? ФРИКИ И ПРОЛЕТАРСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ БУДУЩЕГО («множества» А. Негри и М. Хардта)
527 Тема фриков, уродов как нормативных персонажей общества Постмодерна философски осмыслена в нашумевшей книге двух левых авторов Майкла Хардта и Антонио Негри «Империя»471. Они описывают новые условия Постмодерна и глобализации и дают им имя «империя», понимая под этим создание глобального мирового государства под эгидой США.
В «империи» Негри и Хард выделяют два полюса: эксплуататоров (владельцев крупных корпораций, последних носителей власти и логистики) и множества (multitudes), которые создают ценности в ходе новых форм производства — в основном через компьютер, виртуальность и раскрепощение своих желаний и аффектов. Модели эксплуатации в «империи» иные, нежели ранее. Это общество контроля, а не дисциплинарного насилия. Множествам эксплуататоры предоставляют широкие права на том условии, что те будут формально следовать кодам и протоколам, установленным мировым правительством. «Империя» основана на сетевом признаке, в ней нет явного центра. Эксплуататоры группируются по наличию в них остатков логистики и логем. Множества все более тяготеют к освобождению от каких-либо логических свойств, стремятся высвободить аффект, спонтанную креативность и нецензурированные желания. Вместе с тем машины — компьютеры в первую очередь — выступают здесь двояко (как и в классическом капитализме): они повышают производительность труда и тем самым служат эксплуататорам, но могут стать и инструментом освобождения множеств, так как способны сконцентрировать в себе творческий потенциал и стать отправной точкой революции. Так открывается возможность бегства людей в машины или сращивание с машинами, то есть создание гибридов между людьми и компьютерами, киборгов. С другой стороны, стирается граница между людьми и животными. Так, в серьезном социологическом и философском труде Негри и Хардта мы видим прямые призывы к активному формированию постчеловечества. «Традиционные нормы внутри- и межгендерных телесных и сексуальных отношений все чаще ставятся под сомнение и видоизменяются. Сами тела преобразуются и приобретают новые качества, создавая новые постчеловеческие тела. Первым условием этого преобразования тел является признание того, что человеческая природа никоим образом не отделена от природы в целом, что не существует строгих и необходимых границ между человеком и животным, человеком и машиной, мужчиной и женщиной и так далее; это признание того, что сама природа является искусственной сферой, открытой всем новым мутациям, смешениям, гибридизациям.
Мы не только сознательно ниспровергаем традиционные границы, одеваясь, к примеру, в рыболовную сеть, но мы к тому же перемещаемся в созидательной, неопределенной зоне аи milieu (в среде), в зазоре между этими границами, не обращая на них больше внимания. Сегодняшние процессы приобретения телами новых качеств составляют антропологический исход и представляют собой чрезвычайно важный, но все еще весьма двусмысленный элемент республиканской конфигурации, противостоящей имперской цивилизации»472. Так Негри и Хард описывают фрик-общество будущего, когда к стилям одежды «под рыбу» добавятся люди-рыбы, выведенные в ходе генетических операций. По Негри и Хардту, это будет означать освобождение множеств от диктатуры «империи». Можно выразить это иначе: подъем ноктюрническихмифем и окончательное ниспровержение остаточных логем. Негри и Хардт уточняют, каким должно быть тело «нового человека» («постчеловека») эпохи глобализации: «Эксплуатация должна быть исключена из тела материальной рабочей силы, а также из социального знания и аффектов воспроизводства (рождения, любви, из всего спектра родственных и общественных отношений и так далее), которые объединяют стоимость и аффект в единую силу. Создание новых тел — вне эксплуатации — является основополагающим элементом базиса но вого способа производства. Мы нуждаемся в изменении собственных тел и себя самих, и, возможно, гораздо более радикальным способом, нежели тот, что воображают себе киберпанки. В нашем сегодняшнем мире теперь уже ставшие привычными эстетические телесные мутации — такие как пирсинг или татуировки, панк-мода, а также различные ее имитации — оказываются первым, ранним признаком этой телесной трансформации, хотя в конечном счете они являются лишь слабым подобием необходимой нам радикальной мутации. Воля быть против на самом деле нуждается в таком теле, которое будет совершенно неподвластно принуждению. Ей нужно тело, не способное привыкнуть к семейной жизни, фабричной дисциплине, правилам традиционной половой жизни и так далее»473. Фигура фрика, телесность урода, вырожденца, калеки в сочетании с генетическими мутациями, сращиванием с машинами и раскрепощением биополитики желаний становится в таких проектах центром новой «постантропологии».