Покорение нами Кавказа, если не считать походов Петра Великого,1 а считать лишь со времени вступления наших войск в Грузию в царствование императора Павла длилось целых 60 лет и в длинной серии годов этой завоевательной борьбы особый интерес представляют годы наших серьезных и чувствительных неудач, неудач вследствие совершенно несоответствующего свойствам природы края и нашего противника планам и способам действий употребления сил и средств.
Таковыми годами неправильного, нецелесообразного ведения политики и войны на Кавказе следует считать крупный период со времени увольнения с Кавказа Алексея Петровича Ермолова2 до середины 50-х годов, т. с. период с 1825 по 1855 годы, иначе весь период царствования Николая I.* В течение всего этого трндцатипятплстня особенно напряженный и даже роковой характер принимает борьба с 1839 по 1846-й годы. Роковые и дорогостоящие неудачи 1840-го, 1841-го и 1842 годов разразились катастрофой 1843 года в Дагестане, а значительное усиление войск в 1844 году при нецелесообразном общем плане действий, продиктованном из Петербурга, ничуть не помогло делу. При таких условиях наступил памятный 1845 год, ознаменованный попыткой кончить с Шамилем' одним решительным ударом, нанесением его «в центре его могущества, где и утвердиться, т. е. в Дарго, иначе так называемым «походом в Андию п Дарго», один из кровавых эпизодов которого известен под именем «сухарной оказии», или «сухарницы», по солдатскому наименованию.4 Исполнение главной экспедиции 1845 года, строго по точному плану из Петербурга, было возложено на вновь назначенного (на смену Нейдгардта,5 год всего заменявшего Головина6) командиром Кавказского отдельного корпуса графа Воронцова, известного победителя Наполеона при Краонс, опытного военачальника п администратора, человека просвещенного, но совершенно незнакомого с условиями ведения воины на Кавказе.8 Кавказский корпус уже с 1844 года был усилен из России целым 5-м пехотным корпусом генерала Лидерса4 и стрелковым батальоном, но ни войска этого корпуса, ни сам генерал Лидере, ни штаб его, не были знакомы с условиями ведения войны на Кавказе.10 Наиболее же опытные, наиболее способные и внушавшие особое доверие войскам кавказские генералы, как, например, известные князь Аргутинский" и Роберт Карлович Фрейтаг.12 не были предназначены к участию в экспедиции и оставлены: первый в южном Дагестане, второй — на Чеченской линии и на его-то долю выпало потом случайно спасти остатки главного отряда от гибели; уже тогда известный Евдокимов13 тоже не участвовал в экспедиции. Малоспособный Клюге фон Клюгенау14 и, хотя и способный м достаточно прославившийся, но молодой и пылкий Пассск15 не могли заменить недостатка в опытных для горной и лесной войны частных начальников. К счастью для экспедиционного отряда, в его рядах оказался тогда еще малоизвестный, угрюмый и грубоватый Лабынцев,16 показавший здесь свои дарования и выручавший отряд во все трудные периоды и минуты этого тяжелого похода. Из опытных командиров в рядах экспедиции следует также отметить типичного кавказца, доблестного командира Кабардинского полка Викентия Михайловича Козловского.17 Из Петербурга для участия в походе прибыло значительное число именитой военной молодежи, частью принявшей командование батальонами и ротами, что естественно не могло нравиться строевым начальникам, большей же частью составившей многочисленную свиту главнокомандующего. Одновременно, граф Воронцов, сохранив свиту п штаб своего предместника Нейдгар- дта, прпвез еще свой штаб и свою весьма многочисленную свиту, что, в соединении еще со штабом, адъютантами и ординарцами Лидерса, составило весьма значительную, небывалую на Кавказе по размерам группу лиц штабов и свиты, требовавшую значительное число вьючных лошадей, что увеличивало обоз, затрудняло его продовольствие и усложняло его прикрытие, в ущерб подвижности, проходимости и боеспособности отряда. В состав войск оперировавшего отряда вошли по два батальона от войск кавказских (кабардинцы, курпицы,апшсроицы и павапшцы) и от полков 5-го корпуса и части различных казачьих полков и разного вида милиции, что, нарушая постоянную организацию частей, повело к полной разнородности состава отряда. Сравнительная для кавказских операций многочисленность отряда, многочисленность свич ы, обозов и полная разнородность состава все эго подало повод к шутливому наименованию отряда — «армией Ксеркса».2,х Огромное большинство кавказских начальников было против плана экспедиции, которая, по их опытному мнению, должна была бы кончиться полной неудачей, и подобное мнение