Буржуазия давно готовила новое правительство России. Она хотела получить его из рук царя в виде «ответственного министерства» или хотя бы «министерства доверия». Еще в 1915 г. ходили по рукам и даже публиковались списки кандидатов в новые министры.
На образовании нового правительства настаивали думские деятели и в первые дни революции. Ho царь медлил, тогда Родзянко вступил в переговоры с членами династии Романовых, находившимися в Царском Селе и Петрограде, чтобы совместными силами найти выход из создавшегося положения. Родзянко установил связь с дядей царя, вел. кн. Павлом Александровичем, занимавшим должность командующего гвардией. Обмен мнений между Таврическим дворцом и Царским Селом, где находился Павел Александрович, проводился через доверенного Родзянко — адвоката Н. Иванова. Было известно, что Николай II покинул Ставку и едет в Царское Село. Павел Александрович взялся встретить царя первым и указать ему на необходимость «даровать» ответственное перед Думой министерство и этим положить начало конституционному правлению. Уступки царя предполагалось облечь в форму манифеста и уже началось его составление. Инициаторов этой затеи беспокоило одно: как бы Александра Федоровна не направила действия своего венценосного супруга в другую сторону, — вот почему они хотели добиться разговора с царем раньше, чем он встретится со своей женой. Ho время шло, а царь все не приезжал и никаких распоряжений от него не поступало. Выяснилось, что Николай II не может прорваться в столицу. А между тем события в Петрограде приобретали крайне опасный для царизма характер. Тогда решено было от имени царицы и великих князей направить проект манифеста об «ответственном министерстве» царю в Ставку. Александра Федоровна отклонила проект475. Ho три старших великих князя одобрили его. В манифесте говорилось, что царь ко дню окончания войны был намерен перестроить государственное управление на началах широкого народного представительства, но события последних дней иоказали, что надо поторопиться; не опираясь на законодательные учреждения, правительство не смогло предвидеть и предупредить события. Манифест называл начавшуюся революцию смутой и выражал надежду, что она будет сломлена. От имени царя проект манифеста провозглашал: «Мы предоставляем государству Российскому конституционный строй и повелеваем продолжать прерванные указом нашим занятия Государственного совета и Государственной думы. Поручаем председателю Государственной думы немедленно составить временный кабинет, опирающийся на доверие страны, который в согласии с нами озаботится созывом законодательного собрания, необходимого для безотлагательного рассмотрения имеющего быть внесенным правительством проекта новых основных законов Российской империи»476. Павел Александрович согласился с проектом царского манифеста I марта. Ставя подпись, он перекрестился и воскликнул: «Какое совпадение, сегодня день памяти смерти моего брата!» Воспоминания об этом были для Павла не из приятных: I марта 1881 г. его брат Александр II был убит народовольцами. «В добрый час!» — напутствовал Павел Н. Иванова, и тот помчался в Петроград к Михаилу Александровичу и Кириллу Владимировичу, старшим в порядке престолонаследия. «Совершенно согласен. Это необходимо», — сказал Кирилл, ставя свою подпись. «Я также считаю, что другого выхода нет и что такой акт необходим», — заявил при подписании Михаил Александрович. 28 февраля он сообщает своей жене — М. Брасо- вой: «Мозги наши не дремлют и на очереди стоит вопрос о том, как войти в сношения с представителями того края, где мы арендуем имение». На другой день тому же адресату Михаил пишет более определенно: «События развиваются с ужасающей быстротой. .. Я подписал манифест, который должен быть подписан государем. На нем подписи Павла А. и Кирилла и теперь моя, как старших великих князей. Этим манифестом начнется новое существование России» 477. Новое существование России действительно началось, но, конечно, это никак не было связано с данным манифестом. I марта проект манифеста был доставлен в Государственную думу, видимо, для согласования и последующей отправки царю. Н. Иванов не мог доставить его на машине, он шел пешком по улицам, запруженным народом, и видел, что настроение масс дошло до острого недовольства и едва ли проектируемый манифест мог удовлетворить их. Н. Иванов писал: «Я нес манифест Временному комитету и с каждым шагом убеждался, что дело Романовых проиграно, что кабинетом Родзянко не отделаться, что массе нужна великая жертва. Родзянко показался на сей раз не торжественным триумвиром на революционной колеснице, а жалким возницей, теряющим вожжи. Он как-то и внешне сдал. «Я думаю, что происходит это слишком поздно», — говорю я о манифесте. «Я того же мнения», — отвечает он. Я передаю манифест Милюкову, и он ставит на копии подпись о принятии» 478. Проект царского манифеста, видимо, так и не дошел до царя. Вместе с тем события развивались столь быстро и решительно, что остановить их стремительный бег обещанием даровать новое издание злополучного манифеста 17 октября было невозможно. Проект нового манифеста отражал давно прошедший этап движения, за рамки которого вышла еще первая русская революция. На вопрос Михаила Александровича о судьбе подписанного им манифеста Н. Иванов ответил: «Манифест уже принадлежит истории. Настроения Таврического дворца диктуются не теми, кто считается руководителями движения... Роль Временного комитета Государственной думы не вырастает, а падает. Родзянко, Керенский и иже с ними вынуждены вертеться, как волчки на бурных волнах, и легализировать все, что приносит народная толпа. Во что выльется хотя бы ближайший день, никто не взялся бы предвещать» 479. Думские лидеры вынуждены были пойти дальше своих первоначальных намерений и ради спасения царской монархии пожертвовать Николаем II. Еще 28 февраля в Комитете Государственной думы встал вопрос об осуществлении давно существовавшего плана отречения от престола Николая II в пользу сына Алексея при регентстве Михаила Александровича. В «Протоколе событий» думского Комитета говорилось: «Течение событий, настроение воинских частей, их командного состава и народных масс указывали на то, что акт об отречении Николая II пред ставляется совершенно неизбежным»480. Тогда же, 28 февраля, был написан проект акта об отречении в пользу Алексея при регентстве Михаила и намечена поездка Родзянко и Шидловского с этим актом к царю. Сначала вопрос был отложен из-за неясности, где можно встретиться с царем; никто не знал, где он находится. Затем выяснилось, что поездке Родзянко противодействует Совет рабочих депутатов, а без его согласия железнодорожники не дают состава. Таким образом, Родзянко вел двойную игру — вел переговоры с Павлом Александровичем о сохранении престола за Николаем II и собирался ехать к царю, чтобы добиться его отречения. Официальная версия обсуждения вопроса об отречении подтверждается воспоминаниями С. И. Шидловского. Он рассказывает, что Временный комитет Думы решил потребовать отречения Николая II ив этих целях направить его и Родзянко к царю. «Вопрос о поездке разработан был весьма мало. He была предусмотрена возможность нашего ареста, возможность вооруженного сопротивления верных государю войск, а с другой стороны, предусматривалась возможность ареста нами государя, причем в последнем случае не было решено, куда его везти, что с ним делать и т. д. Вообще предприятие было весьма легкомысленное. .. Я стал ожидать час отъезда. Проходил час, другой, третий, неоднократно звонили по телефону на станцию Николаевской железной дороги, спрашивали, готов ли поезд, но из этого ничего не выходило и всегда по каким-то причинам ничего не было готово» 481. Между тем, как отмечалось в предыдущей главе, положение в Петрограде становилось все более острым и опасным для буржуазии; думский Комитет не имел власти, восставший народ не доверял ему; он шел за Советом рабочих и солдатских депутатов. В таких условиях, продолжая попытки связаться с царем, думские