек легко переносится в мыслях через века и в любое изображаемое место, с астрономией—через чувствен но невообразимые отрезки времени и пространства. Столь же свободно он способен представлять собы тия, возможные в самом отдаленном будущем. По добных отвлечении от наличной ситуации, хотя и не столь внушительных, требуют и повседневные дела, осуществляя которые человек обычно без заметных усилий контролирует как предшествовавшие приго товления к ним, так и будущие более или менее от даленные последствия. И в этом случае простран ственно-временные параметры отражаемого содержа ния определяются не внешней стимуляцией, а «обра зом мира», вернее, той его частью, которая может быть названа «образом своей жизни». Наряду с изменением физических измерений со держание человеческой психики существенно расши ряется также по линии отражения самых различных внутренних соотношений и взаимодействий, обнару живающихся во всем диапазоне пространственно-вре менной протяженности. «Квазиизмерение» значений несомненно следует представлять многомерным, пе редающим принципиально различные характеристики. объективной действительности: классификационные, атрибутивные, вероятностные, функциональные и т. п. Для понимания изменений в мотивационной сфере человека особенно важен тот качественный скачок, который произошел в отражении причинно-следствен-ных отношений. Основной феномен состоит здесь в том, что любое явление, отражаемое человеком, кро ме других более или менее общих характеристик по лучает, как правило, еще и интерпретацию с точки зрения отношений детерминизма: все существующее отражается как следствие определенных причин, обычно целого разветвленного их комплекса, и в свою очередь как причины ожидаемых изменений. Стремление к выяснению причинной обусловленности явлений настолько характерно человеку, что-

14

можно говорить о присущей ему склонности видеть все в мире непременно детерминированным. Как писал А. И. Герцен, «людям так свойственно добираться до причины всего, что делается около них, что они лучше любят выдумывать вздорную причину, когда настоящей не знают, чем оставить ее в покое и не заниматься ею» (1958. С. 206). Это проявляется как в утверждениях ребенка о том, что облака делаются паровозами, ветер—деревьями, так и в заполнении взрослыми белых пятен в познании причинных отношений такими объяснительными конструктами, как судьба, колдовство, космические влияния и т. п. Процессы отражения в условиях наличия упорядоченных представлений об окружающей действительности и своем месте в ней приобретают особенности человеческого сознания, представляющего собой высшую форму отражения (см. Шорохоза, 1961; Nuttin, 1955). Можно думать, что именно глобальная локализация отражаемых явлений в «образе мира», обеспечивающая автоматизированную рефлексию человеком того, где, когда, что и зачем он отражает и делает, составляет конкретно-психологическую основу осознанного характера психического отражения у человека. Осознавать—это значит отражать явление «прописанным» в главных системообразующих параметрах «образа мира» и иметь возможность в случае необходимости уточнить его более детальные свойства и связи. Описание и уточнение упомянутых и ряда других особенностей отражения в человеческой психике требуют обозначения процессов их формирования. Отметим наиболее важные в этом отношении положения. Знания и умения, отложившиеся в языке и других формах общественно-исторического опыта, не могут быть переданы человеку непосредственно; для их присвоения он должен быть вовлечен в специально направленную деятельность, определяемую другими людьми или овеществленными продуктами этого опыта и воспроизводящую такие способы преобразования предметного мира (или его знаковых эквивалентов), в результате которых выявляются новые и все более сложные его свойства. Именно деятель-

