§ 5. Русские поэты и космисты о жизнесущности мироздания

Очень верное замечание! Признав только за собой право на монопольное владение истиной, наука спесиво отрицает его у других сфер духовной деятельности человека: искусства, религии, народно-эпического сознания. Но ведь они тоже с неподдельным интересом относятся к окружающему миру и своими методами, на своем языке пытаются проникнуть в его тайны. Поскольку у них иные, чем у науки, подходы к миру, постольку они способны проникнуть в тайны, науке не подвластные. Если наука откажется от гордыни, более уважительно станет относиться к другим родам духовной деятельности, ей откроются многие новые тайны, которые существенно обогатят ее.

Рассмотрим данное утверждение на примере рассматриваемой темы. В русской поэзии всегда, — начиная с Пушкина и Лермонтова и кончая Блоком, Пастернаком, Ахматовой, — проводится идея взаимосвязи человека с космосом: наличие космического начала в человеке и человеческого начала в мироздании. Обладая повышенной духовной чувствительностью, поэты многие темы почувствовали и обозначили раньше науки. Поэт острее ученого чувствует переплетенность земного и небесного, человеческого и природного начал. Приведем для примера только одно стихотворение С. Есенина, написанного им в 1919 г. и не имеющего названия:

Душа грустит о небесах, Она нездешних нив жилица. Люблю, когда на деревах Огонь зеленый шевелится. То сучья золотых стволов, Как свечки, теплятся пред тайной, 121

И расцветают звезды слов На их листве первоначальной. Понятен мне земли глагол, Но не стряхну я муку эту, Как отразивший в водах дол Вдруг в небе ставшую комету. Так кони не стряхнут хвостами В хребты их пьющую луну... О, если б прорасти глазами, Как эти листья, в глубину.

Искренность и глубокое чувство не позволяют видеть здесь лишь игру слов, — поэт, бесспорно, пишет правду. Когда он утверждает, что душа нездешних нив жилица, это значит, что он действительно чувствует, что его душа питается корнями во вселенском духе и о нем грустит.

Если наука, как правило, отвергает духовную компоненту мира, философия, будучи синтезом научного и вненаучного знания, то признает ее, то отрицает, искусство же, целиком относящееся к вненауч- ному виду познания, духовное начало мира никогда не ставит под сомнение. Все виды искусства духовность мира глубоко чувствуют и отражают в своих произведениях, но мы останавливаемся прежде всего на поэзии, поскольку в ней эта духовность наиболее очевидна.

Наука основана на анатомировании (анализе), выведении (индукции и дедукции), экспериментальной проверке, считая только эти методы единственно правильными, ведущими к истине. Никаким из этих методов поэзия не пользуется. Она не разлагает мир на абстрактные части, поэтому она не убивает его живого начала. Ее «методами» являются интуиция, озарение, вдохновение; ее приемами, определяющими строй ее языка, являются метафора, гипербола, сравнение. С точки зрения науки, это все «неправильные» методы, с их помощью нельзя постичь истины, а можно лишь иоспаряться над ней в чисто субъективистских конструкциях, дающих кое-какое знание только о внутреннем мире поэта. И потребовалось нынешнее крушение сциентистских (научных) иллюзий, чтобы все стало на свои места, чтобы определилось истинное место науки в системе знания.

Знания, добытые философией, искусством, религией, больше не характеризуются как однозначно антинаучные (хотя по инерции все еще многие так продолжают считать). Введение в научный оборот знаний, полученных вненаучными видами познания, ненаучными методами, необыкновенно расширяют горизонт науки, придавая ей второе дыхание.

Какие выводы могут быть сделаны на основании этих общих рассуждений? Поэзия, как и все другие виды искусства, дает глубокое знание о 122 — мире, являющееся дополнительным к научному знанию. Приемы, методы, которыми пользуется поэзия, являются адекватными ее природе, дающими способность наиболее глубокого проникновения в тайны мира, прежде всего касающиеся ее духовной компоненты, в познании которой классическая наука бессильна. Метафора, гипербола и другие приемы поэзии не уводят от истины, а, напротив, позволяют лучше постичь ее. Если читатель научится понимать поэтические слова буквально, он много нового узнает о мире. Когда поэт, например, пишет о духовности всего сущего, его следует понимать буквально, поскольку его поэтический язык, его приемы позволили поэту эту тайну открыть и передать ее нам.

Рассмотрим для примера первую строфу безымянного стихотворения Ф. Тютчева:

Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык...

Здесь поэт обращается к природе как к субъекту. Человек привык только себя считать субъектом, природа же для него всегда объект, дающий ему определенные блага для жизни. Для поэта не так, для него природа — это вселенский субъект, это живой организм, живущий по закону живого и требующий к себе соответствующего отношения.