деятели решили образовать правительство, не дожидаясь его санкции. I марта 1917 г. Временный комитет Думы вынес решение,' которое гласило: «Временный Комитет членов Государственной думы в целях предотвращения анархии и для восстановления общественного спокойствия после низвержения старого государственного строя постановил: организовать впредь до созыва Учредительного собрания, имеющего определить форму правления Российского государства, правительственную власть, образовав для сего Временный общественный Совет министров в составе нижеследующих лиц, доверие к которым страны обеспечено их прошлою общественной и политической деятельностью» 482. В основу нового состава «министерства доверия» был положен список, составленный до революции. Премьер-министром намечался князь Г. Львов, его срочно вызвали из Москвы. I марта состоялась беседа между ним и членами думского Комитета. П. Милюков впоследствии писал, что он был сильно разочарован этой беседой. «Мы не почувствовали перед собой вождя. Князь был уклончив и осторожен: он реагировал на события в мягких расплывчатых формах и отделывался общими фразами». «Шляпа», — сказал про него Милюков после этой беседы. Ho поведение Львова на этой беседе объясняется не только чертами характера будущего председателя Временного правительства. Положение буржуазии в это время было непрочным, неустойчивым, а это порождало уклончивость и осторожность ее лидеров. Организуя правительство, Временный комитет Государственной думы опирался на поддержку буржуазии. Ее организации выражали думскому Комитету полное доверие и одобряли егс шаги по созданию власти. Центральный Военно-промышленный комитет в своем обращении к населению писал, что сейчас необходимо создание единой временной власти, что «такая власть может исходить только от Государственной думы, только она может рассчитывать на авторитет в глазах всей свободной страны, всей армии и наших доблестных союзников»483. Буржуазные деятели, возглавлявшие Военно-промышленный комитет, призывали население предоставить все силы в распоряжение Государственной думы, не допуская распрей, споров и разрозненных выступлений. Думский Комитет приветствовали капиталистические тузы, объединявшиеся в Совете съездов представителей торговли и промышленности. 2 марта Совет съездов заявил, что «он отдает себя в полное распоряжение Временного комитета членов Государственной думы. Указания и распоряжения Комитета он почитает для себя обязательными впредь до создания нового преобразованного государственного управления». Совет съездов призывал «весь торгово-промышленный класс России забыть о дартийной и социальной розни, которая может быть сейчас на пользу только врагам народа, теснее сплотиться вокруг Временного комитета Государственной думы и предоставить в его распоряжение все свои силы» 484. Несмотря на такую поддержку, Комитет Государственной думы не чувствовал твердой почвы под ногами. Он не имел реальной силы. Массы вооруженных рабочих и солдат верили только Совету, шли только за ним. Вот почему, приняв решение о создании правительства, думский Комитет не мог осуществить его без поддержки Совета. До сих пор буржуазия держала курс на сговор с царем. Теперь, после краха этих расчетов, ей пришлось переориентироваться и искать соглашения совсем с другими силами. До сих пор буржуазия ждала образования «министерства доверия» от царя. Теперь ей пришлось договариваться о его образовании с противниками царизма. Временный комитет Государственной думы вступил в переговоры об образовании правительства с Исполнительным комитетом Совета рабочих и солдатских депутатов. Думские лидеры поставили перед руководством Совета вопрос: или поддержите правительство, которое мы создадим, или сами берите* власть. Ho брать власть руководители Совета не собирались. Исходя из того, что революция буржуазная, они считали, что власть должна принадлежать буржуазии, и потому создание правительства думским Комитетом они считали явлением вполне закономерным. Руководители эсеров и меньшевиков говорили, что без буржуазии невозможно побороть царизм, управлять страной, ликвидировать хозяйственную разруху и т. д. Поддержка Советом Временного правительства, создаваемого думским Комитетом, означала по сути дела добровольную капитуляцию перед буржуазией, переход к ней власти, завоеванной народом. Н. Суханов утверждал, будто во избежание провала революции, в целях закрепления победы над царизмом и установления необходимого режима политической свободы, победивший народ должен был «передать власть в руки своих врагов, в руки цензовой буржуазии» 11. Вносились предложения сделать это без всяких оговорок, не предъявляя буржуазии никаких условйй. Ho большинство руководителей Совета считало, что, уступая власть буржуазии, надо выдвинуть перед ней ряд требований, осуществление которых ограничивало бы ее власть и давало бы населению политические права и свободы. Они заявляли, что, передавая власть буржуазии, надо обезвредить эту власть, не дать возможности буржуазии обратить ее против народа. Вместе с тем руководители Совета опасались, чтобы чрезмерные требования рабочих не отпугнули буржуазию; отказ буржуазии от власти казался им катастрофой. Вот почему Исполнительный комитет Совета не выдвинул перед будущим правительством социально-экономических требований, не поставил вопроса о введении 8-часового рабочего дня и конфискации помещичьей земли, а также вопроса о принципах внешней политики государства, об отношении к войне и миру. Этот последний вопрос, как наиболее острый, который мог вызвать разногласия с думским Комитетом, лидеры Совета особенно старательно обходили, снимая его с повестки дня. Вопрос о власти обсуждался Исполкомом Совета I марта. Протокол этого заседания не сохранился и судить о том, что про исходило здесь, можно лишь по воспоминаниям. Обсуждение вопроса о власти на заседании Исполнительного комитета несколько раз прерывалось; неотложные текущие дела отвлекали Комитет в сторону от главного вопроса. При обсуждении текущих военнотехнических и организационных вопросов в Исполнительном комитете наблюдалось сравнительное единодушие. Рассмотрение же вопроса о власти раскололо его. Разногласия между партией революционного пролетариата и мелкобуржуазными группами и течениями проявились теперь со всей остротой. Большевики, в соответствии с манифестом Бюро ЦК РСДРП, предлагали взять дело управления страной в руки революционной демократии путем выделения Временного Революционного правительства из состава Совета. По данным А. Шляпникова, из 30 членов Исполкома на этой точке зрения стояло 8 человек —А. Шляпников, П. Залуцкий, В. Молотов, К. Шутко, А. Падерин, А. Садовский, П. Александрович, И. Юренев. Предложение большевиков вытекало из всего хода событий, революция подвела восставший народ к его реализации. Вооруженная масса рабочих и солдат шла за Советом, Исполком Совета фактически располагал всей полнотой революционной власти и имел все возможности без особых трудностей оттеснить от власти буржуазию. «Мы предлагали Исполнительному комитету, — писал А. Шляпников, — составить Временное Революционное правительство из рядов тех партий, которые входили в Совет того времени. Его программой должно быть осуществление минимальных требований программ обеих социалистических партий, а также решение вопроса о прекращении войны» 12. Ho как раз этого и но хотели эсеры и меньшевики, составлявшие большинство Исполкома Совета. Они не желали обострять отношения с думским Комитетом, отмежевывались от антибуржуазной и антивоенной линии большевиков и выступали против власти революционной демократии. Исполнительный комитет Советов высказался за передачу власти буржуазии, за формирование буржуазного правительства. Ho тут возник новый вопрос: участвовать ли представителям демократии в таком правительстве? Часть меньшевиков, эсеров, а также представители «Бунда» стояли за вхождение в буржуазное правительство. Они доказывали, что без этого революция не может быть доведена «до благоприятного конца», не может