15

ность, вступающая в практический контакт с внеш ней действительностью, деятельностью других людей и ее продуктами, снимает своей формой и составом первую копию с различных образующих предметного мира, которая впоследствии в результате многократ ного проигрывания, сворачивания и перехода во внут ренний план становится основой для психического отражения этих образующих (см. Гальперин, 1959, 19666; Леонтьев, 1972, 1975; Ломов, 1981). Не вдаваясь здесь в детальное обсуждение идеи о деятельностном происхождении человеческой психики, подчеркнем, что она вытекает из заложенной И. М. Сеченовым (1953) рефлекторной концепции психического (см. Веккер, 1974. Гл. 3; Ярошевский, 1981. Гл. 5), объясняющей субъективное отражение внутренним выполнением тех действий, которые сло жились в практической деятельности с отражаемыми предметами. Качественные отличия между дочелове- ческим и человеческим уровнями психического отра жения объясняются не различиями в принципиальном способе формирования этих уровней (поскольку в обоих случаях отражение является свернутым про дуктом сложившихся в практике форм активности), а различиями между формирующими эти уровни процессами — поведением животных, испытывающих внешний мир возможностями индивидуального орга низма, и деятельностью человека, испытывающего этот мир на основе опыта и средствами, накоплен ными многими поколениями людей. Ряд особенностей психики человека связан с тем, что при присвоении им нового опыта происходит по стоянное сокращение изначально развернутых про цессов деятельности во все более и более сжатые и автоматизирующиеся ее формы. Особенно важно, что наряду с исчезновением из деятельности многочисленных повторений, поисковых, пробных или уточняющих действий происходит постепенное сокращение внешне-исполнительных ее элементов, и в итоге субъект получает возможность ее совершения исключительно во внутреннем плане, мысленно. Этот интимнейший в формировании психического и во многих аспектах таинственный феномен «вращивания» содержания деятельности во внутренний план получил название интериоризации: «Интериоризацией на-

16

зывают, как известно, переход, в результате которого внешние по своей форме процессы с внешними же, вещественными предметами преобразуются в процессы, протекающие в умственном плане, в плане сознания; при этом они подвергаются специфической трансформации—обобщаются, вербализуются, сокращаются и, главное, становятся способными к дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней деятельности» (Леонтьев, 1975. С. 95; см. также: Гальперин, 1966а). Именно сокращение и интериоризация изначально развернутой деятельности создают возможность присвоения человеком практически неограниченного объема знаний. В более конкретном описании это обеспечивается тем, что нечто, требовавшее на первых этапах овладения полной отдачи и продолжи-тельных усилий субъекта, впоследствии отражается легко и бегло в виде понятий, идей, умений, понима-ния и других форм человеческого отражения, кото-рым свойственна минимальная выраженность изначально-процессуального и максимальная—результативно-содержательного моментов.

17

ствительности. Данные о развитии способности осо знания в онтогенезе свидетельствуют о том, что из начально она тоже проходит стадию развернутого процесса, направляемого взрослым (или затем самим человеком) при помощи вопросов типа: «Что это значит?», «Зачем ты это говоришь?», «К чему это может привести?». Решение таких вопросов, способ ствующее рефлексии явлений во все более широком контексте отчета о происходящем, как и всякие дру гие действия при повторении в сходных условиях, сокращается и автоматизируется, и, став своего рода операцией узнавания явлений в системе «образа ми ра», обеспечивает возникновение феноменов созна тельного отражения. Таким образом, деятельностная интерпретация позволяет охарактеризовать сознание с конкретно-психологической стороны как свернутую форму когда-то освоенных действий по локализации отражаемых явлений в «образе мира», как навык идентификации этих явлений в упорядоченной системе знаний. Спонтанность и мгновенность осознания хорошо знакомых явлений создают впечатление полной авто-матизированности этого процесса, его независимости от активности субъекта. Однако это не совсем так. Как известно, не все человеком отражается с одинаково полной развернутостью содержания, характеризующего воспринимаемое явление. Наиболее детально и отчетливо отражается то, что оказывается в «фиксационной точке», «фокусе» психического обра за, что воспринимается в качестве «фигуры» на со ставляющем «периферию» сознания «фоне», иначе говоря, на что направлено внимание субъекта. Способность внимания улучшать качество отра жаемого содержания часто рассматривалась наибо лее существенной его чертой и выносилась в определения, характеризующие его как «состояние, которое сопровождает более ясное восприятие какого-нибудь психического содержания» (Вундт, 1912. С. 178), «обеспечивает нашему умственному труду лучшие результаты» (Титченер, б. г. С. 223). С. Л. Рубинштейн по этому поводу писал: «Внимание обычно феноменологически характеризуют избирательной направленностью сознания на определенный предмет, кото-

