Глава I La Republique des Lettres XVII в. и «натуральная философия» Исаака Ньютона

XVII в. в интеллектуальной жизни-Европы характеризовался возникновением нового, антисхоластического знания. Он был отмечен созданием таких крупных философских систем, как система Декарта, Лейбница, Спинозы, Паскаля и других великих умов.

Время, которое пролегло между этими двумя этапами, исторически очень незначительно — каких-нибудь 50 лет разделяют первую и вторую фазы существования и разработки нового знания; тем не менее изменения, происшедшие в течение этого времени в способе мышления, логически очень существенны. Если трудно сказать, кем в большей степени — философами или естествоиспытателями — были Лейбниц или Декарт, то относительно Боііля или Ньютона ошибиться уже нельзя — они представители математического естествознания par exellence. Хронологически возможно, конечно, поместить Лейбница и Спинозу, Бойля и Ньютона в одно «пространство» «Республики ученых» (тем более что Ньютон и Іїойль в определенные годы своей жизни были ее «гражданами»), однако в плане логическом такого совпадения не происходит: философская логика и логика естественнонаучного мышления к концу XVII в. уже существенно отличаются друг от друга, так что в своих рассуждениях Ньютон и, скажем, Лейбниц движутся и разных, хотя и соприкасающихся плоскостях. Осмысление этого различия и является задачей данного раздела, и оно необходимым образом связано с рассмотрением двух социумов, возникших в начале и в конце XVII в.,— «Республики ученых» 1 и «Королевства науки» («Академии наук»). При этом в круг интересов исследо- пателя попадают два основных момента: во-первых, нельзя не обратить внимания на особый в каждом случае тип общения мыслителей; во-вторых, обнаруживается, что каждому такому типу соответствует специфический способ рассуждения и доказательства, т. е. своя логика. Можно сказать поэтому, что философский анализ этих феноменов окажется социо-логическим исследованием: и данном контексте речь пойдет не столько об обусловленности способов мышления в целом определенными социальными и историческими условиями, сколько о конкретном повороте этой общей проблемы — о формировании субъекта теоретического знання нового времени как особого микросоциума, представляющего собой как бы модель той формы духовного общения, которая устанавливается в «Республике ученых» и которая несколько видоизменяется в академиях наук. Нужно ответить на вопрос о том, каким образом внешние интеллектуальные связи интериорпзпруются во внутреннем мире личности и как это связано с особенностями мышления XVII в. Что касается «Республики ученых», то для такого анализа выбраны некоторые письма Декарта, Спинозы и Лейбница; в качестве образца естественнонаучных взглядов рассмотрена «натуральная философия» И.

Своеобразие общественной жизни XVII в. было обусловлено происходящим переворотом во всем прежнем образе жизни людей, что' относилось также и к формам общения — не только в материальной, но и в духовной сферах. Средневековье в целом характеризовалось иерархическими отношениями. Применительно к духовной жизни это означало, что бесспорным и незыблемым признавалось освященное авторитетом и традицией знание. Конечно, и здесь так или иначе осуществлялось развитие, но всегда в форме «истолкования» высказанных каким-либо признанным авторитетом истин.

Так же как средневековый ремесленник учил подмастерье, что п как надо сделать, чтобы изготовить определенную вещь (взять столько-то этого вещества, добавить столько-то другого, проделать ряд вполне определенных операций, с тем чтобы в результате получился именно этот предмет), т. е. передавал ученику уже известную «пропись» изготовления вещи,— так и средневековый ученый-схоласт ориентировал знание прежде всего на усвоение и передачу его в виде точного, не допускающего сомнения высказывания.

И берем ли мы сочинения схоластов, созданные в тиши монастырских келий, или бурные диспуты в университетах,— на первый план везде выступает задача более тщательной интерпретации тех «истинных слов», которые сказаны самим Учителем. Моделью этого и явилось отношение «Учитель — ученик». Именно поэтому такое большое значение и приобрели диспуты; конечно, лекции и диспуты строились как система доказательств, но это были доказательства особого типа, не совпадающего с современным. И если один «мэтр» оспаривал доказательства другого «мэтра», то речь должна была идти и, как правило, шла о «более точном» с точки зрения каждой из спорящих сторон истолковании слов Учителя, а вовсе не о сомнении в истинности основ, заложенных авторитетом.

Однако начало XVII в. свидетельствует о кризисе прежней формы знания и образования: в Париже, например, в 1642 г. три мыслителя — Жан Бито, Этьенн де Клав и Антуан Вийон — подготовили тезисы к диспуту против Аристотеля (который, правда, не состоялся из-за вмешательства богословов Сорбонны). Значение таких выступлений против «официально принятого» Аристотеля было чрезвычайно велико, поскольку сомнение в «исходном слове» означало по сути дела сомнение в «слове» вообще: под вопрос ставилась сама ориентация знания на слово, сама прежняя форма общения типа «учитель — ученик». С двадцатых годов XVII в. число выступлений против прежних форм знания, прежде всего диспутов, резко возрастает. Примерно к этому же времени между представителями формирующегося нового знания устанавливаются особые отношения, специфика которых состояла в том, что они не включались пока в рамки имеющихся социальных структур — университетов, монастырей и т. п. Это было еще неформальное, т. е. существующее не на основе каких-то закрепленных правил, установок, регламентаций, общение между личностями, которое сами участники зачастую именовали «La Republique des Lettres».