быть полностью свергнута старая власть. В день заседания Исполнительного комитета, 2 марта, в «Известиях Совета рабочих и солдатских депутатов» была помещена статья «Участие демократии во Временном правительстве», выражавшая эту точку зрения. В ней отмечалось, что представители демократии, войдя в правительство, воспрепятствуют стремлению буржуазных партий и думского Комитета к компромиссу со старым порядком, не дадут возможности Временному правительству остановиться на полдороге и будут толкать его к Учредительному собранию и республиканскому строю. В статье говорилось о том, что разрыв Совета с Временным правительством отбросит буржуазию назад, что демократия не может создать государственный аппарат, опираясь только на свои силы, что демократия «одна в борьбе с коалицией всех буржуазных элементов еще не в силах осуществить государственно-организационную работу такой колоссальной сложности». Вопрос о вхождении социалистов во Временное правительство стоял тогда практически. Думский Комитет предлагал портфель министра труда Н. Чхеидзе, министра юстиции — А. Керенскому. Чхеидзе отказался стать министром, Керенский сначала колебался, а затем согласился. Исполнительный комитет Совета высказался против участия представителей демократии во Временном правительстве, за сохранение его чисто буржуазного характера. Как сообщает Н. Суханов, это решение было принято 13 голосами против 7 или 8. М. Рафес тоже отмечает, что значительное большинство Исполкома высказалось против участия в правительстве, но добавляет, что окончательное решение этого вопроса было отложено до выяснения мнения руководящих органов партий. Назначение министров решено было целиком предоставить думскому Комитету. Условились настаивать лишь на том, чтобы Исполком Совета был информирован о кандидатах и, в случае необходимости, имел право отвести наиболее неприемлемых из них485. Передавая власть буржуазному правительству, Исполнительный комитет Совета решил потребовать от думского Комитета и правительства выполнения минимума политических требований. Их было три: провозглашение политических свобод, полная и всесторонняя политическая амнистия, немедленные меры к созыву Учредительного собрания. Были приняты предложения о распространении всех гражданских прав на солдат, об уничтожении полиции и замене ее народной милицией, не подчиненной центральной власти, о проведении возможно скорее демократических выборов органов местного самоуправления. В качестве гарантии закрепления завоеваний революции предлагалось обязать правительство не разоружать и не выводить из Петрограда воинские части, принимавшие участие в революции. Выдвинуто ли было на этом заседании Исполнительного комитета требование установления демократической республики? Н. Суханов сообщает, что «в прениях Исполнительного комитета — немедленное объявление Демократической республики, не в пример другим пунктам, было выдвинуто с особой остротой» ,4. Сам Суханов был против этого требования, опасаясь, что оно может отпугнуть буржуазию. Он утверждал, что Исполнительный комитет Совета решил не настаивать на провозглашении демократической республики, а ограничиться требованием созыва полновластного Учредительного собрания. Однако в докладе Исполнительного комитета Совета, сделанном в тот же день на пленуме Совета, утверждалось иное. Судя по этому докладу и по некоторым воспоминаниям, Исполнительный комитет Совета высказался тогда за демократическую республику и снял это требование впоследствии, под давлением думских лидеров. Заручившись поддержкой Исполнительного комитета Совета, его представители вступили в переговоры с думским Комитетом. О ходе этих переговоров подробно рассказал Н. Суханов и коротко — П. Милюков. На основании их воспоминаний и можно судить, как и о чем договаривались обе стороны. Переговоры шли в ночь на 2 марта. От Исполнительного комитета Совета присутствовали Чхеидзе, Соколов, Стеклов и Суханов. Из членов думского Комитета наиболее активную роль в переговорах играл Милюков. По свидетельству Суханова, будущий глава правительства князь Г. Львов за время переговоров не проронил ни слова; Керенский, сидя в мрачном раздумье, тоже не принимал участия в беседах. Протокола переговоров не велось, никто не руководил прениями, велся частный разговор. Члены думского Комитета прежде всего поставили вопрос о «господстве анархии» в столице, убеждая представителей Совета принять меры «к восстановлению порядка». Ho едва ли была необходимость в этих убеждениях, думцы ломились в открытую дверь. Представители Совета заявили, что в борьбе с анархией заключается сейчас основная «техническая» задача Совета рабочих депутатов, что эта борьба —в его интересах не меньше, чем в интересах думского Комитета, что Совет принимает меры к налаживанию отношений между солдатами и офицерами, но не в этом он видит цель созванного совещания. Его цель —договориться о создании нового правительства. «Совет рабочих депутатов, со своей стороны, предоставляет цензовым элементам образовать Временное правительство... но он, как организационный и идейный центр народного движения, как единственный орган, способный сейчас ввести это движение в те или иные рамки, направить его в то или иное русло, как единственный орган, располагающий сейчас реальной силой в столице, — желает высказать свое отношение к образуемой в правом крыле власти, выяснить, как он смотрит на ее задачи, и, во избежание осложнений, изложить те требования, какие он от имени всей демократии предъявляет к правительству, созданному революцией» |5. Мнение и требования Совета изложил Ю. Стендов. Он ссылался на исторические примеры, на опыт Западной Европы, выражал надежду на то, что новое правительство примет требования Совета и опубликует их как свою программу. «Чрезмерных требований» не выдвигалось, вопроса о земле и 8-часовом рабочем дне никто не поднимал, обойден был главный вопрос, обсуждения которого особенно опасались думцы, — вопрос о войне я мире. Удовлетворенный тем, что лозунг «Долой войну», громко звучавший на улицах Петрограда, не нашел никакого отражения в программе, предложенной Исполнительным комитетом Совета, П. Милюков воскликнул: «Да, я слушал вас и думал о том, как далеко вперед шагнуло наше рабочее движение со времени 1905 года» 486. Думский Комитет нашел, что требования Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов в общем приемлемы и могут быть приняты за основу переговоров. Ho многие из них вызвали возражения буржуазных деятелей. Думцы говорили о невозможности провести выборы в Учредительное собрание во время войны, о недопустимости широкой демократизации армии и т. д. Наиболее острые прения вызвал вопрос о форме государственного правления. Милюков высказывался за сохранение монархии, предлагая передать престол Алексею при регентстве Михаила. Он заявил, что Романовы теперь уже не опасны: Николая не будет, Алексей — больной ребенок, а Михаил совсем глупый человек. Чхеидзе и Соколов отмечали неприемлемость и утопичность плана Милюкова, указывали на всеобщую ненависть к монархии, говорили, что попытка отстоять Романовых «совершенно абсурдна, немыслима и вообще ни к чему бы не привела... Ho лидер буржуазии был неумолим и, видя бесплодность спора, обратился к дальнейшим пунктам» 487. Оставив вопрос о форме государственного устройства открытым, договаривающиеся стороны перешли к обсуждению других пунктов декларации правительства. Большие споры вызвал вопрос об устройстве армии. He соглашаясь на радикальную демократизацию армии и выборность командного состава, думские деятели вынуждены были признать необходимым распространение на солдат политических прав, предоставленных гражданам России, и согласиться с требованием представителей Совета —не разоружать и не выводить из Петрограда воинские части, уча- ствовавшие в революционном движении. Они шли на эту, как и на другие уступки, чтобы заручиться поддержкой Совета, без которой их власть могла повиснуть в воздухе. Приняв за основу проект Исполнительного комитета Совета, думские