18

рый при этом осознается с особенной ясностью и от четливостью» (1946. С. 442). Таким образом, хотя отражение многократно и разносторонне обыгранного и в результате этого прочно освоенного материала в значительной мере автоматизировано и не требует выраженных усилий субъекта, некоторую минимальную активность (в ви де направления внимания) он при этом должен об наружить. Естественно, что в тех случаях, когда степень ос военности знаний недостаточно высока, субъект для их актуализации должен приложить специальные усилия: выяснение того, что профессионалом отра жается сразу (например, возможность устранения неполадок в технической системе), от начинающего мо-жет потребовать многих часов интенсивной умственной работы. Вследствие разной степени освоенности опыт социального происхождения в индивидуальной психике представлен неоднородно и наряду со знаниями, актуализирующимися при направлении внимания на некоторое содержание автоматически, существуют менее освоенные знания, извлекаемые в результате произвольных попыток субъекта нечто «вспомнить», проверить, тот ли перед ним случай, и т. п. Это значит, что содержание, реально отражаемое в некоторый момент человеком, зависит не только от освоенного им опыта, касающегося данного содержания, но и от специфики стоящей перед ним за дачи, которая определяет, какой именно аспект этого опыта будет им активно извлекаться и отражаться. Способность человека произвольно управлять про цессами отражения, актуализировать и просматри вать те аспекты «образа мира», которые необходимы с точки зрения стоящих перед ним задач, представ ляет собой важнейшую особенность социально раз витой психики, благодаря которой он получает воз можность полного отвлечения от реально восприни маемой ситуации и отражения любых необходимых элементов и составляющих присвоенного опыта. Про являясь во внутренней деятельности, способность произвольной регуляции существенно изменяет про текание «натуральных» психических процессов, со ставляя одну из самых характерных особенностей так называемых высших психических функций (Вы-

19

тотский, 1983а). Мышление как своего рода сводный продукт развития этих функций, как «интегратор ин теллекта» (Веккер, 1976) осуществляется при помо щи, в частности, высших (произвольных) форм вни мания, памяти, воображения и состоит в процессе произвольного поиска, актуализации и проигрывания во внутреннем плане опыта, необходимого для реше ния стоящих перед человеком задач (см. Брушлин- ский, 1970; Рубинштейн, 1958; Тихомиров, 1984 и др.). Возникновение способности к произвольной регу ляции связано с тем обстоятельством, что не только содержание, но и форма деятельности человека опре деляется ее социальным происхождением—тем, что она осуществляется либо под прямым или опосред ствованным (например, письменным текстом) руко водством других людей, либо в сотрудничестве с ни ми с неизбежным учетом их интересов и возможно стей, результатов их труда и т. п. Общение как одна из наиболее характерных форм активности человека пронизывает практически всякий род его деятельности, служа не только удов летворению соответствующей потребности, но и уни версальным средством-катализатором формирования психических новообразований (Бодалев, 1983; Ле- онтьев, 1974; Лисина, 1986; Ломов, 1979). Поэтому взрослый передает свой опыт ребенку не по типу одностороннего перекачивания через деятельность в его «образ мира» все новой информации, а скорее в режиме диалога с этим образом с постоянной эксте- риоризацией из него в деятельность уже усвоенных знаний и их использованием для формирования бо лее сложных новообразований. Понятно, что необходимые для этого системность и преемственность между отдельными актами фор мирующей деятельности, вся ее организация могут быть заданы только в общении с другими людьми, предлагающими ребенку на доступном ему языке и в определенном порядке нечто сделать, сопоставить, повторить, «подумать» и т. д. В результате взаимо связанность и системность приобретает и формирую щийся в деятельности «образ мира». Внешние, заложенные другими людьми способы организации деятельности постепенно осваиваются са-