разделяли наиболее авторитетные — Фрейтаг и князь Аргутинский. Сам граф Воронцов, при объезде линии и попутном обсуждении экспедиции с выезжавшими к нему сюда представляться начальниками, начал терять уверенность в успехе этого похода в горы значительными силами. Генерал Фрейтаг при встрече с главнокомандующим прямо высказал ему своп опасения за успех предприятия, а князь Аргутинский подал особую записку, доказывая то же самое, что окончательно подорвало у графа Воронцова уверенность в успехе. «Повергните меня к стопам Его Величества, — писал граф Воронцов военному министру графу Чернышеву от 30 мая 1845 года, накануне выступления из Внезапной, — я не смею надеяться на большой успех нашего предприятия, но сделаю, разумеется, все, что будет от меня зависеть, чтобы выполнить Его желание и оправдать Его доверенность».19 В частности, известный интерес представляет поход 1845 года по участию в нем значительного числа лиц, заявивших себя впоследствии, как на Кавказе, так и вообще в Империи, на всех поприщах дальнейшей службы, и к таковым прежде всего принадлежали буквально все будущие начальники Кавказского края и их ближайшие помощники, а именно20: флигель-адъютант полковник князь Барятинский (будущий наместник и фельдмаршал),21 поручик князь Дондуков-Корсаков (будущий главнокомандующий),22 князь Василий Осипович Бебутов23 (победитель турок под Кюрюк-Дара в 1854 г., исправлявший должность главнокомандующего в ожидании приезда графа Муравьева,124 а впоследствии в крае), князь Леван Меликов25 и Григорий Орбелиани26 (бывшие оба помощниками наместника), юнкер Кабардинского полка князь Дмитрий Святополк-Мирскии,27 произведенный за этот поход в первый офицерский чнн, барон Александр Павлович Николаи28 (бывший чиновник у графа Воронцова, впоследствии заведывал гражданской частью наместничества, и министром народного просвещения), генерального штаба обер-офицеры граф Гейден,24 Леонтьев'0 и А. А. Непокойчицкий31 (первый здесь раненный, впоследствии — начальник главного штаба, второй — начальник Николаевской академии генерального штаба и третий — начальник штаба Действующей на Дунае армии в 1877 г), подполковник барон Ипполит Вревский/2 получивший здесь же на походе командование Навагинским полком (убит в 1858 г., командуя Лезгинским отрядом), прапорщик Гейман31 (известный по войне 1877 г.), князь Илья Орбелиани (павший в 1854 г. во главе командуемого нм Грузинского полка),34 корнет князь Яшвиль'5 (впоследствии ком. л.-гв. Гусарского полка), капитан Николай Петрович Колюбакин'6 (командовал батальоном Курннского полка, здесь ранен, впоследствии Ереванский и Кутаисский военный губернатор), князь Александр Иванович Гагарин'7 (автор записок о Кавказе, печатавшихся в Во- снном Сборнике в 1905 и 1906 гг., убит в Кутаиси в 1861 г., будучи военным губернатором), князь Сергей Илларионович Вас ил ьч и ков™ (впоследствии командир Шпрванского полка), граф Бенкендорф,34 тяжело здесь раненный (командовал другим батальоном Куринского полка). Так же следует отметить еще следующих лиц. участников похода: принца Александра Гессенского40 (родной брат императрицы), сына графа Воронцова Семена41 (впоследствии командир Куринского полка), графа Александра Сергеевича Строганова,42 сына фельдмаршала Паскевича,43 князя Федора Ивановича,44 князя Александра Голицына,45 князя Ираклия Грузинского/’ флигель-адъютанта Сколкова,47 князя Эмилия Витгенштейна,48 тогда еще австрийской службы Иедлинского,44 известного на Кавказе своими остротами и каламбурами, Беклемишева,50 графа де Бальмена51 (здесь убитого, прекрасного рисовальщика, рисунки которого в этом походе с натуры уцелели до нашего времени), юнкера Аммосова52 (раненного здесь в щеку, умершего в 1887 г. в Кутаиси полковником), генерального штаба офицеров — полковников Мнльковского,53 Левиссона54 (здесь убитого), барона Дельвига55 (здесь раненного) и мн. др. еще генералов, штаб- и обер-офицеров, о которых будет упомянуто в изложении рукописи. Предлежащие по походу 1845 г. мемуары, судя по многим данным, принадлежат перу Василия Николаевича Норова, очевидца событий, служившего, вероятно, в штабе Чеченского отряда у Лидерса, и, как личные воспоминания участника-очевидца, офицера, видимо, с хорошим военным образованием и толкового, обстоятельного и правдивого рассказчика, представляют интерес большой важности. Обстоятельно изложив подготовку этого сложного похода, в которой он выдвигает наиболее важные данные, автор переходит к изложению хода операции, где он же является со своими личными впечатлениями, причем заметим, нельзя не согласиться с его оценкой событий и лиц, многих из которых он обозначает лишь буквами, которые мы считаем справедливым ныне заменить их настоящими и полными фамилиями. Эти драгоценные для изучения похода 1845 года мемуары имеют все качества серьезного н обдуманного труда, охватывающего все отделы и отрасли этой знаменательной в истории Кавказской войны экспедиции, особенно останавливаясь на важнейших эпизодах и освещая поход сточки зрения стратегии, тактики и административной. Административной подготовке, столь важной в данных условиях природы театра войны, автор отдает должное место, что даст нам драгоценные данные для теории горной войны, где этой подготовке принадлежит решающее значение. Громадные потерн отряда приведены в приложениях к мемуарам. Непрерывная война на Кавказе и в последнее время увеличившаяся по своим средствам ест ь вопрос, который составляет предмет разнообразным суждениям. Все, чем можно пояснить необходимость войны на Кавказе, разрешается священным долгом, на России лежащим, защищать грудью против враждебных действий соседних с нею горских народов; а что касается военных средств, увеличившихся в настоящее время для ведения войны, то тому причиною мюридизм, завлекший в свои сети дикие громады хищных племен Кавказа. Секта мюридов возникла вследствие меры нашего правительства, перетолкованной недоброжелателями России в другую сторону. Итак, владычество России на Кавказе и мюридизм суть два обстоятельства, которые требуют подробного разбора.57 Дабы приступить к изложению, что побудило наше правительство содержать войска на Кавказе, необходимо начать рассказ со времен отдаленных, т. е. когда в первый раз оружие русских появилось за снежным Казбекским хребтом. В конце XVI столетия народы, обитавшие за хребтом Кавказских гор, почти беспрерывно находясь в борьбе и между собой и с соседними магометанскими державами, просили помощи у России; правительство наше, не желая отказать, но и не требуя никакого возмездия, послало на Кавказ войска, которые в первый раз явились там в 1594 году5*; так основались отношения России с Кавказом. Грузия, находясь под ярмом гурок, с помощью победоносных русских воинов, мало-помалу восстановила свою самобытность и во вторую половину XVIII столетня, в царствование Ираклия II,54 Грузия, в свою очередь, была грозою Индии, Персии и Турции.
Между тем, отношения России с Закавказьем более и более ут верждались, так что, владельцы приморских Каспийских земель и в Дагестане, во время меж- дуусобий своих, просили посредничества России, а Грузия в 1783 году заключила с Россией дружественный оборонительный договор,60 в силу которого признала над собою покровительство России. Засим наступает эпоха совершенного присоединения Грузии к Русской державе. Престарелый венценосец Грузии Царь Ираклий II,* коего начало царствования по справедливости можно назвать блистательным, в последние годы своего правления, угасая на смерт ном одре в Телаве, слышал доходившие к одру его стоны и плач народа над пепелищами своих жилищ и над трупами соотечественников; но дряхлая рука Ираклия уже не была способна избавить Грузию от новых опустошений, нанесенных турками и соседними горскими племенами; Тифлис, столица Грузии, разорена и предана огню Агою-Магомедом, грозным поработителем Персии, а свирепствовавшая тогда чума в Грузии поглощала и тех, кто избегнули меча и тягостного плена мощного завоевателя;61 сверх того, внутренние раздоры и раздоры среди семейства царя — все предвозвещало падение Грузии. Смутные обстоятельства сии побудили умирающего Ираклия просить Россию о причислении к империи его царства, с принятием верноподданнической присяги, и решаясь твердо на таковое предприятие, но не успев привести оное еще в исполнение, как смерть постигла царя Ираклия. Преодолев козни мачехи, царицы Дарии,62 третьей супруги покойного Ираклия, сделаться самой правительницей Грузии или отдать престол кому-либо из ее собственных сыновей (Иулон и Вахтанг были старшими сыновьями царицы Дарин, а все ее семейство состояло из 42-х душ мужского и женского пола), — Георгий XIII,63 пасынок царицы и прямой наследник после отца своего Ираклия II, принял бразды правления; Георгий, желая исполнить волю покойного родителя и видя шаткость своего царства, колеблемого внешними врагами и внутренними крамолами, послал к Российскому двору посольство с просьбой об утверждении себя на престоле Грузинском и о присылке русских войск на защиту Грузии, а вскоре затем, утратя всякую возможность спасти свое отечество, Георгий просил российского императора присоединить Грузию к Русской державе и утвердить в подданстве. Могла