лидеры просили Совет рабочих и солдатских депутатов принять решительные меры к водворению порядка и спокойствия в городе, выпустить воззвание, в котором призвать солдат подчиняться офицерам, объявить, что Временное правительство образовалось по соглашению с Советом, что Совет поддерживает его программу и доверяет ему. Эти предложения не встретили возражения. Решено было выпустить две декларации — Временного правительства и Совета, причем высказано пожелание, чтобы напечатаны они были на одном листе и читались, таким образом, одновременно. К утру 2 марта соглашение по большинству пунктов было достигнуто и обе стороны разошлись, чтобы составить свои декларации, а затем собраться вновь для их окончательного утверждения. На этом заключительном этапе переговоров произошла серьезная заминка, она была связана с действиями А. И. Гучкова. Уехав в воинские части, Гучков не участвовал в переговорах с представителями Совета. Он вернулся в Таврический дво* рец, когда соглашение о декларации правительства было уже достигнуто. Гучков возразил против некоторых пунктов соглашения, принятых думцами, в частности, против предоставления солдатам политических прав, и не желал, хотя бы временно, прекращать агитацию за продолжение империалистической войны 488. Утром 2 марта за подписью А. Гучкова как председателя Военной комиссии вышла листовка, призывавшая вести войну до полной победы. Этот призыв шел вразрез с достигнутым соглашением, отложившим решение вопроса об отношении к войне. Исполнительный комитет Совета запретил распространение этой листовки. Гучков устроил по этому поводу скандал. «Он был потрясен фактическим соотношением наших сил и тем будущим положением правительства, которое ему вырисовывалось в перспективе. Случай с его прокламацией глубоко потряс его, он был для него и неожиданным, и непереносимым. И он отказался участвовать в правительстве, которое лишено права высказываться по кардинальному вопросу своей будущей политики и не может выпустить простой прокламации» 489. Проект декларации Совета рабочих и солдатских депутатов по поводу образования Временного правительства, написанный Й. Соколовым, вызвал возражение членов думского Комитета. Этот проект, хотя и отмечал необходимость установления «контакта» солдат с офицерами, фактически призывал к недоверию по отношению к командному составу. Прочтя проект Соколова, члены думского Комитета заволновались, заявив, что при такой позиции Совета достигнуть единства невозможно. Над только что достигнутым соглашением нависла серьезная угроза. Керенский резко возмущался и протестовал, утверждая, что необдуманные действия некоторых членов Исполнительного комитета подрывают соглашение, достигнутое с думцами, и ведут к торжеству анархии490. Ho опасения Керенского были преувеличены: буржуазия не собиралась порывать отношений с Советом. Она понимала, что овладеть революционной стихией и прийти к власти можно только при помощи Совета. Желание представителей Совета и представителей думского Комитета создать буржуазное правительство заставляло их искать компромиссные решения, которые привели бы переговоры к благополучному концу. Отвергнув проект Соколова, обе стороны: взялись за составление нового проекта: они делали это в тесном содружестве. Первый абзац декларации Совета бьщ написан Стендовым, второй — Сухановым, третий — Милюковым. Часа в два дня 2 марта открылось заседание Совета рабочих и солдатских депутатов, обсуждавшее вопрос о власти. Исполнительный комитет должен был доложить Совету о ходе переговоров с думским Комитетом. Линии руководителей Совета создать буржуазную власть на согласованных с думцами условиях грозила опасность и слева и справа. Левая «опасность» вселяла в лидеров Исполкома наибольшую тревогу. Н. Суханов отмечал, что выступления большевиков против передачи власти буржуазии «легко могли быть подкреплены уличными методами борьбы — в случае твердости позиции и достаточной энергии большевистских и левоэсеровских групп. Побороть это движение, если бы оно началось, «внутренними» средствами, силой влияния или убеждения было бы до крайности трудно, если вообще возможно... Отстоять «цензовиков» перед массами, перед Советом, обладавшим реальной силой, было труднее трудного вообще. При возбуждении и тревоге солдатской массы эта трудность удесятерялась. Когда же цензовики отказывались в такой ситуации даже расстаться с монархией и династией, то уже одно это способно было обречь всю «комбинацию» на гибель, если бы движение началось» 491. Докладчик Исполнительного комитета Совета Ю. Стеклов долго со всеми подробностями информировал депутатов Совета о переговорах с думскими деятелями. Стеклов указывал, что пред ставители Совета, ьступиь в переговоры, стремились избежать конфликта с думцами и не допустить, чтобы начался дележ шкуры еще не убитого медведя. В докладе говорилось, что, потребовав ряд уступок в пользу рабочих и солдат, Исполнительный комитет Совета хочет поставить новое правительство под контроль народа. Представители Исполнительного комитета сначала настаивали на немедленном провозглашении демократической республики, но затем согласились отложить этот вопрос до Учредительного собрания, созыв которого являлся ближайшей задачей нового правительства. Исполком предложил Совету обратиться к населению с призывом поддержать образуемое Временное правительство, «постольку, поскольку» оно идет по линии осуществления намеченных задач492. Так была впервые провозглашена знаменитая впоследствии формула поддержки Временного правительства «постольку-поскольку», которая легла в основу соглашательской политики большинства Совета. Ю. Стеклов доложил, что перед Исполкомом стоял вопрос об участии во Временном правительстве представителей демократии. Большинство членов Исполкома высказалось против этого участия. Оно исходило из того, что незачем связывать себе руки, принимать непосредственную ответственность за внутреннюю и внешнюю политику будущего правительства. Исполком озабочен лишь тем, чтобы в состав правительства не вошли особенно одиозные лица, известные своей борьбой с революционным движением, чтобы основные министерства были переданы в руки прогрессивных деятелей. С решением Исполкома о неучастии социалистов в правительстве, как уже говорилось, был не согласен Керенский. Он рвался к власти, стремясь во что бы то ни стало получить министерский портфель. He встретив сочувствия в Исполнительном комитете, Керенский явился на заседание Совета, чтобы получить его поддержку, вопреки решению Исполкома. Едва кончился дойлад Стеклова, Керенский попросил слова. Зал обернулся к нему, раздались аплодисменты и будущий министр начал свою речь, в которой применил разнообразные демагогические приемы, чтобы повлиять на массы. То повышая, то понижая голос, он бросал в толпу отрывистые фразы, рассчитанные на аплодисменты. «Доверяете ли вы мне?» — спрашивал Керенский. «Доверяем», — раздалось в ответ. «Я говорю, товарищи, от всей глубины сердца, я готов умереть, если это будет нужно», — воскликнул Керенский и продолжал: «Ввиду организации нового правительства я должен был дать немедленно, не дожидаясь вашей формальной санкции, ответ на сделанное мне предложение занять пост ми- нпстра юстиции. Товарищи, в моих руках находились представители старой власти, и я не решился выпустить их из своих рук... Первым моим шагом было распоряжение: немедленно освободить всех политических заключенных, без всяких исключений, и с особым почетом препроводить из Сибири сюда наших товарищей — депутатов демократической фракции». Керенский ставил себе в заслугу то, что сделал народ, — арест представителей царской власти и освобождение политических заключенных. Заявление Керенского произвело большое впечатление на присутствующих и, как писали газеты, вызвало «громовые аплодисменты и общий энтузиазм». Окрыленный успехом, он продолжал: «Ввиду того, что я взял на себя обязанность министра юстиции раньше, чем я получил на это от вас формальное полномочие, я слагаю с себя обязанности товарища председателя Совета рабочих депутатов.