26

мим человеком и, став в результате интериоризации внутренними средствами ее регуляции, наделяют новыми качествами формирующееся в ней психическое отражение. Особенно в этом отношении важны по следствия того разрыва между мотивацией и дей ствием, который образуется при выполнении деятель ности под руководством взрослого вследствие того, что действия направляются не возникающими в си- туации побуждениями, а взрослым, которому моти вация (сотрудничества с ним, игровая, познаватель ная) как бы передает эту функцию. Освоение навы ков, позволяющих действовать независимо от непо средственных побуждений, становится основой для способности человека произвольно регулировать внутреннюю и внешнюю деятельность. Об этом сви- детельствуют специальные исследования, показав шие, что способность к произвольной регуляции ак- тивности в онтогенезе формируется постепенно: сна чала как умение ребенка действовать, подчиняясь речевым командам взрослого, затем—выполняя соб ственные развернутые команды, и, наконец—соглас но свернутым распоряжениям самому себе на уровне внутренней речи'. Отметим, что формирование этой особенности психики человека тоже опосредствовано языком—именно речь служит универсальным средством, при по-мощи которого человек овладевает собственными психическими процессами и поведением. Вооружение человеческой психики «образом ми ра» и особенно способность к произвольной актуали зации отражаемого в нем содержания способствова ли видоизменению и развитию особого внутреннего структурного образования—субъекта. Это образова ние представляет собой онтологически трудноулови мую (см. Кон, 1978, 1981), но функционально отчет ливо проявляющуюся регулирующую инстанцию, ко торой в образе открываются, с одной стороны, моти вация в виде побуждений к целям, с другой—усло-

' «. Корни произвольного действия следует искать в тех формах общения ребенка со взрослым, в которых он сначала выполняет инструкцию взрослого, постепенно формируя способность выполнять в дальнейшем и свои собственные речевые инструкции» (Лурия 1957. С. 3; см. также Запорожец, 1960. С. 266—338, Лурия, 1979. С. 116—134; Тихомиров, 1958).

21

вия достижения этих целей, в том числе собственные возможности действия, и самое общее назначена которой состоит в организации их достижения. Речь идет об инстанции, которая У. Джемсом называлась «Я» как «познающим элементом в личности» (1911 С. 164), 3. Фрейдом—«Я», или «это» (1924; Hart- mann, 1959). Развитие субъекта в условиях человеческой пси хики определяется прежде всего тем, что расширен ные возможности отражения крайне усложняют со став и характер одновременно действующих и часто взаимоисключающих побуждений. В результате субъ ект оказывается в ситуации хронического, так ска зать, выбора не только способа достижения целей, но и самих целей, а это значит, что он становится «хозяином» не только инструментальных психиче ских функций и аппарата решения задач, но частич но и мотивации, которая распадается на принятую им и непринятую, желательную или нет. Поле активности субъекта при наличии «образа мира»—не отдельная ситуация, а вся предстоящая жизнь, и подобно тому как дочеловеческий субъект пытается учесть все возможности конкретной ситуа ции для того, чтобы максимально экономным спосо бом обеспечить удовлетворение актуализировавшей ся потребности, так и человеческий субъект пытает ся сориентироваться в «ситуации» своей жизни, что бы выбрать такой ее способ, который удовлетворял бы, тоже оптимально, всю совокупность потребно стей. В данном аспекте личность человека является продуктом развития субъекта. В заключение этих вводных замечаний о специ фике социально развитой психики следует подчерк нуть, что в них речь шла только о познавательном отражении, к тому же только о наиболее общих его особенностях. Среди них можно отметить способ ность к расширенному отражению в контексте «об раза мира», в своем высшем проявлении обнаружи вающуюся в качестве феноменов осознавания, и возможность отражения любого содержания незави симо от конкретно воспринимаемой ситуации, при чем с произвольной регуляцией этого процесса субъ ектом. В последующем обсуждении мотивации человека при ссылках на специфику отражения им дей-

22

ствительности будут иметься в виду прежде всего эти особенности. В начале этого обсуждения ознакомимся с основными феноменологическими проявлениями мотивации в человеческой жизни. Это должно способствовать конкретизации обсуждаемых вопросов и предварительному обозначению терминов.