Поступление в Семинарию

 
В 1947 г. произошла реорганизация Пастырских двухгодичных курсов, действовавших в Жировицах, в Семинарию. Поэтому благочинным Минской епархии было дано указание правящим Епископом объявить в храмах о предстоящем наборе воспитанников.

Как только эта весть дошла до меня, я весь загорелся желанием во что бы то ни стало поступить в Семинарию - и начал усиленно готовиться. Помогал мне в этом (сегодня я с большой благодарностью вспоминаю его) священник соседнего прихода дер. Тумиловичи Михаил Уляхин (ныне митрофорный протоиерей, служит под С.-Петербургом). Я приходил в храм, читал, пел, прислуживал. Затем батюшка приглашал меня в свой дом, угощал чайком и давал мне очередное задание, которое я в течение недели не только старался выполнить, но и сделать значительно больше. Вообще же, с детства я привык работать сам - без руководителя: учить в сельской местности некому и потому привыкаешь сам давать себе задания и выполнять их. Тяготение же к учению у меня всегда было большое, даже очень большое (оно не прошло и сейчас).
Невольно я вспомнил сейчас военный 1942 год. Первого сентября этого года я пошёл в школу, чтобы продолжить обучение. Прихожу, двери все открыты, никого нет. Обошёл все классы - ни души. Сел за стол и жду. Слышу шаги, открывается дверь - и на пороге появляется старушка с ключами в руке. «Ты зачем пришёл, сынок, учиться?» - спросила она. «Да», - ответил я. «Занятий не будет, я пришла запереть дверь». Тут я всё понял. Собрал свой небогатый школьный скарб, заплакал и ушёл. Растроганная старушка пыталась было меня успокоить, но от этого я ещё сильнее заплакал... И, тем не менее, я продолжал учиться самостоятельно. - Осенью г., когда оккупационные власти сожгли наше село, из пожара я вынес и взял с собой только книги. (Какая же была досада потерять потом их - кто-то взял и «зачитал»). - Желание учиться и привычка работать самостоятельно очень и очень пригодились мне при подготовке к поступлению в Духовную Семинарию. Работая в поле, я распевал гласы, учил тропари, историю двунадесятых праздников, Священную Историю. Молитвы мне не надо было учить, т.к. я их

г
знал, ибо рос в православной семье. А церковнославянский язык тем более, ибо я часто читал в храме часы, Апостол, молитвы перед святым Причащением и после. И к месяцу августу подготовка была завершена. Отец Михаил направил меня со своей рекомендацией к Докшицкому протоиерею, в ведении которого находилось и моё родное село Комайск. Я ходил в храм и в Докшицы (там тоже читал, пел, прислуживал), но в летнее время 1947 года бывал там реже, чем в Тумиловичах, т. к. в Докшицах прот. Николай Плещинский (очень хороший батюшка, построил каменную церковь - красу Докшиц) был уже старенький и заниматься со мной не мог, к тому же от Комайска до Докшиц расстояние в восемь километров, а до Тумилович - не более шести. Отец Николай встретил меня очень радушно (я к нему и потом ходил, когда он, совсем состарившись, был на покое), но сказал, что надо ещё съездить в Порплищи (от Докшиц ещё километров десять) к благочинному прот. Михаилу Кузьменко - необходимы его слово и печать. Так я познакомился с отцом Михаилом. На меня он произвёл впечатление неотразимое: молодой, красивый, высокий, с прекрасным голосом, общительный, доступный, умный. Тогда я подумал: побольше бы таких пастырей для Русской Православной Церкви. Но на него обратили внимание и «другие» - вскоре ему дали десять лет, обвинив его, как потом стало известно, в «покушении на жизнь Сталина», которого он не видел и не мог видеть ни живого, ни «мавзолейного». Отец Михаил отнёсся ко мне очень внимательно - расспросил о моей жизни, родных, знакомых, о моих интересах и знаниях. И дал «добро». Со мной вместе был и другой абитуриент из Порплищ - Иосиф Гапанёнок (потом протоиерей в России, скончался). С ним отец Михаил беседовал мало, т. к. хорошо его знал.
В конце августа, «вооружившись» знаниями и документами, я в один из вечеров приехал к Гапанёнку Иосифу, чтобы ночным поездом двинуться в Жировицы. На станции Порплищи к нам присоединился ещё Иван Каминский (ныне митрофорный протоиерей, благочинный в Белоруссии), и мы втроём поехали навстречу неизвестному будущему. В моей жизни это была первая поездка в поезде и первая дальняя. В поезд я, действительно, садился с каким- то страхом. Страх этот увеличивался ещё от того, что посадка была
I

г
ночью, в полутьме, на медленно идущий поезд.

