ЛЕКЦИЯ 9

Естественные национальные языки — могучие инструменты, позволяющие проникнуть в субстанцию национального Космо- Психо-Логоса — и со стороны своей фонетики, и со стороны грамматической структуры. Во рту совершается таинство перетекания Космоса в Логос, материи в дух: язык еще веществен (звуки), но уже и спиритуален (смыслы).

В фонетике каждого языка имеем портативный космос в миниатюре: именно — переносимый (porter = «носить», по-французски), так что можно и не ездить в чужую страну, чтобы постичь ее менталитет, а вслушиваться в язык.
Национальные языки в звучности своей — голоса местной природы в человеке. У звуков языка — прямая связь с пространством естественной акустики, которая в горах иная, чем в лесах или степи. И как тела людей разных рас и народов адекватны местной природе, как этнос — по космосу, так и звуки, что образуют плоть языка, находятся в резонансе со складом местной природины. Рот и есть везде такой резонатор, микрокосм — по космосу.
Сейчас я предложу серию важных уравнений, что будут работать в реконструкции каждого национального Космо-Психо-Ло- госа: какие смыслы содержатся в органах артикуляции, какие идеи они излучают. Рот —стяженная модель пространственно- временного континуума, микрокосмос —по Космосу национальному. В нем нёбо = небо (свод). Язык = человек, индивид, единица (как математическая и философская идея), потому что он— один. Он подвижный, живой, аналогичен стихии огня: есть такое выражение «язык пламени». И даже загадку могу сочинить на стих: «Бьется в тесной печурке огонь» — что такое? Ответ: язык во рту. Язык — мужское начало, самец, как и фаллос: плоть обоих та же, «пещеристое тело» —так обозначается в анатомии.
Губы = женское (как вагина), мягкое, влажное, формой — волна, стихия воды; их — пара, и они несут с собой математическую и философскую идею Двоицы, чет: парность, баланс, симметрия.
Зубы = кость, твердое, горы, стихия — земля, принцип — множество.
Дыхание = воз-дух, легкое, дух, энергия, воля...
Нос(оглотка) = труба музыкальная, резонатор, увлажнение струи воздуха там, так что тут смешение стихий: водо-воздух.
Теперь —о звуках, фонемах: какие особенные идеи, значения и со-мыслы они в себе содержат и могут излучать сами, независимо от слогов и слов. Последуем здесь за фонетической классификацией.
Гласные = чистые координаты пространственно-временного континуума. А = вертикаль, верх-низ, открытое пространство. Е и И (Ы) = горизонталь мира, причем Е = ширь, И (Ы) = даль. О = центр, круг, шар. У = глубь, нутро, недро. Удельный вес этих гласных в речи на данном языке представляет шкалу соответствующих измерений, ценностей, идей в национальном Космо- Психо-Логосе.
Согласные заполняют чистый космос, эту сетку координат — разнообразием. Глухие смычные ( «п», «т», «к»...), что образуются, когда струя воздуха с силой прорывает, взрывает преграду во рту (отчего их еще называют «взрывные»), — звуки мужские, энергии-воли-усилия, «огне-земля» ими выражается. Звонкие смычные («б», «д», «г»...) означают то же, но в женском, увлажненном варианте. Фрикативные («трущиеся»— таков их буквальный смысл) — стихию воздуха знаменуют, ибо в них дыхание струится через теснину, свистит, шипит, причем глухие: «с», «х», «ш», «ф»... — мужские, а звонкие: «з», «гх», «ж», «в»... — женские. Носовые: «м», «н», = водо-воздух, скорее: воздуховода, ибо женские они. Из сонорных «л» — женское, звук мягкости, милосердия, музыки («ля-ля» — напеваем...), любви; «р» —звук мужескости, активности, воли, энергии, труда, гордыни, самости, «я»... Полугласные], \л/, у... (наше «й») почти имматериальны, духовные, улетучивающиеся с земли — выражают «огне-воздух», свет...
Вдумываясь в частоту и пропорции всех этих звуков в языке и речи; принимая также во внимание, что звуки бывают передне-, задне-, верхне-, нижне-язычные,—удается в лаборатории рта просчитать иерархию ценностей в данном Космосе национальном: что здесь важнее: верх/низ, даль/ширь, перед/зад, зенит/надир, мужское/женское и т.п. По, так сказать, ландшафту фонетики можно представить природу данного национального мира, а изучая иностранный язык, себе как бы иную челюсть приходится вставлять.
Вот, например, берусь выяснять Польский Космо-Психо- Логос. В фонетике стихий упираюсь в потрясающее преобладание шипящих звуков. Это мне — подсказ для стихийного состава польского Космоса. Что есть шипение? Это огонь в воде, зага- шение стихии огня влаго-воздухом, драма человеческого факела здесь, по прогорании которого остаются, в идеале, «Пепел и алмаз» (знаменитый фильм Анджея Вайды), но это самоидеали- зация Польства... Проверяю —Шопеном. Клубление волнующегося вокруг мелодии, темы — пространства: пассажи, овевания, мелизмы, дух, дышащий в «аккомпанементе», — все это активность посреднических стихий: воды и воз-духа.

