Основные источники теории социвльного конструироввния гендера

Социально-конструктивистский подход

П. Бергера и Т. Лукмана

Основной тезис теории II. Бергера и Т. Лукмана, изложенный ими в работе 1966 года «Социальное конструирование реальности» (Бергер, Лукман 1995), сводится к следующему. Со- циальиая реальность является одновременно объективной и субъективной. Она отвечает требованиям объективности, поскольку независима от индивида, и ее можно рассматривать как субъективный мир, потому что она постоянно созидается индивидом.

В середине 1960-х годов Бергер и Лукмап поставили под сомнение господствующую американскую социологическую парадигму — парсонсианское представление о том, что есть социологическое (по)знание. Основой социологии как таковой они объявили социологию знания, что отражено в подзаголовке их книги: трактат по социологии знания. Социология знания возникла в 1920-е годы и рассматривалась прежде всего как изучение социального происхождения идей, концепций и теорий (Sheler 1960). Бергер и Лукман, вслед за К. Манхеймом (1994), расширяют это понимание. Они заземляют саму трактовку знания: для них сфера знания — это не только высокие сферы теоретических концептов, но и обыденное знание, т. е. весь запас навыков, опытов и стереотипов, которым оперирует человечество в мире повседневности. Таким образом интерпретированная социология знания суть социология perse, поскольку ее предметом оказывается происхождение и механизмы создания ныне существующего опыта и социального порядка.

В феминистском дискурсе эта теория приобретает сильные позиции во второй половине 1980-х годов. Феминистские исследователи ставят перед собой ту же самую задачу, что и авторы указанного выше трактата. Гендер для них — это повседневный мир взаимодействия мужского и женского, воплощенный в практиках, представлениях, предпочтениях бытования. Гендер — это системная характеристика социального порядка, от которой невозможно избавиться и от которой нельзя отказаться; она постоянно воспроизводится и в структурах сознаиия, и в структурах действия и взаимодействия. Задача исследователя — выяснить, каким образом создается мужское и женское во взаимодействии, в каких сферах и каким образом оно поддерживается и воспроизводится.

Рассмотрим аргументы в пользу нового подхода. С чем связано сомнение в том, что пол является врожденным и неизменным и что человеку можно однозначно приписать то г или иной пол? Первым вызовом такой позиции является гомосексуализм — и не столько сама практика гомосексуальных отноше ний, сколько изменение дискурса об однополой любви. Второй вызов — это обсуждение проблемы транссексуалов. Третий вызов связан с осмыслением новейших биологических исследований, согласно которым однозначное приписывание пола по хромосомным и генетическим признакам затруднителен. Все явления, прежде рассматривавшиеся как аномалии, болезни или перверзии, в постсовременном дискурсе нашли место как варианты нормы, как проявления многообразия жизни. Новые дискурсивные факты приводят феминистских авторов к выводу, что не только роли, но и сама принадлежность к полу приписывается индивидам в процессе взаимодействия.

Новый тезис заключается в том, что пол является социальным конструктом. Представление о социальном конструировании гендера существенно отличается от теории гендерной социализации, разработанной в рамках поло-ролевого подхода Т. Парсонса, Р. Бейлза и М. Комаровски (Komarovsky 1950; Parsons 1949; Parsons, Bales 1955). В центре поло-ролевой теории социализации — процесс научения и интериоризации культурно-нормативных стандартов, стабилизирующих социум. Научение предполагает усвоение и воспроизведение существующих норм. Подоплекой этого концепта является представление о личности как относительно пассивной сущности, которая воспринимает, усваивает культурную данность, но не создает ее сама.

Первое отличие теории конструирования гендера от традиционной теории гендерной социализации заключается в акценте на активность научаемого индивида3. Идея конструирования подчеркивает деятельностный характер усвоения опыта. Субъект создает гендерные правила и гендерные отношения, а не только усваивает и воспроизводит их. Оп может и воспроизвести их, но он в состоянии и их разрушить. Сама идея создания подразумевает возможность изменения социальной структуры. То есть, с одной стороны, гендерные отношения объективны, потому что индивид их воспринимает как впеположеиную данность, а с другой — они субъективны как социально конструируемые каждодневно, ежеминутно, здесь и сейчас.

