Позднеклассическая Ольвия

На предыдущих страницах я старался показать, что эпоха ранней классики проходит для Ольвийского полиса под знаком двух основополагающих моментов, в значительной степени определявших ее политическое существование: греческой тирании н скифского протектората.

Прежде всего бросается в глаза интересный факт: при том, что культ Зевса засвидетельствован в Ольвии как лапидарными надписями, там и граффити 251 по крайней мере начиная с конца VI в. до н. э., только в начале IV в. до н. э. он появляется в полисе с эпиклезой ЕАридерюд, что в настоящее время подтверждают уже три синхронных лапидарных памятника. Это прежде всего посвятительная надпись, вырезанная сыном Гекатеона на базе статуи, посвященной им Зевсу Освободителю252, а кроме того, две ново- найденные эпиграммы. Первая представляет собой посвящение, скорее всего, башни городских оборонительных стен Евресивием,

сыном Сириска, Зевсу, названному им дважды: EXeuOeptwi Zx\y Оf(Г)(j РатХеГ и Ztjvos EA.foftepu>. В другой, вырезанной на поста менте эпиграмме неизвестный нам дедикант воздвигает по одному обету статую своего отца Евресивия, посвящая ее по другому обету Ли ЕХеодерСші3. Палеографическая, стилистическая и про сопографическая близость обоих памятников заставляет считат^ их синхронными, датируя в пределах первой четверти IV в., видеть В НИХ упомянутым ОДНО И ТО же ЛИЦО — состоятельного I, знатного ольвиополита Евресивия, сына Сириска, в роду которого культ Зевса был гентильным 4. Концентрация всех трех надписей в узких хронологических рамках позволяет с полным основание,^ предположить, что культ Зевса с эпиклезой EAeuftepios был введен в Ольвии впервые в начале IV в. до и. э.

Если мы теперь обратимся к сравнительной истории религии эллинов, то не сможем обойти вниманием тот факт, что введение культа Зевса Элевтерия в греческих полисах — явление не случайное. но обусловленное вполне определенными историческими обстоятельствами5. Классическим примером служит Меандрий, который, получив власть из рук Поликрата, после смерти последнего выразил готовность отказаться от тирании и ввести в Самосе демократию (исономню). Прежде всего он велел соорудить храм Зевсу Элевтерию и в качестве компенсации за добровольный отказ от единоличного правления потребовал себе лично шесть талантов из состояния Поликрата, а также жречество Зевса Освободителя, которое он заслужил не только как основатель святилища, но прежде всего как восстановитель свободы6. Ана- логичные примеры находятся опять же в Сицилии. После крушения в 466/65 г. тирании последнего Дейноменида Фрасибула в Сиракузах была воздвигнута колоссальная статуя Зевса Элевтерия и учрежден в его честь ежегодный праздник в день свержения тирании с агонами, жертвоприношениями и всенародными угощениями'. Более столетия спустя Сиракузы и другие сицилийские 3

Обе надписи приготовляются автором к публикации; первая кратко упомянута с неточным переводом А. А. Белецким. См.: Три эпиграфических памятника // Новейшие открытия советских археологов: Тез. докл. Киев, 1975. Ч. 2. С. 91; Vinogradov. Olbia. S. 27. 4

Один из его родственников (маловероятно, что сын) стоит в списке жрецов Евресивиадов и фиаситов, поставивших полстолетия спустя статую Зевсу Сотеру (НО 71. стб. II. 9 — дополнение Supioxoc Еб(рг|стіPiov) и уточнение датировки предложены мной) 5

См. Oliver J. Н. Demokratia. the Gods and the Free World Baltimore, I960.

Критику концепции автора, считающего, что культ богов-освободителей как покровителей прочно организованной, автономной, управляющейся ее членами полисной обшины пришел на смену «царским богам», см : Raajlaub К. Die Entdek- kung der Freiheit. Mflnchen, 1985. S. 125 ff. См. также: Lonis R. Guerre et religion en Grece a I epoque classique P.. 1979. P 181 .

1 Herod. Ill 142—148, Oliver J H Op cit. P. 12. Berve H. Op. cit. Bd. I-

S. 153 ff. Для нашего исследования не имеет значения, адекватен ли расска

Геродота условиям конца VI в , главное, что он полностью отвечает уровню политической психологии середины V в. См : Raajlaub К Op. cit. S. 139 ff. 7

Diod XI. 72. 2; Oliver J. H. Op. cit P 12; Berve H Op. cit. Bd. II. S. 153 I-

Raajlaub K. Op. cit. S. 128—130.

A лисы в честь освобождения их Тимолеонтом от тираний отчека- Пи;іи монеты с головой Зевса Элевтерия253. Итак, мы видим, что ''елебраиия культа Зевса EXeudepiog была естественной реакцией ликуюшего демоса, стряхнувшего с себя бремя собственного монарха, попиравшего демократические права граждан.

N Но этим не исчерпываются причины появления в Греции культа Зевса Элевтерия и связанных с ним религиозных церемоний. После Платейской битвы, окончательно избавившей эллинов от угрозы порабощения персами, Павсаний торжественно совершил жертвоприношение Зевсу Освободителю, объявил платейиев свободными и у могилы павших повелел соорудить алтарь, на котором была высечена эпиграмма, сочиненная якобы Симонидом ' Платейцы учредили по этому случаю гимнические агоны, названные ими EAeuftepia (Strab. IX. 2. 31; Paus. IX. 2. 6)254. Многие полисы поставили ему статую (Hesych., s. v. Zeuc EXeuOepiog), а афиняне соорудили по этому поводу на агоре стою, также посвятив ее Зевсу Элевтерию".

Число подобных примеров можно смело умножить. Анализирующий их К. Раафлауб 255 приходит к выводу, «что в действительности внешнеполитическо-военный аспект этого культа — спасение города от опасности завоевания развязавшим войну внешним врагом — первичен. Его перенесение во внутриполитическую сферу, связь со свержением тирании, таким образом, вторичны. Они вполне могли последовать еще в 70-е годы как ветствующего семантического развития политического^ С°от* «свобода» и получили в Сиракузах в 466/65 г. вперв П°НЯТИя монументальную и, вероятно, культовую конкретизацию» '*зЄ СВо,°

Все вышесказанное делает вполне обоснованным предпо ние о том. что вольно вздохнувшие ольвиополнты ввели J,‘10>Ke' в начале IV в. культ Зевса Элевтерия по торжественному пгСЄбЯ освобождения сразу от двойного бремени: от верховного чества над полисом Скифского царства и одновременно от ваяДЫ собственных тиранов. Если это объяснение рассматривать изо і рованно, оно может показаться малоубедительным либо вооб способным иметь иное толкование. Однако как маленькое звено в достаточно длинной цепи прочих доказательств и оно способно стать веским аргументом в пользу развиваемой мною концепции жизнеспособность которой утверждается анализом целого ряда других источников, прежде всего археологических.

Весьма знаменательно, что как раз с начала IV в. до н. э. резко редуцированная с установлением скифского протектората оль- вийская хора начинает быстро возрождаться, причем в масштабах, которые теперь превосходят прежние На территории старых поселков, как и на новых местах, в пределах прежних границ полиса возникает большое количество сельскохозяйственных поселений и. Этот факт нельзя истолковать иначе, как стремление обновленного Ольвийского государства восстановить одну из главных отраслей своей экономики, нормальное функционирование которой было некогда нарушено диктатом варваров.

Доверяя информации Геродота, можно считать установленным фактом, что Ольвия в первой половине V в. была обнесена оборонительной стеной, укрепленной башнями (Herod. IV. 79). Однако обращает на себя внимание находка уже двух эпиграфических документов первой половины IV в. до н. э., свидетельствующих об усилении деятельности ольвиополитов по возведению оборонительных сооружений. Прежде всего это уже упомянутая вотивно- строительная эпиграмма Евресивия, сына Сириска, в которой он гордо заявляет, что в своем решении соорудить башню (?) им двигало стремление укрепить отеческую землю и по достоинству почтить славное всевладычество Зевса Освободителя Немного позднее ольвиополнты создают даже специальную комиссию «стеностроителей» (оі тєіхолоіаі) в составе пяти человек, которые были призваны позаботиться о ремонте стены и башен, расположенных неподалеку от сооружения Евресивия ,6. Во всей этой деятельности нельзя не увидеть стремления ольвиополитов укрепить родной город, недавно сбросивший ярмо, и надежно защитить себя от новых посягательств.