Ho я готов вновь принять от вас это звание, если вы признаете это нужным»23. Раздались бурные аплодисменты и крики: «Просим». Тогда Керенский стал заверять собравшихся, что, оставаясь республиканцем, он будет отстаивать в правительстве требования демократии. В зале раздались протесты против того, что, принимая пост министра юстиции, Керенский действовал без согласия Совета, но эти протесты были заглушены возгласами одобрения. На этом выступление Керенского в Совете закончилось. Керенский покинул заседание Совета и почти не появлялся здесь в последующие дни. Считая, что большинство Совета своими аплодисментами одобрило его действия, Керенский обосновался во Временном правительстве. Лидеры Совета не решились выступить против действий Керенского, хотя они в подавляющем большинстве были противниками коалиционного правительства. Молчание — знак согласия. He реагировав на выступление Керенского, они фактически одобрили его вступление в правительство капиталистов. На этом заседании Совета с резкой критикой соглашательской политики Исполкома выступили большевики. Петров сказал, что, ве создав правительства из народа, оставив открытым вопрос о сохранении монархии, Исполком Совета пошел на сделку с буржуазией. В. Молотов подчеркнул, что создаваемое правительство не революционно. К. Шутко доказывал необходимость принятия тактики, направленной не на торможение, а на дальнейшее развязывание революционной борьбы. А. Шляпников выступал за образование Временного Революционного правительства, которое должно осуществить требования социал-демократической про- граммы-минимум — демократическая республика, 8-часовой рабочий день, конфискация помещичьей земли, — а также провести демократизацию армии. Большевики критиковали программу пра вительства, выработанную на переговорах с думцами, указывали па отсутствие в ней таких вопросов, как вопрос об отношении к войне, о земле, 8-часовом рабочем дне и т. п. В официальном отчете о заседании Совета 2 марта говорилось: «В прениях наметилось течение, отрицавшее всякую возможность контакта с думским Комитетом и требовавшее создания Временного правительства Советом солдатских и рабочих представителей» 493. Правое крыло Совета, в противовес большевикам, ратовало за еще более тесный контакт с думским Комитетом, чем это намечал Исполком. Представители этого крыла призывали Совет не забегать вперед, не увлекаться, а вести линию прямого сотрудничества с буржуазией. Они были сторонниками создания коалиционного Временного правительства с участием представителен демократии. М. Рафес утверждал, что на такой точке зрения стояли, в частности, меньшевистский Организационный комитет и «Бунд». Ho с открытой защитой этой точки зрения меньшевики выступить не решились, не имея поддержки большинства членов Исполнительного комитета. На заседании, как писал М. Рафес, «представители большевиков повели крайне энергичную атаку против поддержки буржуазного правительства. Членам Исполнительного комитета пришлось со всей энергией отстаивать эту позицию. Выступление с предложением участия во Временном правительстве вряд ли встретило бы поддержку на пленуме Совета, когда и большинство Исполкома было против него. Оно лишь сыграло бы на руку большевикам» 494. На заседании Совета остро встал вопрос об отношении к монархии. Сообщение о том, что буржуазия не отказалась от монархии и хочет сохранить царизм во главе с Алексеем и Михаилом, вызвало гневные протесты депутатов. Совет решительно высказался против сохранения монархии. Однако, желая достигнуть соглашения с думцами, он не выдвинул требования немедленного установления в России демократической республики и согласился с тем, что вопрос о форме правления подлежит решению Учредительного собрания. Депутаты Совета указывали на то, что в программе нового правительства отсутствует такое элементарное требование, как отмена ограничений прав отдельных национальностей, установленных царизмом, и настаивали на его включении в программу. Совет не создал Временного революционного правительства. Подавляющим большинством голосов он одобрил линию Исполнительного комитета на передачу власти правительству, сфор мированному думским Комитетом, и программу этого правительства, выработанную в переговорах с думцами. Он внес в прави^ тельственную программу поправки и дополнения: «1) Временное Правительство оговаривает, что все намеченные мероприятия будут проводиться, несмотря на военное положение, 2) Манифест Временного правительства должен быть одновременно за подписью М. Родзянко и Временного правительства, 3) Включить в программу Временного правительства пункт о предоставлении всем национальностям прав национального и культурного самоопределения, 4) Образовать наблюдательный комитет за действиями Временного правительства из состава Совета солдатских и рабочих представителей» 495. Постановление Совета давало основу для заключения соглашения с думским Комитетом. Ho на этом пути продолжали оставаться серьезные препятствия. В то время как Совет согласился не выдвигать требования демократической республики, отложив решение вопроса о форме правления до Учредительного собрания, думские лидеры продолжали упорно стремиться сохранить прежний политический строй, рассчитывая сменой одного монарха другим спасти монархию. I марта в газете «Известия Совета рабочих и солдатских депутатов» появилась статья, в которой говорилось о недопустимости соглашения со старой властью. «Нужно поставить вопрос ясно и определенно: или новая власть, или компромисс со старой». Призывая к ясности и определенности, газета сама высказывалась в этом номере туманно и расплывчато: «Мы намеренно пока не ставим все точки над „i“. Ho мы сделаем это в следующий раз, если двусмысленность будет продолжаться». Двусмысленность продолжалась: компромисс со старой царской властью намечался в виде отречения Николая II от престола, провозглашения царем Алексея и установления регентства Михаила. «Известия Совета рабочих и солдатских депутатов» писали, что только Учредительное собрание вправе решать вопрос о государственном устройстве страны. В статье «Регентство и Учредительное собрание» газета писала: «Временное правительство не имеет права вырабатывать никакой постоянной формы правления. Оградить народ от контрреволюционных козней, помочь ему довести революцию до конца, до созыва Учредительного собрания, вот все назначение Временного правительства». Установление регентства вызовет гражданскую войну; оно будет воспринято демократией «как шаг контрреволюционный, как опаснейшее покушение на завоевания революции» 496. Глашатаем регентства явился П. Милюков. 2 марта в беседе с представителями агентства Рейтер и Американского агент ства он заявил: «Новое правительство считает, чтобы отречение царя от престола состоялось официально и чтобы регентство было возложено временно на великого князя Михаила Александровича. Таково наше решение и изменить его мы считаем невозможным» 28. В середине дня 2 марта П. Милюков выступил в Екатерининском зале Таврического дворца перед огромной массой солдат и рабочих. Это была хорошо продуманная речь буржуазного лидера, возвещавшего об образовании новой власти. В адрес старой власти Милюков не жалел черных красок и резких эпитетов: «История, — говорил он, — не знает другого правительства, столь глупого, столь бесчестного, столь трусливого и изменнического, как это. Ныне низвергнутое правительство, покрывшее себя позором, лишило себя всяких корней симпатии и уважения». Ho какова будет политика новой власти? Ссылаясь на то, что программа Временного правительства находится на рассмотрении Совета, Милюков обошел все острые вопросы, волновавшие народные массы, и ни слова не сказал об отношении к войне. Он предлагал на время устранить политические споры и разногласия между отдельными партиями и группами и установить нормальные отношения между солдатами и офицерами. Милюков ратовал за единство, выгодное буржуазии. П. Милюкова спросили из толпы: «Кто вас выбрал?» И он