Второе отличие обсуждаемого здесь подхода заключается в том, что гендерные отношения понимаются не просто как различие-дополнение, а как конструируемые отношения неравенства, в рамках которых мужчины занимают доминирующие позиции. Дело не только в том, что в семье и в обществе мужчины выполняют инструментальную, а женщины экспрессивную роль (Parsons, Bales 1955), а в том, что исполнение предписанных и усвоенных ролей подразумевает неравенство возможностей, преимущество мужчины в публичной сфере, вытеснение женщины в сферу приватную. При этом сама приватная сфера оказывается мепее значимой, менее престижной и даже репрессированной в западном обществе периода модерна.

Гендерные иерархии (вос)производятся на уровне социальных взаимодействий. Факт «производства гендера» («doing gender») становится очевидным лишь в случае коммуникативного сбоя, поломки сложившихся образцов поведения.

Этнометодология Г. Гарфинкеля: случай Агнес как категоризация и осуществление гендера в повседневности

Концептуализация проблем гендерных отношений представлена анализом случая транссексуализма Агнес (Garfinkel 1967). Рассмотрим его подробнее. До восемнадцати летнего возраста Агнес воспитывалась как мальчик, с рождения имея мужские гениталии. В 18 лет, когда сексуальные предпочтения и телесная идиома привели к личностному кризису, он(а)'4 поменяла идентичность и приняла решение стать женщиной. Наличие мужских гениталий она интерпретирует как ошибку природы. Эта «ошибка», но мнению Агнес, подтверждается тем фактом, что везде ее принимали за женщину, и сексуальные предпочтения, которые она испытывала, были предпочтениями гетеросексуальной женщины. Смена идентичности приводит к тому, что Агнес полностью меняет образ жизни: она покидает родительский дом и город, меняет внешность — стрижку, одежду — и имя. Через некоторое время Агнес убеждает хирургов в том, что ей

А С этого момента наш рассказ на русском языке затруднен в связи с гендерной заданностью родов существительных; язык предполагает использование мужского и женского рода, и мы не можем выйти за пределы данных дискурсивных структур.

необходимо сделать операцию по смене половых органов. Происходит хирургическая реконструкция гениталий. У нее появляется сексуальный партнер мужского пола. В связи с изменением биологического пола перед ней стоит жизненно важная задача — стать настоящей женщиной. Ей очень важно, чтобы ее никогда не разоблачили, — это залог ее признания в обществе, вписывания в рутину повседневности. Это задача, которую новая молодая женщина должна решить, не имея «врожденных сертификатов» женственности и изначально женских половых органов, не пройдя школу женского опыта, который известен лишь частично, поскольку во многом незаметен в материи человеческих взаимоотношений. Выполняя эту задачу, Агнес осуществляет постоянные действия по созданию и подтверждению новой гендерной идентичности. Именно эта стратегия становления настоящей женщины становится предметом анализа Гар- финкеля.

Случай Агнес, проанализованный в феминистской перспективе, позволяет по-новому понять, что такое пол (sex). Для того чтобы выяснить, каким же образом создается, конструируется и контролируется гендер в рамках социального порядка, исследователи аналитически различают три главных понятия: биологический пол (sex), приписывание пола (категоризация по полу) и гендер (Уэст, Зиммерман 1997).

Биологический пол — это совокупность биологических признаков, которые являются лишь предпосылкой отнесения индивида к тому или иному биологическому полу. Категоризация по полу, или приписывание пола в отношении индивида, имеет социальное происхождение. Наличие или отсутствие соответствующих первичных половых признаков не гарантирует того, что индивида будут относить к определенной категории по полу. Агнес сознательно строит собственный гендер, учитывая механизмы категоризации по признаку пола, действующие в повседневной жизни. Она все время пытается убедить общество в своей женской идентичности. Гарфинкель называет Агнес ме- тодологом-практиком и истинным социологом, потому что, попадая в проблемную ситуацию гендерного сбоя (gender troubler’), она начинает осознавать механизмы «делания» социального порядка. Ее опыт, фиксируемый и анализируемый Гарфинкелем и его исследовательской группой, приводит к пониманию того, что социальный порядок держится на различии мужского и женского, т. е. гендерно сконструирован.