Еше важнее в нашей связи то обстоятельство, что как раз на рубеже V —IV вв. вместо сосуществовавших в V в. формульных ТИПОВ I И II С IV в. начинает употребляться формула типа III: т. е. ОХрюло>.Т[таі Pftojxav + имя (имена) чествуемого(-ых) с эт- никоном4-пРивилегии 8 асс 17 Наиболее ранними образцами этого типа служат надписи НО ЗА—Б-f-12-f-107256 и 4, отличающиеся от прочих проксений IV в. по ряду показателей 257: 1) палеография НО ЗА — Б+12+107 полностью повторяет шрифт V в. с той только разницей, что манера письма здесь уже не стойхедон; НО 4 - несколько более поздняя, но не выходит за пределы первой четверти IV в.; 2) в языке еще сохраняются ионизмы (НО ЗБ.<*' (лро)^fvitjy; 3) отсутствует обычная для более поздних постано влений boni eventus apprecatio; 4) ?6wxuv стоит в отличие от ое тальных проксений этого типа после имени, патронимика и этнц. кона проксена; 5) в НО ЗА—B-f-l2-t-107 вместо обычных eio. /?хлХои\- стоит єЬ;-/??аушуіІу; 6) в том же декрете редкая ого* ворка [л]а\ {та tov xpovov], хронологически приближающая его к псефисме НО II типа II: elg ла\-{та tov xpovov]; 7) в том Же декрете явно, а в НО 4 возможно отсутствовала полития (см.

ГЛ. III).

Из всего сказанного с полным основанием можно сделать вы. вод о том, что на рубеже V—IV вв. или в самом начале IV в. ольвиополнты стали редактировать официальные акты по новому формульному типу, для которого был воспринят, как показывают отмеченные особенности, не какой-то стандарт, но лишь принцип составления декретов по формуляру типа III. Важно к тому же, что в первой половине IV в. он не сосуществует ни с предыдущими, ни с последующими, в отличие, например, от конца V в., где мы видим параллельное редактирование по формульным типам I и II. Подобный резкий перелом в языке официальных актов Ольвии позволяет осторожно предполагать в ряду прочих симптоматических явлений определенные изменения и в государственном строе полиса.

Переменам в практике составления псефнсм вторят качественные изменения в нумизматике Ольвии, наблюдаемые также с начала IV в. Прежде всего меняются типы литых монет: мелкие фракции оболов сохраняют на аверсе изображение горгонейона в несколько иной трактовке, но на реверсе обретают изображение полного городского герба — орла на дельфине, хотя начало этой смены, возможно, лежит еще в V в. (см. гл. III). Позже, около середины столетия, на смену крупным оболам типа «Горгона — колесо или орел» приходят равные им по достоинству «ассы» с изображением на аверсе головы Деметры, а на реверсе орла, вцепившегося когтями в дельфина в профиль20. Появляется новый тип и в серебряной чеканке: крайне редкие монеты с изображением на лицевой стороне букрания, а на оборотной тирса 21. Но самое главное то, что все эти денежные знаки впервые в истории монетного дела Ольвии получают в качестве легенды этннкон: на мелких «ассах» ОЛВІ и ОЛВЮ, на крупных ОЛВІН, на серебре ОЛВІ. Это качественно новое явление логичнее всего связать с переменами, происшедшими в государственном устройстве Ольвии 22. Итак, уже

*° Зограф. Указ. соч. Табл. XXXI. 4. 5; Карышковский П. О Монетное дело. . • С. 12; Виноградов. Карышковский. Каллниик. I. С. 40. Рис. 3; II. С. 36, прав, сто- 21

Карышковский ГІ. О. Заметки о монетах Ольвии. 1. Ольвнйские монеты с изображением букрания // СА. I960. № 3. С. 301—305; Он же. Монетное дело.

С. 13.

** Ср.: Рубан В. В. О датировке поселения Козырка II. С. 79.

Рис. 6. Эпиграмма на базе статуи тираноборца

только на основании вышеприведенных данных следует признать, что гипотеза о свержении ольвийской тирании вместе со скифским протекторатом где-то на рубеже V—IV или в начале IV в. получает законное право на существование.

Однако все сделанные выше наблюдения так и оставались бы косвенными доводами, которым поодиночке можно было бы, как замечено выше, дать и иное истолкование. Тем завершающим звеном, которое замкнуло длинную цепь косвенных аргументов в прочное и неразрывное кольцо неопровержимого доказательства, явился новый эпиграфический документ, рассмотрению которого и будут посвящены последующие страницы.

В 1970 г. в с. Парутино был найден мраморный фрагмент базы статуи, происходящий, несомненно, с территории Ольвийского городища. На лицевой поверхности его сохранились остатки четырех строк эпиграмматического текста, датируемого в пределах первой четверти IV в. и реконструированного мной в следующем виде:

[ — vJb—-Ч><]6 iiupiSTtjs X [povog—WU — О J [—^^]т|і tteivaiIIтш[w>_/ — ч_/О]

I —6jg tiv6pa Ti)pa[wov dnexteivev (?)^1

[—x]aj A.aov>s aoifog J?)»-* — ч-'ч-'О]

Анализ ряда слов и словосочетаний этой надписи позволил мне предположить в первой публикации 23, что статуя была воздвигнута ольвиополиту, убившему «мужа тирана». В 1985 г. при рас- опках предполагаемого ольвийского театра был найден второй Фрагмент этой эпиграммы, примыкающий слева к первому и ^т^вляющий вместе с ним более половины надписи (рис. 6). Но-