Поэт при этом хорошо видит, что большинство людей утратило способность воспринимать природу как живую, как мать, давшую человеку жизнь. Он не винит их, как нельзя винить глухонемого за то, что он не понимает окружающей жизни, но о таких людях он, продолжая свое стихотворение, с сожалением пишет: Они не видят и не слышат, Живут в сем мире, как впотьмах, Для них и солнцы, знать, не дышат И жизни нет в морских волнах.

Идея жизнесущности мироздания красной нитью проходит через творчество всех русских космистов, как религиозного (В. С. Соловьев, Н. Ф. Федоров, Н. А. Бердяев, П. А. Флоренский), так и естественнонаучного (В. И. Вернадский, К. Э. Циолковский, A. J1. Чижевский) направлений. Это направление успешно развивается уже второе столетие. Наше время внем представляют J1. Н. Гумилев, В. П. Казначеев, Н. Н. Моисеев и др.

Один из известных русских космистов К. Э. Циолковский писал: «Вселенная в математическом смысле вся целиком живая, а в обычном смысле ничем не отличается от животного» (2).

Одновременно с Циолковским и независимо от него концепцию Живой Вселенной развивал В. И. Вернадский. Биогеохимический подход к изучению природы, осуществленный Вернадским, помог открыть неизвестное ранее существование живого вещества, участвующего в круговороте всех химических элементов. Жизнь эта проявляется в непрерывно происходящих в планетарном масштабе миграциях атомов из биосферы в живое вещество и обратно. Тем самым ставится вопрос о кос- мичности живого вещества. В данной связи им вводятся такие понятия, как «всюдность жизни», «сгущение жизни», «давление жизни». Под давлением энергии живого вещества формируется биосфера — планетарная область распространения жизни. Биосфера — это явление космического порядка, она является земной оболочкой, в которую непрерывно проникает космическая энергия, космические излучения и лучепускания солнца, поддерживающие равновесие между биосферой и живым веществом. Согласно главному биохимическому принципу Вернадского, биогенная миграция атомов космических элементов в биосфере всегда стремится к своему максимальному проявлению; все живое вещество планеты служит источником свободной энергии и оказывает непосредственное воздействие на социальные процессы.

Это положение дальше развил JI. Н. Гумилев. По его мнению, источником естественноисторического процесса этносов как раз и является энергия живого вещества Земли, которая воздействует на этносы по космически запрограммированным каналам. При этом избыток биохими- ческой энергии живого вещества, позволяющий преодолеть инстинкт самосохранения и приводящий к физиологичекому, психическому и социальному сверхнапряжению, получил название пассионарности, а люди, наделенные соответствующим энергетическим зарядом и обладающие повышенной тягой к действию именуются пассионариями. Философам и ученым еще предстоит установить пока еще не выявленные закономерности взаимообусловленности нервно-биотических и физико-космических процессов. Но ясно одно, что все эти проблемы замыкаются на общенаучную проблему Живого Космоса.

То, что у русских космистов определено как Живой Космос, нами определяется как Дух, поскольку именно он является тем живым началом, которое вносит жизнь в Космос.

В. И. Вернадский, говоря о формах проявления Космоса, отметил здесь различие, какое существует между наукой и другими сферами постижения мира. «Таких форм мы научно принимаем л ока две — материю и энергию. В философии, религии, художественном творчестве к ним прибавляется и третье начало — духовное начало в той или иной форме его проявления» [3]. (Слово «пока» здесь подчеркнуто нами — оно весьма характерно!). И далее Вернадский недвусмысленно показывает на чьей стороне его симпатии: «Возрождение разных форм виталистических и энергетических гипотез является проявлением научного критицизма. Оно является реакцией против незаконно охватившего науку философского представления, ей чуждого. К тому же это философское представление связано с материализмом, тем философским течением, которое было живым в конце XVIII, середине XIX века и которое в тех проявлениях, в каких оно выражается в науке, является историческим пережитком в современной философии» [3]. Отстаивая вдею вечности и безначальности жизни, наличия в мироздании жизнесущностного начала, т. е. духа, Вернадский несомненно подчеркивает свою принадлежность к реалистическому мировоззрению. Поэтому не совсем справедливо его утверждение, что наука признает только два слагаемых мира — материю и энергию. Величайшие ученые — из отечественных это, прежде всего, Д. И. Менделеев и В. И. Вернадский—доходили и до признания третьего начала мира — его духа, что, по их мнению, открывает перед научным творчеством широчайшие горизонты.

Литература: 1.

Краткая философская энциклопедия. М., 1994. С. 146. 2.

Циолковский К. Э. Космос есть животное // Человек. 1991. № 6. С.79. 3.

Вернадский В. И. Начало и вечность жизни. М., 1989. С. 85, 111-112.