Различение биологического пола, категоризации по признаку пола и гендера позволяют исследователям выйти за пределы интерпретации пола как биологической данности, как аскрип- тивного статуса, противопоставленного гендеру — достигаемому статусу. Гендер мыслится как результат повседневных взаимодействий, требующих постоянного исполнения и подтверждения; он не достигается раз и навсегда в качестве неизменного статуса, а постоянно производится и воспроизводится в коммуникативных ситуациях. Одновременно это «культурное производство» скрывается и выдается обществом за проявление некоей биологической сущности. Однако в ситуациях коммуникативных сбоев факт «производства» и его механизмы становятся очевидными.

Процедура приписывания пола постоянно сопровождает повседневное человеческое взаимодействие. В пользу данного тезиса американские феминистские исследователи К. Уэст и Д. Зиммерман (1997) приводят другой пример «гендерного сбоя». Клиент-социолог приходит в компьютерный магазин и обращается к продавцу за консультацией. Однако он сталкивается с затруднением при коммуникации лицом к лицу, поскольку не может определить пол человека, к которому адресует свой вопрос. Рассказчик-клиент ощущает чрезвычайное неудобство от невозможности идентифицировать пол продав- ца-партнера по взаимодействию — он сталкивается с тем, что может быть названо «gender trouble». Покупатель-социолог осознает, что эффективная коммуникация по законам и нормам общества, в котором он живет, требует определения пола взаимодействующих. Он испытывает потребность в категоризации, необходимость отнести этого продавца к женскому или мужскому полу. В ситуации неопределенности в процессе взаимодействия возникает вопрос о критериях отнесения того или иного лица к категории пола.

Ситуация в магазине оставила клиента-исследователя в недоумении. Он не смог определить пол продавца, но сформулировал методологическую проблему. Ситуация коммуникативного сбоя позволила зафиксировать потребность идентифицировать агентов взаимодействия по признаку пола, возникающую в процессе коммуникации.

Рассказ о продавце и покупателе — это нарратив о проблемной ситуации коммуникации, позволяющей различить пол и категоризацию по полу (или приписывание пола). Пол индивида далеко не всегда совпадает с той категорией принадлежности к полу, которая ему приписана. Если биологический пол определяется через наличие биологических признаков — анатомофизиологических, то в ситуации взаимодействия лицом к лицу приписывание пола происходит по другим признакам.

Понять, каким образом конституируется категория принадлежности к полу в том или ином контексте, мы можем лишь если проанализируем механизмы работы той или иной культуры. Отсюда становится ясным, что гендерные отношения — это конструкты той культуры, в рамках которой они работают. Или, иными словами, эта работа культуры по приписыванию половой принадлежности и называется гендером.

Приведенное выше рассуждение позволяет конструктивистам сформулировать следующее понимание гендера. Гендер — это система межличностного взаимодействия, посредством которого создается, утверждается, подтверждается и воспроизводится представление о мужском и женском как базовых категориях социального порядка (Уэст, Зиммерман 1997).

Драматургический интеракционизм И. Гофмана:

гендерный дисплей

В теории социального конструирования гендера ответ на вопрос, как создаются категории мужественности и жеиствеп- ности, дается на основании представлений символического (драматургического) интеракционизма И. Гофмана (Goffman 1997а, 1997b). Утверждая, что гендер созидается каждый момент, здесь и сейчас, исследователи приходят к выводу, что для понимания его оснований необходимо обратиться к анализу микроконтекста социального взаимодействия. Гендер в рамках этого подхода рассматривается как результат социального взаимодействия и одновременно — его источник.