внимя ВиногРад°в- Синопа и Ольвия. II. С. 67—72. Нет нужды принимать во 160 э ННе ПеРедат,фовку А. Дж. Грейемом данной надписи вместе с IOSPE 1 пепйпи?НИстичес*°й эпохой, так как она голословна и игнорирует аргументацию Дания. См.: Graham A. J //Gnomon. 1983. 5. Р. 462. Ср : SEG. XXXI 702

вый фрагмент полностью подтвердил предположение О ТОМ статуя была поставлена в честь неизвестной личности, свергнЧТ° шей в Ольвии тиранию, но и внес ряд корректур, а главное^ существенных детализирующих дополнений, которые помогаю прояснить подробности этого крайне важного в жизни полиса со? бытия258.

Сначала приведу реконструкцию текста эпиграммы, как она представляется в настоящий момент:

[2лебо)§у (?) й циріетт|? х(povog ov6 ’Е^»рг|(ті^Зіою ?)

|you|v Аг|Огц Oefvai T(5|v аретиЗу to xXeo^.J ой xrav' 8^ ftv6pa Tvp«|vvov ^Xei'Oepi'nv б’ЛлёбыХр] латрїбі xai Xanvc; аот |ovopovc; ?0FTO|.

З Ші)#ер{ір.’ fi’dnefium Burkcrt, Herrmann; (dA.eudepii|v лаХі 6<5xe| — Peek (omnes privatim).

«Тысячелетнее время позаботилось, чтобы воистину (не) канула в Лету (слава подвигов Еорисивия?), который не убил мужа тирана, (однакож вернул свободу) отчизне и (сделал) народ независимым*.

В данном стихотворении привлекает внимание прежде всего один важный момент, а именно сочетание во втором дистихе двух политических терминов, дополняемых вполне надежно: свобода отечества ([?A.Eudeptr)v]. . . латрі'бі) и независимость народа (Axur-iq айт [ovo^ioug]). Адекватны ли оба понятия, и если нет, то в какой сфере и в каком значении они использованы? Термины «элевтерия» и «автономия», никогда не употреблявшиеся вместе в V в. до и. э., примечательным образом как раз в раннем IV в. становятся неразлучной парой, находящей свое применение преимущественно в сфере внешнеполитической, например в международных соглашениях259. Суть этих понятий наиболее ярко раскрывает аттический декрет 377 г. о создании Второго Афинского морского союза 260: если кто-то из эллинов или варваров пожелает стать союзником афинян, «разрешено ему быть им, оставаясь свободным и независимым ([?A,euf> ер] toi 6'vti хаї аитоуоцан), сохраняя государственный строй, какой он пожелает, не вводя к себе гарнизон, не принимая правителя (йрхоута) и не уплачивая подать».

Одним из интердиктов (стк. 35—46) гарантировалась территориальная целостность: никому из афинян не разрешалось ни частным, ни казенным образом покупать, арендовать или любым иным способом приобретать землю в союзном полисе.

На протяжении всего IV в. лозунг «йХєиФеріа хаі айтоуоціа» становится политико-пропагандистским средством в сфере международных отношений, в частности во взаимоотношениях Филиппа и Александра с полисами, членами Коринфской лиги. Известны редкие исключения более позднего использования этой пары терминов во внутриполисных делах. Например, около 300 г. до и. э. приенцы по случаю изгнания тирана Гиерона учреждают праздник

бяёр efrovoittae xai iXeoflepias .

К. Раафлауб в своем недавнем исследовании о возникновении у греков понятия политической свободы 261 приходит к интересному выводу О различии значений того и другого термина : (Автономия подчеркивает самоопределение, элевтерия — отсутствие чужого диктата; элевтерия пассивна, автономия активна; элевтерия что двойное отрицание, автономия — утверждение; элевтерия смотрит в направлении ,,свободный от чего-либо,,, автономия — в направлении „свободный для чего-либо,,». Иными словами, он трактует термин fcXeuOepia в классическую эпоху как свободу от внешнего господства вообще, а atiTOvopia — как суверенность граждан в выборе конституции, образа жизни и политики своей общины 262.

Укладывается ли в предложенные дефиниции семантика разбираемых понятий политической свободы, включенных в контекст ольвийской эпиграммы, ведь на первый взгляд тот и другой термин противопоставлены у нас единоличной внутриполитической власти тирана? Думается, мы получим позитивный ответ, если признаем, что ольвийский сочинитель не случайно, а вполне обдуманно и тонко соотнес оба термина с близкими по значению, но все же отличными друг от друга субъектами: элевтерия была возвращена отечеству, т. е. всему полису, а автономия стала прерогативой граждан263.