гордо ответил: «Нас никто не выбирал, ибо если бы мы стали дожидаться народного избрания, мы не могли бы вырвать власть из рук врага. Нас выбрала русская революция». Милюков заявил, что люди, вступившие в правительство, приносят себя в жертву и, как только им скажут, что жертвы эти больше не нужны народу, они уйдут, но «мы не отдадим этой власти теперь, когда она нужна, чтобы закрепить победу народа». Речь Милюкова вначале прерывалась аплодисментами, аплодисменты были и впоследствии, но чем дальше продолжалась речь, тем все громче стали звучать в зале негодующие возгласы и ядовитые вопросы. «Кто министры?» — раздался голос из зала. Милюков стал перечислять новых министров, давая им краткую характеристику. «Во главе нашего министерства мы поставили человека, имя которого означает организованную русскую общественность», — сказал он. В ответ раздались крики — «цензовую». «Князь Львов, глава русского земства, будет нашим премьером». «Цензовым» — снова ответили из толпы. П. Милюков предупредил участников митинга: «Теперь я назову вам имя, которое, я знаю, возбудит здесь возражение». — Он назвал Гучкова. Чтобы подсластить пилюлю, он добавил: «Теперь, когда я в этой зале говорю с вами, Гучков на улицах столицы организует победу». На самом деле Гучков в это время никакой победы рево- люцни не организовывал, а ехал с Шульгиным к царю, чтобы спасти монархию. В конце речи Милюков ответил на вопрос, возбудивший особенно жаркие споры. Это был вопрос о династии. «Вы спрашиваете о династии, — сказал Милюков. — Я знаю наперед, что мой ответ не всех вас удовлетворит. Ho я его скажу. Старый деспот, доведший Россию до границы гибели, добровольно откажется от престола или будет низложен (Аплодисменты). Власть перейдет к регенту — великому князю Михаилу Александровичу (продолжительные, негодующие крики, возгласы: „Да здравствует республика! 44, „Долой династию!44 Жидкие аплодисменты, заглушенные новым взрывом негодования). Наследником будет Алексей (крики —„это старая династия44)»497. Чтобы утихомирить страсти, П. Милюков вынужден был отступить. Объявив себя сторонником конституционной монархии, он заявил, что вопрос о форме государственного строя сейчас решается не окончательно, он будет передан на разрешение Учредительного собрания. Ho никакие оговорки не могли уже помочь, Милюков раскрыл карты. Такое же антимонархическое настроение господствовало и на других митингах, проходивших тогда в Петрограде. Н. Суханов рассказывает: «С крыльца, на которое мы едва выбрались, я увидел толпу, какой не видел еще ни разу в жизни. Лицам и головам, обращенным ко мне, не было конца: они сплошь заполняли весь двор, затем сквер, затем улицу, держа знамена, плакаты, флажки... Я рассказал о том, как решил Исполнительный комитет проблему власти, назвал предполагаемых главных министров и изложил программу, продиктованную Советом правительству Львова—Милюкова». Ho Суханова скоро стали перебивать вопросами о монархии и династии. «И я, лично, — замечает Суханов, — не придававший до тех пор этому вопросу кардинального значения, впервые здесь обратил внимание на то, как остро стоит он в глазах масс. Я рассказал в ответ на крики, что насчет монархии и династии существует еще не ликвидированное разногласие между „цензовиками44 и Исполнительным комитетом. Я высказал уверенность, что весь народ выскажется в пользу демократической республики... Произошла грандиозная, но вместе с тем мирная манифестация против династии — за республику» 498. То, что народные массы стояли за установление демократической республики, подтверждается и рассказом работника Военной комиссии офицера Туган-Барановского* «2 марта, — говорит он, — в Думе создалась тяжелая обстановка, появились плакаты с надписью „Долой Романовых44, назревал кризис, приходилось говорить с депутатами, отвечать на вопросы — будут ли Романовы или республика, — отвечать общими фразами, так как точных сведений не было. Становилось невмоготу» 499. Сообщение Милюкова о сохранении монархии и установлении регентства вызвало бурю негодования и протеста в массах рабочих и солдат. Восставший народ боролся не за смену царя, а за ликвидацию царского режима; он не хотел ни абсолютной, ни конституционной, никакой другой монархии. Поздно вечером 2 марта группа возбужденных офицеров явилась в Таврический дворец и заявила думскому Комитету, что офицеры не смогут вернуться в свои части, если Милюков не откажется от сказанного. Родзянко просил Милюкова сделать это, и Милюков вынужден был заявить в печати, что предложение о передаче престола Алексею при регентстве Михаила является его личным мнением. «Это было, конечно, неверно, ибо во всех предшествующих обсуждениях вопрос считался решенным сообща в том именно смысле, как это излагал Милюков. Ho напуганный нараставшей волной возбуждения Временный комитет молчаливо отрекся от прежпего мнения» 500. В такой обстановке только часть монархистов продолжала выступать за сохранение Николая Романова на царском престоле. В их числе были члены романовской династии. 2 марта вел. кн. Павел Александрович направил письмо Кириллу Владимировичу, в котором выражал надежду, что с помощью уступок, обещанных в проекте царского манифеста, можно еще сохранить престол за Николаем IJ. «Ты знаешь, что через Н. И. (Н. Иванова. — 3. Б.) я все время в контакте с Государственной думой. Вчера вечером мне ужасно не понравилось новое течение, желающее назначить Мишу регентом. Это недопустимо и возможно, что это только интриги Брасовой. Может быть, это только сплетня, но мы должны быть начеку и всячески, всеми способами сохранить Ники престол. Если Ники подпишет манифест, нами утвержденный о конституции, то ведь этим исчерпываются все требования народа и Временного правительства. Переговори с Родзянко и покажи ему это письмо». На другой день Павел Александрович слезно просил Родзянко сделать все от него зависящее, чтобы сохранить престол Николаю II. Он писал: «Знаю, что вы ему горячо преданы... Я бы не тревожил вас в такую минуту, если бы не прочитал в „Известиях" речь министра иностранных дел Милюкова и его слова о регентстве в. к. Михаила Александровича. Эта мысль о полном устранении государя меня гнетет» 501. В преданности Родзянко царю сомнения не было, но ни Родзянко, никто другой не могли удержать на престоле Николая II. С ним пришлось расстаться. М. Родзянко писал Михаилу Александровичу: «Теперь все запоздало. Успокоить страну может только отречение от престола в пользу наследника при вашем регентстве. Прошу вас повлиять, чтобы совершилось совершенно добровольно, и тогда все успокоится. Я лично сам вишу на волоске и могу быть каждую минуту арестован и повешен... Вам не избежать регентства. Да поможет вам бог исполнить мой совет — уговорить государя» 502. Ho в тот же день лидеры Думы убедились, что ограничиться этой уступкой невозможно. Массы восставшего народа требовали установления демократической республики. Сторонники монархии опасались, как бы под давлением народа думский Комитет не пошел на этот шаг. 2 марта группа офицеров обратилась с запиской в Комитет Государственной думы: «Временное правительство не имеет права повиноваться указаниям отдельных групп народа... Временное правительство должно ясно п точно высказаться о своем намерении дать народу самому избрать форму правления в лице Учредительного собрания, которое может быть созвано только после установления полного спокойствия в стране, необходимого для правильных выборов» 503. Учредительное собрание явилось для буржуазии якорем спасения. Лидеры меньшевиков и эсеров, возглавившие Совет рабочих и солдатских депутатов, не использовали благоприятную ситуацию, чтобы добиться провозглашения демократической республики. Продолжая проводить линию на соглашение с буржуазией, взятую в первые дни революции, они соглашались отложить вопрос об установлении демократической республики до Учредительного собрания. Вечером 2 марта переговоры между представителями думского Комитета и Исполкома Совета о декларации Временного правительства