Гендер проявляет себя как базовое отношение социального порядка. Чтобы осмыслить процесс строительства этого социального порядка в конкретной ситуации межличностного взаимодействия, Гофман вводит понятие гендерный дисплей. В коммуникации лицом к лицу обмен разного типа информацией сопровождается фоновым процессом созидания гендера (doing gender). По утверждению Гофмана, гендерный дисплей является основным механизмом создания гендера на уровне межличностного взаимодействия лицом к лицу.

Используя понятие «гендерный дисплей», конструктивисты вслед за Гофманом утверждают, что гендерные отношения невозможно свести к исполнению половых ролей, что механизмы гендера более тонки и что гендер нельзя сменить подобно платыо или роли в спектакле, так как он сросся с телами агентов взаимодействия''. Дисплей -- это многообразие представления и проявления мужского и женского во взаимодействии. Гендерный дисплей как представление половой принадлежности во взаимодействии (как спектакль) столь топок и сложен, что его исполнение не может быть сведено к определенным репликам, костюмам, гриму, антуражу и т. д. В гендерном дисплее проявляется хабитус действующего лица. Эта виртуозвтя игра выучена актерами давно и стала неотъемлемой частью их жизни, поэтому она выглядит естественным проявлением их сущности — выражением не гендера, но естества (биологического пола). В этом и заключается загадка конструирования гендера — каждую минуту участвуя в маскараде представления пола, мы делаем это таким образом, что игра кажется нам имманентно присущей и отражающей нашу сущность.

Феминистские исследователи оппонируют, как уже было сказано, биологическому детерминизму и не считают гендерный дисплей выражением биологической сущности пола. Дисплей, явленный в многообразии жестов, мимической игре, а также в материально-вещном оснащении исполнения, не является продолжением анатомо-физиологического пола, поскольку он не универсален, а культурно детерминирован. Разные широты, разные истории, разные расы и социальные группы обнаруживают разные дисплеи. Различия гендерных дисплеев затрудняют сведение их к биологическим детерминантам, но зато заставляют обратить внимание на властное измерение отношений между полами, явленное в дисплее. Гендерный дисплей как механизм создания гендера на уровне взаимодействий должен быть «исполнен» таким образом, чтобы партнеры по коммуникации были правильно идентифицированы — как женщины или мужчины с уместным стилем и поведением в конкретной ситуации.

Для эффективной коммуникации в мире повседневности необходимо базовое доверие по отношению к тому, с кем происходит взаимодействие. Коммуникативное доверие зиждется на возможности идентификации, основанной на социальном опыте агентов взаимодействия. Быть мужчиной или женщиной и проявлять это в дисплее — значит быть социально-компетентным человеком, вызывающим доверие и вписывающимся в коммуникативные практики, приемлемые в данной культуре. Условием доверия (а значит, коммуникации лицом к лицу) является неартикулированное допущение, что каждое действующее лицо обладает целостностью, обеспечивающей постоянство, когерентность и преемственность в его действиях. Эта целостность, или идентичность, мыслится как основанная на некоей сущности, которая является в многообразии дисплеев женственности и мужественности, выражая принадлежность к полу и создавая возможность для категоризации. Средства, которые используются в обществе для выражения принадлежности к полу, Гофман называет формальными конвенциональными актами. Формальные конвенциональные акты представляют собой модели уместного в конкретной ситуации поведения. Они построены по принципу «утверждение—реакция» и способствуют сохранению и воспроизводству норм повседневного взаимодействия. При этом предполагается, что исполнителями конвенциональных актов являются социальнокомпетентные действующие лица, включенные в данный социальный порядок, гарантирующий им защищенность от посягательств безумных (социально некомпетентных) индивидов. Примеры конвенциональных актов — контекстов гендерного дисплея — неисчислимы. Всякое ситуативное поведение, всякое сборище (gathering), по Гофману, мыслится как гендерно окрашенное. Официальная встреча, конференция, банкет — один ряд ситуаций; деловой разговор, исполнение работы, участие в игре — другой. Воспитательные практики, сегрегация в использовании институциональных пространств — еще одна группа примеров. Гендерный дисплей представляет собой совокупность формальных конвенциональных актов взаимодействия.