Воздвижение статуй освободителям полиса от тирании было в древности одной из наиболее выдающихся почестей. Постановление одного из малоазийских городов, по всей видимости Эрифр, вотированное, скорее всего, в первые годы III в. до и. э. , гласит, что олигархи этого полиса в годы своего правления выхватили меч из рук бронзового изваяния Филнта, убившего местного тирана (Той ftnoxieivavTOg TOV TUpavvov), подозревая в постановке его статуи акцию, направленную против их власти Декрет предписывает восстановить скульптуру в прежнем виде, а также позаботиться о регулярной чистке ее от ядовитой патины (low) и увенчании во время праздников с соответствующими организационными и финансовыми распоряжениями.

Первая из сохранившихся клаузул знаменитого закона Илиона против тирании, изданного в начале III в. до и. э., предписывает264: «. . кто убьет тирана ([<3c;6’J Av Лл [охт] eivr]t т [ov т) vpavvo [vJ), или главаря олигархии, или пытающегося свергнуть демократию, если он полноправный гражданин (fivapxog), то пусть получит от города в тот же или на следующий день талант серебра, и народ должен воздвигнуть ему бронзовую статую 265 ( (к ] се І еіхо | voc | xaXxrjv агто (С от] ff [оJ се (і t)o[v ftfjjjiov)». Наряду с этим ему предоставляется до конца жизни бесплатное угощение в пританее и две драхмы на день; во время всех агонов глашатай должен был во всеуслышание пригласить его занять почетное место в первых рядах (РІС: Л [р<>| efipi'av). Все приведенные свидетельства показывают, какими выдающимися почестями облекались в греческих полисах тираноубийцы; одной из первых и самых важных из них было награждение статуей. Такой же высокой наградой был отмечен и неизвестный нам по имени гражданин Ольвии, свергнувший где-то в начале IV в. тиранию266.

Однако самыми интересными и близкими для нашего памятника аналогиями служат стихи, сочиненные в честь афинских тираноубийц Гармодия и Аристогитона. Одно из словосочетаний ольвийской эпиграммы мы находим в аттической народной песне — ско- лионе: #v6pa Trpavvov "Іллархог ?xaiveTrjv . Кроме того, для скульптурной группы тираноубийц работы Крития и Несиота прославленным Симонидом была сочинена эпиграмма, первый дистих которой дошел в передаче Гефестиона, а часть второго сохранил найденный на Афинской агоре фрагмент самой базы статуи267:

} цёу’ ’Adevaioioi «poog ye\'f(Q)’ hevix’ ’Аркгго- I I yeirov hinnapxov xxeve xai | happo6io | g | I—

'-7'-' — vTv-/—ла]трі6а yev k/дітех.

В этом стихотворении с ольвийской эпиграммой перекликаются слова xTeive и ла]трі6а.

Наконец, самые удивительные моменты совпадения у ольвий- ской метрической надписи наблюдаются с найденной на Хиосе до тех пор неизвестной эпиграммой в честь аттических тирано-

йіі которая дошла до нас в сборнике самых различных по ха

У СРУ эпиграмматических текстов, вырезанных в эллинистиче раК1 время на одном камне, и сохранилась в следующем виде дополнения Ллойд-Джоунза и Раубичека) 38:

?тт)<тш тоито ёбохт) (ае ’AOr|vaioioi ’Арюто )

Yeitovog «ІХМ-ЛТ lov pvfjpa xai ’Appofiiov,] oP y.ravov ttvftpa тира (vvovv'— ^ — uv — О) ij)vx«e napOepevo|i латріба YT)V i0err)v).

В этом стихотворении привлекает внимание прежде всего второй дистих, частично дающий тот же порядок слов, что и вторая часть ольвийской эпиграммы: оГ xiavov ?iv6pu Tupafvvov) — об y.Tav6'e ttvftpa TupajvvovJ. Этот ошеломляющий факт приводит «следующим ответственным выводам. Во-первых, он опровергает скепсис тех ученых, которые считают хиосскую эпиграмму всего лишь фикцией эллинистической эпохи: поскольку ольвийский поэт подражал ей уже в начале IV в., стало быть, она сочинена еще, как минимум, в V в. для какого-то аттического памятника в честь знаменитых тираноубийц 39.

Во-вторых, можно надежно установить, что ольвийский поэт сочинил независимо только первый дистих, во втором же он обыграл ставший к тому времени знаменитым аттический образец (или несколько), с тем чтобы сопоставлением афинских и ольвийского борцов с тиранией еще больше возвеличить славу своего соотечественника. Это его намерение еще более подчеркивается сложностью задачи: он не мог прямо назвать своего славного согражданина тираноубийцей (без каких-либо метрических затруднений поменяв в афинской эпиграмме лишь число: tte xiavev ttvfipa Topavvov), ибо акция того была осуществлена, по всей вероятности, бескровно, а посему, нарочито следуя аттическому «архетипу», был вынужден при копировании порядка слов и синтаксической структуры искусно вставить отрицание.

Стремление ольвийского сочинителя подражать эпиграмме в честь Гармодия и Аристогитона — факт, который трудно переоценить: он не только свидетельствует об ориентации ольвиополитов на бесспорного протагониста демократии тогдашнего мира — Афины — И о тесных связях с ними, но может служить лишним аРгументом в пользу посещения Периклом Ольвии и вхождения ее в состав Архэ. Вправе ли мы, однако, безоговорочно утверждать, по^едившая ольвийская демократия была точной копией финской? Думается, сопоставление ряда как старых, так и новых ЭПигРафических документов в состоянии приблизить нас к реше- разие в построении текста, указанные иыше . спи означает, что ольвийской дипломатике, перестроившейся в начале IV в. ex ab- rupto на новый формульный тип III, примерно полстолетия потребовалось на разработку устойчивого, стандартного формульного скелета проксенических псефисм.

к тер государственного устройства. Однако при их вниматель-

ri и и і UITI-I ы іі Лякт Пп

ill « і' *' *

Здесь очень важно отметить, что абсолютно аналогичную картину мы наблюдаем три четверти века спустя: после отражения нашествия Зопириона и установления в полисе радикально-демократического режима изданные вскоре почетные декреты типа IV — IOSPE. I2, 25-+-31 и 325 имеют в своем пробулевматическом форм\ляре заметные отклонения от устоявшихся в III — II вв. санкционных формул (см. ниже). Примечательно, однако, также то. что ни один документ первой половины IV в. (насколько позволяет, конечно, судить их сохранность) не содержит дарования политни, а первое постановление, составленное по типу IV (?6.0. х.6.) — очень важный декрет Каноба о деньгах IOSPE. I2, 24, издается только в 30—40-х годах IV в.43, т. е. уже в период устоявшегося гіроксенического формуляра. Естественно, ни из отмеченного выше факта, ни из последнего argumenturn е silentio я не намерен делать никаких решительных выводов, но кто может поручиться, что при получении в будущем новых, более определенных данных и эти наблюдения не послужат аргументом в пользу некоторого своеобразия политического устройства Ольвии в позднеклассическую эпоху?

Второе обстоятельство, обращающее на себя наше внимание.

еМЯ и, по-видимому, рукой того же резчика была высе- самое в1)поСтаменте статуи еще одна неизданная эпиграмма: ценз 113

ІЛгшнратл?. e*lxjiv TTivfie Е*рЛаір.0|» яатёр(аО)

[отгІоос, tnvJ^iTepnv An tteoOepiun це О Леократ!) По одному обету (воздвигнув) статую своего иа Еврисивия. п0 дРугому ть| посвятил меия Зевсу Освободи-

ТбЛВез всякого сомнения, речь идет о том же Еврисивии, а пропав- имя его набожного сына, опираясь на каталог фиаса НО 71 шЄфТИвнуіо надпись НО 65 (см. ниже), очень правдоподобно вое- И ановить как «Леократ». Тесная связь Еврисивия, сына Сириска, ^культом Зевса Элевтерия вскоре после свержения тирании позволяет с полным основанием предположить, что, во-первых, он занимал должность жреца этого могучего бога-освободителя, а во-вто- оых получил это жречество — не исключено, пожизненное — именно вследствие того, что его усилиями был свергнут и изгнан ольвийский тиран. В этой связи на ум приходит приводившийся ранее рассказ Геродота (III. 142 и след.) о преемнике самосского тирана Поликрата Меандрии, якобы установившем в полисе исономию, а взамен потребовавшем пожизненное жречество Зевса Элевтерия и 6 талантов из Поликратова имущества. Награду в 1 талант устанавливает тираноубийце и вышеупомянутый илион- ский закон. Если предложенная гипотеза верна, то становятся еще проще объяснимыми политико-пропагандистские мотивы строительной деятельности Еврисивия: полученную от полиса за свой подвиг награду он по справедливости (біхаісод) морально был просто обязан употребить на защиту освободившегося отечества и одновременно к вящей славе его надежного божественного заступника.