Сравните щелкающий в пустоте форшлаг сухой, затакт, даже трель на одном горизонте в германской музыке, в космосе «огне-земли», — с шопеновскими фигурациями и мелизмами: в них Логос влаго- воздуха. Пассажи Шопена, фактура трепещущая его, рокотание и дрожь — это аналог шипящим в фонетике. Даже «р» превращается в Польше в «ж» (латинское res тут увлажняется в rzecz, звучащее как «жеч»): это оженствление мужского, ургийного начала «огне-земли»... Еще и носовые гласные польского, как и французского языка, — соответствуют активной роли женщины: пани здесь и дамы там. Ибо носовые — это «вода» + «воз-дух» = пена (состав Афродиты). Пена — Пани.
На языке фонетики стихий можно описать космос одного стихотворения. Возьмем, к примеру, «Цицерон» Тютчева.
Оратор римский говорил Средь бурь гражданских и тревоги:
«Я поздно встал — и на дороге Застигнут ночью Рима был!»
Так!., но, прощаясь с римской славой,
С Капитолийской высоты Во всем величье видел ты Закат звезды ее кровавый!...
Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые!
Его призвали всеблагие Как собеседника на пир.
Он их высоких зрелищ зритель,
Он в их совет допущен был —
И заживо, как небожитель,
Из чаши их бессмертье пил!
Сразу нас оглушает раскатистыми «Р». Рим = миР истоРии, боРьбы, тРудов, гоРдыни — идеальный кесарев универсум, образ людской деятельности, энергии. И недаром он выговорен «р» — звучностью (как и Лермонтовым в «Умирающем гладиаторе: «Торжественно гРемит Рукоплесканьями шиРокая аРена...). Это звук Работы, tRavail, ARbeit, woRk, laboR, всякой res, rei (вещи), которая состоит из материи природы, коей придан образ и форма, грань.
Если привести это к стихиям, то, во-первых, видим здесь землю (твердое вещество, камень), подверженную обработке. Деятельное же начало из стихий —огонь. Значит, мир, истории и трудов = мир пылающей земли. И действует в нем человеческое тело, пылающее страстями, одержимое целями, стремлениями и идеями и пролагающее себе дорогу в борьбе. Критерий красоты здесь — героизм. Главное чувство — радость борьбы и гордость викторией. И люди в этом космосе: Цицерон, Цезарь, Гораций... Этот мир вводится через пафос; гордость взыскует патетики: риторика и громогласие царят в первом четверостишии—оглушительный звук, фортиссимо. И это —улика, заставляющая нас подозревать, что весь этот пассаж вводится русским поэтом как тезис-жертва — по формуле русской логики: НЕ ТО, А... (ЧТО?) Все к этому сходится: и начальное в стихотворении место — обычно оттолкновенное у Тютчева, и чуждый русскости состав стихий, который мы уловили через звучность, — огнеземля, а значит: день, шум и суета, когда Абсолют затемнен у-словиями существования и не может быть выговорено Слово Истины.
Вторая строфа — опровержение первой и излагает ДА поэта, наше, русское, при-сущее. Основное слово — «блажен», и оно повторено в определении богов — «все-благие». «Все» = свет, «благие» = влага («б» и «в» заменимы, как в «алфаВит» и «альфа- Бета»). Значит, «всеблагие» — это «свето-вода», свет как влага, что есть первоматерия Русского Космоса и что еще лучше передает слово-имя СВЕТЛАНА своим смыслом и звучностью. Недаром и далее: «зрелища», «зритель», «совет» = свет (из стихии света все), и «из чаши их бессмертье пил» — как свет пил. Естественно, что путь от огненной земли истории, трудов, борьбы и гордости к совету и всеблагости пролегает через влагу, и тогда смертный полубог — «блажен».
Вся вторая строфа — как бы орошение звучности первой. «Р» мало, а те, что есть, — безраскатные: смягчены через «е» и «и»: «мир», «пир», «зрелищ», «зритель», «призвали», «бессмертье»; лишь в «роковые» — звучность первой строфы, хотя и здесь «р» не ударное, и слово истаевает на «ые» (ыи). Вся коробка челюстей приподнята. Если в первой строфе преобладали гласные вертикали и глубины: «а», «у», «о», «ы», то во второй — «э», «е», «и», «ые», (ыи), «ие». Эти гласные — гласные переднего ряда, ближе к выходу и воздушности, к истаиванию телесности: при их произнесении низ рта приподнят, скулы расширяются, и пространство мира предстает как ширь, даль — плоскость и верх.
Слово-ноумен «всеблагие» не только идею свето-влаги своим звучаньем выражает, но и русскую огласовку мирового пространства: je-a-iji. Начинается оно из шири и как продолжение чего-то. Je —словно из бесконечности слетает тончайший звук; J — как придыхание, как душа (j — самая тонкая звуковая материя и соответствует свету и огню). Затем включается «а» = «высота ли высота ль поднебесная, глубота ли, глубота ль окиян- море». Но на этом русский глас пространства не останавливается. Он уводит из вертикали и полной объемной трехмерности «а» в горизонталь и в верх, а точнее, в даль-высь, что и выражается истаиванием звука в iji = в свете и воздушности.

<< | >>

↑

Источник: Георгий ГАЧЕВ. МЕНТАЛЬНОСТИ НАРОДОВ МИРА. 2008

Еще по теме ЛЕКЦИЯ 9: