Часть вторая. РЕЛЯТИВИЗМ

Сказанное мною сейчас могло быть сказано фактически в любое время с начала современности. Я считаю также — и это нечто, что я не буду обсуждать, но приму как другой жизненный факт, хотя знаю, что многие с этим не согласятся, — что поиски основания для Бытия и Знания, успешное описание Устройства Мира или описание Каво- нов Оправдания с крахом провалились, но мы «е можем этого увидеть до тех пор, пока эти занятия сами не доказали свою тщетность (хотя Кант давно высказал подобную мысль.) Осмысление провала метафизики и эпистемологии является наиболее острой и болезненной проблемой нашего периода, периода, который страстно желает называться «постмодерном», а не модерном.

Я хотел бы определять некоторые принципы, которые ие должны затрагиваться нашим разочарованием в метафизике и эпистемологии. В дальнейшем станет ясно, что меж поиски в большей мере были вдохновлены очень полезным и продолжающимся обменом мнениями с Ричардом Рорти. Это эссе может быть рассмотрено как еще один вклад в наш обмен мнениями. Думается, что внимание Рорти, как и французских мыслителей, которыми он восхищается, приковывают две идеи. (1) Провал наших философских «оснований» является неудачей всей культуры. Принятие того, что мы ошиблись в желании или в мыелн, что мы можем обладать каким-либо основанием, требует принятия позиции философского ревизионизма. Я имею в виду, что крушение фундаментализма заставляет нас по-иному употреблять слова типа «знаю», «объективное», «факт» и «причина», что иллюстрируется работами Рорти, Фуко или Деррида.

Меня часто спрашивают, в чем именно я несогласен с Рорти. Кроме технических проблем, — конечно, любые два философа имеют множество технических разногласий, — думаю, что в своей основе наше разногласие касается этих двух широких подходов. Я надеюсь, что философская рефлексия может обладать какой-то реальной культурной ценностью, но не думаю, что она должна быть основанием культуры и что нашей реакцией на неудачу философского проекта — даже такого важного, как «метафизика», — должен быть отказ от способов рассуждения и размышления, которые имеют практический и духовный вес. В этом смысле я не являюсь философским ревизионистом. Думаю, что в философии важно не просто сказать: «Я отрицаю полемику реализм/антиреализм», н показать, что (и как) обе стороны неправильно представляют нашу жизнь н наши понятия. То, что полемика «тщетна», ие означает, что противоположные картины не имеют значения. На самом деле отрицание полемики без изучения включенных в нее картин мира практически всегда является способом защиты одной из этих картин (обычно той, которая стремится быть «антиметафизической»). Короче говоря, я рассматриваю философию н как более важное и как менее важное занятие, чем Рорти. Она не является основанием культуры. Неверно также, что философские хитросплетения являются лишь иллюзиями, принадлежащими к природе самой человеческой жизни и должны быть прояснены. Объявление какой-либо проблемы «псевдонроблемой» является само по себе не терапевтическим актом, а агрессивной формой самой метафизической проблемы.

Конечно, эти заметки слишком обши, чтобы служить ответом на важный вопрос: «Что после метафизики?» Но нн один философ не может ответить на этот вопрос. «После метафизики» могут быть только философы, т. е. может существовать только поиск тех «лучших и худших способов мышления», к которым призывал Кав ел. В заключительной части данного эссе я хочу начать подобный поиск установлением некоторых принципов. Я надеюсь, что это сможет спровоцировать Рорти указать, какие из приведенных мною принципов он принимает, а какие его философский ревизионизм заставит презирать.