возобновились. Новый революционный натиск сделал думских деятелей сговорчивее. Обсуждался главным образом третий пункт правительственной декларации, посвященный форме правления. Милюков и теперь продолжал отстаивать монархический образ правления и династию Романовых, свергнутую народом. Представители Совета доказывали, что такая позиция Милюкова обостряет и без того трудное положение, что из попыток сохранения на престоле Романовых ничего не выйдет. В конце концов думцы согласились пункт о монархии вычеркнуть из декларации. Представители Совета со своей стороны не настаивали на требовании демократической республики и согласились не включать в декларацию обязательство правительства «не предпринимать шагов, предрешающих форму будущего правления». Платформой соглашения между обеими сторонами явилось требование созыва Учредительного собрания. Ни демократическая республика, ни монархия! Пусть Учредительное собрание решит вопрос о форме государственного устройства России. В момент наиболее обостренного положения, вечером 2 марта, не дожидаясь обнародования общей декларации, Временное правительство выпустило обращение к населению, в котором говорилось: «Временное правительство, образованное Комитетом Государственной думы, сим заявляет, что в программу деятельности правительства входит образование на основе всеобщего прямого, равного и тайного голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления страны». Это обращение, подписанное кн. Львовым, Милюковым и Керенским, тотчас было передано Совету рабочих и солдатских депутатов и Военной комиссии и широко распространено в Петрограде504. Другие пункты правительственной декларации на вызвали разногласий. Дополнения, внесенные Советом рабочих и солдатских депутатов, были приняты думцами. Текст декларации был окончательно отредактирован и подписан членами Временного правительства и М. Родзянко. Согласован был и текст обращения Совета рабочих и солдатских депутатов в связи с образованием Временного правительства и его декларацией. В формирование личного состава этого правительства представители Совета не вмешивались. Назначение министров было целиком предоставлено думскому Комитету. Правом отвода из правительства «особо одиозных лиц» Исполнительный комитет Совета не воспользовался, — с его точки зрения в составе правительства их не было. Рафес отмечает, что возражения встретила только кандидатура Гучкова, но возражения нерешительные и некатегорические. Спросили лишь, получает ли Гучков во Временном правительстве особые полномочия. Милюков ответил отрицательно; он заявил, что политическую ответственность за деятельность Гучкова несет все Временное правительство; «персональный вопрос был ликвидирован» 36а. Временный комитет Государственной думы назначил министрами «первого общественного кабинета» следующих лиц: председатель Совета министров и министр внутренних дел кн. Г. Львов, министр иностранных дел П. Милюков, министр военный и морской А. Гучков, министр путей сообщения Н. Некрасов, министр торговли и промышленности А. Коновалов, министр финансов М. Терещенко, министр просвещения А. Мануйлов, обер-прокурор Святейшего Синода В. Львов, министр земледелия А. Шингарев, министр юстиции А. Керенский, государст венный контролер И. Годнев. Классовый состав правительства был ясен, — это были представители капиталистов и помещиков. Четверо министров — Милюков, Мануйлов, Некрасов и Шингарев—были кадетами, Г. Львов был близок к ним, Гучков и Годнев представляли партию октябристов, Коновалов — прогрессистов, В. Львов входил в группу центра. Терещенко считался беспартийным, но тоже был близок к кадетам. Наконец Керенский — лидер трудовиков в Думе — в первые дни революции объявил себя эсером. В декларации Временного правительства указывалось, какими положениями будет оно руководствоваться в своей деятельности. Это были восемь пунктов, согласованных в ходе переговоров между представителями думского Комитета и Совета: «1) полная и немедленная амнистия по всем делам политическим и религиозным, в том числе: террористическим покушениям, военным восстаниям и аграрным преступлениям и т. д.; 2) свобода слова, союзов, собраний и стачек, с распространением политических’ свобод на военнослужащих в пределах, допускаемых военно-техническими условиями; 3) отмена всех сословных, вероисповедных и национальных ограничений; 4) немедленная подготовка к созыву на началах всеобщего, равного, тайного и прямого голосования Учредительного собрания, которое установит форму правления и конституцию страны; 5) замена полиции народной милицией с выборным начальством, подчиненным органам местного самоуправления; 6) выборы в органы местного самоуправления на основе всеобщего, прямого, равного и тайного голосования; 7) неразоружение и невывод из Петрограда воинских частей, принимавших участие в революционном движении; 8) при сохранении строгой военной дисциплины в строю и при несении военной службы — устранение для солдат всех ограничений в пользовании общественными правами, предоставленными всем остальным гражданам». В заключение, в соответствии с предложением Совета, Временное правительство сообщало, что «оно отнюдь не намерено воспользоваться военными обстоятельствами для какого-либо промедления в осуществлении вышеизложенных реформ и мероприятий» 505. М. Родзянко собщал руководителям армии, что, образуя новое правительство, думские лидеры пошли на значительные уступки Совету. Он говорил Рузскому: «В результате долгих переговоров с депутатами от рабочих удалось прийти только к ночи сегодня к некоторому соглашению, которое заключалось в том, чтобы было созвано через некоторое время Учредительное собрание для того, чтобы народ мог высказать свой взгляд на форму правления, и только тогда Петроград вздохнул свободно и ночь прошла сравнительно спокойно» 506. В таком же духе Родзянко информировал и Ставку Верховного главнокомандующего. В разговоре с Лукомским 3 марта он сказал: «Вчера пришлось войти в соглашение с левыми партиями и, установив несколько общих положений, заручиться их обещанием прекратить беспорядок. Начиналась форменная анархия, бессмысленная и неудержимая, и значительно более интенсивная, чем в 1905 году... Дабы избежать кровопролития, порешили войти в соглашение, главным пунктом которого было установление необходимости созыва Учредительного собрания» 507. Так, ценой серьезных уступок буржуазия получила из рук Совета государственную власть. В декларации Временного правительства говорилось, что оно создано Временным комитетом Государственной думы с согласия Совета рабочих и солдатских депутатов. С этого момента думскому Комитету пришлось отойти в сторону и уступить место Временному правительству. Правда, этот Комитет пытался и после образования правительства играть определенную роль в государственной жизни страны. Некоторые думские лидеры видели в Комитете источник власти Временного правительства и на этом основании хотели сохранить за ним контрольные или законодательные функции. Ho такое представление о Комитете Государственной думы не разделялось даже большинством буржуазных деятелей. Впоследствии (9 марта) Центральный комитет кадетской партии постановил: «Признать желательным сохранение Временного комитета Государственной думы для деловой работы, преимущественно для пропаганды, но не придавать ему юридически формального значения как источника власти» 508. Думский Комитет не был источником власти нового правительства хотя бы потому, что он сам по сути дела ею не обладал. Передача власти думским Комитетом Временному правительству носила такой же номинальный характер, как номинальна была его собственная власть. Единственной реальной властью был тогда Совет рабочих и солдатских депутатов, который на определенных условиях уступил власть Временному правительству. Без поддержки Совета Временное правительство ни возникнуть, ни существовать не могло. Вот почему думские деятели участво- вали в редактировании обращения Исполнительного комитета Совета, определявшего его отношение к новой