3. Трудности обнаружения Другого

Я глазами в глаза вникал, Но встречал не иные взгляды, А двоящиеся анфилады Повторяющихся зеркал.

Максимилиан Волошин

Человек живет в себе, собой, и весь мир пропускает через множест-венные пласты собственного опыта и сформированного этим опытом воззрения.

Потому все, с чем он сталкивается в мире, чтобы быть освоено, должно быть "профильтровано" через него, приобрести его собственные специфичные формы, в которых он может воспринять мир. Чуждое не узнается, и потому, чтобы что-то стало узнанным, человек должен внести самого себя в это чуждое, хотя бы структурно переформировать явление. На самом деле мы выбираем из мира то, что знаем. Все остальное отбрасывается или переформулируется таким образом, чтобы было однородно контексту собственной душевной жизни. Чуждое, Чужое, Другое, Другой - таким движением нивелируются, уничтожаются, сводятся на нет. И раздражающего чужого как будто на самом деле не существует, и душевный мир Я ни в малой степени не оказывается нарушенным.

Способность принять Другого зависит от способности Я к самораскрытию. Собственно, стена между Я и Другим возникает в том числе и из-за ограниченности пространства самовыражения или способности к индивидуальному проявлению. Человек всегда "не договорен", всегда не реализован в полной мере. Есть некий люфт "недооконченности" Я. Если он в бытии человека не присутствует как некая возможность, то сама "недооконченность" Я становится ограниченностью. И здесь уже не может быть и речи о самораскрытии. Оно принципиально невозможно. Человек застрял в определенном месте своего движения, и движения уже нет. Нет потому и свободы, а значит и нет возможности увидеть и принять то, что чуждо, что естественно не узнается в этом застывшем состоянии человека.

Он не свободен для самовыражения, так как четко детерминирован предзаданной и не развивающейся константой своего духа. В общем, когда нет люфта, тогда собственно и нет движения к чуждому.

Единственно, где человек свободен в выражении - это внутренняя речь. Но у нее тот дефект, что она как будто не имеет оппонента, понимающего и возражающего (продолжающего) речь. Монолог безвыходен. Монологическая речь очевидно ограничена, пределы ее нешироки, любая мысль, как в зеркале натыкается на самое себя. Границы собственного духа могут быть расширены диалогом (в том числе и внутренним), но по преимуществу диалогом с собеседником, способным понять, о чем идет речь. И особенно важно - диалогом, участники которого находились бы в одном регистре, то есть, и уровень беседы и ее направленность, и заинтересованность были бы едины. И основное, пожалуй, - чтобы не было предела самовыражению, не была ограничена способность самовыражения узостью (души, духа, интеллекта) Другого, но также и самого Я. И тогда человек способен принять и не ограничить Другого.

На самом деле мы ограничены не только в монологе, но и в диалоге; ограничены, как собой, своей "неширотой", так и пределами, которые ставит собеседник самим своим образом мышления. Когда же свободное пространство беспредельно или достаточно широко, тогда возможность "договорить", выявить смысл - велика. В общем, это один из ликов свободы, проявленной в отношениях людей. И как писал Г. Зиммель: ".постижение душевной

сущности других людей зависит от сущности постигающего субъекта"6.

<< | >>

↑

Источник: Новицкая Л.Ф.. Проблема нравственного самообретения в пространстве интерсубъективности. Великий Новгород: НовГУ им. Ярослава Мудрого. - 128 с. . 2000

Еще по теме 3. Трудности обнаружения Другого: