Из работы «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии» [т. 21, с. 269-317] 51.

«Эта диалектическая философия разрушает все представления об окончательной абсолютной истине и о соответствующих ей абсолютных состояниях человечества... Для диалектической философии нет ничего раз навсегда установленного, безусловно, святого. На всем и во всем видит она печать неизбежного падения, и ничто не может устоять перед ней, кроме непрерывного процесса возникновения и уничтожения, бесконечного восхождения от низшего к высшему. Она сама является лишь простым отражением этого процесса в мыслящем мозгу. У нее, правда, есть и консервативная сторона: каждая данная ступень развития позпапия и обществешшх отношений оправдывается ею .для своего времени и своих условий, но не больше. Консерватизм этого способа понимания относителен, его революционный характер абсолютен — вот единственное абсолютное, признаваемое диалектической философией» [с. 276]. 53.

«Великая основная мысль, — что мир состоит не из готовых, законченных предметов, а представляет собой совокупность процессов. В которой предметы, кажущиеся неизменными, равно как и делаемые головой мысленные их снимки, понятия, находятся в беспрерывном изменении, то возникают, то уничтожаются, причем посіупательпое развитие при всей кажущейся случайности и вопреки временным отливам, в конечном счете прокладывают себе путь, — эта великая основная мысль со времени Гегеля до такой степени вошла в общее сознание, что едва ли кто-нибудь станет оспаривать ее в ее общем виде», [с. 302]. 54.

«Познание великій связи процессов, совершаюпщхся в природе, двинулось гигантскими шагами вперед особенно благодаря трем великим открытиям... благодаря открытию клетки... открытию превращения энергии... и открытию Дарвиным...» [с. 303-304]. Собранный нами материал по диалектике Энгельса мог быть более расширенным. Но даже и в этом ограниченном виде он наглядно представляет суть этой философской науки того времени. Самое главное, что здесь есть — это определение самой диалектики, как науки о «всеобщих законах» связи, движения и развития природы, общества, мышления, что раскрывается в пунктах 32, 39 и ряде других. Это — первое. Второе — здесь есть монизм философии, выражающийся в том, что «в природе всё совершается в конечном счете диалектически» (п. 32), что всё есть движение, что «природа движущихся тел вытекает из форм движения» (п. 46). Откуда следует, что все виды движений и их история являются первичными элементами, основой, а все окружающие тела и предметы мира оказываются продуктами этих процессов, как, в частности, «теоретическое мышление каждой эпохи» является также историческим продуктом (п. 40).

Из приведенного определения диалектики мы видим, что ссли В «Капитале» Маркса эта философия использовались с целью познапия в основном экономических процессов в обществе, то здесь Энгельс, в своих работах третьего этапа творчества, распространяет ее для познания всех процессов, происходящих в природе и обществе, включая и само мышление. Отчего впервые философия в лице диалектики при таком всеобъемлющем познании окружающего мира принимает все черты настоящей науки, обладающей собственной методологией, открытыми законами, категориями (п. 39, 41), чего не было в эпоху материализма. Упомянутые ее законы абстрагируются из истории природы, общества, а ее развитие определяется успехами естествознания.

Основная закономерная особенность мышления, познания и диалектики — а эти элементы, как мы видим, рассматриваются Энгельсом всегда во взаимосвязи — заключается в их относительности. Последнее обусловлено тем, что «мысленное отображение мировой системы остается ограниченным, объективно — историческими условиями, субъективно — физическими и духовными особенностями его автора» (п. 33). Несмотря на непрерывное развитие паук, добавим мы, это отображение остается всегда ограниченным. Относительностью мышления и познания объясняется факт отсутствия вечных истин, абсолютной значимости, неопровержимой доказанности, чему Энгельс приводит свои оригинальные доказательства (п. 36-38, 45). В связи с чем сама диалектика (как и всякая наука и философия) не есть вечная и абсолютная истина и сама она «разрушает все представления об окончательной абсолютной истине и о соответствующих ей абсолютных состояниях человечества...» (п. 52) по ходу своего развития. Отсюда следует, что закон относительности познания является по сути диалектическим законом.

Одной из составляющих диалектики стала у Энгельса дарвиновская теория развития, которая была распространена им на всю живую природу (п. 35, 42, 47). Однако воспринимая идеи Дарвина, он, как и сам Маркс в «Капитале», старались отделить в теории «борьбы за существование» идеи Мальтуса и веяное «мальтузианство». Но принимая всё же возможность «борьбы, происходящей от перенаселения», действительно имеющей место на известных ступенях развития растительного царства и на низших ступенях развития животного царства», что и есть как раз идея Мальтуса, Энгельс приписывает Дарвину ошибку, что якобы последний «смешивает различные вещи: 1) Отбор под давлением перенаселения...» и «2) Отбор благодаря большей способности приспособления к изменяющимся обстоятельствам...» (п. 49). Здесь мы наблюдаем явную половинчатость, вернее может быть, противоречивость оценки значения «борьбы». Эта противоречивость повторяется и далее в п. 50, где в скобках отмечается: «безусловная правомерность которого — в особенности, что касается мальтусовского учения — еще очень спорна». Заметим, что «абстрактное» отрицание Энгельса идей Малыуса здесь отсутствует.

Нельзя не отметить открытие Энгельсом новых, в дополнение к тем, что названы в п. 41, диалектических законов, которые по праву могут быть названы и законами теории самоорганизации. Это — закон взаимодействия живых существ, который «включает сознательное и бессознательное сотрудничество, а также сознательную и бессознательную борьбу...» (п. 50), закон ступенчатости бесконечного развития общества и познания «от низшей ступени к высшей (п. 51, 52), закон поступательного развития (п. 53), закон всеобщей связи форм развития в природе (п. 47), закон причиной связи между движениями (п. 44), не говоря уже о всеобщей «великой связи процессов в природе» (п. 54). Много здесь общего с тем, что скажут в последствии П. А. Кропоткин, А. А. Богданов, В. И. Вернадский и многие другие ученые и мыслители.