власти, и настаивали на том, чтобы оно было обнародовано одновременно с декларацией правительства и даже напечатано на одном листе. Так и было сделано. Обращение Исполнительного комитета Совета было всюду — и в листках и в газетах — опубликовано рядом с декларацией правительства. В обращении Исполнительного комитета Совета («Известия Совета», 3 марта) говорилось, что широкие демократические круги должны приветствовать реформы, объявленные новой властью, создающейся «из общественно умеренных слоев общества». «В той мере, в какой нарождающаяся власть будет действовать в направлении осуществления этих обязательств и решительной борьбы со старой властью, демократия должна оказывать ей свою поддержку». Так была подтверждена формула «постольку-поекольку», накануне ирипятая Исполнительным комитетом Совета. В обращении указывалось на недопустимость «разъединения и анархии» и необходимость немедленно пресекать бесчинства, грабежи, порчу имущества, бесцельные захваты учреждений и т. п. Исполнительный комитет Совета призывал солдат «дружно и согласованно работать с офицерами, не клеймить всю офицерскую корпорацию за дурное поведение отдельных офицеров, проявить терпимость и забвение несущественных проступков против демократии тех офицеров, которые присоединились к той решительной и окончательной борьбе, которую вы ведете со старым режимом». Заключив соглашение с представителями Совета о Временном правительстве, буржуазные деятели спешили оповестить об этом население, чтобы быстрее восстановить нужный им порядок. 2 марта Временный комитет Государственной думы издал приказ, в котором говорилось: «Тяжелое переходное время кончилось. Временное правительство образовано... Новая власть, сознавая свой ответственный долг, примет все меры к обеспечению порядка, основанного на свободе, и к спасению страны от разрухи внешней и внутренней. Неизбежное замешательство, к счастью весьма кратковременное, приходит к концу. Граждане страны и в первую очередь граждане, взволнованные событиями столицы, должны вернуться к спокойной трудовой жизни. К нормальной жизни должны вернуться и войска»509. Официальные представители и неофициальные защитники буржуазии призывали все слои населения к единству. Писатель Б. Гуревич на митинге в Таврическом дворце 2 марта говорил: «Милюков просил меня подтвердить вам, что сомнения отдельных лиц напрасны и что немедленная подготовка скорейших, в данных условиях, выборов в Учредительное собрание на основах всеобщего, прямого, равного и тайного голосования — первая и незыблемая обязанность Временного правительства». Либеральный оратор заявлял, что «часы частичных разногласий окончились», и приветствовал мужество и честность Комитета Государственной думы и Совета рабочих депутатов, окончательно объединившихся во имя свободы. «В час братского согласия» — так была озаглавлена листовка с текстом этой речи510. Слова «забыть распри», «отбросить споры и колебания» — стали главным призывом буржуазных политиков. Кадеты вынуждены были тогда искать примирения с левыми элементами, с мелкобуржуазной демократией, с массами вооруженного народа. А. Тыркова писала в своем дневнике: «В те первые дни мы не отделяли себя от левых. Когда я услыхала речь Скобелева к солдатам — свобода и порядок неразрывны — я подумала, что, значит, мы вместе. И слово „товарищи", вообще для меня чуждое, жужжавшее кругом, казалось естественным... Мы отнюдь не хотим розни». В дневнике от 2 марта Тыркова записала: «Я встретила Скобелева. Мы радостно (еще радостно) пожали друг другу руки. Я благодарила его за его первые речи» 511. С опубликованием декларации Временного правительства и обращения Исполнительного комитета Совета с провозглашением созыва Учредительного собрания вторая революционная волна спала. Передовая часть петроградского пролетариата, возглавляемая большевиками, продолжала бороться за установление власти революционного народа. Ho основная масса рабочих и солдат, добившись серьезных уступок со стороны буржуазии, завоевав широкие демократические права, примирилась с образованием буржуазной власти, рассчитывая поставить ее под контроль Совета. Она пошла за мелкобуржуазными лидерами, призывавшими оказывать доверие новому правительству, поскольку оно будет выполнять программу, согласованную с Советом рабочих и солдатских депутатов. Однако и после соглашения, достигнутого между руководителями Совета и Временным комитетом Думы, положение в Петрограде не стало устойчивым. Новое правительство не имело прочной опоры в армии. Суммируя сообщения, получаемые в Ставке Верховного главнокомандующего, Алексеев приходил к довольно мрачным для буржуазии выводам. 3 марта он сообщал главнокомандующим фронтами, что события в Петрограде далеко не улеглись, положение тревожно и неясно, что левые партии, усиленные Советом рабочих депутатов, приобрели большое влияние и оказывают мощное давление на думский Комитет, что «войска Петроградского гарнизона окончательно рас пропагандированы рабочими депутатами и являются вредными и опасными для всех, не исключая умеренных элементов Временного комитета» 512. Ho ни Верховное главнокомандование, ни думский Комитет и Временное правительство не могли удалить революционные войска из Петрограда или принять против них репрессивные меры. Им не оставалось ничего другого, как примириться с наличием таких войск, попытаться ввести городской гарнизон в рамки прежней организации и дисциплины и подчинить их прежним начальникам. Ведя переговоры с Советом рабочих и солдатских депутатов об образовании нового правительства, думский Комитет одновременно намеревался назначить нового главнокомандующего Петроградским военным округом вместо арестованного народом Хабалова. Он решил, что навести порядок в гарнизоне лучше всего сумеет бравый военачальник с фронта. Выбор пал на генерала Корнилова. Он пользовался известностью как твердый волевой командир, отличившийся в боевых действиях. Временный комитет Государственной думы в телеграмме за номером 158 от 2 марта на имя Алексеева указывал, что для установления полного порядка и спасения столицы от анархии необходимо на должность главнокомандующего Петроградским военным округом назначить генерала Корнилова и срочно командировать его в Петроград. Петроградские военные власти поддержали просьбу думцев. Генерал Аверьянов в телеграмме от 2 марта писал Алексееву: «Для спасения Петрограда от анархии и террора и дабы дать опору Временному комитету, спасающему монархический строй, повелительно необходимо немедленное осуществление меры, изложенной в телеграмме председателя Государственной думы 158 номер, т. е. безотлагательное командирование генерала Корнилова, на доблестном имени коего пришли к соглашению все члены Временного комитета» 513. Корнилов командовал дивизией, входившей в состав Юго-Западного фронта. Понимая, что на новом посту в Петрограде Корнилову придется действовать в сложной политической обстановке, главнокомандующий Юго-Западным фронтом генерал Брусилов высказывался против его кандидатуры. «По совести обязан доложить, — телеграфировал он Алексееву, — что считаю генерала Корнилова мало подходящим именно для этой должности. Он отличается прямолинейностью и чрезмерной пылкостью» 514. Ho Алексеев был другого мнения. Считая, что Корнилов сумеет быстро водворить порядок и спокойствие, он поддержал предложение думского Комитета. Алексеев просил царя дать разре шение на назначение Корнилова и отзыв в Ставку генерала Иванова. Царь дал согласие. Так по инициативе думского Комитета и с санкции царя был назначен новый «диктатор» Петрограда. 2 марта Николай II продолжал подписывать высочайшие повеления и по-прежнему именовался императором Всероссийским. Ho судьба его была уже решена. Ее решили прежде всего рабочие и солдаты Петрограда. Вслед за ними против царизма поднялись трудящиеся Москвы. Революция перебросилась на места и на фронт, всюду встречая полную поддержку народа 515. Самодержавие фактически было свергнуто. Какую же официальную форму приняло свержение самодержавия?