Порплищи были не станцией, а полустанком, где поезд только притормаживал, но не останавливался. Надо было вскочить на ступеньки во время хода. А ведь в руках ещё чемодан! Помню мы «вскакивали» на разные ступеньки - иначе не догонишь. Собрались в одном вагоне - и я успокоился. Для моих сотоварищей волнений не было - для них, живших рядом с полустанком, ничего в посадке необычного не было. Забегая вперёд, отмечу, что и потом ездили мы в Семинарию втроём - и в дороге испытали многое: мёрзли в тамбуре, теснились на буферах, висели на подножках вагонов, одной рукой ухватившись за ручку возле подножек, а другой удерживая чемодан. Особенно страшно было путешествовать на подножках. Опасность состояла в том, что в ночное время однообразный стук колёс поезда действует усыпляюще, и достаточно немного ослабить руку, как тут же можно оказаться под откосом. Но Господь давал силы и бодрость. А приходилось так путешествовать потому, что не было свободных мест - без билета ведь не пустят в вагон. Надо было ещё умудриться повиснуть на подножке в самую последнюю минуту - на ходу поезда, иначе дежурные по вокзалу стащат, да ещё и оштрафуют. Вот не ездили мы только на крыше!
О том, как нас встретила Семинария, не помню. Но помню сам экзамен... Заходили в какую-то большую аудиторию, где за столами сидело несколько человек. Спрашивали всё - и чтение, и молитвы, и пение. Никаких других встреч как будто не было, но спрашивали долго, тщательно. Меня попросили прочитать на память тропари двунадесятых праздников, рассказать историю праздника Рождества Пресвятой Богородицы и спеть гамму. Историю праздника я рассказывал долго, подробно. Меня никто не перебивал, не исправлял.
Письменная работа - изложение - выполнялась отдельно.
Сдавать экзамены приехало много - около двухсот человек. Абитуриентам известно было, что примут не более сорока человек. Но вот удивительно, не наблюдалось никакого соперничества. Более того, помогали друг другу, советовали один другому, вместе повторяли материалы, друг друга экзаменовали. Я никогда не забуду ту помощь, какую оказал мне Николай Николаевич Ричко, впоследствии мой однокурсник по Московской Духовной Академии и сослу-

г
живец. Сегодняшние преподаватели хорошо его помнят как талантливого и справедливейшего доцента. Промысл Божий так устроил, что во время изложения - письменного экзамена - я оказался рядом с ним. Быстро написав своё изложение, он стал смотреть на мои «борения», улыбнулся, а затем взял мой лист и тут же исправил несколько ошибок и заменил некоторые слова. Я послушно всё исправил и аккуратно переписал... Вечная память тебе, дорогой друг! Не окажись тебя рядом - неизвестно, как могла сложиться моя судьба... Господь так устроил, что Семинария направила в Московскую Духовную Академию только нас двоих, всех прочих - человек пять - в Ленинградскую (ныне Петербургская). А ведь и мы оба написали прошения для поступления в Ленинград. Но архиепископ Минский Питирим (Свиридов) велел нам обоим переписать прошения, обосновав свою волю так: «Окончивших первых двух по разрядному списку я направляю только в Москву. Остальные пусть едут в Ленинград»10. Поначалу мы были огорчены решением Архиепископа, но потом увидели и убедились, что и здесь проявилась к нам великая милость Божия.
Вступительные экзамены в Семинарию прошли настолько успешно, что Ректор архимандрит Митрофан (Гутовский)[1], человек весьма энергичный, глубоко преданный делу Церкви, смог добиться получения разрешения у местной светской власти на увеличение приёма в два раза. Вместо одного класса было организовано два параллельных - в первые классы приняли 67 воспитанников, а всего приняли 110[2]. Кажется, это было всего один раз за всё время существования Минской Семинарии до её закрытия (в 1963 г.) и после восстановления (в 1989 г.)
В числе поступивших в Семинарию я был самым молодым, ибо первого сентября (день моего рождения по паспорту; на самом деле родился я 29 августа, а 1 сентября меня крестили) мне исполнилось ровно восемнадцать лет - возраст, строго определяемый тогдашними требованиями.




Свято-Успенский собор и часть корпуса Минской Духовной Семинарии.
Современный вид.  

Еще по теме Поступление в Семинарию:

1. Семинары
2. 24.1. Финансовые поступления школы
3. Семинар-практикум
4. ШКОЛЬНЫЙ СЕМИНАР
5. 3. Порядок поступления на муниципальную службу, ее прохождение и прекращение
6. § 2. Добровольное поступление на военную службу101
7. Московский методологический семинар по проблемам массовой деятельности
8. 2. Поступление на гражданскую службу
9. Пути поступления вредных веществ в организм
10. ПОСТУПЛЕНИЕ В ШКОЛУ ВТОРОЙ СТУПЕНИ
11. ФИГУРЫ УЧЕНЫХ, БЛИЗКИХ К ПРОБЛЕМАТИКЕ СЕМИНАРА «ЗРАНОС»
12. МИНСКАЯ ДУХОВНАЯ СЕМИНАРИЯ