Осознание связи гендерных проявлений с контекстами эффективной коммуникации привело к использованию конструктивистами понятий подотчетность или объяснимость (accountability). Процесс коммуникации предполагает некоторое количество негласных допущений или условий, создающих возможности взаимодействия. Когда взаимодействующее лицо вступает в коммуникативный контекст, оно демонстрирует себя, сообщая о себе некую информацию, способствующую наведению коммуникативного моста, формированию отношения базового доверия. Начиная общение, коммуникатор представляет себя как лицо, которое должно вызывать доверие. Его дисплей — это рассказ о себе, отчет перед другими, который своей уместностью делает человека приемлемым для коммуникации. Дисплей — это сертификат, гарантирующий признание взаимодействующего лица как нормального, не нуждающегося в социальной изоляции и лечении.

Социальное воспроизводство дихотомии мужского и женского в гендерном дисплее гарантирует сохранение социального и интерактивного порядка. Как только дисплей выходит за пределы подотчетности, как только перестает вписываться в общепринятые нормы бытования, его исполнитель попадает в ситуацию гендерной проблемы. Если женщина попробует стать тамадой в грузинском застолье, если в сегодняшней России мужчина-отец возьмет бюллетень по уходу за грудным младенцем при живой-здоровой матери, если мальчик в детском саду открыто выразит свое предпочтение игре в куклы — все эти персонажи столкнутся с сомнением общества в их социальной компетентности как мужчин или женщин. Это сомнение обусловлено тем, что их поведение не укладывается в созданные обществом нормы гендерного дисплея. Нарушение гендерного дисплея грозит остракизмом, но способствует формированию эмержентпых норм5.

Гофман полагает, что в ситуации взаимодействия гендерный дисплей работает как «затравка». Демонстрация принадлежности к полу предшествует исполнению основной практики и завершает ее, работая как переключающий механизм (scheduling). Исследователь считает, что гендерный дисплей является включением в более важную практику, выступая своего рода прелюдией к какой-то конкретной деятельности. Феминистские конструктивисты Уэст и Зиммерман критикуют Гофмана за недооценку проникающей способности гендера. Анализируя взаимодействия, они показывают, что явление половой принадлежности происходит не на его периферии, работает не только в моменты переключения видов деятельности, но пронизывает взаимодействия на всех уровнях. Такая вездесущность, всепропикаемость гендера связана в том числе и с дискурсивным строением речи.

Грамматические формы родов, присутствующие во всех письменных языках, закрепляют женственность и мужественность как структурные формы и создают базовую основу для исполнения партий мужчины и женщины в многообразных контекстах. Обозначение профессиональной принадлежности, снабженное гендерным маркером, — доктор и докторша, врач и врачиха — вызывают работу воображения, опирающуюся на опыт повседневности. Используя гендерные языковые формы, мы актуализируем представление о том, как должна себя вести женщина-врач и чего мы ожидаем от мужчипы-доктора. То же самое можно сказать о любой социальной ситуации. Всякая реально существующая или виртуальная ситуация взаимодействия гендерно специфицирована, и избавиться от этого не представляется возможным. Для изменения такого социального порядка надо изменить не только практики повседневности, но и дискурсивные структуры языка, что пытаются делать радикальные феминистки.

Итак, необходимость производства мужественности и женственности коренится в представлениях о социальной компетентности участников взаимодействия. Эго производство непрерывно, оно не сводится к ролевым исполнениям, но характеризует личность тотально и выражается в гендерном дисплее. Гендерный дисплей конвенционален и способствует воспроизводству социального порядка, основанного на представлении о мужском и женском в данной культуре. Данный тезис конструктивизма основан на микросоциологии социального взаимодействия и подтверждается исследованиями Гофмана, Гарфинкеля, Бергера, Лукмана и других социологов феноменологического направления.