ли Россия отвергнуть просьбу последнего грузинского царя? Конечно, нет; священный долг призывал Россию на помощь единоверцам, чтобы избавить их от магометанского ига. Пока шли переговоры, Георгий, управляя Грузией, успел прекратить отчасти внутренние крамолы, возникшие в последние годы царствования отца его, и с помощью призванных им лезгин охранял временно царство свое от внешних врагов, но через непрерывные труды, видимо, слабел в физических и моральных силах; вскоре тяжкий недуг сложил Георгия на смертное ложе. Он умер в Tифлнсе, а на 10-й день по кончине его получены в Тифлисе грамоты российского императора о причислении Грузин к России. Впоследствии засим, когда ясно оказалось, что Грузия не может существовать самобытным царством, по манифесту 12 сентября 1802 года она совершенно присоединена к империи и вместе с тем введено в ней русское правление.64 Мелкие владельцы земель, основавшие свою независимость на бессилии Персии при слабых преемниках шаха Надира,65 составляли в эту эпоху остальное народонаселение Закавказского края; из них более сильные племена: джаро-белоканцы и жители ханства Ганд- жинского (ныне Елпсавегиольский округ) ежегодными своими набе гами похищали сотни семейств грузинских; Россия прекратила эти набеги, покорив оружием джаро-белоканских лезгин и ганджинцев в 1803 и 1804 годах. Другие горские общества, соседние с Грузией, менее сильные по своему народонаселению, находясь в беспрерывной между собой войне, часто прибегали под защиту русского правительства, самобытно уже утвердившегося за Кавказом через присоединение к империи Грузии, а некоторые из них, как то: Мингрелия, Имеретия, султанство Шурагельское и ханства Карабахское, Шекинс- кое и Ширванское, добровольными трактатами, с оставлением неприкосновенности своих прав, признали над собою владычество России. По убеждении же под Баку русского главнокомандующего Ци- цианова,66 ханы, управлявшие в Дербенте, Баку и Кубе, бежали оттуда, боясь наказания, а города эти добровольно сдались и присоединены к владениям России. Приобретя таким образом часть Закавказского края, Россия до 1808 года господствовала на всем пространстве от Кавказского хребта до реки Куры и от Черного моря до Каспия;67 владея же в Карабахском ханстве сильною крепостью Шушою, в 80-ти верстах от персидской границы, Россия ограждала Грузию от Персии, в случае, если бы со стороны последней предприняты были меры к возвращению провинций, в ее владениях некогда находившихся. Твердые морские границы Кавказа служили путем как для снабжения из России войск наших всем необходимым, так и к сбыту туземных произведений Закавказских провинций. И, наконец, вследствие войны с Персией и Турцией 1826—1829 годов, Россия, имея в виду составление более твердого оплота Закавказскому краю с южной стороны, присоединила к своим владениям покоренные оружием Эриванскую и Ахалцихскую крепости.68 В таком виде существуют и поныне наши владения за Кавказом. He изменяя гражданских прав в приобретенных Закавказских провинциях, правительство наше взимает лишь весьма незначительную дань, которая, по местным обычаям, служит туземцам знаком зависимости. Мощная рука природы поставила границу между Россией и Закавказским краем — горный хребет, который тянется от моря Черного к Каспийскому, ущелья и отроги Кавказского хребта образуют во множестве недоступные места, служащие убежищем горским племенам, которые, не зная иной, как дикой и свободной жизни, и по бедности своей предаваясь грабежу, частыми своими набегами обеспокоивают издавна наши владения за Кавказом. В предупреждение сих набегов, постепенно увеличивавшихся, и с целью учредить сообщение с Грузией более прочное, правительство наше подвинуло границы империи ближе к цепи Кавказских гор, избрав для сего опорными пунктами реки Кубань, Малку и Терек; поселения и небольшие крепости с промежу точными постами но новой кордонной лннии воздвигались поспешно, русский топор и русская лопата деятельно работали, а штык не дремал. С приближением же новой кордонной линии к морю Каспийскому, где ущелья и отроги Кавказского хребта становятся более неприступными, правительство наше, для обеспечения народов, признавших над собою покровительство России, сочло необходимым построить укрепления, вдвинув их в недра владений враждующих племен; трудно было начало, но оно уже сделано и в настоящее время русское оружие подвигается по возможности все ближе и ближе к Кавказскому хребту, стесняя таким образом круг действий непокорных горцев.3 Ряд изложенных выше событий служит основанием к заключению, что побудило Россию