Высказанные соображения позволяют мне в обсуждавшейся выше эпиграмме в качестве имени тираноборца восстановить Еирт]аіріою. Однако этим не исчерпываются все доводы в зашиту предлагаемой гипотезы. Если в V в. нам не известен пока ни один ольвиополит по имени Еврисивий, то в третьей четверти IV в. в нашем поле зрения появляется целый аристократический род Т'врисивиадов, объединенных в гентильный религиозный союз — фиас, состоящий из жрецов и фиаситов. По наиболее вероятному Дополнению, они посвящают Зевсу Сотеру статую, на базе которой вырезается каталог культового сообщества (НО 71). Помещенный левом столбце список, по всей вероятности, жрецов, а не фиаси- . составляют 7 сыновей некоего Леократа; примечательно, что в ^вое место занимает старший брат по имени Еврисивий <4, ЭпеТ°^°М есть все основання распознать сына посвятителя Зевсу вчес^1110 вь,шеназванной статуи Еврисивия, получившего имя *-ть своего знаменитого деда — тираноборца и родоначальника

*іож,пВ.ПЄ-рв>ю 0СН0ВУ имен остальных шести сыновей чадолюбивый Леократ свои жизненный девиз — ло\й!

колена Еврнсивиадов. Нельзя не обратить внимание и на то, ЧТо в“тк 7 правой колонки этого каталога занесен фиасит по имени Сиоиск сын, скорее всего, Еврисивия.

Из сопоставления вышеперечисленных эпиграфических источ. ников неопровержимо следует тот факт, что почитание Зевса бы 10 в род\ Еврнсивиадов гентнльным, уходящим корнями в акт свержения тирании и сопряженного с этим избавления от скиф- ского протектората, инспирировавших целебрацию культа Зевса Элевтерия. Относительно недолгое (не более поколения) почитание этого бога и последующий переход к культу Зевса Сотера заставляют признать неоспоримость одного из тезисов Раафлауба: Зевс Спаситель был первичным и гораздо более обширным по своим сотерическим функциям божеством, а идентичный ему Зевс Освободитель — вторичным, обладавшим лишь одной из прерогатив первого 45. Поэтому культ Зевса Элевтерия вводился по совершенно конкретному поводу: первоначально — избавления от внешнего господства либо угрозы такового, а секундарно — внутриполитического освобождения от тирании, однако в силу определенного стечения политических обстоятельств этот культ пользовался меньшей по сравнению с почитанием Зевса Сотера популярностью и мог вскоре — как то, подтверждает и ольвийский пример — отойти на задний план или попросту исчезнуть 46.

Следующим аргументом в пользу предлагаемой реконструкции может служить необычайная популярность имени EupriolPiog во все последующие эпохи ольвийской истории. Его носители принадлежали по преимуществу к городской проминенции: были богатыми донаторами в святилище, эпонимными жрецами Аполлона и т. п., причем не только в позднеклассический, но и в раннеэллинистический период47. Даже в императорскую эпоху, когда в просо- пографическом фонде Ольвии греческий элемент был сильно потеснен варварским и римским, имя «Еврисивий» все так же осталось популярным среди городской элиты: по данным надписей и монет, нам сейчас известно по меньшей мере 13 его носителей48. Эти факты без труда находили бы объяснение в том, что и последующие поколения ольвийской аристократии имели обыкновение наделять своих отпрысков именем достославного соотечественника.

Род Еврнсивиадов был в IV в. не единственным в Ольвии, который делал богатые приношения своим гентильным божествам, причем не в домашних, а общегородских святилищах. Кроме вышеупомянутого Гикесия, сына Гекатеона, посвятившего статую своего отца Зевсу Элевтерию (IOSPE. 1 J, 160), обращает на себя

Raaftaub к Op. cit. S. 135—139.

руемую ЛатышевымНаДП"СИ l0SPE 1 ’• 25 + 31; ср № 187. дати- демос ПОСВЯшает (конII1?? 8 Э • но вносящуюся, видимо, еще к IV в., в которой о,-, за его Де“етрия-Зевсу Шри

"з?.- 1 "v 45 ,ш в,;

,UbHt I , Index IV. S. V.. но 80. 7. 90. 2. еше один памятник ИО IbH, не только синхронный

в,1"манН Еврисивиадов. но и имеющий идентичную структуру: два ката.1°г>нмен с 0Т1,ествами под более крупным заголовком Они сТолбиа ^ абсолютную аналогию с учетом требований сим мет раЯ°Ь дополняю надпись: ['lepetg) Деи) [хратїйаі]. Род Леократи р1111, у| дВИГший статую какому-то своему гентильному богу-нокро- доВ’В° должен быть близко родственным Еврисивиадам: недаром вИТЄЛ -,’агр\bnaca последних кроме иатронимнка семи жреиов ими

п кЯТЗ*' * L її

п . пат» принадлежит еще одному фиаситу. Пет сомнения, что п коатиды также должны были располагать солидным состоя ,() и пользоваться почетным положением и полисе « "^Интересно, что с подобной же картиной мы сталкиваемся то же самое время и в Истрии, лапидарные памятники которой Свидетельствуют об активности в конце V—начале IV в одной с тократической семьи, члены которой были жрецами верховного бога полиса Аполлона Врача. В этой семье были распространены такие имена, как Гипполох, Гегесагор, Теодот, Теоксен. Ксенокл, позволяющие вычертить ее стемму 50. По-видимому, синхронное появление в обеих родственных милетских апойкнях ана логичных явлений нельзя объяснить простой случайностью Вернемся, однако, к вопросу о политическом устройстве Ольвии в позднеклассическое время. Для решения этой проблемы перво степенное значение имеют следующие факты Прежде всего в начале IV в. со сцены сходят культовые ассоциации мольпов, орфиков, нумениастов и т. п., служившие опорой тираническому режиму (см. гл. III): в контрасте с довольно многочисленными документами V в., свидетельствующими об их активной деятельности и одновременно выдающемся положении в городе, о какой- либо их активности в позднеклассическую эпоху эпиграфические свидетельства отсутствуют. По убедительному заключению Карышковского, должность городского эпонима переходит с этого времени от эсимнета мольпов к жрецу Аполлона 51. Но эти элитарные. однако же, общеполисные союзы аристократии уступают свое место внутриродовым, клановым религиозным сообществам - фиасам, объединенным исключительно по гентильному признаку под эгидой своих богов-покровителей. Еврисивиады, Леократнды и им подобные разветвленные кланы принимают теперь на себя прерогативы предшественников по совершению жертвоприношенні, воздвижению статуй и т. п. Однако их деятельность, как показывает пример Еврисивия, сына Сириска, не ограничивалась одной только религиозной сферой: предводители таких гентильных союзов возводят дорогостоящие, но жизненно необходимые полису 0 °Р°ннтельные сооружения, как бы принимая на себя и те функ-

і)0с . "екоем Леократе. возможно, исполнявшем в первой половине IV в. долж Рпш. ®?УРаРха ольвийского форта в Северо-Западном Крыму, їм Vinogradov. 105 Euxeinos. S, 34.

1977 p ^ ^ ^es P'us anciennes inscriptions d'lstros // Epigraphka Bui.

*| ir —20* N 3-6-ISM. I. 144. 169. 170, Ehrhardt S 138

QpbiiuKoecKut) П. О. Ольвнйские эпонимы // ВДИ 1978. Л» 2 < НН ции, которые прежде находились в компетенции тирана, что може свидетельствовать об их политической активности в городе. Эт? подводит нас к мысли о том, что обновленный государственный строй Ольвии этого времени не повторял полностью классическую модель радикальной демократии, но имел заметную аристократическую окраску.

Об относительной консервативности знатных ольвийских родов упрочивших свои позиции в общественной жизни полиса, может свидетельствовать вотивная надпись примерно середины IV в вырезанная на базе статуи работы афинского скульптора Страто' нида (НО 65). Донатор — Леократ, сын — по весьма вероятному дополнению 268 — Еврисивия, был, скорее всего, отцом главы фиаса Еврисивиадов 269 и сыном предполагаемого тираноборца (см выше). Весьма показательно, что на сей раз он ставит статую не своему гентильному покровителю Зевсу, а Аполлону Врачу — исконному богу первых колонистов, с которым во второй половине VI

в. стал конкурировать, а в течение V в. постепенно и вытеснил культ Аполлона Дельфиния, покровительствовавшего союзу моль- пов, предшественнику клановых фиасов.

Развиваемая на этих страницах гипотеза может найти свое подтверждение в высказывании гения общественной мысли IV в. — Аристотеля (Pol. VI. 4. II, 1319 Ь 24 sq.), обобщившего предыдущий опыт государственной практики. Говоря о тех средствах, которыми некоторые политические деятели добиваются установления в полисе радикальной демократии, он — с предшествующей ссылкой на Клисфена — советует следующее: «. частные культы следует свести к минимуму и сделать общественными» (та T(5V 16ICJL>v iepdiv auvaxreov etg бЯіуа xai xoiva). Нельзя ли в этом политическом рецепте видеть косвенное указание на нерадикальный характер ольвийской демократии позднеклассического времени? Измениться государственному строю Ольвии было суждено несколько позже — при столкновении с Македонской державой в эпоху раннего эллинизма.