принять участие в делах Кавказа, утвердить там свою самобытность н вести войну; засим остается сказать, что было поводом к увеличению в настоящее время средств для ведения Кавказской войны, т. е. описать основание и пост епенное распространение секты мюридов. Одновременно с перенесением кордонной линии на берега Кубани, Малки и Терека, политические обстоятельства побудили наше правительство прервать сообщение горских племен магометанского исповедания с Персией и Турцией, отправлявшихся на поклонение в Мекку. Перетолкованная в дурную сторону мера эта взволновала горцев и в Казыкумыкском ханстве в Дагестане явились предприимчивые честолюбивые фанатики, которые под личиною усердия к вере, утратившей будто бы через запрещение странствования в Мекку свою чистоту, образовали новую исправительную секту мюридов. Секта эта, проповедуя строгую жизнь и независимость от никакой власти, а тем более от власти неверных, разумея под сим названием русских, взывала: «...кто истинный магометанин, тот обязан почитать первым долгом каззават или газзат, т. е. вести войну против неверных». Вот начало мюридизма, основавшегося с 1823 года за мнимое поборничество веры. Некоторые из магометанского духовенства, предвидя от введения мюридизма дурные последствия, стали опровергать новое учение, но глава мюридов Кази-мулла69 оружием заставил их умолкнуть, отдав имущество их на разграбление приверженцам своим, п, присвоив себе духовную власть, распространил свое владычество и в политическом отношении над многими племенами Дагестана. Нельзя не упомянуть, что некоторые из обществ дагестанских, управляемые шамхалом Тарковским, успели отстоять свою независимость, и, может быть, правительству нашему удалось бы уничтожить вредную секту фанатиков, но Россия занята была тогда более важным делом, воюя с Персией и потом с Турцией.4 Грозно преследуя не признающих правил новой секты и постепенно усиливая свою власть, Кази-мулла предпринял, наконец, наступательные действия против ближайших к Дагестану укреплений наших и хотя не мог приобрести никакого успеха, но распространяемая им секта, увеличиваясь в своей численности, уже не могла не обратить внимания России и не принять, с своей стороны, к преследованию фанатиков самые деятельные меры. В 1832 году русские войска под начальством корпусного командира барона Розена70 выступили в горы и, выражаясь общепринятым на Кавказе словом, наши застукали Кази- муллу с его толпами на берегах Сулака, при впадении в оную Андийского Койсу; многие из ревностных последователей его и сам Кази-мулла, после отчаянного сопротивления под Гимрами, были убиты. Мюридизм со смертью Казп-муллы ослабел на время, но корни его оставались, служа приманкою честолюбия предприимчивых фанатиков, и вскоре захватил власть Гамзат-бек,71 первый из мюридов убитого Кази-муллы. Недолго ж, однако, продолжалось владычество Гамзата: в 1832 году признанный военноначальником и главою обществ, восставших за поборничество веры, Гамзат-бек не существовал уже в 1834 году: он погиб в Аварии от руки мстителя за невинно пролитую кровь Аварского владетельного дома.5 По смерти Гамзат-бека главой мюридов является Шамиль, более счастливый своих предшественников. Карая непослушных учению мюридизма неумолимою смертью и расхищением имущества, Шамиль с непоколебимою твердостью успел захватить в свои руки власть над многими горскими обществами; он управляет ими деспотически и по требованиям его сбираются ныне многочисленные толпы с целью нападать на русские владения; успешные действия со стороны его в 1839 году доставили ему несколько орудий с запасом артиллерийских снарядов; сражаясь с русскими в толпах, на позициях менее доступных, Шамиль основал в рядах горцев некоторый порядок, который они соблюдают во время боя; вот причины, по коим в настоящее время военные действия с нашей стороны требуют более усиленных средств и результат оных не всегда достигает желаемого успеха. Район вредного учения мюридизма, проповедывающего равенство и зависимость от духовенства, ограничивается левым флангом Кавказской линии, т. е. от моря Каспийского до Военно-Грузинской дороги. Что же касается народов правого фланга линии, обитающих по хребту Кавказских юр ог Военно-Грузинской дороги до Черного моря, то при всех многократных стараниях Шамиля основать среди их мюридизм, он нисколько не успел, ибо Закубанские племена, коих население состоят из крепостного звания, дворян и аристократии, оспаривая мнимые правила фанатиков, как не соответствующие народности их и преимуществам, усвоенным аристократии, твердо отстояли свою независимость.